Шестой

— Алоха, братец-кролик! — восклицает Макс, стоит только Крису показаться на пороге раздевалки. Ему уже довелось получить порцию тёплых приветствий и пожеланий ещё в фойе участка, однако большая часть офицеров после полудня обитает здесь — в большой и заставленной вдоль стен тёмно-синими шкафчиками раздевалке, где всегда пахнет грязным бельём, мокрыми носками, убойным ароматом пота всевозможных кислых нот и дешёвыми дезодорантами и одеколонами на спиртовой основе, отчего кажется, будто находишься в придорожной забегаловке на окраине, где отдыхают дальнобойщики всех мастей. Перед тем, как отправиться на законный обед или вовсе закончить дежурство, копы принимают душ, меняют одежду, делятся впечатлениями от рабочего дня с коллегами, желают удачи тем, кому работать ещё только предстоит, и просто переводят дух. Крис собирается переодеться в форму и нацепить обмундирование, чтобы быстрее приступить к своим обязанностям, ведь если Грир поймёт, что он не торопится, то ему несдобровать. После почти двух томительных недель, проведённых в больнице, его наконец-то выписали, наказав какое-то время соблюдать диету и регулярно посещать врача. Больше швы не грозятся разойтись, но лёгкий дискомфорт в месте ранения по-прежнему даёт о себе знать притуплённой болью и редким покалыванием. Тем не менее, комплексное обследование и заключение врачей позволили вернуться на службу, чему Крис несказанно рад. — Ну, как ты? — Макс обменивается крепким рукопожатием и мягко улыбается. — Порядок. И спасибо за цветы, — Крис смущается, памятуя, что Макс каждые три дня приносил в палату свежий букет и заботливо ставил в вазу возле больничной койки. В такие моменты Криса одолевали смешанные чувства. С одной стороны, он всё-таки мужчина, которым, вроде как, не принято дарить цветы. С другой, это чертовски приятно. Мелочь, позволившая лишний раз убедиться, как же сильно Макс дорожит их дружбой. — Тюльпаны, да? Ты заметил — я приносил только их. Это же твои любимые, верно? Крис смущается ещё больше и скромно улыбается, как бы говоря, что тот попал в самое яблочко. На самом деле он без понятия, какие цветы ему нравятся больше. Вроде, они все неплохи. Крис решает переключить разговор в другое русло, потому как стоящие рядом коллеги кидают на него и Макса хитрые взгляды, мол, в Шестом появилась парочка заднеприводных. — Что нового в Шестом? — осведомляется Крис. — Да всё как обычно, — отмахивается Макс. — На днях мы повязали воришку. Он, кстати, очень похож на того вашего. — Который сбежал, — ехидно подкалывает кто-то, и Крис смиряет говорящего колючим взглядом, заочно прося заткнуться. Не сказать, что он пользуется большим авторитетом, сродни Гриру или Тони, но за многие годы службы не позволял коллегам опускать издёвки в свой адрес. Баррет научил его тонкому и едва ли не тайному искусству сохранять лицо в любой, даже самой напряжённой обстановке. — Сейчас разгребаем дерьмо, которое осталось после беспорядков, — голос Макса заметно мрачнеет. — Ищем тех снайперов. — Я слышал про Рика, — произносит Крис, вспоминая, как в один из дней, проведённых в больнице, узнал от медсестры, что ещё одного полицейского — Рика Мьюза — доставили в тяжёлом состоянии. Всё, что удалось узнать: врачи на протяжении долгих часов боролись за его жизнь, а затем ввели в искусственную кому, чтобы появилась хоть какая-то надежда спасти жизнь тридцатилетнему офицеру. От услышанного Макс сдавленно кивает и шмыгает носом: он и Рик дружат с самого выпуска из Академии, и это Макс посоветовал тому перевестись из Седьмого участка в Шестой. Рик проработал здесь всего пару месяцев, но с самого начала зарекомендовал себя, как настоящий профессионал и образцовый полицейский. Даже Грир, который редок на похвалу, пару раз ставил его в пример другим офицерам. Неудивительно, что Рика, как и многих подобных ему, одним из первых послали на ликвидацию беспорядков. Что говорить: даже сам Тони положил на него глаз, мечтая переманить к себе в команду, как когда-то мечтал прибрать к рукам и Баррета и самого Криса. — Он выкарабкается, — Крис ободряюще хлопает приятеля по плечу, и тот судорожно кивает, но скорее от безысходности. Надежда — это всё, что есть у полицейских Шестого. Хлопок металлической дверцы шкафчика, раздавшийся сзади, заставляет Криса опомниться и поторопиться с заступлением на службу, пока Грир его не хватился. Он успевает лишь со скрипом стянуть с себя кожаную куртку и положить её на деревянную скамью, как в раздевалку входит не так давно вернувшийся из командировки — программы по обмену сотрудников — лейтенант Йен Браун, одетый в неизменную белоснежную рубашку с чёрным галстуком и серебристым зажимом. Лейтенант чертовски высок: настолько, что иногда ему приходится наклонять голову, чтобы не удариться о верхушку дверного проёма, который в некоторых комнатах ниже обычного. Этот семифутовый сорокалетний мужчина с постоянно прищуренными голубыми глазами при всей своей габаритной комплекции куда сдержаннее и терпеливее своего непосредственного подчинённого в лице сержанта Грира, который порой неустанно следует за ним. Кто-то называет это желанием угодить лейтенанту; кто-то — страхом не оказаться рядом в очень нужный момент. Крис же не видит здесь ничего необычного: начальнику смены патрулей должностная инструкция и устав предписывают всегда быть рядом с начальником юнитов, чтобы суметь оказать своевременную помощь с распределением людских ресурсов. К тому же, в присутствии лейтенанта Грир становится безобиднее котёнка, не позволяя себе крепких выражений при общении с подопечными. С появлением Брауна и сопровождающего его Грира доселе бурлящая свойским весельем раздевалка замирает. Гул стихает моментально, как и смех, а офицеры, раздетые и нет, застывают на месте, с трепетом взирая на обоих мужчин, что стоят на пороге. Лейтенант бегло оглядывает комнату, не заостряя внимания на лицах, и проходит внутрь, вынуждая некоторых подчинённых расступиться почтительным коридором. Грир следует за ним, сжимая в руках пустую картонную коробку. Крис оказывается среди тех коллег, что ютятся в каких-то считанных дюймах от