Шестой

— Всё нормально? — дежурно осведомляется Крис, когда натыкается на блюющего у входной двери Мэя. Тот кашляет, точно намереваясь выплюнуть лёгкие, и склоняется над землёй, утыкаясь ладонями в бёдра. С губ свисают нити слюны и рвоты. — А Барри-то не прогадал, — короткая усмешка. Не сказать, что Крис восхищается детективами, скорее — испытывает к ним толику уважения: со своей проницательностью Барри может дать фору любому экстрасенсу. Немудрено, учитывая, что в отдел детективов Шестого участка непросто попасть, а тамошняя работа требует максимум усилий и стопроцентный результат — никаких проб или ошибок, только раскрытые дела и неоспоримые доказательства. В конце концов, речь идёт о судьбах людей. Смог бы Крис нести такой груз ответственности? Пожалуй, он лучше ввяжется в перестрелку, чем возьмётся за какой-нибудь сомнительный кейс. Всё-таки детектив — это призвание, а не должность, и Барри яркий тому пример. — Я просто… — Мэй снова прокашливается и вытирает губы ладонью. — Я… В Академии нас готовили к подобному. — К такому нельзя быть готовым, — сухо подмечает Крис, облокотившись о кирпичную стену, и скрещивает руки на груди. — Сомневаюсь, что вам на занятия приносили настоящие трупы. — Мы были в морге. Крис фыркает, качая головой. Да, он тоже пару раз бывал в морге будучи курсантом Академии и даже присутствовал на вскрытии — это было частью инициативы ректора по подготовке психически устойчивых кадров. Правда, после таких занятий отсеялась половина претендентов носить жетон. Но всё же морг — это морг, иная, более стерильная обстановка, пусть и давящая одним только названием. Видеть трупы, обработанные формалином, и видеть их в естественных позах, в тех, в которых они умерли, — это не одно и то же. — Слушай, — Крис подходит к нему, стоит только Мэю выпрямиться, и смотрит прямо в глаза, — забудь то, чему тебя учили в Академии. Половина полученных там знаний — брехня чистой воды. Всё, что я умею, — это собственный опыт и ежедневный патруль, смекаешь? Мой тебе совет: учись у других, а не по книжкам. — У вас, например? — Я над этим подумаю. — Крис снова усмехается и хлопает Мэя по плечу. — Для первого мертвяка не так уж и плохо. Я видел ребят, которые в обморок падали. — Да, но… — Мэй заминается, потирая переносицу. — Вы это видели? Их глаза… — Не думай об этом, иначе свихнёшься. И так придётся рапорт писать… Хотя лучше это, чем торчать здесь. — Крис окидывает задумчивым взглядом округу. — У нас, кстати, смена через полчаса заканчивается. Мэй моментально обращается к своим наручным часам, на что Крис негромко хмыкает. Похоже, тот предпочитает убеждаться во всём самостоятельно. А может, просто корчит из себя правильного копа, желающего работать чётко по уставу. Это похвально, учитывая, что так и должно быть, однако здесь, в Лос-Анджелесе, — в самом сердце бандитских группировок, — порой забываешь об уставах и порядках. Крис не понаслышке знает, что иногда приказы приходится нарушать — по-другому здесь просто не выжить. — Тогда едем в участок? — осведомляется Мэй, но Крис мотает головой. — Поезжай лучше домой. Держу пари, у тебя ещё и нос разболелся. — Пустяки. — Героя будешь корчить перед своей бабой, — отрезает Кристиан. — Ты весь бледный. Хватит, наработался. — А как же сержант Грир? — с толикой опасения в голосе спрашивает Мэй, стушевавшись. Видимо, матёрый сержант и его гневная тирада произвели впечатление. Но так даже лучше: чем быстрее знакомишься с тяжёлым нравом Грира, тем меньше начинаешь лажать. — С рапортом он только завтра пристанет. С утра подъезжай в участок, и там разберёмся. И я с тебя, кстати, ещё не спросил за ту выходку в кафе. Мэй неуверенно кивает, как бы из последних сил противясь сомнительной затее. На самом же деле — это проверенная годами схема, когда можно забить на рапорт до следующего дня. Грир до сих пор не знает об этой хитрости, ведь покидает участок ближе к вечеру, а возвращается около десяти-одиннадцати часов утра. До этого момента, если всё правильно подсчитать, есть достаточно времени, чтобы составить небольшой отчёт, который вполне сгодится тому, для кого важна форма, а не содержание. — Давай-давай, — подгоняет его Крис. — До завтра, зелёный.

