Шестой

Убедившись, что всё настроено как надо, Крис отрывает взгляд от своей груди и обращается к Мэю: — Ну, и как я выгляжу? — Чертовски нелепый вопрос — вряд ли коп Города Ангелов в своей неизменной чёрной форме может вообще хоть как-то выглядеть — но он помогает отвлечься от неприятных мыслей. Например, что теперь к нагрудному карману рядом с плашкой фамилии прикреплена грёбаная нательная камера, фиксирующая каждое движение, каждый звук. Криса не покидает ощущение, будто он — пойманный учёными волк, за которым решают установить наблюдение. И как же поведёт себя животное в стае таких же подопытных? Не сказать, что нательная камера неподъёмного веса, однако её присутствие сложно не заметить, не говоря уже о неудачно сконструированном крепеже, то и дело грозящем обронить гаджет. Они стоят на подземной парковке участка, где гуляет лёгкий сквозняк, пахнет нагретой резиной и машинным маслом. Издалека доносятся голоса механиков, что приводят патрульные экипажи в порядок, а мимо иногда проходят кинологи со своими четвероногими напарниками, высунувшими языки и болтающими хвостами. Помимо приветливых кивков, коллеги так же одаривают их и недоуменными взглядами, видя, как Мэй старательно пробует что-то закрепить на груди своего ментора. И лишь некоторые, видимо, прознав об этом садистском эксперименте руководства, сочувственно качают головой, как бы выказывая моральную поддержку. Сложно сказать, что хуже: стать первопроходцем или быть поставленным перед фактом, когда всех офицеров Шестого заставят носить эти жутко неудобные камеры? Крису и Мэю, можно сказать, дали фору — возможность привыкнуть к устройству и к тому, что отныне любая промашка непременно всплывёт перед начальством. Теперь у того же Грира будут веские основания для выговора или, того хуже, лишения премии за текущий квартал. — Грир говорил, что она должна гореть красным, — задумчиво произносит Мэй и, стоя вплотную к Крису, отчего тот без труда улавливает запах его лаймового одеколона, поправляет камеру на груди своего ментора, попутно проверяя её работоспособность. Когда устройство начинает тестовую запись, новичок отходит назад, оценивая результат десятиминутных пыхтений в попытке прицепить адское приспособление. — Кажется, порядок. Шумно выдохнув, Крис подзывает Мэя к себе, говоря, что теперь его очередь становиться клоуном в форме. Тот послушно замирает напротив и смиренно дожидается окончания «посвящения» в полк марионеток-идиотов, мнение которых никого не волнует. — Ой-ой, стойте… — тихо смеётся он, на что Крис изумлённо дёргает бровями. Когда же тёплые ладони парня накрывают его, он прекращает манипуляции с камерой, подняв вопросительный взгляд. — Просто… Мне щекотно… От услышанного Крис раздражённо фыркает и, поручив Мэю самому разбираться с камерой, качает головой. Надо же, смеётся, когда его трогают. Интересно, в Академии во время личного досмотра у него была такая же реакция? — Мне кажется, или она размером с твою голову? — подмечает Крис. Несмотря на шутливый подтекст, говорит он сухо и безразлично. Однако камера действительно нелепо смотрится на груди Мэя. Тот, хотя и не дистрофик, габаритами вышел меньше своего ментора, а потому увидеть контраст не составляет труда. — Работает? — Ему отвечают кивком. — Тогда поехали. Они усаживаются в свой экипаж с номером «845», и стену напротив озаряет яркий свет фар — из-за брифинга по поводу нательных камер им придётся задержаться в патруле и после наступления темноты, а потому машина должна быть готова курсировать сквозь сумерки. И пока Мэй поудобнее укладывает вынутую дубинку себе на бёдра, Крис проверяет дальние и ближние огни, после чего связывается с диспетчером, сообщив о продолжении патрулирования. — Блядь, — тихо ругается Крис, — теперь из-за этих штук не получится съездить в одно место. — В какое место? — машинально интересуется Мэй, покосившись на него. Автомобиль выруливает с парковки и выезжает на улицу, моментально оказавшись в тягучем потоке многочисленных машин, встрявших в небольшой пробке перед перекрёстком. Это непривычно, учитывая, что в спальных районах заторы — большая редкость. — Где могут кое с чем помочь, — достаточно уклончиво отзывается Крис, не решаясь озвучивать на камеру некоторые подробности. Мало кто в участке одобряет контакт полицейского с местными гангстерами. Это считается зазорным — искать сведения среди тех, кто ещё вчера стрелял по твоим коллегам. Пару лет назад Крис бы ни за что не стал получать информацию от ряженых бандитов, но прежний напарник в лице Баррета научил его кое-каким хитростям; научил его, как быть в курсе всех событий и постоянно выходить сухим из воды. Напрягают лишь две вещи: до жути правильный Мэй и чёртовы нательные камеры — и ничто из этого не упустит из виду разговор копа с преступниками. — Я, конечно, не хочу влезать, — подаёт голос Мэй, — но эти камеры — всего лишь прототипы. — К чему ты клонишь? — Крис включает поворотник, перестраивая машину в крайний правый ряд, чтобы свернуть в сторону их поста, который они оставили благодаря сержанту Гриру. — Они записывают лишь в течение пяти часов. В голове что-то щёлкает. От услышанного Крис даже поворачивается к новичку, позабыв о мигнувшем зелёным светофоре, отчего стоящие позади водители раздражённо сигналят застывшему полицейскому экипажу. Грир ведь говорил что-то подобное, но тогда Крис не придал этому особое значение. Пять часов. С того момента, как они впервые включили запись на парковке, прошло, наверное, около десяти минут. Выходит, до того, как камеры перестанут работать, остаётся ещё четыре с лишним часа. Крис моментально обращается к терминалу, сверяя время. Около восьми у них снова будут развязаны руки. Надежда ещё есть.

