***
На Олимпе был пир. Снова. Аиду вообще казалось, что Олимпийцы не начинают каждый раз новый, а просто не прекращают один и тот же. Или же устраивают пиры именно в тот момент, когда он интересуется, что же у них там происходит. Как бы там ни было, на Олимпе был пир. Даже не пир, а Пир. С песнями, плясками, драками и, конечно же, семейными скандалами. Аиду это скорее напоминало свинарник с очень богато одетыми свиньями. Он вошел в зал со шлемом на голове, решив понаблюдать за родственничками в, так сказать, естественной среде обитания. Не то, чтобы он мог увидеть что-то новое. Вот где была стабильность и постоянство, так это на олимпийских пирах. Сколько раз бы он сюда не заглядывал, всё всегда проходит одинаково. Зевс тискает какую-нибудь богиню, или же нимфу, а иногда и молодого героя, Гера прожигает его злобным взглядом, обещающим грандиозный скандал как только они скроются за дверью спальни, Арес и Гермес в два пьяных голоса портят песню, сочинённую Апполоном, ещё более пьяный Дионис танцует на столе, медленно стягивая с себя хитон под какую-то тягучую мелодию, а Афродита флиртует сразу с четырьмя мужчинами, заставляя их биться за возможность поцеловать ей руку. Картина всегда одна и та же. Роли иногда меняются. Ещё в этот раз на пиру не было Посейдона. Что, в общем-то, не спасало ситуацию. Владыка подошёл прямо к трону брата, поправил хитон, насупился, чтоб придать себе более грозного вида, и снял с головы шлем. Хотя нет, что-то интересное в таких визитах все же было. Например то, как все в зале застывали, испуганно ойкали, ахали, или же давились амброзией. О да. Это ему определенно нравилось. Зевс, согнав с колен симпатичную нимфу, усилием воли вернул своему лицу приветливое выражение и радостно раскинул руки: — Аид! Брат мой! С какими судьбами? Ты к нам не часто захаживаешь. Может, предложить тебе чего-нибудь? Эй, вы, — он подозвал замерших за колонной слуг, — не позорьте меня! Я ведь бог Гостеприимства. Ко мне зашёл мой любимый брат, а вы, как статуи, замерли за колонной?! — Громовержец насупился, что обычно пугало Олимпийцев до мокрых хитонов, но в данный момент и в присутствии грозного бога Мёртвых, должного эффекта этот жест не возымел. Хотя слуги всё же отмерли, очнулись и принялись срочно искать чистые и желательно целые тарелки. Зевс тем временем продолжил: — Ну что, брат! Как на счёт вина? Амброзии? А может… Зевс мог бы выражать свое гостеприимство ещё довольно долго, если бы заскучавший и раздражённый Аид не решил перестать тянуть Гидру за головы: — Я женюсь! Уже было отмершие Олимпийцы снова замерли. В гробовой тишине было слышно лишь журчание наклонённого в чьих-то руках бокала. И громкое сглатывание Зевса. — Ааа, — Эгидодержец нервно покосился в сторону шокированной супруги, — зачем? Сбитый с толку Владыка пожал плечами: — Захотелось. Зевс окинул его странноватым взглядом, вздохнул, встал с трона, подошёл к нему, хлопнул по плечу и подтолкнул в сторону лабиринта коридоров своего дворца: — А пойдём-ка, поговорим, братец. Зевс отвёл его в какую-то кладовку, ещё раз хлопнул по плечу, от чего Аид нервно вздрогнул, и стал открывать дверцы стоящих вокруг шкафов и раскрывать все занавески. — Что ты делаешь? — спросил сбитый с толку невидимка. — Меры предосторожности, — ответил Громовержец, ныряя за огромный сундук. Вскоре оттуда послышался испуганный зойк, после чего Зевс за ухо вытащил напуганную нимфочку, пинками выгоняя её из кладовки, — Попалась! Передай Гере, привет. Дверь захлопнулась, нимфа за ней продолжала орать, а Аид вопросительно приподнял