* * *

Под вечер в участке необыкновенно тихо: большая часть юнитов либо находится в патруле, либо уже окончила свою смену. Не звучит грозный голос сержанта Грира, раздающего нагоняи подчинённым. Не слышно смеха и назойливого гула многочисленных офицеров. Кажется, будто расхаживаешь по больничным палатам, где писком даёт о себе знать лишь электронное оборудование. Диспетчер проверяет сообщения на своём терминале, а парочка дежурных полицейских пьют кофе и читают журналы, едва не засыпая. Крис чувствует себя неуютно в столь спокойной обстановке, где никто не суетится, не кричит и не орёт, озвучивая десятиэтажный мат. Слишком привычна бешеная суматоха, постоянно держащая в тонусе. — Ну, и как тебе у нас? — спрашивает он у Хелен Кросс — нового диспетчера, всего пару дней назад переведённую из соседнего участка. Низкорослая шатенка, чем-то напоминающая парня из-за своей короткой стрижки, но с приятным, даже певучим голосом, который лишь слегка искажают радиоволны эфира. Хелен отвлекается от протирания экрана терминала, на котором высвечиваются несущие службу патрули и адреса, откуда поступают сообщения о возможных преступлениях. В Академии Криса, как и других курсантов, обучали основам диспетчерской службы, однако такая работа всё же не для него. — Меня всё устраивает, — достаточно весело отзывается Хелен. — По-моему, здесь очень отзывчивые сотрудники. Крис негромко усмехается. Кажется, офицер Кросс познакомилась далеко не со всеми ребятами, которые за словом в карман не полезут. Однако, он решает не портить ей первые впечатления, повременив с подробностями. — Если будут какие-то проблемы или тёрки с кем-то — только скажи, — несколько самоуверенно произносит Крис, на что Хелен лукаво улыбается и кивает. — Эй, Крис, — звучит знакомый голос сзади, принадлежащий Энтони Беннету — командиру отряда спецназа. — Уже клеишься к нашему новому диспетчеру? — Он подходит к стойке, руками облокотившись о терминал и мешая таким образом Хелен приводить монитор в порядок. Впрочем, та не слишком расстраивается и только скромно улыбается. Оставив затею с протиранием экрана, она переключается на небрежно лежащие стопки бумаг, которые принимается складывать в аккуратные невысокие башенки. Крис же обменивается с Тони крепким рукопожатием. — Да я как-то не претендую, — отшучивается он, на что Тони коротко смеётся и обращается к Хелен: — Если эта горилла будет до тебя доёбываться — только скажи. — Вас поняла, сержант Беннет, — иронично отзывается девушка. Крис только усмехается, прекрасно понимая, что у Тони попросту специфический юмор. Он не привык распускать сопли и делать комплименты даже коллегам противоположного пола. Плохо воспитан? Скорее, знает, что на такой работе не место подобным нежностям. — А где твоя подружка? — осведомляется Тони, намекая на новичка Мэя. Крис даёт понять, что тому стало плохо на очередном вызове и он отправился домой. — Точняк, это же вы тех трупов нашли? От услышанного Крис настораживается. Прошло всего… сколько? Полчаса? И уже весь участок в курсе? Мэй не мог никому сказать, равно как и Крис. Неужто кто-то из детективов успел обмолвиться? Умеют они, конечно, скрывать информацию в интересах следствия. Однако Хелен мигом опровергает эту теорию: — Офицер Прайс сообщил по общему каналу. Сарафанное радио в деле: сначала трубит один полицейский, затем слухи доносятся и до остальных. На самом деле в этом нет ничего плохого, однако Крис не сплетник. После смерти своего напарника он не переносит разговоры за спиной, думая, что так коллеги тайно обвиняют его в гибели офицера Баррета и считают трусом, который не смог прикрыть партнёра в нужный момент. — Дерьмовое зрелище на самом деле, — делится Крис и морщится. — Два парня и две девушки. — У них там реально что-то вырезано? — осторожно интересуется Тони, будто спрашивает о болезненном прошлом друга. — Какой-то символ? — Хрен знает, — отмахивается. — Вроде что-то и было. Слушай, хочешь знать подробности — топай к Барри. Я не хочу влезать в это — мне местной шпаны хватает. Тони понимающе кивает и мрачнеет вместе с Хелен, которая явно чувствует себя неуютно, хотя всячески старается это скрыть. Те четыре трупа — цветочки на фоне того, что творится в городе. — Ладно, — заключает Крис, ощущая жжение в глазах и то, как ломит спину от продолжительной езды за рулём, — поеду я домой. Завтра тот ещё денёк предстоит. — А что завтра? — не сдерживается Тони, любопытничая. — Завтра я буду учить новичка писать рапорт. А учитывая, как он тупит, это та ещё морока.