* * *

Патрульная смена медленно, но верно близится к своему концу, однако никаких вызовов на юнит Колибри-два до сих пор не поступило. Подозрительно тихий и спокойный остаток дня, где даже на улицах царит небывалое умиротворение. Пешеходы улыбаются, семейные парочки, держась за руки, гуляют по бульварам, наслаждаясь мороженым и мягким августовским днём. Шесть часов вечера — ни холодно, ни жарко — идеальная погода, чтобы проветриться и просто отдохнуть от четырёх стен дома или рабочего офиса. Но что для одних радость, для других — нервотрёпка. Несмотря на спокойствие на рабочем месте, Крис не теряет бдительности. Его не покидает чувство, что царящий сейчас на улицах штиль — затравка перед готовящейся бурей. Ещё ни разу день, каким бы тихим он ни был, не подходил к своему завершению столь благополучно. Даже самое мелкое и неопасное правонарушение непременно даст о себе знать. К тому же наступивший вечер — пора самых неприятных вызовов, среди которых домашнее насилие или нарушение общественного порядка членами банд. И пока Крис наблюдает за лениво переходящими дорогу пешеходами, ожидая сигнала светофора, Мэй, видимо, поймав кураж от единения со своим ментором, не перестаёт что-то рассказывать о чудесах света и последних научных достижениях. Оказывается, он пристально следит за деятельностью NASA и Space X, которые раз за разом посылают космические экспедиции. Отсюда вытекает новая тема для разговора: одни ли люди во вселенной? Крис только скептично водит головой. Его редко посещают подобные мысли, а вот Мэй, похоже, ими только и живёт, бодро рассказывая о найденных фрагментах НЛО. Прямо помешанный федерал из одного популярного сериала. — Поменьше смотри всякую хрень по ящику, — фыркает Крис. — Мозги целее будут. — Вообще-то это выдержки из научных журналов, — не без толики зазнайства произносит Мэй, которого, видимо, задевает тот факт, что тема пришельцев и путешествий по самым разным уголкам космоса не получает должного развития. Разговор выходит односторонним, ведь Крис даже не думает втягиваться в псевдонаучную дискуссию. Не хватает только горячего спора о том, что Земля плоская, а динозавры умерли по велению Бога. — Хорош, Мэй, — осекает его Крис и поправляет дужку солнцезащитных очков, которые придают ему строгий вид. — И так мозги кипят, а тут ты ещё со своими зелёными человечками. — Но они не зелёные, — звучит протест. — Блядь, ты меня не слышал? Смени пластинку. — Автомобиль сворачивает на соседнее авеню и замирает на размашистом перекрёстке шестиполосной магистрали. — Неужели нельзя поговорить о бейсболе или хоккее? Передо мной можешь не строить умника — я тебя насквозь вижу. — Я и не сомневаюсь, — уверенно отзывается Мэй. — Но мы ведь теперь напарники. «До поры до времени», — тут же проносится в голове Криса. Всё-таки худшего наказания, чем сюсюкаться с желторотым юнцом, не придумать. И хотя Крис уже свыкся с его присутствием, однако по-прежнему считает Мэя далеко не лучшей альтернативой офицеру Баррету. Да, новичок неплохо соображает — неожиданная находка символа на фасаде дома яркое тому подтверждение. Вот только в работе полицейского важно не столько соображать, сколько делать это быстро. Умение контролировать ситуацию, находить общий язык с теми, кто наотрез отказывается идти на контакт, и не лезть на рожон, в конце концов, — с последним у зелёного особенно не гладко, как успел заметить Крис. Некоторые решения Мэя уж слишком импульсивны и не продуманы до мелочей, а в Городе Ангелов подобное чревато смертью. И хотя новичок подаёт кое-какую надежду стать неплохим копом, всё же пока не стоит отпускать поводок. — И мне бы хотелось познакомиться с вами поближе, — продолжает Мэй. — Странно, что от вас нет такой инициативы. — Потому что мне плевать, — коротко поясняет Крис. — Мы с тобой всего лишь напарники и точка. И мне реально похер, какой цвет белья ты носишь, что ешь на завтрак и на чью фотку дрочишь перед сном. Через несколько месяцев тебя допустят к самостоятельной работе. — Ждёте этого с нетерпением? — внезапно сухо осведомляется Мэй. — Это так заметно? Ну, извини — на хорошего напарника, который мне бы не помешал, ты пока не тянешь. Ты включил мозги возле того дома с рисунком — не спорю. Но в остальном по-прежнему туповат. — Может, дело в вас? — Мэй не сводит с него пристального взгляда, и Крис негромко усмехается, выруливая во двор. — Давай-давай, вали всё на меня. Это ведь не я проработал в полиции шесть лет и не я спас твою задницу, когда появились типы из «Шоко». Валяй, Мэй, повесь на меня все свои косяки. Только за такое шеф тебя подвесит за яйца: мало того, что сам косячишь, так ещё и на других валишь. Да-а, — протягивает, — далеко