Шестой

— Центральная, — звучит уверенный мужской голос, — оперативная группа прибыла по адресу Мавретон Стрит десять. По сообщению наблюдателей, в здании находится группа вооружённых людей. Ждём дальнейших указаний. — Принято, оставайтесь на канале связи один. Десять-ноль-ноль, в районе действует код-три. Всем постам в данном районе, подтвердите передачу. От голоса офицера Хелен Кросс Кристиан вздрагивает, понимая, что им сейчас предстоит: арест опасных преступников в лице членов банды «Шоко», в том числе и их лидера, Рафа. Когда в восемь утра вместо привычной дежурной сводки сержант Грир собрал их всех на срочный брифинг, то поставил некоторых офицеров Шестого перед фактом: окружной прокурор дал «зелёный свет» на штурм знаменитого бандитского притона на окраине Сан-Фернандо. И то, что многие морально не готовы вновь бросаться в самое пекло после недавних митингов в городе, окончившихся серьёзными травмами и даже смертями, никого не заботит. Капитан Бёрдс, так же присутствовавший на собрании, всем своим отстранённым видом дал чётко понять, что руководству, в общем-то, плевать на состояние и уж тем более мнение подчинённых. У пушечного мяса мнения быть не может. Полицейская автоколонна замирает недалеко от парковки Мавретона, где снуют чернокожие девушки и парни, пританцовывающие под музыку басящего бумбокса. Успевшее подняться ввысь солнце пронзает утренними лучами обшивки машин, нагревая салон, в котором вскоре становится тяжело дышать. Крис оттягивает воротник форменной рубашки и, почувствовав жуткий зуд где-то в середине спины, пробует забраться под бронежилет, стискивающий бока. Ещё недавно тяжёлую защитную экипировку можно было надевать непосредственно на месте происшествия, но в этот раз начальство распорядилось одеться заранее. Чертовски неудобно, учитывая, что громоздкий бронежилет затрудняет манипуляции с рулём, а ещё здорово сдавливает грудную клетку, превращая каждый вздох в пытку. Всё это — одна из тех многочисленных причин, из-за которых Крис ответил решительным отказом на приглашение Тони присоединиться к команде спецназа, где её члены вынуждены постоянно носить подобную экипировку. Отношения с Мэем вновь оказались скованны льдом, что неудивительно, учитывая вчерашнее, а ещё иронично, если вспомнить, как прошёл их первый совместный рабочий день. Тогда точно такой же лёд непробиваемой стеной разделял их и свёл на нет любые попытки новичка наладить контакт со своим ментором до того момента, пока последний не проникся им сам. И Крис действительно проникся. Сначала он увидел в Мэе ботаника из провинции, после — смелого копа, отважно бросившегося спасать девочку от разъярённого пса и достойно державшегося во время настоящей погони. Самоотверженность. Мужество. Риск. Это и отличает Мэя от других — он пытается быть тем полицейским, о которых обычно и снимают насыщенные перестрелками фильмы. А Крис всё испортил. Своим рвением закопал то, что начало произрастать в Мэе — доверие и профессионализм. Теперь же, спустя едва ли сутки после ссоры, от прежнего новичка практически ничего не осталось — лишь молчание как знак согласия и дистанция как преграда между двумя напарниками. Во время брифинга, проводимого перед началом полицейской спецоперации, Мэй нарочно сел в первых рядах, видимо, памятуя, что Крис терпеть не может сидеть так близко к руководству, выступающему на инструктаже. Он считал это дурной привычкой, а ещё, по его мнению, если сидеть близко к начальству и быть постоянно у них на виду, то можно ненароком привлечь внимание к своей скромной персоне. И тогда тот же сержант Грир или лейтенант Браун, решив, что кому-то из подчинённых не помешает разнообразить рабочие будни, могут лично нагрузить как раз того офицера, который осмелился сесть прямо перед носом у верхушки Шестого. А Крис терпеть не может выслуживаться. И, сев в первых рядах, Мэй, можно сказать, обезопасил себя от присутствия своего ментора, потому что при всём