* * *

К удивлению для Криса, Мэй оказался пунктуальным и явился в участок за полтора часа до начала их смены — этого времени должно хватить на более-менее вразумительный отчёт, дабы попросту отделаться от принципиального сержанта Грира. — Садись, — командует Крис, когда они оказываются у его рабочего стола, что на первом этаже, — и давай по порядку. Мимо них снуют коллеги, которые, несмотря на сонливость на лице, достаточно бодро кочуют из одного места в другое, передавая кипы бумаг и папки с рапортами. До начала основной смены участок напоминает спящее, но готовое вот-вот проснуться осиное гнездо, где пока ещё вялые сотрудники во всём ищут способ взбодриться и не клевать носом перед постепенно пребывающим начальством. Сержант Грир приходит последним, однако к его появлению многие уже на месте и все, как один, получают свежую порцию нагоняев. Крис и Мэй к этому времени успевают составить посредственный отчёт о вчерашнем дне, в сжатом виде описав погоню за вором и четырёх повешенных. При упоминании на бумаге последних новичок раз за разом менялся в лице, бледнея и как бы показывая, что он до сих пор не отошёл. Крис не упускал возможности пошутить по этому поводу, но озвучить уже пятую по счёту колкость не успевает: матёрый сержант, проходя мимо, публично высмеивает их, напомнив о фиаско с вором, после чего, забрав рапорт и приказав немедленно начать патрулирование, скрывается в своём кабинете, от которого все стараются держаться подальше. — Тебе бы книжки писать, — усмехается Крис, когда они оказываются на подземной парковке и усаживаются в патрульный автомобиль. — Кинг прямо отдыхает. Однако Мэй шутку не оценивает и лишь поджимает губы да отворачивается к окну, всем своим видом показывая нежелание развивать эту тему. Теперь они едут в напряжённом молчании. И хотя в первый же день совместной работы Кристиана раздражала болтливость новичка, то сейчас он чувствует себя неуютно в отсутствии словесного потока Мэя. Но тот лишь раз за разом шумно вздыхает и даже не пробует завязать диалог. Обижен. Или просто хочет казаться независимым и гордым. Крис, сам того не замечая, фыркает и ловит на себе удивлённый взгляд. — Что? — небрежно осведомляется. — Я просто вспомнил, как от нас удрал тот вор. Не знаю, как тебе, а мне до сих пор обидно. Гадёныш спрятался за спинами тех обезьян, а виноваты в итоге мы. — Если бы вы слушали меня, — подаёт голос Мэй, однако Крис достаточно резко его обрывает: — Снова эта песня? Сколько раз тебе нужно вдалбливать одно и то же? Мы ничего не могли сделать — их было слишком много. — Для этого существует рация, — подмечает Мэй с толикой укора в голосе, — и подмога. Крис готов волком завыть. Если ничего не изменится, если Мэй не оставит за бортом свою наивность и веру в то, что всё действительно так просто, как кажется, то произойдёт взрыв. Сначала коллапс случится с нервной системой, затем, возможно, пострадает и новичок, пав жертвой собственного упрямства. Однако Крис, к удивлению для самого себя, проявляет куда больше терпеливости, чем прежде. Да, его раздражают приторно-дружелюбные фразы, озвучиваемые зелёным, бесит банальное неведение или нежелание мириться с тем, что творится вокруг. В этом весь Мэй: он напоминает консультанта в магазине бытовой техники, которого можно послать куда подальше хоть десять раз и всё равно слышать в свой адрес дежурное предложение о помощи. Однако Крис ловит себя на мысли, что лучше так, чем гробовая тишина, отчего сидишь, как на иголках. — Знаешь, Мэй, — он бросает короткий взгляд в боковое зеркало и, включив поворотник, перестраивает машину, встав в крайний левый ряд, — те ребята не стояли бы спокойно и не ждали, пока мы свяжемся с диспетчером и вызовем подмогу. Для таких ситуаций нам и выдают оружие. — Которым мы не воспользовались, — вновь комментирует Мэй. — Так, блядь, закрыли тему. Грир