бровь. — Гера, — ответил Зевс. Имя Волоокой из его уст звучало так, будто вмещало в себя все ужасы Титаномахии, — За столько лет счастливой семейной жизни и не к такому привыкнешь, — он вздохнул, пробормотав что-то себе под нос, и вдруг спохватился, подняв взгляд прямо в глаза Аида, — Так вот, брат. Ты хорошо подумал? Точно? — Точно, — ответил восстановивший свою утерянную после выгона нимфы невозмутимость Аид. Да, всё-таки отвык он от Олимпа. А ведь раньше тоже в этих интригах был, как рыба в воде. Зевс снова положил руки ему на плечи, пробуждая в нём желание их отрезать, благо папочкин серп ещё где-то лежит. — Нет, ты подумай. Очень хорошо подумай. И лучше головой, а не как я когда-то. Сто раз подумай: надо оно тебе? — Да, надо, — Безжалостный раздражённо скинул с себя руки брата. Чего он прицепился? Зевс вздохнул: — Как же я отвык от твоего упрямства! — Это у нас семейное. — Да послушай же ты! Я же о тебе забочусь! Мне казалось, ты у нас умный. Брат, не наступай на те же грабли, что и я! — Какие ещё грабли? Громовержец, Эгидодержец, Царь Царей и Бог Богов вплотную к нему подошёл, снова вцепился в плечи и понимающе заглянул в глаза: — Брат, здесь только мы двое. Ты можешь мне доверять, я никому об этом не расскажу. Она тебя шантажирует? Аидова невозмутимость была утеряна заново, на этот раз безо всякой надежды на возвращение. Он снова скинул руки младшего со своих плеч и воскликнул: — Что?! — Тебе нечего стыдиться, поверь мне! Вот мне Гера угрожала… — Что?! — Не чтокай! Я тут, может, своим мужским эго жертвую ради твоего благополучия! — Да не шантажирует она меня! Чего ты завёлся? Я уже всё решил, и я женюсь! Воцарилась неловкая тишина. Оба брата присели на край стола, Зевс невесть откуда достал вино. Аид всё больше убеждался в том, что на Олимпе эти кувшины есть везде, как и амброзия с нектаром. Громовержец отпил с горла и протянул кувшин брату: — Ну что, отпразднуем? Аид принял кувшин, перед этим брезгливо вытерев его рукавом. Вино было неплохое, но до Гекатиных настоек ему было и по крепости, и по вкусу далековато. Зевс забрал кувшин обратно, отхлебнул ещё раз и спросил: — Симпатичная? — Очень. Кивок. Кувшин снова перекочевал из рук в руки. — Что, даже не спросишь, кто она? — Да что спрашивать. Мне пофигу. Просто надеюсь, что это не Афина, она мне ещё нужна. — С каких пор ты вообще стал таким заботливым, брат? Зевс, поставив кувшин обратно на стол, покачал головой: — Ты не подумай, ты всё ещё мой занудный угрюмый старший брат, которого я недолюбливаю. Просто такого… такого я никому не пожелаю. Даже тебе. Аид фыркнул. Вот что-что, а драматизировать Зевс любил. Это у них тоже семейное. Громовержец встал, поправил одежду и развернулся к брату: — Ну, удачи там, в новой семейной жизни. Если что, то помни: я всегда готов предоставить тебе стратегическое убежище. Есть у меня одно местечко: нимфы, смертные, девушки, парни… — Спасибо, не стоит. Зевс пожал плечами: — Ну, как знаешь. Бывай. Аид проводил взглядом его удаляющуюся спину и надел шлем. Ну, могло быть и хуже.***
Зелёные травы колыхались, скрывая от чужих взглядов спящую прямо на земле фигурку. Загорелая на солнце кожа скрывалась под лёгкой тканью, а волосы цвета закатного неба рассыпались волнами, закрывая рыжим облачком половину сонного лица. Аид с удивлением посмотрел на свои руки. Пальцы, сжатые на букете асфоделей, подрагивали и норовили сломать нежные стебельки. Он вздохнул, призывая себя успокоиться и привыкнуть к одной простой мысли. Он женится. Своим сказал, родственникам сказал. Осталось только сказать невесте.