пойдёшь. Ещё немного самоуверенности, и тебя возьмут в Бюро. Мэй поджимает губы. Злится. По нему видно, как он, бледнея, испытывает дичайшее желание разбить лицо своему ментору, заткнув. Но Крис только усмехается. Когда-то и он был таким: самонадеянным и щеголял раздутым чувством собственной важности, точно пуп земли. Баррет быстро охладил его пыл, заставив понять, что мир не ограничивается одним человеком и что незаменимых людей нет. Да, каждый уникален, однако всегда есть кто-то, кто лучше тебя справится с этой работой. После такого Крис забыл, что значит препираться и выделываться, точно подросток. Мэю такой тренинг тоже не помешает, но только если к концу следующей недели он не перестанет вести себя, точно непробиваемый баран. — Хочешь что-то сказать — говори сейчас, — озвучивает Крис. — От тебя требуется чётко выполнять приказы и поставленные задачи. Обиженку будешь строить перед мамой с папой. На это Мэй уже не реагирует, видимо, абстрагировавшись и упустив в словах Криса что-то обидное. Воцарившееся напряжённое молчание не успевает толком пропитать салон автомобиля, как раздаётся голос диспетчера: — Десять-ноль-ноль, сообщение о десять-девяносто-один в районе Футхилл Фриуэй одиннадцать. Адам-четыре и Брэдли-семь, перейдите на канал связи два. Услышав сообщение, Крис качает головой. Снова взбесившееся животное, которым должно заниматься специальное подразделение при Департаменте. Но в последнее время на такие вызовы посылают обычные патрульные юниты. Порой животных приходится отстреливать как угрозу, ведь они начинают калечить людей и хозяев, пытающихся совладать со своими питомцами. Неблагодарная работа — убивать животных, которые, как и люди, просто не выдерживают и слетают с катушек в определённый момент. Крис решает, что пусть с этим вызовом разбирается кто-то другой. Меньше всего ему хочется убивать под конец рабочей смены. — Мы будем игнорировать? — удивляется Мэй. Диспетчер повторяет сообщение, призывая всех, кто находится поблизости, немедленно отозваться и выехать на место происшествия. Крис шмыгает носом, делая вид, что не слышит ни радио, ни новичка. Тот, предварительно бросив на Криса выжидающий взгляд, без предупреждения ухватывает передатчик: — Колибри-два, десять-четыре. — Какого хрена?! — Крис резво перехватывает передатчик и небрежно крепит обратно, ругаясь. — Я тебе разрешал рацию трогать?! — Спасибо, Крис, — озвучивает диспетчер и присылает на терминал точный адрес места происшествия. — Блядь… Просто блядь. Заебись, теперь ещё и животное пристрелим. Твоё сердечко выдержит? — мрачно усмехается. — Ты же у нас такой ранимый, Мэй. — Игнорирование вызова — серьёзный проступок. Теперь вас тоже могут «подвесить за яйца». Крис теряет дар речи, смеряя новичка колючим и посылающим в самую несусветную дыру взглядом. Вообще жутко непривычно слышать что-то более грубое, чем «Чёрт», со стороны Мэя, который за эти пару дней, кажется, ни разу толком не выругался. — Остряк, значит? Ладно, раз ты такой крутой… — Крис вдавливает педаль газа, включив сирену, и сверяется с указателями на столбах. До нужного адреса всего пара минут езды, и лучше пусть у них заглохнет двигатель, чем они подъедут к месту происшествия раньше остальных и собственноручно расправятся с животным. Но ни одна молитва или её жалкое подобие не доходят до адресата свыше, потому что очень скоро автомобиль тормозит возле белого двухэтажного коттеджа, откуда доносится свирепый лай. Всё-таки собака. Крис глушит мотор и шумно вздыхает, собираясь с мыслями. Только бы не бродячее животное, иначе придётся писать пресс-релиз, объясняя зоозащитникам, как оно умудрилось пробраться в жилой дом и покусать жильцов. Если бродячая собака — полетят головы. Если бродячая собака — шанс заразиться бешенством чертовски велик. — Посмотрим, как ты с этим справишься. — Крис, бросив на Мэя осуждающий взгляд, сокрытый под тёмными линзами очков, выныривает из машины, повесив дубинку обратно на пояс, и подходит к калитке, обращаясь к стоящему неподалёку бритому мужчине в белых шортах и в красной майке. Тот спешно пропускает прибывших полицейских на лужайку дома, сообщив, что собака терроризирует их уже около получаса. — Моя дочь заперлась у себя в комнате на втором этаже, — сообщает он дрожащим голосом. — Он укусил её за руку, но она смогла убежать. Крис прикидывает план действий, понимая, что собака скорее всего не жилец, ведь нападёт на любого, кто посмеет войти в дом. — Почему вы не позвонили в службу по делам домашних животных? — осведомляется Крис и проверяет крепление кобуры пистолета. Совсем скоро придётся пускать его в ход. — Я звонил, — отвечает мужчина, — но мне сказали, что этим должна заниматься