подтвердил, что мы действовали правильно и по инструкции. Я доверяю ему больше, чем нашему президенту. — Не люблю политику, — морщится Мэй и снова отворачивается к окну. Однако Крис даже не думает развивать политические дебаты. Он демократ до мозга и костей, и ничто в мире не убедит его думать иначе. Но политика — последнее, о чём вообще стоит разговаривать, особенно на службе. Это хрупкий лёд, под который можно запросто провалиться, спровоцировав конфликт. — Всем постам, сообщение о десять-сто-три в районе Гонолулу-Авеню, код-три. Очевидцы сообщили о десять-сто-шесть, возможен десять-тридцать два. Ближайшим юнитам — десять-четыре. Крис моментально ухватывает радиопередатчик: — Диспетчер, десять-одиннадцать. — Запрос о переключении канала, — отзывается женский голос. — Только что поступило сообщение о правонарушении в районе Гонолулу-Авеню пятнадцать. Прохожие сообщили о двоих неизвестных. Подозрение на десять-девяносто-шесть. Крис хмурится, понимая, что, скорее всего, какой-то вооружённый сумасшедший решил припугнуть либо соседей, либо свою семью, поставив под угрозу жизни людей. Порой на такие вызовы посылают и группу поддержки — спецназ, который оказывает давление на подозреваемого и не позволяет конфликту вылиться в нечто более серьёзное — например, в перестрелку на улице, как это иногда происходит в подобных ситуациях. Однако диспетчер в лице Хелен лишь просит ближайшие юниты немедленно отозваться на вызов, что Крис и делает. Затем ему приходится развернуть машину, после чего въехать в узкий переулок — своеобразный короткий маршрут через внутренние дворики универмагов, куда обычно заезжают фургоны на разгрузку. Возле нужного дома они оказываются спустя минут пять, застав двух голых престарелых мужчин на крыльце двухэтажного коттеджа. В руках, как и предполагала диспетчер, оружие, вернее — охотничьи ружья, которыми те активно взмахивают, словно музыканты гитарами во время рок-концерта. — Они, похоже, пьяные, — слетает с губ Криса. Он командует вылезать и, прячась за незакрытой дверцей автомобиля, как и Мэй, расчехляет оружие. — Полиция! Бросайте оружие! Немедленно бросьте оружие! Мужчины моментально переключают всё внимание на них, застыв в нерешительности. — Вы на частной территории! — гаркает один из них. — Проваливайте, пока я не всадил вам свинец в задницы! — Он это может! — подхватывает другой. — Джек прошёл через войну в заливе — с ним шутки плохи! Сомнительно переглянувшись с Мэем, Крис повторяет свои требования, но на этот раз громче. Прохожие мигом разбегаются в стороны, испугавшись, видимо, не столько голых вооружённых стариков, сколько голосящих полицейских. Но так даже лучше: чем меньше гражданских вокруг, тем меньше и шанс зацепить их в случае перестрелки, которая, надеется Крис, не случится. Однако вызывающее поведение обоих мужчин, их резкие движения, ярость в глазах и неумолимая жажда внимания говорят об обратном. Они недалеко от той самой точки кипения, после которой нет пути назад. Это то, чего боится каждый полицейский. В свисте пуль, оружейных хлопках, горечи пороха нет ничего романтичного и захватывающего. В тех зрелищных голливудских боевиках не показывают главного — страха. Страха быть истерзанным свинцом, который оставит на теле страшные кровоточащие воронки разорванной плоти. Крис вспоминает недавние похороны и уже порядком вспотевшими ладонями крепче сжимает рукоять оружия. До этого лёгкая головная боль где-то в затылке превращается в настоящую пытку жужжащим сверлом, давящим на стенки черепа. Стук крови в висках, кажется, глушит все прочие звуки, а фокусировать взгляд становится сложнее. — Мы всего лишь хотели запустить салют в память о Седьмом корпусе, но долбанные республиканцы нам запретили! — продолжает верещать мужчина по имени Джек. — Я не узнаю коммунистов!.. От услышанного Крис на мгновение теряется и даже переглядывается