своём отношении к новичку Крис всё же не решился подсесть рядом. Ко всему прочему слишком свежи воспоминания о вчерашнем ужасном вечере. Это было неправильно. Чёрт, как же это было неправильно и глупо. Нет ничего удивительного в том, что Мэй дистанцировался. Какой нормальный человек пойдёт навстречу, когда его домогается собственный ментор, да ещё и будучи пьяный? Всё это выглядело так, будто Крис нарочно напоил стажёра, чтобы было легче совратить. А ещё ему чертовски повезло, что Мэй не стал доносить о случившемся. Любой другой офицер живо бы поставил в известность Грира или Брауна, если не капитана Бёрдса вовсе. Но Мэй не стал распространяться. Возможно, то был страх оказаться виноватым. Возможно, что-то ещё. Это было странно. Но он благодарен Мэю, потому что всего один звонок кому-то из старших офицеров мог похоронить под крышкой гроба шесть лет службы. Прокручивая эти мысли в голове, Крис украдкой наблюдает, как Мэй проверяет свой табельный пистолет и потуже затягивает застёжки-липучки на бронежилете. Хочется проверить всё самому. Вытянуть руку и убедиться, что жилет не спадёт с торса новичка в разгар перестрелки, которая непременно состоится; что пистолет не заклинит в тот момент, когда придётся пустить его в ход. Крис шевелит губами в попытке озвучить хоть что-то, но лишь натыкается на холодный взгляд голубых глаз, отбивающих всякое желание говорить. Какой в этом смысл? В лучшем случае Мэй промолчит, в худшем — пошлёт туда, куда Крис желал забраться к нему, будучи пьяный. Он вздыхает и оборачивается назад, замечая лежащее на сидениях чёрное помповое ружьё — заряженное и готовое к бою — будто убеждаясь, что оно на месте. До последнего хочется верить, что оно не понадобится. Крис знает, на что это оружие способно — оно запросто пробивает тело, словно кусок картона, оставляя лишь ошмётки разорванной свинцом плоти. Жуткое зрелище. Но если Криса вынудят, если хоть кто-то из ублюдков-гангстеров посмеет наставить на полицейского свой поганый ствол, то подпишет себе смертный приговор. Таковы правила: жизнь копа важнее жизни какого-то отброса в обмотках. Рация трещит помехами, затем шипит, перехватывая сигнал, и из динамиков доносится голос сержанта Грира: «Внимание всем! Перекличка!». Полицейские, против желания втянутые в эту самоубийственную облаву на бандитский притон, принимаются по очереди называть свои позывные, подкрепляя бесцветным: «Готов». Крис так же участвует в поверке, после чего вздыхает в очередной раз, барабаня пальцами по тёплому рулю. Часы на приборной панели показывают десять пятьдесят семь. Операция запланирована ровно на одиннадцать часов. Через три минуты начнётся штурм. — Беннет, стартуешь первым, — вновь говорит сержант Грир, на что командир спецназа отвечает решительным: «Понял». Крис почти что видит, как тот уверенно кивает, озвучив это. Сначала идёт группа захвата. Пятеро хорошо экипированных и тренированных бойцов забегут на парковку, которую возьмут под свой контроль. Затем разделятся на две подгруппы, и, пока одна подгруппа будет зачищать улицу и прикрывать остальную подтягивающуюся часть колонны, другая возьмётся за дверь, для выбивания которой припасён железный таран. После — все сорок три человека, включая четырёх федеральных маршалов и трёх оперативников ICE, а также детективов Шестого, нырнут в это с виду безобидное двухэтажное здание, сплошь исписанное яркими граффити, отчего кажется, что даже забитые досками окна точно так же нарисованы. Что там внутри — остаётся только гадать. Департамент полиции и Отдел по борьбе с бандитизмом не раз внедряли в этот притон оперативников под прикрытием, и каждый раз от них поступала всё новая и новая информация. Здание постоянно подвергают перепланировке. Естественно, незаконной, но это означает, что полсотни полицейских внутри ожидает безумный лабиринт из недостроенных или разрушенных комнат. А если добавить к этому десятки вооружённых до зубов гангстеров, не