полиция. «Они ведь тоже из полиции», — мысленно негодует Крис и, обратившись к передатчику на плече, запрашивает подкрепление в лице офицеров службы по делам домашних животных. Соваться к разъярённой собаке вдвоём, пусть и с оружием, — чертовски опасная затея. К тому же вряд ли базовые познания о психологии собак, полученные ещё в Академии, хоть как-то помогут разрешить ситуацию. Здесь нужны специалисты. — Мы поможем, — успокаивающе произносит Мэй и ловит на себе холодный взгляд Криса, однако нисколько не смущается. — Как зовут пса? — Коннор. Он… он никогда так себя не вёл. Он и мухи не обидит, а тут набросился на дочь, когда она пыталась погладить его. — Десять-четыре, — сообщает диспетчер, — подмога прибудет через десять минут. — Твою мать, — не сдерживается Крис и вздыхает. Внутренний голос неустанно твердит, что им всё-таки придётся зайти внутрь и самостоятельно расправиться с обозлённым псом. За эти чертовски тягучие десять минут может произойти всё, что угодно, а жизнь девочки, как считает Крис, куда ценнее жизни собаки. — Будьте здесь, — велит мужчине, а сам, приказав Мэю держаться рядом, подходит к парадной двери, разведывая обстановку. С другой стороны слышится яростный лай, от которого становится не по себе. Стоит им открыть дверь, и пёс набросится на одного из них. Мощные челюсти запросто прокусят артерию на шее или оставят другие ужасающие раны, а стрелять в человека, оказавшегося под собакой, не менее рискованно, чем пытаться справиться с животным голыми руками. Крис ухватывается за ручку двери и тут же отпускает её, не решаясь открыть. — Нет, слишком опасно. Надо дождаться подмоги. — Он нажимает на передатчик на плече, собираясь повторно запросить у диспетчера помощь, но оставляет эту затею, когда Мэй уверенным шагом направляется на задний дворик. Выругавшись в очередной раз, Крис догоняет его, останавливая. — Какого хрена ты задумал? — Отвлеките собаку, — только и произносит он, приблизившись к чёрному входу, дверь которого не заперта. Видимо, пёс не догадался надавить на ручку, раз до сих пор не выбежал через неё. — Ты понимаешь, чем это может кончиться? — Крис снова дёргает его за локоть, развернув к себе. — Из-за тебя у нас могут быть проблемы. Ответить Мэй не успевает: на втором этаже раздаётся детский крик. — Анна! — кричит мужчина, пребывая на грани истерики. — Отвлеките собаку! — повторяет Мэй и бросается к двери, готовясь открыть. — Да блядь! — Крис бегом устремляется обратно и, заметив, что лай перенёсся на второй этаж дома, влетает в прихожую, расчехлив пистолет. Взору предстаёт просторная и уютная гостиная с ободранными диванами, из которых торчат клочки наполнителя. Истерзанные подушки, вернее, их остатки разбросаны по ламинированному полу, словно растерзанная туша какого-то зверя. В воздухе витает кисловато-тухлый запах, прошибающий насквозь. Крис, сжимая обеими ладонями рукоять оружия, продвигается вперёд. Доселе царящий на втором этаже лай замолкает, как и детские крики. В голове проскальзывает жуткая и даже ужасающая мысль, от которой Крис вздрагивает, чувствуя, как сердце замирает и оставляет после себя глубокую полую дыру. Неужто пёс добрался до девочки?.. Со стороны деревянной лестницы слышится утробное рычание и звонкие шлепки. Крис устремляет взор в сторону источника звука, видя, как собака неожиданно резко возникает на пролёте: белая шерсть, квадратная морда с чёрным пятнышком вокруг левого глаза, мускулистые лапы и небольшой колокольчик на голубом ошейнике. Рычание становится громче, а чуть приподнятая верхняя челюсть обнажает массивную пасть с грязными зубами. На пол приземляются нити слюны. Пёс, ощетинившись, срывается с места, бросившись в сторону Криса, который берёт его на мушку, готовясь выстрелить. Палец надавливает на спусковой крючок. В этот момент на собаку набрасывается Мэй, прикрывающийся остатками подушек, которыми затем накрывает разъярённую собаку, что оглушительно лает, фыркая и с треском вгрызаясь в ткань. Стажёр наседает на пса всем телом, в то время как Крис, наткнувшись на лежащий на тумбочке кожаный намордник, ухватывает его и так же оказывается возле изрядно сопротивляющегося зверя, что извивается всем своим мощным телом, ударяя по полу лапами и хвостом. — Держите-держите! — не перестаёт голосить Мэй и перехватывает у Криса намордник, который пробует нацепить на собаку. — Пасть зажмите! Крис делает всё в точности, как велит новичок, отчего-то доверяя ему, и обеими руками защёлкивает пасть пса, чувствуя, как тот не оставляет попыток его укусить. Мэй ловко надевает на собаку намордник и рваными движениями затягивает ремни. — Тише, Коннор, тише, — произносит он, проводя ладонью по спине собаки. Та продолжает