с Мэем. Похоже, диспетчер была права, и эти два старика — психи, решившие привлечь к своим персонам внимание. Видимо, брошенные собственными детьми ветераны захотели напомнить о себе миру. Вот только такая выходка угрожает другим людям. Потянувшись к радиопередатчику на плече, Крис только собирается вызвать подмогу, но не успевает, потому что она тут же подъезжает к ним: две патрульные машины с завывающей сиреной тормозят рядом, и из них выскакивают четверо полицейских. Среди них — Томпсон и Клайд, которые сжимают помповые ружья, маркированные ярко-жёлтой лентой. Крис начинает чувствовать себя увереннее, потому как шесть вооружённых копов — это уже неплохая подушка безопасности. — Полиция! Быстро на колени! — командует кто-то из офицеров. Настолько громко и резко, что даже серьёзный Кристиан вздрагивает и кидает беглый взгляд через плечо в сторону кричавшего. Оба старика, поняв, что шутки кончились, равно как и спектакль, сначала под пристальным наблюдением полицейских кладут на деревянное крыльцо ружья, после чего послушно поднимают дрожащие ладони. Хотя, как считает Крис, лучше бы они прикрывали ими своё естество, напоминающее сморщенные сардельки. Четверо полицейских, в том числе и Кристиан, медленно подходят к стоящим на коленях мужчинам, не сводя с них мушек оружия. Они держатся цепочкой, памятуя о правилах контроля дистанции между офицером и подозреваемым. Это вдалбливают едва ли не с самого первого занятия в Академии. Любой, даже незначительный дюйм, упущенный из виду, может стоить жизни, дав преступнику пространство для манёвра. Крис это прекрасно понимает, а потому держится коллег, готовый прикрыть их. Однако когда один из офицеров случайно оступается, застопорив позади идущих, оба старика срываются с места, неуклюже бросившись порознь. Со стороны они напоминают бегущих по крупной гальке крабов, перебирающих заплетающимися ногами. Но побег длится всего каких-то пару минут: ровно столько требуется квартету полицейских, чтобы осадить обоих мужчин и пресечь всякое сопротивление. — Пустите, грёбаные лягушатники! — ругается Джек, когда его приходится повалить на живот и скрутить за спиной руки как самому настоящему преступнику. Старик отчаянно колотит ногами дощатое покрытие крыльца. — А ну успокойся! — рявкает Клайд. Крис не любит этого делать, но правила есть правила, а потому он защёлкивает на запястьях мужчины стальные браслеты, после чего помогает подняться на ноги, придерживая за локоть. — Не могу смотреть, — фыркает коллега, взглядом наткнувшись на дряблый член, напоминающий высушенного жирного червя. Как только оба старика оказываются на задних сидениях полицейской машины, Кристиан вытирает ладони бумажной салфеткой — пылко ругающийся дебошир оставил на его руках автограф в виде капель слюны. — В восторге от зрелища? — усмехается Крис, подойдя к бледному и даже поникшему Мэю. Тот будто побывал на публичной казни. — И часто у вас такое? — тихо интересуется новичок. — Слетевшие с катушек и голые ветераны войны, вооружённые двустволкой? — Кристиан на секунду призадумывается. — Зависит от времени года. Зимой они обычно не рискуют показываться без боксёров. Видимо, ожидавший другой ответ, Мэй еле заметно кивает и произносит почти неслышное: «Понятно», после чего хмурится ещё сильнее. — Расслабься, — Крис позволяет себе ободряюще хлопнуть парня по плечу и даже слабо улыбнуться. — Не каждый же день ловить гангстеров или натыкаться на трупы. — Он отвлекается на вибрацию, зудящую недалеко от подмышки, и вынимает из нагрудного кармана форменной чёрной рубашки сотовый телефон. На экране высвечивается рабочий номер сержанта Грира с сообщением немедленно явиться в участок. — Нужно ехать. Мэй, изумлённо взглянув на него, только собирается возразить, однако очень быстро переключает всё внимание на нечто, находящееся позади Криса. — Кристиан, — произносит