Брауна и едва не задевают его мощное плечо. Тот стоит неподвижно ещё пару секунд, после чего подходит к одному из шкафчиков и резким движением сдёргивает с дверцы пластиковую табличку с фамилией: «Мьюз». С губ всех присутствующих слетают опечаленные вздохи. Наполненные болью и горечью утраты взгляды принимаются прыгать по окружению, ища утешение хоть в чём-то. Крис поджимает губы и слышит, как сзади него всхлипывает Макс. Такой ритуал означает лишь одно — госпитализированный полицейский в лице Рика Мьюза не выжил. Один из офицеров — Джон Стюарт — ухватывает рацию и, включив её, настраивается на общую частоту, которую используют все юниты Шестого. Остальные полицейские выжидающе смотрят на него. — Шестой участок, говорит офицер Джон Стюарт, — произносит он. — Помните офицера Рика Мьюза? — Джон отпускает кнопку передачи, но в эфире звучит тишина, потому как офицеры Шестого прекрасно знают, что последует за этим вопросом. — Его смена окончена. Это был твой последний вызов, Рик. Спи спокойно, приятель. Крис поджимает губы. Пару раз ему доводилось слышать такое, будучи в патруле. И эти слова — самое страшное, что только может услышать полицейский. Браун, дав подчинённым немного времени, чтобы смириться с гибелью коллеги, открывает шкафчик и неспешно вынимает его содержимое, которое кладёт в коробку, что держит стоящий рядом сержант Грир. Мрачный, тот, однако, молчит, не издав ни звука и не моргая ровно до тех пор, пока в коробке не оказывается последняя личная вещь покойного — золотые старинные часы на цепочке. Браун также отрывает и семейное фото, приклеенное ко внутренней стороне дверцы: покойный Мьюз обнимает двух счастливых дочерей. — Офицер Мэй, — едва ли не громом звучит голос Брауна. Даже Крис, привыкший к ругани Грира над ухом, вздрагивает и замечает, как из толпы выныривает стушевавшийся новичок. На него моментально переключают внимание поникшие офицеры. Взгляды наполняются пока ещё холодной ненавистью. — К сегодняшнему вечеру вы должны перенести свои личные вещи в этот шкафчик. Мэй робко поднимает голову и еле заметно кивает. Но такая реакция не устраивает Брауна: — Не слышу ответа. — Да, сэр. Лейтенант с грохотом захлопывает дверцу и осматривает образовавшийся полукруг опечаленных скверной новостью подчинённых. — Похороны будут завтра. Все желающие могут собрать деньги для семьи погибшего. — После этих слов он спешно покидает раздевалку в сопровождении сержанта Грира, который останавливается напротив Криса. — Что, с того света вернули? — небрежно интересуется сержант. — Можно сказать и так. — Значит, с пешим патрулём проблем не будет. — С пешим патрулём? — Крис едва не давится слюной от услышанного. Пожалуй, худшей работы и не придумаешь: ходить по смердящим улицам гетто в восьмидесятиградусную жару и гонять с проезжей части дерзких подростков. Обычно в пеший патруль посылают наименее толковых, либо провинившихся офицеров, чтобы те работали не горячей головой, но мускулами. Уже после пары часов неустанной ходьбы по районам разной протяжённости ноги прилипают к земле и напоминают сводящий с ума всё остальное тело эпицентр гудящей боли. Крис несколько раз был в пешем патруле, когда чем-то не устраивал Грира, и те долгие дни, на которые выпала столь изнурительная работа, он надолго запомнил. — Со слухом проблемы? — Грир не терпит, когда его переспрашивают, а потому раздражительность моментально отражается на лице в виде дрогнувших морщинок и сверкнувшего недобрым огоньком взгляда. — Мы же мобильный юнит, — как бы невзначай напоминает Крис, чтобы не злить сержанта пуще прежнего. В таких вопросах стоит быть предельно осторожным, иначе очередная порция гнева вскоре даст о себе знать. — Половина экипажей до сих пор в ремонте — скажи спасибо чернокожим задницам из «Шоко», которые выползли из своих нор и разъебали весь автопарк. Вот в чём дело: видимо, не пострадавшие во время беспорядков автомобили уже успели распределить, в то время как остальным офицерам наказали передвигаться по городу на своих двоих. Крис оглядывается на переодевающихся коллег, и те редкие обрывки фраз, что долетают до ушей, подтверждают его предположения. Несправедливо, но после митингов все без исключения патрули должны быть на местах, чтобы исключить возможность афтершока, который может возникнуть спонтанно и спровоцировать очередную мощную волну протестов. — Бери своего салагу, и топайте на пост, — отрезает Грир, после чего всё-таки выходит из раздевалки. Когда последний старший по званию исчезает, поднимается волна негодования. Гул разрастается с такой скоростью, что уже через несколько минут помещение напоминает турецкий базар, где каждый пытается привлечь к себе внимание. Крис морщится: один за другим басят возмущённые голоса, требующие покарать ублюдков, убивших Рика, и выжечь всё гетто подчистую. Столь радикальные предложения быстро находят поддержку, а затем трансформируются в ещё более провокационные лозунги и призывы, обретающие яркий расовый подтекст. Темнокожие офицеры осаждают коллег, напоминая, что и среди чёрных полно убитых, но никто не придаёт этому значение. — Да мне поебать, понимаешь?! — срывается уже на крик Джон. — Читай по губам, негр: по-е-ба-ть! Его оппонент, Джэрвис Хэнсли, — один из немногочисленных темнокожих офицеров участка — поджимает губы, одаривая коллегу цепким неприязненным взглядом. Неудивительно, учитывая, что и «негр» и последовавший уже от другого полицейского «чёрный бабуин» звучат хлеще проводимого по стеклу пенопласта. Для любого полицейского это непозволительно. Даже самые безобидные расовые шуточки могут иметь серьёзные последствия вплоть до увольнения. Но, судя по решительному виду Джона и стоящей рядом с ним группе поддержки, им глубоко похер на такие перспективы. — Я сделаю вид, что не слышал этого, — бесцветным голосом произносит Джэрвис, подтверждая репутацию неконфликтного и миролюбивого человека. Хотя, когда это требуется, он запросто пустит в ход оружие, не обращая внимания на цвет кожи преступника. — Конечно, не слышал! Тебе ведь похуй, что убили белого! — продолжает разражаться Джон. — Что же ты тогда не гонишь на