извиваться, хотя больше не рычит. В этот момент в дом заходит и хозяин пса, который ошарашено взирает на двух офицеров, прижимающих к полу его питомца. — Вы его убили? — Нет, он жив, — сообщает Мэй и морщится. Крис замечает кровь на его левой руке. — Но собаку придётся изолировать, если не усыпить вовсе — нет гарантии, что он снова не набросится на вас или на вашу дочь. В любом случае дождитесь специалистов из службы по делам домашних животных. — Как скажете, офицер, — причитает мужчина, судорожно кивая. — Спасибо вам огромное. Анна! — Он срывается с места и заключает в объятия стоящую на лестничном пролёте плачущую дочь. Крис вздыхает с облегчением, чувствуя, что пёс сдался окончательно. — Чего я ещё о тебе не знаю, зелёный? — Я же говорил, что всегда хотел иметь собаку, — хмыкает Мэй. — И поэтому ты так ловко его утихомирил? Кинолог без диплома, значит? — В детстве я видел, как ловец бродячих собак так справился с разъярённым питбулем у соседей. — У тебя кровь, — подмечает Крис. — Он укусил? — Мэй неуверенно кивает. — Если он не привит, — бросает взгляд на запыхавшегося от схватки пса, — придётся делать прививку от бешенства. — Значит, сделаю. — Мэй отстраняется, поднимаясь и прижимая рану. Собака мотает головой, точно пытаясь избавиться от намордника, в то время как Крис придерживает пса ещё какое-то время, пока в доме не появляются двое сотрудников службы по делам домашних животных, которые живо принимаются за работу и цепляют на собаку специальный поводок. — Серьёзно, Мэй, — произносит Крис уже на улице, глядя на стажёра, — неплохо сработано, хотя и не по инструкции. — Вы бы убили пса? — Пришлось бы. Жизнь собаки не стоит жизни гражданского или копа. — Крис замечает скользнувшую по лицу новичка улыбку, которую не оставляет без внимания: — Чему лыбишься? — Я просто убедился, — загадочно поясняет Мэй. — В чём? — Крис подходит ближе, по привычке держа руки на ремне. Мэй, обойдя его, направляется к патрульному автомобилю и открывает дверцу, замерев. Выдержав паузу, озвучивает перед тем, как сесть: — Что я не такой уж и плохой напарник, каким вы меня считаете.

* * *

— Колибри-два, сообщите о десять-двадцать, — раздаётся голос диспетчера. Крис вздыхает, мысленно отметив, что это уже, кажется, пятая по счёту перекличка за последние несколько часов, и, ухватив передатчик, сообщает диспетчеру своё местоположение. — Вас поняла. Купер-пять, подтвердите десять-сорок-один… На улице постепенно темнеет. Один за другим зажигаются фонарные столбы, что стоят по обе стороны, точно безмолвные часовые. Дороги заметно пустеют, равно как и тротуары, где теперь можно встретить лишь веселящуюся молодёжь, которая при виде проезжающей полицейской машины всем своим видом выказывает уважение и добропорядочность. В небе ещё пока тускло светят звёзды, а солнце, скрываясь за линией горизонта, оставляет после себя румяную полосу заката, мягко переливающегося в фиолетовый на подступах к помрачневшему небосводу. Город медленно, но верно засыпает, а до конца смены остаётся ровно один час, за который, как надеется Крис, ничего не произойдёт. После стычки с обозлённым псом, едва не порвавшим их в клочья, ему жутко хочется спокойного завершения дня. А если и случится вызов, то хотя бы такой, где точно не придётся применять силу. В салоне царит убаюкивающее молчание, не считая тихих переговоров коллег по рации. Гул двигателя и вечерняя прохлада, льющаяся из окна, расслабляют, выветривая из головы тревожные мысли и по-особенному бодрят, точно газировка на жаре. Крис, остановив машину на обочине, с толикой зависти наблюдает за молодой парочкой, которые беззаботно пересекают дорогу, улыбаясь и явно готовясь хорошо провести время. Иногда его жутко тянет снять с себя форму, покончить со всей этой стрельбой и беготнёй и уйти на гражданку, чтобы днями напролёт пялиться в телевизор с банкой пива в руках или зависать в каком-нибудь баре допоздна, а под утро проснуться с дикой головной болью и лежать на кровати до обеда. Несбывшиеся мечты и сладкие грёзы, при мысли о которых можно разве что пустить скупую мужскую слезу. — Как твоя рука? — осторожно интересуется Крис, украдкой взглянув на перебинтованное запястье стажёра. Тот рефлекторно накрывает раненую руку правой ладонью, точно стремясь спрятать. — Нэд меня осмотрел и наложил повязку, — тихо отзывается Мэй. — Завтра наведаюсь в больницу на осмотр. — Завтра? — переспрашивает. — У нас как раз выходной. Мэй сдавленно кивает и, скрестив руки на груди, прячет перебинтованное запястье в подмышке, на что Крис негромко усмехается: — Слышал выражение, что шрамы украшают мужчину? Будет чем перед девками красоваться. — Он не сразу замечает, как краснеет