Мэй с нескрываемым трепетом в голосе, точно на его глазах сквозь стены прошёл призрак. — Что? — не понимает Крис, а когда оборачивается и осознаёт причину столь необычной реакции, то все вопросы моментально отпадают. На бледном фасаде дома, что возвышается в нескольких ярдах от коттеджа сумасшедших стариков, красуется чертовски знакомый символ. Крис подходит ближе, завороженный зрелищем. Краска свежая, отчего можно приметить дорожки разводов и капли на асфальте. Сам же рисунок выглядит как круг, поперёк которого проходит сплошная линия. Никакой банде города не принадлежит такой символ. — Разве это не тот самый символ? — осторожно осведомляется держащийся рядом Мэй. Крис мысленно восхищается внимательностью и памятью новичка, однако вскоре восхищение сменяется страхом, если вспомнить, что убийца сделал со своими жертвами. — Ты прав, Мэй, это он и есть, — Кристиан вынимает из кобуры пистолет и подзывает переговаривающихся неподалёку коллег, двое из которых остаются возле патрульной машины караулить задержанных дебоширов. Они приближаются к символу, держа наготове оружие, и рассредоточиваются у фасада, заглянув в пустующий внутренний дворик, где ветер треплет висящую на бечёвке сушащуюся одежду. Престарелая женщина, сидящая на пластиковом стуле и, видимо, хозяйка дома, тихо охает, завидев шагающих по её стриженному газону копов. Те жестами велят ей оставаться на месте и продолжают осмотр. Спустя пару минут напряжённых поисков возможного автора рисунка полицейские один за другим докладывают о своих результатах. «Чисто!» — услышав это от коллег, Крис не знает, стоит ли радоваться. С одной стороны, они избежали стычки с ублюдком, который наверняка оказал бы сопротивление и дрался бы за свою поганую шкуру до последнего вздоха. С другой — они упустили его. Скорее всего, этот рисунок поможет выйти на него, но вряд ли теперь удастся отправиться в погоню «по горячим следам». Те двое стариков, размахивающих ружьями, попросту перетянули всё внимание на себя, оттенив ценную улику. — Нужно оцепить квартал, — не столько предлагает, сколько резюмирует офицер Клайд. Стоящий рядом с ним напарник в лице Томпсона одобрительно кивает. Однако у Криса другое мнение на этот счёт: — А есть резон? Он смылся с концами. — Это может дать определённый результат, — вклинивается в диалог Мэй и выдерживает скептичный взгляд своего наставника. — Возможно, удастся отыскать и другие символы или следы автора. И, пожалуй, не будет лишним провести здесь обыск, — кивок в сторону дома. Услышав это, пожилая хозяйка возмущается, озвучивая полную негодования тираду на тему полицейского произвола. — А зелёный-то с мозгами, — усмехается Клайд и по-отечески хлопает Мэя по плечу. Тот, кокетничая, лишь скромно пожимает плечами. Ну, точно герой, с присущей ему скромностью. — Диспетчер, — Клайд обращается к своей рации и отходит в сторону, — запрашиваю ограждение на Гонолулу-Авеню... Крис, наблюдая, как его коллега запрашивает оцепление, негромко усмехается. Надо признать, зелёный действительно умеет проявить себя, когда это надо. Поначалу он казался туповатым липовым отличником, но, похоже, природа его всё-таки не обделила по части смекалки. Если так пойдёт и дальше, Крис перестанет видеть в нём головную боль. — С оцеплением оно, может, и прокатит, но вот с обыском ты лажанул... — договорить он не успевает, потому что сержант Грир вновь напоминает о себе, послав второе сообщение, но уже с разгневанными смайлами и целиком написанное заглавными буквами. Представив на секунду выражение лица сержанта, Крис вздрагивает. — Теперь нам точно пора. Всё, поехали! — командует он. — Но как же… — Однако Крис тут же перебивает Мэя: — Барри и остальные тут без нас разберутся. — Крис спешно залезает в автомобиль и, пристегнув ремень безопасности, поворачивает ключ в замке зажигания. — Живее, Мэй, нас Грир вызвал!..