Льюиса? — из толпы выходит Хэйнс. В окружении мокрых и взвинченных мужчин она кажется чем-то невероятным, точно мираж, призванный успокоить обозлённых офицеров. Девушка замирает прямо напротив Джона, загородив собой Джэрвиса. Из-за своего шестифутового роста Джон может дать фору любому, но Хэйнс ни капли не смущает, что она едва достаёт до его выпирающей колесом груди. — Боишься, что он тебя отымеет? Что он и Тони нагнут тебя, прежде чем ты вякнешь слово «негр»? Среди столпившихся вокруг офицеров прокатывается новая волна гула. Возмущение смешивается с восхищением. Некоторые даже кивают, выказывая свою солидарность с Хэйнс. Та не обращает внимания, продолжая буравить Джона тяжёлым взглядом. — А ты не уходи от темы, — отзывается он. — А ты не хвастайся цветом кожи, — парирует Хэйнс. — Что, раз яйца есть, то мозги не нужны? Гул усиливается и превращается в добродушный смех. Крис замечает, как краснеет не то от злости, не то от негодования Джон. Даже его нелепо торчащие в стороны уши приобретают насыщенный розоватый оттенок. — Что тут, блядь, происходит?! — в раздевалку возвращается сержант Грир, правда, уже без нагруженной личными вещами покойника коробки. — Какого хрена вы тут устроили?! Живо за работу! Полицейские вздрагивают от напоминающего львиный рёв голоса и возвращаются к работе. Хэйнс и Джон обмениваются напоследок обжигающе холодными взглядами, после чего расходятся по разные стороны. Гул сменяется тихим перешептыванием и редкими вздохами. Заметив сидящего с потерянным видом на скамье Макса, Крис подходит к нему и кладёт руку на плечо в ободряющем жесте. Ему отвечают опустошённым взглядом. — Ты как? — Крис решает начать диалог с безобидного вопроса. — Я знал Рика пять лет, — с горечью отзывается Макс. — Мы всегда обедали вместе между сменами. Он заказывал этот долбанный чизбургер с беконом, острым соусом и кольцами лука. До сих пор не могу понять, как он ел эту дрянь, — мрачная усмешка, после чего он поднимает на Криса взгляд человека, потерявшего смысл абсолютно во всём. — У него ведь семья, Крис. Что с ними будет?.. И, хотя Крис не входит в число приятелей покойного Рика, он, как и любой другой коп Шестого, знает, что у того есть жена-инвалид и двое несовершеннолетних дочерей, детство которых раз и навсегда будет перечёркнуто смертью отца. Представив их заплаканные лица и то, как овдовевшая супруга окажется сидящей у гроба, накрытого звёздно-полосатым флагом, пока её не оттащат, словно сумасшедшую, он вздрагивает. По спине пробегает холодок. Снова та же картина. Снова похороны. Супруга офицера Баррета повела себя примерно так, а после окончания церемонии ещё долго не уходила от свежей могилы. Крис не знал Рика как Макс, но для любого офицера смерть коллеги сродни личной утрате. Остаётся надеяться, что это не подкосит добродушного Макса. Как бы то ни было, у Алекса появится очередной пациент. — Ты только в себя не уходи, ладно? — Крис присаживается рядом, пробуя заглянуть в опечаленное лицо приятеля. Ему сдавленно кивают, а из дверного проёма доносится крик Грира, требующий от Криса и Мэя немедленно заступить на пост. — Блядь, — ругается Крис, спохватившись. Он подходит к своему шкафчику, но застывает, взглядом наткнувшись на табличку с выгравированной фамилией. Она здесь уже шесть лет, и на тёмном гладком фоне видны узкие полоски царапин, а в некоторых местах облупилась краска. Пальцы машинально касаются выдавленных букв. Когда-то этот шкафчик принадлежал другому офицеру. Крис помнит: шкафчик был пуст, когда его назначили в Шестой. Крис никогда не интересовался судьбой предыдущего хозяина: это дурная примета, что может накликать беду — точно такую же смерть, какая постигла бывшего владельца шкафчика, о котором отважились спросить. Мёртвые ценят покой. Возможно, предыдущий владелец шкафчика, как и полагается, ушёл на пенсию. Возможно, был убит. Впрочем, это уже не имеет значения: как только полицейский заканчивает службу, его шкафчик отдают другому. Однажды точно так же сорвут табличку и с фамилией «Тёрнер». Однажды место Криса займёт кто-то другой.

* * *

Как он и предполагал, жара утомляет. Наружное электронное табло, висящее над стеклянными парадными дверьми одного из банков, показывает в районе восьмидесяти градусов, но Крис уверен: на улице гораздо жарче. И если асфальт до сих пор не плавится, то вскоре непременно начнёт. Окраины Сан-Фернандо непривычно тихие: парки пустуют, равно как и пешеходные и велосипедные дорожки. У небольших круглых фонтанчиков освежаются редкие прохожие, а дети резвятся вокруг, демонстрируя завидную жароустойчивость. Когда мимо проходит молодая парочка, почти синхронно лакающая мороженое в вафельных стаканчиках, Крис невольно облизывается, буквально ощущая прохладный привкус лакомства. Идущий рядом Мэй такой же красный, однако не подаёт виду, словно решив посоревноваться, мол, кто сдастся первым и предложит купить что-нибудь освежающее. Проявляя железную выдержку, он лишь иногда теребит воротник форменной рубашки, впуская под неё знойный воздух. — Жарковато, да? — как бы невзначай подмечает Крис, но таким голосом, словно и ему жара ни по чём. Мэй кивает, но ничего не произносит. — Везёт же тем, кто на тачках. — Он откровенно завидует тем счастливчикам, кто, сидя в салоне автомобиля, может в любой момент включить кондиционер или хотя бы не наворачивать по несколько миль к ряду на своих двоих. — Ходить пешком полезно, — Мэй пожимает плечами. — Зарядка для тела как-никак. Крис в ответ на его слова ухмыляется: — Я каждый день бываю в тренажёрке. — В чём же тогда проблема? Пораскинув мозгами как следует, Крис приходит к выводу, что никакой проблемы, в принципе, и нет. Так, сущий пустяк в виде жары и отсутствующей машины. Да, неудобно, но и не критично. В конце концов, бывают ситуации и похуже этой. Они выходят на главную аллею района, по обе стороны обставленную причудливыми скульптурами современного искусства за авторством какого-то молодого перспективного художника. У местных властей с ним, вроде как, договор: он с их разрешения позволяет народу любоваться своими детищами, а властям не придётся думать