страшащихся смерти и готовых напичкать свинцом стражей порядка, то страх россыпью мурашек выступает на коже. Это самое настоящее чёрное логово. Крис чувствует липкий холодок, прокатившийся по спине и собирающийся зудом между лопаток. Он позволяет себе взглянуть на Мэя, который занят созерцанием пейзажа за окном: покосившиеся дома жителей гетто, бродячие собаки и жутко худые кошки. — Держись рядом, ладно? — не выдерживает Крис, решив, что если не скажет это новичку, тот непременно бросится в самое пекло вслед за Тони и его командой. Мэй никак не реагирует, продолжая поглядывать в сторону улицы, где ветер невидимой метлой гоняет обрывки газет и куски картона. Заглушив двигатель автомобиля, Крис убирает руку с руля. Затем снимает солнцезащитные очки, протирает линзы и дужки торчащим из-под бронежилета краешком форменной рубашки. Он едва успевает надеть их обратно, как федеральный маршал по фамилии Шелдли, руководящий операцией, даёт команду: «Штурм!». — Твою мать! — Крис поворачивается к задним сидениям и с трудом дотягивается до ружья. Тем временем спецназ, стуча берцами по асфальту и гремя снаряжением, появляется на стоянке, вынудив веселящихся афроамериканцев оторваться от развлечений и лечь на живот, заведя руки за голову. Команда Тони работает на удивление слажено: вечно недовольный Льюис, несущий таран, чётко следует указаниям своего командира, с которым, вроде как, поссорился во время беспорядков в городе. Видимо, желание до самой пенсии служить в элитном подразделении американской полиции даёт о себе знать. Парковка пустеет моментально: теперь молодые парни и девушки, некогда танцующие под хип-хоп, лежат на асфальте, точно сбитые шаром кегли. Когда спецназ оказывается у входной двери, все остальные участники операции выныривают из машин и бегом устремляются к точке сбора. Крис вылезает из автомобиля позже Мэя, неуклюже вынув ружьё, после чего, держа дуло оружия по направлению к земле, спешно следует за остальными, тяжело дыша и ощущая, как бешено стучит сердце в груди. Кажется, что подошва ботинок плавится от раскалённого асфальта, а солнце стремится выжечь на спине и затылке свои инициалы. — Легавые, чуваки! — внезапно кричит один из лежащих парней, одетый в длинную белую майку и бриджи. — Здесь легавые! Двое полицейских живо оказываются возле него, призывая заткнуться и заковывают в наручники. На лицах остальных офицеров, кроме тех, что скрывают личность под масками, проскальзывает испуг. Теперь у них чертовски мало времени. Крис не знает, что звучит первым: хлопок выстрела со стороны окон или глухой удар железного тарана спецназа с надписью «Тук-тук!». Однако последовавшая стрельба не оставляет никаких сомнений: эффект внезапности приказал долго жить. Держащиеся в самом конце штурмовой группы полицейские мигом рассредоточиваются на парковке, занимая укрытия, и быстро включаются в перестрелку. Как только парадная дверь слетает с петель, все остальные, пропустив вперёд тяжело экипированный спецназ, врываются в здание. Крис оказывается в первых рядах, а потому в полной мере ощущает на себе весь тот хаос, что ураганном проносится по холлу здания, вынуждая находящихся в нём людей запаниковать. — Полиция! Все на колени! Держать руки на виду! — крики вперемешку с командами доносятся отовсюду, оглушая хлеще светошумовой гранаты, которую Тони и его команда забрасывают в соседнюю комнату, чтобы зачистить помещение. Справа на долю секунды вспыхивает свет, а от громкого хлопка Крис вздрагивает, мысленно сочувствуя тем, кто оказался в эпицентре взрыва. Последствия светошумовой гранаты отчасти напоминают жуткое похмелье: невыносимая головная боль вкупе с головокружением, оглушительный звон в ушах и... временная слепота. Конечно, эти ощущения обязательно пройдут, но то время, что они длятся, терроризируя все органы чувств, превращается в самую настоящую пытку. В Академии будущих офицеров полиции обязывают испытывать на себе действие