* * *

— Я не стану это носить, — в который раз отнекивается Кристиан и скрещивает руки на груди для пущей убедительности. Даже налившееся красным от злости лицо сержанта Грира, вызвавшего их в участок полчаса назад, не сможет его разубедить. Нет, это уже потолок. Та самая капля, которая переполняет чашу терпения. Конечно, Крис знает, что полицейские — это представители власти и что она — власть — действует на принципах гласности и прозрачности, ведь граждане должны доверять ей. Но даже хранимая Богом демократия и белоголовый орлан как символ свободы Штатов и герб Шестого участка, в частности, не могут быть предлогом к тому, чтобы делать из офицера полиции самое настоящее посмешище. И с этой штукой, гордо называемой советом комиссаров Лос-Анджелеса «глазом правосудия», любой коп им непременно станет. — Это приказ Департамента, Тёрнер, — цедит сквозь сомкнутые зубы Грир, опираясь кулаками о стол и наклонившись вперёд. Теперь он напоминает опасно нависшую над сидящими Крисом и Мэем скалу. — Ты будешь носить то, что скажут. Скажут носить стринги или страпон, ты присобачишь их на свою пустую башку! Поморщившись от резкого, хотя и привычного тона сержанта, Крис переглядывается с Мэем, который, однако, за всё время так называемого брифинга по поводу новых инструкций из Департамента, не проронил ни слова. Удивительный человек, расстраивающийся при виде двух голых стариков, но абсолютно равнодушный в вопросах собственного имиджа. Порой кажется, что если руководство сверху действительно прикажет всем копам облачиться в стринги, то Мэй беспрекословно исполнит и этот приказ. Иногда он до жути напоминает робота. Сержант Грир шевелит губами в попытке озвучить что-то ещё, однако вместо этого отрывает руки от стола и приосанивается, бросив цепкий взгляд за спины обоих подчинённых. Скрипит дверь кабинета, впустившая лёгкий сквозняк. Крис оборачивается, заприметив шагающего в их сторону капитана Бёрдса, который моментально приподнимает ладонь с призывом не вставать и не приветствовать его таким образом. — Капитан, — почтительно озвучивает Кристиан. Ему отвечают сдавленным кивком. Видимо, заметив перекошенное от недовольства лицо сержанта, Бёрдс кладёт ладони на пояс, как бы показывая, что он готов разрешить любой вопрос, вставший между тремя полицейскими. — Какие-то проблемы? — дежурно осведомляется он. — Кое-кто показывает зубы, — ледяным голосом сообщает сержант Грир, метнув на Криса намекающий обвинительный взгляд, на что капитан тут же реагирует: — Кристиан? — При всём уважении, сэр, — достаточно уверенным голосом отзывается Крис, даже не думая искать поддержки в своём новом напарнике. Что толку, если тот, похоже, совсем не против нацепить на себя «глаз правосудия»? — Я, однако, не уважаю это решение. От услышанного капитан Бёрдс лишь дёргает строгими бровями, напоминающими две аккуратно стриженые полоски газона чёрного цвета. — Позволь узнать почему? Это как-то связано с вашим недавним вызовом? — Хотите превратить наш ежедневный патруль в реалити-шоу? — иронично, но в то же время холодно подмечает Кристиан, на секунду представив, как это будет выглядеть со стороны. Вот оператор, принимающий входящий сигнал, закупит попкорн и содовую и будет сидеть перед экранами мониторов, точно зритель в кинозале. А если запись разлетится по просторам Интернета? В эпоху столь стремительно развивающихся технологий это так же просто сделать, как и моргнуть. Капитан Бёрдс морщит лоб, призадумавшись, и усаживается на край стола, вынудив сержанта Грира отойти назад. Тёмные широкие ладони ухватывают маленькую пластиковую коробочку, поигрывающую бликами при свете ламп. Крис помнит, какая она на ощупь — гладкая и холодная, словно кусок мыла. — Эти нательные камеры — эксперимент, который планируется провести в нескольких штатах. Пока в нескольких, — подчёркивает капитан, вздёрнув указательный палец левой руки. — Предполагается, что это разрушит барьер между полицией и гражданами. — А ещё это сделает из