над облагораживанием улиц. И, казалось бы, все довольны, но после такого становится ясно, что власти всегда и везде ищут способ сэкономить. И таких случаев по всему городу навалом. Шишки из администрации ищут любой способ обогатиться, в то время как простые люди обречены подбирать крошки, если не выживать вовсе. Многие, как слышал Крис, говорят, что Штаты — одна из самых благополучных стран мира и, мол, где-нибудь в Восточной Европе, России или Африке живётся намного хуже. Может быть, но стоит только покинуть центр Лос-Анджелеса, и город покажет свою изнанку, пропитанную наркотиками, нелегальным оружием, отчаянными мигрантами, беспринципными бандами и продажной властью. Крис знает этот город лучше любого политика или журналиста. Он знает, что и Штаты разлагаются, утопая в долгах, преступности и коррупции. Он знает, что и в его городе может быть так же плохо, как и в любом другом уголке планеты. — О чём думаешь? — голос Мэя вырывает его из дум. — Да так, — отмахивается. — Вспомнил, что я и Баррет тоже иногда так патрулировали на своих двоих. А ещё я думаю, что неплохо бы взять воды, иначе мы оба сляжем на асфальт. От жуткой сухости во рту даже становится больно глотать. Если не промочить горло сейчас, то потом станет хуже. Мэй оглядывается по сторонам и кивает в сторону уличной лавки-прицепа, где продают напитки. Вызвавшись купить воду, новичок спешно устремляется к лавке, в то время как Крис остаётся ждать его под кроной дерева. Он снимает солнцезащитные очки и протирает стёкла. От стекающего пота резиновая дужка натирает за ушами, вгрызаясь в кожу и оставляя красноватые борозды. Мимо проходит группа молодых ребят, сжимающих в руках скейтборды, и подозрительно косятся на него, но не говорят ни слова. Крис провожает их хмурым взглядом, успев надеть очки обратно, и не замечает возвращения Мэя. — В чём дело? Они из банды? — осторожно осведомляется новичок, стоя рядом с вытянутой рукой, которой сжимает полулитровую пластиковую тару с водой. Судя по испарине, её только что вытащили из морозилки. — В том-то и дело, что нет, — Крис качает головой, наблюдая, как всё та же группа подростков удаляются от них всё дальше, но не перестают бросать косые и осуждающие взгляды, словно наблюдают двух полицейских, стоящих посреди улицы абсолютно голыми. Но всему есть причина, и в случае с этими подростками — недавние беспорядки, что полыхали здесь, в районе Футхилл Фриуэй. Крис не винит подростков: не зная всей правды, неокрепший ум очень быстро попадает под чужое влияние, получая стадную установку. Они ненавидят копов, потому что пару недель назад эти самые копы лоб в лоб столкнулись с их родителями, друзьями и кумирами. Крис ухватывает бутылку и припадает к её горлышку, ощущая, как словно бы кипящие от жары внутренности остужает ледяная вода. Он замечает, как Мэй пристально следит за группой подростков и решает его осадить: — Забей, а? — Крис закрывает бутылку и возвращает новичку. — Если мы станем проверять каждого, кто так косится на нас, то потонем в рапортах. — Но на брифинге сержант Грир сказал… — начинает Мэй, но Крис живо его перебивает: — Я слышал, что сказал Грир на брифинге. Блядь, Мэй, неужели за две недели моего отсутствия ничего не изменилось? — с намёком на неуместную браваду новичка и неуёмное желание геройствовать осведомляется Крис, хотя и так знает ответ. Конечно, ничего не изменилось: стажёр как лез на рожон, так и продолжает лезть, точно адреналиновый наркоман, которому всегда мало приключений на свой зад. — Беспорядки закончились, так что расслабься. Они отходят от дерева, под которым решили остановиться, и бредут по тротуару вдоль улицы с двухполосной дорогой. С обеих сторон — разгромленные магазины с наспех отремонтированными витринами. На стёклах некоторых зияют огромные трещины, небрежно залепленные изолентой и цветным скотчем. В некоторые универмаги до сих пор не вернулись хозяева, потому как внутри и снаружи всё пребывает в таком виде, который оставили митингующие, выплёскивая свою злобу на малом бизнесе. На входе в переулки валяются стёкла, куски асфальта и арматуры, словно бы беспорядки царили в районе ещё вчера. И хотя кажется, что Сан-Фернандо и Лос-Анджелес вернулись к нормальной жизни, воздух вокруг заметно потяжелел, точно рядом до сих пор жгут фальшфейеры и коктейли Молотова. Во время прогулок по больнице Крис имел возможность заглядывать в кафетерий, где находился огромный плазменный телевизор, и почти каждый вечер смотрел очередной новостной выпуск, в котором репортёры рассказывали и показывали последствия беспорядков. Митинги охватили не только Город Ангелов и штат Калифорния, но также всё Западное побережье. В некоторых городах счёт убитых и пострадавших полицейских идёт на сотни, а Национальная гвардия и спецслужбы с трудом предотвратили проникновение митингующих в административные здания. Гадать не приходится: после случившегося полетят головы. Много голов. Ещё Крис знает, что Мэя, несмотря на статус стажёра, какого-то хрена решили запихнуть в самый эпицентр бунта, где даже бравый спецназ не смог справиться с ситуацией. Он планировал поговорить об этом с Гриром и, по возможности, с лейтенантом Брауном, но после сегодняшней вести о смерти офицера Рика Мьюза разумнее повременить с этим. Как бы то ни было, но Крис чертовски рад видеть новичка целым и невредимым. — Почему мы не ищем тех снайперов, что устроили стрельбу? — внезапно спрашивает Мэй, на что Крис скашивает на него внимательный взгляд. — Они повинны в смерти двух полицейских. Справедливое замечание, как и тот факт, что оба погибших были офицерами Шестого, и долг каждого в участке приложить максимум усилий, чтобы найти убийц. Вот только у них связаны руки: на брифинге капитан Бёрдс дал чётко понять, что инцидент со снайперами согласно протоколу Кризисного центра был передан в юрисдикцию военной полиции и ФБР, в то время как офицеры Шестого максимум будут проходить свидетелями по этому делу. Это взбесило многих, хотя никто не рискнул открыто протестовать, опасаясь, что на фоне происходящего Бёрдсу будет достаточно и одной фразы, чтобы сорвать жетон с груди