нелетальных спецсредств, имеющихся в арсенале копов. И Крис хорошо помнит, как его и ещё дюжину курсантов загнали в тесное коробчатое помещение, куда следом инструктор закинул одну из таких светошумовых гранат. Сказать, что Крис охренел и забыл, как дышать, видеть и слышать — значит, не сказать ничего. Именно поэтому, испытав на себе весь спектр ощущений, он отчасти сочувствует тем, кому не посчастливилось опробовать на себе действие такой гранаты. — Сохраняйте спокойствие! — рявкает появившийся сержант Грир, голос которого до этого было не слышно в гонге криков. Он стоит в центре комнаты, окружённый стоящими и сидящими людьми, что взирают на него с нескрываемым испугом. — Проводится полицейская операция, всем оставаться на местах! — Ну и гадюшник, — фыркает Айзек, держащийся рядом с остальными детективами, которых Бёрдс также выдернул из участка наравне с другими полицейскими. В такой операции, где важны не навыки ищейки, а холодный расчёт и умение быстро отвечать агрессией на агрессию, от достопочтенных детективов пользы не больше, чем от неработающего кондиционера в жару. Детективы нередко участвуют в задержаниях и арестах, однако скорее в качестве моральной, нежели физической поддержки. — Тут даже дети есть, — Айзек светит фонариком на лицо темнокожего юноши, который моментально жмурится и отворачивается. В помещении гостит лёгкий полумрак, пронзаемый белыми лучами фонарей полицейских и светом от висящих на стенах гирлянд. Воздух пропитан привычными для подобных мест нотами алкоголя, дешёвых дезодорантов и сигарет с привкусом вишни и ментола. По полу расползаются свежие лужи разлитой в порыве паники выпивки. — Всех нужно выстроить, — командует Грир, суетливо расхаживая из стороны в сторону и выглядывая кого-то из полицейских. — Поставьте эту шпану у стенки и начните устанавливать личность. От услышанного стоящие постояльцы притона нервно переглядываются и переговариваются, не решаясь вступать в открытую перепалку с офицерами, однако то и дело озвучивают одну и ту же фразу: «Я ни в чём не виноват». Меж тем полицейские исполняют приказ сержанта и просят каждого задержанного встать в шеренгу у стены. Тех, кто сопротивляется, предупреждают о последствиях, а затем силком ставят на нужное место, грозя применить тазер. Крис помогает коллегам, украдкой наблюдая за Мэем, которому заместитель Грира — офицер Гордон — поручил осмотреть грязные и пропитанные алкоголем диваны. Новичок, надев сиреневые латексные перчатки, принимается ощупывать щели между мягкими подкладками. Кто-то из офицеров, не церемонясь, вспарывает подушки карманным ножиком. На пол летят полиэтиленовые свёртки с подозрительным содержимым. — Джек-пот! — восклицает Макс, который поднимает один из таких свёртков. Он осторожно его вспарывает, подцепив кончиком ножа белый порошок. — Шеф, похоже, героин, — Макс демонстрирует находку Гриру, и тот внимательно осматривает её. — Пусть Томпсон проведёт анализ на месте, — велит он, возвращая свёрток. — Выводите их всех на улицу и грузите в автобус — в Шестом разберёмся. Несколько офицеров позволяют себе мимолётное ликование — не важно, задержат они Рафа или нет, но вернутся в Шестой уже не с пустыми руками. Хотя, учитывая, предназначение этого места, было бы странно не найти здесь даже намёка на наркотики. Под пристальным наблюдением сержанта Грира, молодых парней и девушек, ставших подозреваемыми, по очереди выводят на улицу, попутно обыскивая. У некоторых вынимают очередные свёртки, а также пистолеты, спрятанные под джинсами на щиколотках. В это время зачистившие весь первый этаж спецназовцы резво поднимаются по лестнице наверх, сообщив о двух убитых подозреваемых в ванной комнате, решивших забаррикадироваться. Вслед за группой Тони идут и федералы, которые, судя по напряжённым лицам, также успели поучаствовать в потасовке. К тому моменту, когда с лестничной площадки доносятся пронзительные крики с призывом встать на колени, на втором