новичок, а стоит только уловить налившиеся розовым щёки, как очередной смешок слетает с губ: — Мне кажется, ты всё-таки девственник. — У меня был секс, офицер Тёрнер, — неохотно озвучивает Мэй, всеми силами пряча стеснительность, то и дело всплывающую на лице. — Правда? — Крис задерживает на нём лукавый взгляд, давно положив очки на приборную панель. Под вечер от тёмных линз больше вреда, чем пользы, и можно запросто выехать на встречную полосу, не заметив этого. — Она была красивая? — Мэй краснеет ещё больше. — Да брось, я же не спрашиваю, в каких позах ты её имел. Или его… — В ответ звучит кашель, который раззадоривает Криса сильнее прежнего. — А что? Нынче педики не редкость — двадцать первый век всё-таки. Когда я учился в Академии, на нашем курсе было двое таких и одна лесбиянка. — Не думаю, что это удачная тема для разговора, — наконец озвучивает Мэй. — И я не уверен, что взаимный обмен сексуальным опытом — хорошая затея. — Ты прямо как робот, — отмечает Крис. — Попроще разговаривать не пробовал? — Я стараюсь быть деликатным. — А по-моему, ты просто выпендрёжник, — гогочет Крис и замолкает, стоит только диспетчеру связаться с ним и послать, так называемый, персональный вызов — из всех патрульных юнитов выбирается наиболее близкий к месту происшествия и, что немаловажно, опытный, офицеры которого могут похвастаться хорошо слаженной работой и выучкой. Вот только почему Хелен решила, что дуэт бывалого копа и желторотого стажёра — самый оптимальный вариант? Однако стоит только услышать код вызова и всё встаёт на свои места. Домашнее насилие — вызов, на который Крис, ещё работая с Барретом, часто выезжал, разнимая не на шутку разошедшихся супругов. Порой те могут дать фору и бывалым зекам по своей мощи. — Десять-четыре, вызов принял. — Крис включает сирену и вдавливает педаль газа, прекрасно зная, чего могут стоить секунды промедления. — Я слышал, что такие преступления здесь не редкость. — Мэй то и дело цепляется за специальную ручку на потолке, дабы не съезжать с сидения на поворотах. — Не редкость, — мрачно озвучивает Крис. Он терпеть не может такие вызовы. Семейные ссоры, конфликты на личной почве, ругань и крики. Иногда кажется, что даже вооружённые и обдолбанные гангстеры ведут себя куда спокойнее повздоривших супругов. А как же желание закончить смену без всяких происшествий? Теперь оно точно так и останется желанием. — Самый пик — весна. У парочек будто крышу сносит. Ну, знаешь… как у шизофреников. Самое смешное, что чаще всего мы задерживаем женщин, а не мужчин. От этих слов Мэй изумлённо дёргает бровями, но не произносит ни слова, видимо, пытаясь переварить услышанное или хотя бы свыкнуться с тем фактом, что им предстоит участвовать в семейных разборках, где далеко не всегда драчуном выступает муж. Тем временем автомобиль резко тормозит аккурат напротив многоквартирного дома, часть окон которого взирает на улицу тёмными глазницами. Крис живо вылезает из машины, поторапливая и Мэя, после чего вбегает в вестибюль, где встречает обеспокоенную консьержку и ещё парочку жильцов, нервно переговаривающихся друг с другом. — Они на втором этаже, — сообщает консьержка и поправляет очки с прозрачными линзами. — Мы слышали крики, — оглядывается на двух жильцов, которые моментально кивают. — Сначала я постучалась и попросила не шуметь, а потом позвонила в полицию. Это очень неспокойная семейная пара. Кэролин — солдат, а её муж та ещё бесхребетная скотина. Крис переглядывается с бледным Мэем, который не скрывает удивления от того, как описывает дебоширящих супругов консьержка. Но та лишь разводит руками и просит их немедленно вмешаться, что они делают, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — Откройте, это полиция! — Крис несколько раз стучит в дверь, за которой отчётливо слышны крики и женская брань. — Откройте дверь! К ним на площадку поднимается консьержка, что так же терпеливо дожидается ответной реакции со стороны семейной пары. Когда же за дверью раздаётся звон стекла и мужской болезненный вопль, времени на раздумья остаётся всё меньше. Крис только собирается занять нужную позицию, чтобы приложить силу и выбить дверь, как консьержка любезно предлагает им воспользоваться дубликатами ключей, находящимися в её распоряжении. — Мэм, отойдите назад, пожалуйста, — велит Крис, когда ключ с тихим щелчком отпирает замок. Дождавшись, пока женщина окажется на безопасном расстоянии, он кивает Мэю и, резко толкнув дверь, заходит внутрь, держа наготове оружие. — Брось молоток! — командует он, нацелившись на молодую брюнетку — Кэролин, которая, стоя в одной майке, сжимает в руках молоток, занеся его над головой избитого супруга. Тот прикрывает окровавленное