недовольного подчинённого. Крис даже пробовал обсудить это с Барри, с которым пересёкся на выходе из участка, но тот лишь отмахнулся, сказав, что у его отдела и так полно забот. В общем, погибшие так и не будут отомщены. — Я без понятия, Мэй, — признаётся Крис, потому как действительно в замешательстве от того, как легко сдался капитан Бёрдс и охотно пошёл навстречу федералам и военным. — Может, они боятся широкой огласки. Может, что-то ещё. Я предпочитаю не забивать голову лишней информацией. От услышанного Мэй резко останавливается, вынудив остановиться и Криса. — Лишней информацией? — изумлённо-возмущённо переспрашивает новичок. — Хладнокровное убийство наших коллег — это лишняя информация? — теперь в голосе проскальзывает обвинительный тон. — Кристиан, эти снайперы убили офицеров полиции. По-твоему, это какой-то пустяк?.. — Я не говорил, что это пустяк, — Крис хмурится и задирает солнцезащитные очки на лоб, сверкнув на Мэя холодным взглядом. — Но в Шестом главный Бёрдс, и если он сказал, что Шестой не будет заниматься снайперами, значит, не будет. Ни ты, ни я, ни кто-либо ещё не вправе оспаривать его приказ. Или ты решил позвенеть яйцами перед капитаном? Может, ещё и жалобу накатаешь в Департамент? — Ты так же отвечаешь, когда тебя спрашивают о гибели офицера Баррета? Звучит стоп-слово. Крис даже не сразу спохватывается, а когда осознаёт, что новичок вновь пробует пересечь запретную границу, едва заметно скалится. Нет, за эти две недели точно ничего не изменилось. Мэй всё так же дерзок и до сих пор не усвоил, где именно заканчивается грань дозволенного. Но, словно не замечая напряжённости на лице Криса, стажёр решает продвинуться дальше, точно средневековая армия, пробившая ворота барбакана тараном. — Я читал твой рапорт, — произносит он. В голосе легко можно различить и нотки интереса, и сочувствия и даже осуждения. — И читал рапорт детектива-лейтенанта Флойда. Пока тебя не было эти две недели, я помогал приводить в порядок архив. — Услышав это, Крис сокрушённо вздыхает. Мэю противопоказанно находиться в помещениях, битком набитых сомнительными кейсами и рапортами, в которых тёмных пятен не меньше, чем на теле коровы. — Твой бывший напарник погиб при очень загадочных обстоятельствах. Ещё меня смутило, что это дело вёл детектив-лейтенант Флойд, и оно не получило развития как раз по воле капитана Бёрдса. Пыл Криса, манящий как следует врезать Мэю за то, что тот вновь лезет туда, куда не просят, ослабевает, а он сам тихо хмыкает. Впечатляет. Нет, Мэй, конечно, мудак, раз посмел копаться в прошлом, о чём Крис терпеть не может разговаривать, но надо отдать ему должное — он замечает вещи, на которые большинство предпочитают закрывать глаза. До сих неясно, заговор ли это, либо банальная невнимательность, однако очень немногие поставили под сомнение объективность выводов экспертов, что осматривали место убийства офицера Френка Баррета, и решение капитана Бёрдса закрыть это дело за неимением доказательств, способных вычислить убийц. Вот только доказательств было предостаточно, начиная от пуль с гильзами и заканчивая следами шин автомобиля, на котором скрылись стрелявшие. Слишком много странностей. — И теперь капитан поступает точно так же с похожим делом, — продолжает рассуждать Мэй. Крис косится на нательную камеру на его груди, благодаря Всевышнего, что та не записывает звук, а читать по губам не умеют даже в экспертно-криминалистическом центре Департамента. — Я никогда не был параноиком, но мне кажется, здесь что-то не так. Ты никогда не задавался вопросом, зачем капитан делает это? «Чтобы спасти свой толстый зад, конечно же», — проносится в голове Криса, но он не решается озвучить и только качает головой. — Ты задаёшь слишком много вопросов, Мэй, — подмечает он. — В Шестом этого не любят. И если Бёрдс узнает обо всём, что ты только что рассказал, тебя не просто уволят со службы — твоя жизнь станет настоящим кошмаром. И это не угроза, Мэй. Я лично знаю ребят, которые пытались копать под Бёрдса, и ничем хорошим это никогда не заканчивалось. — Крис шумно вздыхает. От столь щекотливого диалога он даже на время позабыл о жаре. — Но я не собираюсь на тебя доносить — как ни крути, мы с тобой напарники. И… Капитан очень непростой человек. Да, он может что-то недоговаривать, но многие в участке поддерживают его. Никто с Шестым не справится лучше Бёрдса. Так что не влезай в это, Мэй, я серьёзно. Новичок шевелит губами, намереваясь озвучить ещё что-то, как на рацию обоих приходит сообщение диспетчера: неподалёку один из пеших юнитов патруля стал свидетелем назревающей бандитской разборки и запрашивает подкрепление. Слушая сообщение, Крис недоумённо дёргает бровями — юниту, особенно пешему, строго-настрого запрещено в одиночку забредать на территории, подконтрольные бандам. Крис кивает Мэю, и они спешно устремляются к названной диспетчером улице, что в квартале от них. Приходится срезать путь и пробираться через узкие переулки, внутренние дворики и захламлённые парковки разграбленных минимаркетов. К месту вызова они добираются в тот момент, когда в рации звучит повторное сообщение о запросе подкрепления. Крис снимает с плеча рацию, попутно переводя дух после небольшой пробежки, в то время как Мэй бредёт сзади, осматриваясь по сторонам, потому как на подступах к гетто, где кругом ветхие и заброшенные домики, становится заметно многолюднее — афроамериканцы выныривают из своих жилищ, собираясь в небольшие стаи. — Диспетчер, мы на месте. Юнит Говард-три не наблюдаю, — докладывает Крис и так же озирается, положив правую руку на рукоять пистолета в кобуре. — Уточните координаты. — Он оборачивается, заметив, что за ними по тротуару плетётся дюжина чёрных. — Мэй, держись поближе ко мне, — велит он, на что новичок охотно сокращает дистанцию, идя спиной вперёд. Крис ощущает, как мгновенно пересыхает во рту. Диспетчеру стоило послать сюда ещё как минимум парочку офицеров, желательно с позывными «Роберт», если не весь спецназ Шестого. Обстановка заметно накаляется. Они ещё даже не углубились в гетто, но чёрные уже заполняют собой улицы, пристально наблюдая за ними. Крис