этаже начинается перестрелка. Суетящиеся на первом этаже офицеры живо отправляются на выручку коллегам, расчехляя оружие, в то время как шесть оставшихся продолжают выводить молодых подозреваемых. Крис также решает помочь команде Тони и, как только оказывается на ступенях, чувствует резкий запах гари и пороха. Откуда-то со стороны доносятся болезненные стоны, крики и мат разъярённых полицейских и бандитов. — Контакт, контакт! — раздаётся из коридора второго этажа, охваченного жестокой перестрелкой. В воздухе витает едкий дым, от которого у Криса слезятся глаза, а лёгкие будто царапает циркулярная пила. Он заливается кашлем, но продолжает идти вперёд, рассеивая непонятный туман лучом фонаря, и держится рядом с остальными копами, решившими оказать поддержку доблестному спецназу. На полу из расступившегося дыма показываются бездыханные и испещрённые отверстиями пуль тела гангстеров, сжимающих пистолеты-пулемёты. Рядом валяются десятки гильз, омытые свежей кровью. Под ногами хрустят осколки стёкол и бетонные крошки. От царящей вокруг разрухи кажется, что дом подвергся массированной бомбардировке времён Второй Мировой. Даже капитальный ремонт здесь уже не поможет — это место превратилось в склеп изуродованных стен и остатков окон. Завидев, как Мэй выступает вперёд, оставив позади даже сержанта Грира, Крис окрикивает его, веля держаться рядом с группой. Но тот ничего не отвечает, а, может, действительно не слышит. Вскоре фигура новичка рассеивается в дыму, отчего Крис громко и смачно ругается, поминая Дьявола, и ускоряется, невзирая на упрёки со стороны коллег. «Вот же придурок долбанный!», — раз за разом проносится в голове. Он настигает Мэя у выбитой двери одной из комнат, которую, судя по всему, успели зачистить спецназовцы. Однако даже это не гарантия того, что в неё можно входить, сломя голову. Какого хрена Мэй плюёт на инструкцию, которую сам всегда боготворит? Или просто выделывается? Вот только Крису плевать, насколько крепкие яйца у новичка. Догнав стажёра, он резко разворачивает его к себе, перехватив оружие, и прижимает к стене. С потолка на голову Мэя сыпется штукатурка: теперь светлые волосы кажутся едва ли не пепельными. — Какого хрена ты творишь?! Жить надоело?! — свирепствует Крис, едва не вдавив новичка в стену по самое основание. Ещё чуть-чуть, и выдавит им орнамент. — Они просили нас о помощи, — холодно отзывается Мэй, выглядя на удивление спокойно для того, кого знатно прижали. К ним подходят остальные полицейские, которые, не став вмешиваться, принимаются осматривать комнаты. И лишь сержант Грир даёт о себе знать: — Что вы тут, блядь, устроили?! Оба в край ёбнутые? Хватит страдать хернёй! Живо за работу! Впервые в жизни Крис не обращает внимания на гневную тираду сержанта. Вместо этого он буравит Мэя изничтожающим взглядом, одновременно желая узнать, чем же руководствовался новичок; чем он думал, когда по собственной глупости ушёл вперёд, рискуя словить пулю. — Не нужно строить из себя героя, Джулиан, — Крис обращается к нему по имени. Да, фамилия у новичка куда более звучная и запоминающаяся, но она не заменит имя, данное Мэю родителями. И, Крис готов поклясться, оно чертовски ему подходит. — Ты должен вернуться домой живым. В ответ на его слова Мэй фыркает и отпихивает Криса, недовольно зыкнув. — Тебе-то какое дело? — всё тот же холод в голосе. Непривычный холод. Он не идёт Мэю, потому что солнце не может быть холодным. Однако вопрос застаёт Криса врасплох. Действительно, какое ему дело? Какое ему дело до этого зелёного? Да и зелёный ли он до сих пор? После всего, что было… Прошло уже столько времени, однако Крис по-прежнему считает Мэя новичком. Какое Кристиану дело?.. Он отходит немного назад, оглядывая фигуру Мэя с ног до головы и словно пытаясь запечатлеть образ в памяти. Когда они впервые встретились тогда на парковке, тот казался не то, чтобы щуплым, скорее каким-то хрупким. Теперь же в его осанке что-то