нас клоунов, — мрачно усмехается Крис, на что Грир осекает его свойским, похожим на лай взбешённой собаки: «Тёрнер!». Бёрдс жестом просит сержанта не вмешиваться. В ответ раздаётся сдержанный вздох не спущенного с цепи цербера. — Чего ты боишься, Кристиан? — снисходительно спрашивает капитан, впившись в его лицо внимательным взглядом. Крис вовремя вспоминает, что задолго до того, как сесть в кресло шефа, Бёрдс некоторое время проработал в Бюро детективов и продемонстрировал отменные навыки дознавателя, способного с терпеливостью снайпера и ювелирной точностью хирурга нащупывать правду и ложь. Капитан умеет обнажать личных демонов, и он, в отличие от Алекса, не помогает их побороть. Собравшись с мыслями и решив оставить едкие фразочки для сержанта Грира, Крис озвучивает ровным голосом уверенного в своей правоте человека: — Я не боюсь, сэр. Я лишь выражаю свой протест. — А ты, стало быть, прокурор? — Бёрдс не сдерживает короткого смешка и даже бросает ироничный взгляд на Грира, который, однако, сохраняет суровое выражение лица. — Вот что, Тёрнер, — с губ слетает усталый вздох, — это санкция свыше, а не моя личная прихоть. Её несоблюдение означает невыполнение прямого приказа руководства, а ты знаешь, чем это чревато. Конечно, знает. Как и любой другой полицейский, Кристиан неукоснительно следует приказам начальства, пусть иногда и абсурдным. Хотя даже всем вместе взятым указаниям не сравниться по глупости с тем, чему приходится подчиниться сейчас. Невыполнение приказа руководства — это наименее распространённая причина прекращения службы полицейского. Но она оставляет очень неприятный след, означающий одно — человек ненадёжен. Человек ставит себя выше других, выше любой субординации, любых авторитетов и правил. Далеко не каждый работодатель пожелает иметь среди своих сотрудников подчинённого, в личном деле которого будет подобная отметка. — Ни для кого не секрет, что полицейский соблюдает закон лишь тогда, когда это видно со стороны, — твёрдо произносит капитан и протягивает Кристиану нательную камеру. Как же это глупо. Нет, они не хотят прозрачности. Они хотят лишь безоговорочного подчинения от всех и каждого. Хотят иметь козырь против недовольных. Если однажды кому-то взбредёт в голову порицать начальство, то видеозапись этой штуки напрочь отобьёт любое желание препираться. Доверие не купишь современными примочками. Кристиан неохотно ухватывает камеру и вертит её в руках, напоминая осуждённого, которому велят надеть электронный браслет для слежения. Впрочем, теперь между приговорёнными к домашнему аресту и полицейскими немало общего. — Это касается только нас? — наконец подаёт голос Мэй. От неожиданности Крис даже поворачивает голову, позабыв о том, что сидит здесь не один. Бёрдс оглядывается на сержанта Грира, в немом призыве дать ответ, что тот и делает: — Офицеры Хэйнс и Прайс также получили по комплекту. На следующей неделе прибудет партия в количестве десяти штук для нашего спецназа. К концу месяца планируется снабдить камерами половину сотрудников Шестого. Теперь уже Мэй переглядывается с Крисом, негромко хмыкнув, мол, впечатляет. Но Кристиан не разделяет его оптимизма, прекрасно понимая, что в и без того стеснённых уставом и правами граждан рамках работать просто невыносимо. Наверняка участится количество служебных проверок, а вместе с ними и дисциплинарных взысканий, не говоря уже об увольнениях и даже уголовных делах. — Вы свободны. Возвращайтесь к работе, — командует капитан Бёрдс. Крис, поднявшись одновременно с Мэем, бросает на шефа укоризненный взгляд, после чего выходит вслед за своим напарником, громко хлопнув дверью. Он толком не знает, вышло ли это у него нарочно, но одно известно наверняка: нательные камеры превратят работу в самый настоящий ад. Копы станут напоминать аквариумных рыбок, за которыми можно будет наблюдать со стороны. А провести собственное расследование и выяснить, кто же всё-таки стоит за смертью офицера Баррета, теперь вряд ли удастся.