замечает, что руки некоторых афроамериканцев находятся в карманах или за пазухой — очевидно, те ищут любой предлог, чтобы вынуть стволы и нашпиговать их свинцом. Меж тем никаких признаков юнита, запросившего поддержку коллег, до сих пор нет, а надменные и ненавистные взгляды местных жителей обжигают хлеще проклятого солнца. Глаза натыкаются на один из домов справа, на фасаде которого Крис замечает красную ладью — шахматная фигура для одних и символ банды «Башни» для других. Он резко меняет направление в сторону небольшого дворика, который ведёт в переулок, а тот, в свою очередь, должен вывести из гетто. Мэй следует за ним, как и несколько чёрных, что тщетно делают вид, будто попросту прогуливаются на знойном воздухе. — Мы на территории «Башен», — коротко и с нескрываемым беспокойством в голосе поясняет новичку Крис. — Центральная, код-четыре, возможен десять-сто-восемь. — Он крепит передатчик обратно и, веля Мэю расчехлить пистолет, вынимает из кобуры и своё табельное оружие. — Мы в запретной территории, Мэй. Если увидишь, что кто-то из них пробует что-то вынуть из кармана или из-за спины, стреляй. — Но ведь… — начинает протестовать новичок, однако Крис резко осекает: — Стреляй, иначе подохнешь сам. — Он несколько раз вдыхает и выдыхает горячий воздух, после чего, сжимая обеими ладонями рукоять пистолета, медленно выходит с дворика, внимательно следя за каждым находящимся рядом афроамериканцем. — Отойти, — как можно спокойнее приказывает Крис мужчине, что слоняется всего в ярде от него, покуривая. — Чё за херня, чувак? — негодует тот. — Вроде свободная страна. Какого хуя я даже покурить не могу? Какого хера вы вообще здесь забыли?.. — Эй, мундиры! — внезапно восклицают за спиной. Крис мгновенно оборачивается, наткнувшись на невысокого подростка в толстовке с накинутым на голову грязным капюшоном. — Вы чё, потерялись? — насмешка в голосе. — Двое ваших там, — кивок в сторону одного из коттеджей, — за углом. — Живые? — тут же осведомляется Крис, хотя прекрасно понимает, что на фоне недавних событий не стоит доверять словам какого-то мальчишки из гетто. — Вроде живые, — парнишка пожимает плечами. — Если мы их завалим, «Башни» будут недовольны — они ведь не трогают копов просто так. Звучит обнадёживающе, пусть и несколько странно. Крис ловит на себе скептичный взгляд Мэя, но ничего не говорит, вместо этого пробуя связаться с кем-то из юнита Говард-три. Но, как и заверила диспетчер, связь с теми оборвалась после повторного запроса о подкреплении. Тогда Крис вводит диспетчера в курс дела, сообщив, что очевидцы видели, куда направились офицеры, и просит выслать на помощь кого-нибудь ещё. — Вас поняла, — отзывается диспетчер. — Подмога прибудет через четыре минуты. Услышав это, Крис ругается и вместе с Мэем оказывается на перепутье. Углубляться дальше в гетто вдвоём слишком рискованно. Но высока вероятность, что офицерам юнита Говард-три требуется срочная помощь, если не медицинская вовсе. Кто-то из них может быть ранен или находится в ситуации, где парочка лишних стволов уж точно не помешает. Однако раздавшиеся выстрелы со стороны дома, на который указывал подросток, не оставляют сомнений — копы Шестого участка в опасности. Крис срывается с места, слыша, как за ним устремляется и Мэй. — Диспетчер, код-четыре! — на ходу голосит Крис, нажав на кнопку передатчика рации, что на левом плече. — Наблюдаем десять-семьдесят один. Офицер может быть ранен. — Принято, — звучит металлический голос. — К-9 в пути. Юниты «Роберт» оповещены о случившемся. Соблюдайте крайнюю осторожность. Поступила информация, что в районе произошло столкновение банд. — А раньше сказать нельзя было?! — срывается Крис и, наплевав на бестолковые переговоры с диспетчером, ускоряется, мгновенно ощущая, как заныли мышцы ног. — Мэй, шевелись! — рычит он, заметив колебания стажёра, что пребывает в замешательстве от новости о возможной стычке между бандитскими группировками. И хотя Крис его прекрасно понимает, однако, они двое — единственная надежда юнита Говард-три. Вскоре они достигают дома, со стороны которого были слышны выстрелы, и, прижавшись к фасаду и выждав около секунды, ныряют за угол, беря на мушку всё вокруг. При виде истекающего кровью полицейского — офицера Уолтера Меррита — внутри моментально образуется пропасть. Возле раненого сидит его напарница — офицер Дэйна Карен, которая прижимает рану на его груди, плача и дрожа. В уголках рта заметны пятна засохшей рвоты. У её ног лежат два пистолета, но гильз рядом нет. Значит, стреляли не копы. — Мэй, прикрой спину, — командует Крис, а сам присаживается напротив светловолосой Дэйны, помогая останавливать кровотечение. Ладонь оказывается испачкана в крови офицера Меррита. — Центральная, это Колибри-два: у нас чрезвычайная ситуация на Броморт Авеню шестнадцать! Полицейский ранен. Повторяю, ранен полицейский!.. — Закончив докладывать о случившемся, Крис прижимает к кровоточащему входному отверстию уже обе ладони, полностью заменив Дэйну, что отстраняется, сев на асфальт и залившись слезами. — Что произошло? Назначенный их прикрывать Мэй оборачивается на всхлипы и опускает оружие, видимо, поражённый тем, насколько сильно сдали нервы у их коллеги. Поняв, что Дэйна не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы, Крис переключает всё внимание на офицера Меррита, который выплёвывает кровь. — Тише, приятель, тише, — успокаивает его Крис и чуть приподнимает левой ладонью его голову, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью. — Эй, Уолтер, я слышал, у тебя есть собака, да? — Чтобы хоть как-то отвлечь раненого офицера, Крис решает заговорить с ним, памятуя, что у того дома обитает игривый хаски с невероятно голубыми глазами. Однажды Уолтер принёс фото пса в участок, после чего практически каждый офицер пожелал обзавестись таким же очаровательным голубоглазым созданием с пушистой мордочкой. — Его зовут Снежок? У моих родителей есть персидский кот с такой же кличкой. Уверен, он бы подружился с твоим Снежком. Вдали раздаётся рёв многочисленных сирен. Крис поднимает взгляд и видит, как из-за поворота, визжа покрышками