изменилось. Появилась… уверенность. Почему Крису не всё равно? С какой стати он должен бегать за этим парнем, который, судя по всему, и так прекрасно справляется и не желает чьей-либо помощи? Щёлкает какой-то рубильник. Какой-то рычажок, который дал о себе знать ещё тогда, в больнице и который он смог упрятать где-то в глубине души — место для тех, кто не безразличен; место, что раньше занимал Френк Баррет. Однажды Крис уже потерял напарника. Он не позволит случиться этому вновь. — Подумай о тех, кто ждёт тебя дома, — отстранённо произносит он, отыскав спасательный круг в лице матери Мэя, с которой тот живёт. Крис возвращает ему пистолет и, встретившись с разъярённым взглядом сержанта Грира, успевшим разразиться руганью вновь, присоединяется к остальным полицейским. Он уже не думает о том, идёт ли Мэй за ним или остался на месте, и сосредотачивается на осмотре комнат, пострадавших в ходе перестрелок. И в каждой его встречает одна и та же картина, что царит и в коридоре: разруха, задымлённость и трупы, лежащие в лужах крови. — Объект у нас, — раздаётся голос Тони по рации, и из соседнего помещения трое спецназовцев тащат рьяно сопротивляющегося Рафа, который покрывает их отборным матом, памятуя их матерей. У одного из бойцов не выдерживают нервы, и он, вынув дубинку, бьёт лидера банды по коленям, вынудив упасть, а затем принимается избивать уже лежащего Рафа, что корчится от боли, прикрываясь руками. Глядя на это, Крис негромко хмыкает, но не думает вмешиваться. Этим ребятам, бросившимся одними из первых в самое пекло, стоит выпустить пар. Они рисковали жизнью ради этого говнюка, который якобы трахал их матерей и долбил в задницу отцов. — Бля! Бля! — голосит Раф. — Хватит!.. — Его пинают в живот, а затем снова бьют дубинками по ногам. К одному спецназовцу присоединяются двое его товарищей, так же решивших выместить гнев на одной из главных язв Лос-Анджелеса. Появившийся в коридоре Тони, снявший маску и шлем, требует от троицы подчинённых немедленно прекратить побои. Те, наградив напоследок Рафа контрольными ударами, неохотно отстраняются и вешают дубинки обратно на пояс. — Какого хрена вы делаете?! — он толкает одного из подчинённых в грудь, вынудив того отступить. — У нас что, приказ забить его до смерти?! — Ему отвечают виноватыми взглядами из-под чёрных масок и неловким молчанием. — Тащите его в машину!.. Его подчинённые резво поднимают едва пребывающего в сознании Рафа и волокут в сторону лестницы. Ноги гангстера беспомощно скользят по полу, а лицо напоминает сочащийся кровью томат. Удивительно, как с таким рвением спецназовцы не забили его до смерти. Тони следует за ними, видимо, решив проконтролировать. — Да-а-а, — протягивает кто-то. — Погорячились парни. Мысленно согласившись — Рафу с его, судя по всему, низким болевым порогом хватило бы и парочки ударов — Крис взглядом натыкается на дорожку крови, ведущую к лестнице, после чего решает отыскать Грира и получить дальнейшие указания. Мэй — это последнее, что приходит в голову. — Отведи там одного клоуна вниз, — велит Грир, протирающий влажной салфеткой шею — на втором этаже царит сводящая с ума духота. — И не наступи на труп. — Труп? — переспрашивает Крис. Хотя, что удивительного в очередном бездыханном теле, принадлежащем очередному бандиту? — Он возле дивана, — сообщает сержант и переключает внимание на подошедших к нему федералов. Крис отправляется в нужную комнату, столкнувшись с коллегами, которые караулят нескольких задержанных, сидящих на полу. Однако он проходит не дальше ярда, прежде чем натыкается на труп. Всё, как и говорил сержант: лежит возле дивана, зытком упираясь в обивку. Вот только Грир не упомянул, что тело принадлежит пареньку по имени Чип. — Твою мать… — не сдерживается Крис. Здесь вообще сложно сдерживаться, учитывая происходящее вокруг и то, что всё это задело не только привыкших полицейских и гангстеров, но и подростков. Сколько было Чипу? Двенадцать? Пятнадцать? Или