лицо ладонями, лёжа в позе эмбриона возле разбитого кофейного столика. — Немедленно положи молоток! — повторяет Крис. Мэй становится по правую сторону от него, пальцами сжимая рукоять пистолета, торчащую из кобуры. Девушка вздрагивает и, всхлипнув, отшвыривает молоток в сторону, разбив им стекло оконной рамы, на что лежащий супруг вновь вскрикивает, будто готовясь принять очередной удар разъярённой жены. — Руки за голову, — твёрдо произносит Крис, вынимая наручники, и, дождавшись подчинения со стороны Кэролин, защёлкивает их на её запястьях, усадив на пол возле избитого мужа, которого проверяет Мэй, констатируя: «Ему срочно нужна помощь». Крис коротко кивает и, наткнувшись взглядом на стоящую в дверном проёме консьержку, велит вызвать скорую, после чего принимается осматривать жилище. В двухкомнатной квартире царит полный порядок — с первого взгляда даже не скажешь, что здесь произошла стычка. Вся мебель, не считая разбитого стеклянного кофейного столика, цела, равно как и посуда, осколки которой обычно валяются на каждом шагу, как одна из неотъемлемых стадий супружеской ссоры. Правда, здесь обошлось без прелюдий, и жена сразу перешла к делу, ухватив молоток, которым успела раскрасить лицо попавшего под горячую руку мужу в оттенки красного. — Мэм, вы употребляли запрещённые препараты? — дежурно осведомляется Крис, строго следуя инструкции. — Пошёл на хуй! — взрывается Кэролин, брызгая слюной. — Идите вы все к чёрту! Я этой стране долг отдавала! А что в ответ?! А в ответ мне жизнь подкидывает подкаблучника и мразь! Помешанного на религии психа! — Она пинает супруга ногой, на что Мэй и Крис пробуют её оттащить. — Ублюдки! Куски говна! Вали к чёрту вместе со своей сектой! — Успокойтесь! — рявкает Крис, но девушка его не слушает, продолжая извиваться под ним и стуча ногами по полу. Стоящие в дверях очевидцы в лице соседей прикрывают рот ладонями, не переставая причитать: «Какой кошмар!». В какой-то момент Кэролин удаётся укусить Криса за руку, на что он вскрикивает, чувствуя, как её зубы впиваются в кожу, точно жала. Запястье отзывается острой болью пронзивших раскалённых игл, отчего перед глазами вспыхивают неяркие огни, от которых Крис морщится и пробует вынуть тазер. Меж тем девушка вырывается, отпихнув не ожидавшего такой прыти Мэя, после чего бросается к молотку. Новичок кидается вслед за Кэролин и валит её на пол вновь, не позволяя ухватить оружие и тщетно пытаясь её скрутить самостоятельно. Завязывается очередная схватка, где Мэй проигрывает, позволяя девушке выскользнуть ужом и ухватиться за молоток. Звучит глухой удар и вскрик — Кэролин ногой ударяет Мэя по перебинтованной руке и нацеливается на светловолосую голову. Крис, не обращая внимания на жуткую боль, расчехляет тазер, взяв девушку на мушку, и со словами: «Тазер! Тазер! Тазер!» нажимает на спусковой крючок, выпуская электроды с двумя медными проводками. Те мгновенно прицепляются к спине Кэролин, скашивая электрическим разрядом. Раздаётся шипящий треск, и девушка падает на пол, сражённая судорогами, и визжит сквозь сомкнутые зубы. Крис вынимает картридж и мгновенно оказывается возле неё, прижимая к полу и сдавливая скованные запястья. — Вздумаешь выкинуть ещё что-то, я по тебе снова долбану, поняла?! Поняла, я спрашиваю?! — рявкает он. Ему отвечают слабыми болезненными кивками. — Поднимайся! Он резко и бесцеремонно, позабыв о всяких манерах, которые даже не думают всплывать в голове, ставит её на пол, а как только в квартиру забегают ещё двое полицейских, передаёт Кэролин им, после чего бросается к лежащему на полу Мэю. — Эй, — Крис трогает его за плечо, и ему прилетает кулаком в грудь, — тише, Мэй, это я. — Он морщится и перехватывает руку парня, которую тот занёс для очередного удара. Его встречает испуганный взгляд учащённо мигающих голубых глаз. — Я… Я в порядке, — выдавливает он. Ноздри раздуваются от страха, а с дрожащих губ слетает очередное: — В порядке… Крис еле заметно и понимающе кивает и бегло осматривает новичка, подмечая разбитую губу и кровь на подбородке, не говоря уже о налившихся красным бинтах на искусанном собакой запястье. Снова досталось. Второй раз за день и третий с момента начала службы — такими темпами от Мэя ничего не останется, а если и останется, то нечто напоминающее его. Странно, что ему хватило сил одолеть здоровую собаку, но скандалящая женщина чуть не забила его до смерти. — Всё закончилось, — тихо и уверенно отзывается Крис, помогая ему подняться на ноги. Что-то в образе Мэя изменилось: с потрёпанными светлыми волосами и задранным в порыве драки воротником он кажется более взрослым. — Держи, — нагнувшись, Крис подбирает сорванный с форменной рубашки новичка