и ударившись в короткий занос, вылетает патрульный автомобиль. Следом ещё один и карета скорой помощи. Он облегчённо выдыхает и велит Мэю помахать руками, чтобы привлечь внимание подъезжающих. Автомобили тормозят возле них, и квартет офицеров мигом рассредоточивается, заключив их в подобие «коробки», в то время как медики выкатывают носилки. Кинологи вместе со своими четвероногими напарниками, что выпрыгивают из машин через окна, принимаются прочёсывать область. Крис сообщает медикам об огнестрельном ранении и о примерном времени, что прошло с момента попадания пули, после чего помогает им погрузить раненого офицера, напоследок сказав тому, что с ним всё будет хорошо. Плачущую Дэйну, впавшую в самую настоящую истерику, уводят в одну из полицейских машин, и Крис наблюдает, как в салоне автомобиля девушка окунает красное от слёз лицо в ладони. — Кристиан… — подаёт голос стоящий рядом Мэй и обращает взор на его форменную рубашку, испачканную кровью, и руки. Крис видит, как трясутся его собственные ладони, и растерянно глядит на стажёра, который подходит к нему ближе. — Ты сделал всё, что мог, — звучит тихое. — Он выживет. В ответ Крис лишь неуверенно кивает и опускает ладони, не переставая видеть перед глазами искажённое страхом при мысли о наступающей смерти лицо офицера Уолтера Меррита, которому всего двадцать шесть. Он немного старше Мэя и немного опытнее. Но как они вместе с напарницей оказались в районе, где заправляют «Башни»? Неужели кто-то из диспетчеров посмел направить их сюда? Крис снова переводит растерянный взгляд на трясущиеся ладони, на которых начинают подсыхать капли крови. Это кровь полицейского — такого же, как он или Мэй. Копы Шестого могут часами проверять своё табельное оружие, бронежилет, либо рацию перед тем, как заступить в патруль. Сержант Грир заставляет их зубрить все правила ношения обмундирования до последней точки, а на утренних брифингах напоминает о разнице между артериальным, венозным и капиллярным кровотечением. Но ни это, ни всё остальное не гарантирует, что офицер вернётся после смены домой — к своим родным и близким. Глядя на уезжающую с воем сирен машину скорой помощи, Крис ощущает, как Мэй кладёт руку ему на плечо в подбадривающем жесте — так же, как делает сам Крис, когда новичок ощущает себя подавленным и разбитым — и вновь говорит, что раненый полицейский выживет и что самое страшное уже позади. Крису хочется в это верить.

* * *

В раздевалке Шестого полицейского участка непривычно безлюдно и тихо. Основные смены патрулей подошли к концу, в то время как оставшиеся — вечерние и ночные — только-только начались. Когда раздевалку покидает последний коллега в лице офицера Шона Клайда, Крис никак не реагирует, равно как и на его фразу: «Ты молодчина, Крис» и продолжает гипнотизировать взглядом именную табличку шкафчика, принадлежащего офицеру Уолтеру Мерриту. По сообщениям, что каждый час приходят из больницы, Уолтера срочно доставили в операционную, и медики вот уже два часа к ряду борются за его жизнь. «Ранение серьёзное. Он может не выжить, Кристиан», — так ему сказал лейтенант Йен Браун, что встретил Криса в фойе участка, когда он и Мэй вернулись из того злополучного района. С тех пор Крис сидит на скамейке в раздевалке напротив шкафчика раненого офицера и, подперев ладонью подбородок, считает минуты и просто молится. Вот уже второй раз в жизни. Тишину в раздевалке нарушают лишь его размеренное дыхание и гудение потолочных ламп. Крис слышит стук собственного сердца и то, как кровь стучит в висках, отбивая сердечный ритм. Наверное, точно так же сейчас бьётся и сердце Уолтера. Он просто обязан выжить. — Кристиан, — раздаётся голос лейтенанта Брауна. Вздрогнув, точно облитый ледяной водой, Крис поднимается, заметив, что на входе в раздевалку, помимо лейтенанта, ютятся сержант Тиц и детектив-лейтенант Флойд. Те держатся позади Брауна, словно ожидая своей очереди. Меж тем лейтенант подходит к Крису, и по его лицу становится ясно, что тот принёс не самые радостные вести, а присутствие штатного психолога Шестого только подкрепляет подозрения. — Врачи оперировали офицера Меррита. — Затаив дыхание, Крис проглатывает каждое слово, каждый звук, издаваемый Брауном. — Мне очень жаль. — Лейтенант в сочувствующем жесте хлопает его по плечу. Крис едва не падает в обморок. Он ощущает, как внутри словно бы рушится целая скала. На деле же — надежда на то, что госпитализированный полицейский всё-таки выживет. Но, видимо, было уже слишком поздно. Возможно, не впади напарница погибшего копа в истерику, и тот бы не потерял так много крови. С того момента, как раздались выстрелы, счёт шёл на секунды. Он проводит одной ладонью по лицу, едва сдерживаясь, чтобы не закричать; не послать лейтенанта, психолога и зачем-то объявившегося на пороге раздевалки детектива на хер. Но Крис молчит. Он лишь несколько раз кивает, как бы говоря, что всё понял. Понял, что врачи до последнего боролись за жизнь Уолтера, но Смерть оказалась сильнее и не захотела отпускать ещё одного офицера из своих цепких лап. — Вы были близки? — интересуется Браун. Стандартные вопросы для таких ситуаций, позволяющие понять, насколько сильно гибель копа ударит по конкретному сотруднику. Крис качает головой. — Ты всегда можешь обратиться за помощью к сержанту Тицу или ко мне — мы постараемся помочь. — Крис видит, как сержант Тиц совсем не к месту улыбается, но ничего не говорит. — Я разговаривал с капитаном Бёрдсом: он согласился дать тебе и твоему напарнику отгул на завтра. Вам обоим стоит прийти в себя после увиденного. — Что с офицером Карен? — спрашивает Крис, игнорируя весть о завтрашнем отгуле. Сейчас его больше волнует, что гибель одного офицера вполне может вывести из строя и второго. Он по себе знает, каково это — терять напарника. И, судя по тому, в каком состоянии была офицер Карен на момент их прибытия — засохшая рвота, ошарашенный взгляд, дрожь по всему телу — вся эта история с убийством коллеги запросто её сломает. Лейтенант внимательно смотрит ему в лицо и даже чуть наклоняет голову, словно прощупывая почву для предстоящего ответа, после чего