же он совершеннолетний? Крис не знает точно, но это не меняет сути: жизнь паренька не должна была оборваться вот так — в душном грязном наркопритоне среди валяющихся гильз. Он присаживается на корточки возле тела и, окунув лицо в ладони, переводит дух. Все мысли, доселе гудящие в голове, как ветром сдувает — остаётся лишь пустота и… гнев. Когда же удаётся взять себя в руки и успокоиться, Крис сначала потирает переносицу, затем внимательно осматривает труп. Рот паренька обрамляет рамка засохшей рвоты, а по шее ползёт дорожка белой пены вперемешку со слюной. Неестественно выпученные глаза покрыты сеткой вздувшихся сосудов; в застывших руках лежит пустой шприц. Передозировка. Глупая и страшная смерть в конвульсиях жуткой агонии. Организм, теряя контроль над телом, уже не в силах различить, когда ему нужна новая доза, а когда её достаточно. Всё это сливается в монолитный экстаз бесконечного удовольствия, который очень скоро сменяется ужасными метаморфозами. — Он принял слишком много, — внезапно подаёт голос темнокожий гангстер. В одних лишь шортах и сандалиях, он сидит на полу, сложив ноги по-турецки. Руки заведены за спину, а запястья обвивают браслеты наручников. Крис надеется, что металл больно впивается тому в кожу. Он неравнодушен к ублюдку хотя бы потому, что тот, похоже, знал про Чипа. Знал, но ничего не сделал. — Мы его не трогали, легавый, отвечаю, — опасливо произносит гангстер. — Вот именно — вы его не трогали, — цедит Крис, повернувшись к парню и сверкнув на него недобрым взглядом. — Вы настолько больные, что вам плевать, кто принимает вашу грёбаную наркоту. — Он медленно поднимается и подходит к гангстеру, который заметно напрягается, с трепетом взирая на него снизу-вверх. Крис сжимает кулак. Его распирает дичайшее желание раскрасить лицо мудака в оттенок бордо. — Слышь, я вообще-то в наручниках, — пробует оправдаться гангстер, давя не то на жалость, не то требуя сравнять положение. — Или у вас, копов, это норма — избивать скованных? Пацан сдох, какая тебе на хуй разница? От этого Крис уже не сдерживается. Он наносит мощный, заставивший подкоситься, удар по лицу гангстера, а во второй раз попадает тому кулаком в челюсть. Парень моментально плюётся кровью. Стоящие по разным углам офицеры пытаются оттащить Криса, в то время как на поднявшийся шум сбегаются остальные, включая Грира, Макса, Мэя и Льюиса. Последний мигом набрасывается на Криса, повалив, и награждает парочкой точно таких же отменных ударов. Во рту чувствуется металлический привкус, а кулак Льюиса заезжает по зубам, отчего один из них угрожающе пошатывается. Крис пробует отпихнуть от себя крупногабаритного спецназовца, но тот уже не стесняется в ударах, нещадно осыпая ими с ног до головы. Льюис бьёт так, будто ждал этого всю свою жизнь; будто офицер Тёрнер — его самый заклятый враг. Крис не сразу соображает, что побои резко прекращаются, хотя ему напоследок заезжают по животу ногой, обутой в тяжёлую берцу. Скрючившись от боли, он заваливается на бок и замечает, как в рукопашном поединке схлёстываются уже Мэй, Макс и Льюис, в то время как сержант Грир тщетно пробует разнять всю троицу — даже его длинные мускулистые руки не в силах совладать со впавшими в безумие подчинёнными. — Хватит! — неустанно требует сержант и, ухватив Мэя за шкирку, оттаскивает его, словно какого-то тявкающего щенка. Тот оказывается на полу с разбитой губой и рассечённой бровью, но с юношеским буйством в глазах взирает на всех вокруг. Когда же подскочившая к нему офицер Хэйнс пытается помочь встать, Мэй одёргивает руку и, пошатываясь, поднимается сам. И Крис, которого на ноги ставят двое коллег, выглядит на его фоне менее выигрышно. — Успокоились! Блядь! — Гриру так же прилетает: от Льюиса, что в неразберихе заезжает сержанту по носу и смахивает с его груди позолоченный сержантский жетон. — Мелтон! Прайс! НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ! — надрывая