жетон. Удивительно, но проклятая камера осталась на своём прежнем месте, точно приклеенная. — Тебя нужно показать врачу. — Да я в порядке, — отмахивается Мэй, на что Крис сдержанно вздыхает и отрезает достаточно суровым тоном: — Ты НЕ в порядке. Сначала тебя покусала собака, теперь это… — Обводит рукой окружение. Комната наполняется новоприбывшими офицерами, которые принимаются протоколировать произошедшее и помогают подоспевшим медикам погрузить на носилки избитого супруга. Вяло сопротивляющуюся Кэролин уводят прочь. — А завтра ты позволишь гангстерам в тебя стрелять? Что если бы я не успел вытащить тазер? Если бы меня не было рядом? Серьёзно, Мэй, кончай подставляться. Ты или нормально работаешь, или катишься прочь. — Но что я должен был сделать? — парирует Мэй, явно не желающий оставаться виноватым. Но факты налицо: новичок слишком самонадеян, слишком часто рискует и слишком переоценивает собственные силы. Это опасно не только для него самого, но и для Криса, который может подставиться сам, спасая шкуру зелёного. Крис подходит к нему почти вплотную, глядя прямо в голубые и едва не светящиеся молодой уверенностью глаза. Они почти одного роста, но по-разному смотрят на мир вокруг. — Как минимум — не позволить себя ударить. «Миру нужны не герои, а профессионалы», — Баррет всегда говорил так, как в последний раз перед очередным вызовом, рискующим обернуться трагедией. И каждый раз, когда Крису прилетало по собственной глупости, эти слова находили своё отражение сначала в приглушённых звуках, слетавших с губ, а затем гранёной неоном надписью всплывали где-то на подкорке. Это то, чему не научат в стенах Академии. — Мы не герои, Мэй. Ни ты, ни я — мы не имеем права подставляться вот так. В таких ситуациях за тебя должен говорить твой ствол. Ему отвечают не то скептичным, не то обиженным взглядом, в то время как в голове Криса не перестаёт прокручиваться одна тревожная, но едва не ставшая явью мысль — он чуть не лишился напарника. Во второй раз. Крис смотрит на новичка ещё какое-то время и кивком приветствует незаметно появившийся рыжий дуэт, обменявшись рукопожатием с Максом. Тот присвистывает, впечатлённый лёгким бардаком, в то время как его напарница лопает пузырь жвачки, осматриваясь по сторонам. Под ногами хрустят осколки, некогда бывшие кофейным столиком. — Вы прямо к себе неприятности притягиваете, — пробует отшутиться Макс. — Ёпт… Ты колючей проволокой, что ли, умывался? — осведомляется он у Мэя, который морщится и смахивает выступившие на разбитой губе капли крови. И хотя новичок серьёзно не пострадал и вполне уверенно стоит на ногах, его вид оставляет желать лучшего. — Просто геройствовал, — отвечает за него Крис и, поймав на себе упрекающий взгляд, посылает в ответ обжигающе холодный и требующий не издавать ни звука. Мэй неохотно, но подчиняется, что не может не радовать. — А вы здесь каким боком? — Ну, по рации сообщили, что каких-то два дохляка не могут справиться с психованной женщиной, — иронично отвечает Макс, держа руки на пряжке ремня. — Вот мы и приехали. — Смешно, — хмыкает Крис. И хотя юмор Макса всегда по-особенному разряжает обстановку, однако сейчас кажется лишним, точно шутки во время похорон. — Идём, Мэй. Они выходят из квартиры, где становится многолюдно, и останавливаются на лестничной площадке, попутно услышав слова благодарности от консьержки, что суетится возле полицейских, всячески помогая и угождая. — Завтра пройди полный медосмотр в нашей клинике, — произносит Крис, опираясь одной рукой о перила лестницы. — Не хватало ещё, чтобы ты с ног валился после первой же рабочей недели. Мэй сдавленно кивает и только собирается последовать за подошедшим к нему медиком, предложившим обработать раны, как останавливается у края ступеньки, точно вспомнив о чём-то важном. — Вам не показалось это странным? Крис, пытающийся справиться с бешеным потоком мыслей в голове, не сразу спохватывается с ответом. Приходится переспрашивать: — О чём ты? — Упоминание некой секты. — Вали домой, Мэй, — вздыхая, озвучивает Крис. Мэй топчется на месте ещё пару секунд, после чего с растерянным видом спускается по лестнице в сопровождении медика, изредка придерживающего новичка за локоть. Когда же шаги стихают, Крис негромко хмыкает, скрестив руки, и кидает взгляд в сторону квартиры, где коллеги расспрашивают очевидцев, восстанавливая картину произошедшего. Дежурные вопросы и предсказуемые ответы в стиле: «Мы лишь соседи», от которых хочется закатить глаза к потолку. Вот только фраза: «Её муж состоял в какой-то секте», озвученная одной из женщин, вынуждает хотя бы на время засунуть куда подальше весь скептицизм и задуматься над предположением Мэя. Нужно позвонить Барри.