сдержанно выдыхает. — У офицера Карен нервный срыв. Её так же доставили в больницу, но её состояние медики оценивают, как стабильное. Сержант Тиц сейчас же поедет к ней, — кивок на психолога. — Ближайшие месяцы она не сможет исполнять свои обязанности. Это вызывает у Криса мрачную усмешку. Ещё бы: видеть, как у тебя на руках умирает человек, с которым ты сутками напролёт разделяешь тяготы службы. После такого очень сложно оставаться нормальным. — Выходит, со мной тогда было проще, да? — риторический вопрос, услышав который лейтенант оглядывается на стоящих коллег, но те лишь пожимают плечами. — Я пытался его спасти. Правда, пытался. — Ты сделал всё, что мог, — уверенно говорит лейтенант. — Шестой тобой гордится, Тёрнер. — Собственная фамилия режет Крису слух, и он быстро соображает, что Брауну уже осточертело здесь находиться. Хоронить за день ещё одного подчинённого — такого и врагу не пожелаешь. Лейтенант прощается с ним, кивнув, и уходит вместе с сержантом Тицем. В раздевалке остаётся только Крис и Барри Флойд, который, шумно выдохнув, проходит дальше и останавливается напротив шкафчика погибшего. — Я знал его, — бесцветным тоном сообщает Барри, глядя на выдавленные буквы, сложенные в фамилию «Меррит». — Как и Рика Мьюза. Они были хорошими парнями, — качает головой. — Поверить не могу, что за один день сразу два копа. — Он оборачивается, впиваясь в лицо Криса задумчивым взглядом. — Бёрдс сказал, что у Шестого проблемы. Ещё одна смерть в течение этого месяца, и сюда нагрянут все, кому не лень: Департамент, окружной прокурор, федералы, даже грёбаный зам министра внутренней безопасности. Мы в полной жопе, Крис. — Ты это мне говоришь? — изумляется Крис, усевшись обратно на скамью, потому как слабость во всём теле не позволяет нормально стоять на ногах. — Лучше скажи мудаку, что додумался отправить Говард-три на территорию «Башен». Кто их, блядь, послал?! — Я говорил с диспетчером, которая дежурила в момент произошедшего: офицер Кросс сказала, что не посылала юнит Говард-три в гетто. Они сами туда отправились. — Только коп-новичок не знает правил посещения гетто, — напоминает Крис. — Уолтер был опытным копом и был лишь немного старше Мэя. — Значит, они сунулись туда не просто так, — заключает Барри, скрестив руки на груди. — Видимо, у них на глазах произошло что-то... Необычное. Хотя это и звучит логично, но всё же Крис не верит, что даже «что-то необычное» способно побудить двух бывалых полицейских нарушить строжайшее правило и сунуться в гетто в одиночку. В голове моментально вспыхивают воспоминания самого ужасного дня, когда Крис и покойный офицер Френк Баррет точно так же забрели на контролируемую бандой территорию. Эти два случая удивительно схожи между собой. — Для них это слишком безрассудно, — возражает Крис, на что Барри хмыкает со словами: «Значит, это было что-то очень серьёзное». Тогда Крис поднимает на него полный надежды взгляд. — Ты займёшься этим делом? — надежда проскальзывает и в голосе. По вздоху, слетевшему с губ Барри, становится ясно, что нет — детектив-лейтенант не будет расследовать обстоятельства гибели офицера Меррита. Но почему?.. — Поздно, Крис, — качает головой. — Бёрдс передал это дело Седьмому. Он сказал, что в Шестом и без того дерьма хватает. — Барри направляется к выходу из раздевалки, но замирает на пороге, барабаня пальцами по косяку. — Знаешь, что бы я сделал первым делом? — Крис настораживается, услышав вопрос. — Поговорил бы с его уцелевшей напарницей. Да, офицер Карен сейчас не в себе, но она единственный свидетель произошедшего. — После этих слов Барри уходит, и Крис слышит, как тот здоровается с идущим в раздевалку Мэем. Новичок показывается на пороге спустя несколько секунд, осторожно справляясь о самочувствии Криса. Тот лишь сдержанно выдыхает и обращает на Мэя опечаленный взгляд. Мэй, заметив это, поджимает губы. — Я знаю, что произошло, — тихо озвучивает. — Мне жаль, Крис. — В отличие от лейтенанта Брауна, для которого все эти слова сочувствия и поддержки всего лишь обязанность, в голосе Мэя звучат искренние ноты соболезнования. Этим новичок и отличается от многих в Шестом — он всегда честен, даже с самим собой. — Он был твоим другом? — Не таким, как Баррет, — отвечает Крис, вновь уткнувшись взглядом в плиточный пол. — Я был последним из Шестого, кого он видел перед смертью. Теперь и его смена окончена... Услышав это, Мэй еле заметно кивает несколько раз и решается сесть рядом, поглядывая на своего напарника. — Я понимаю, тебе тяжело, — начинает новичок, — и мне тоже, честно говоря, не по себе. Возможно, это прозвучит глупо, но, может, я могу чем-то помочь? Крис отрывается от изучения пола и обращает на стажёра пустой взгляд. Мэй всегда чуток — в этом он ни капли не уступает капитану Бёрдсу, который, правда, в этот раз не удосужился лично явиться в раздевалку и встретиться со своими подчинёнными, когда пришла весть о кончине офицера Рика Мьюза, либо когда подтвердилась смерть Уолтера Меррита. Нет, сегодня капитан решил, что за него будет отдуваться лейтенант Браун. Но Мэй не такой. Наблюдательный, искренний, местами слегка выбешивающий, но настоящий среди десятков пустышек в красивой тёмной форме. — Спасибо, Мэй, — выдавливает Крис, понимая, что не способен на что-то большее. Смерть двух коллег за день, кажется, высосала из него абсолютно всё. — Могу я... тебя обнять? — внезапно спрашивает новичок. В любой другой ситуации Крис бы пошутил насчёт ориентации новичка, либо пристыдил за такие нежности, но не сейчас. Сейчас он лишь устало улыбается и озвучивает почти различимое: «Можешь». И Мэй его обнимает. Робко, неуверенно и даже как-то боязливо, но заключает в объятия, позволяя Крису уткнуться ему в плечо, словно старший брат младшему. Голову вновь посещают далёкие воспоминания, но Крис отметает их, решив, что за объятиями не скрывается ничего, кроме искреннего намерения поддержать. И он позволяет это Мэю, мгновенно распознав давнее и сокровенное желание новичка обнять своего ментора. Слыша размеренное дыхание их обоих, Крис ловит себя на мысли, что только Мэю удаётся утешать его. Мэю и больше никому.