связки, голосит сержант. Ему на выручку бросаются подоспевшие члены группы захвата, видимо, прознавшие о заварушке по общему каналу радио. Вчетвером они оттаскивают дерущихся, а Тони без зазрения совести бьёт Льюиса по и без того окровавленному лицу, как бы ставя точку. — Закончил! — рявкает Тони, гневно взирая на Льюиса, ноздри которого раздуваются от подступившей ярости. Меж тем сержант Грир поднимает свой жетон и, протерев рукавом форменной рубашки, испепеляющим взглядом осматривает присутствующих, что окружают эпицентр драки неровным полукругом. — Если кто-то ещё хоть раз поднимет на меня руку, то пожалеет, что на свет родился, — едва не выплёвывает он эти слова, насквозь пропитанные не то обжигающим холодом, не то остроколющим ядом. — С этого дня, Льюис, ты отстранён от службы. — Серьёзно?! — Льюис вырывается из хвата держащих его коллег. — Вам похуй, что Тёрнер поднял руку на подозреваемого?! Крис встречается с его буравящим взглядом, выдерживая, и, взяв любезно протянутую офицером Томпсоном салфетку, вытирает кровь под ушибленным носом. Повезло, что не сломан. — Ты ударил сержанта! — взрывается Грир. Кажется, что его красное лицо сейчас лопнет от нахлынувшей крови. — Ты набросился на своих коллег! И я, блядь, не желаю сейчас слышать твоё жалкое скуление, никчёмный ты ебанат! Пошёл вон отсюда! Бросив напоследок осуждающий взгляд на Криса, Льюис демонстративно сплёвывает на пол возле ног сержанта, заставив того напрячься и задрать подбородок, после чего удаляется из комнаты. Следом раздаются тяжёлые шаги по ступеням, а ещё обречённый вздох Тони, подчинённый которого в очередной раз устраивает настоящий спектакль. Его команда вновь трещит по швам. — Чтобы завтра у меня на столе лежал рапорт от каждого из вас, — отрезает сержант и также выходит прочь, оставив потрясённых случившимся офицеров наедине друг с другом. Попавшего под горячую руку гангстера уводят, а остальные полицейские отправляются работать дальше. Когда же из комнаты выносят тело Чипа, Крис и Мэй остаются одни, потому как Макс, вступившийся за друга, сдаётся под напором своей напарницы, требующей осмотреться у дежурящих на входе в притон медиков. Забота, которой можно только позавидовать, хотя покойный Френк Баррет вёл себя точно так же, когда Крису прилетало во время задержаний. — Ты как? — осведомляется Крис у Мэя, который обиженно шмыгает. Над верхней губой новичка выступает кровь. Похоже, что его нос тоже пострадал от кулаков Льюиса. Неудивительно, учитывая, что Мэй бросился в самое пекло, заступившись за своего ментора. Это не может не льстить, а ещё злить, потому как не рассчитай Льюис силу, и Мэя пришлось бы выносить отсюда вперёд ногами. В спецназе Шестого учат вырубать одним ударом. — Нормально, — бурчит Мэй и смахивает ладонью кровь, которую затем размазывает по рубашке. Крис раздосадованно шипит: кровь чертовски сложно отстирать с формы, в то время как сама форма всегда должна быть в идеальном состоянии. Он хватает Мэя за руку, мешая и дальше размазывать кровь, словно ребёнка, испачкавшегося мороженым. Его встречают затравленным взглядом, после чего новичок резко выдёргивает руку со словами: «Не трогай!». Крису ничего не остаётся, кроме как послушно отстраниться, хотя внутри он ощущает болезненный укол, будто его отвергает человек, которого он поклялся защищать. — Твоя бравада, конечно, впечатляет, — спокойным голосом произносит Крис, игнорируя терзающее желание прописать Мэю удар в челюсть, чтобы тот более не смел выделываться и уж тем более вот так подставляться, защищая его. У Криса всё было под контролем. Словно бы отрицая, ушибленные рёбра мигом напоминают о себе, вынудив отойти к стене, чтобы опереться рукой. Хочется верить, что обошлось без переломов и трещин, которые запросто могли оставить тяжёлые берцы Льюиса. — Ты едва на ногах стоишь, — выдавливает Крис, невзирая на то, что готов свалиться в обморок сам. — Нам обоим не помешает осмотреться у медиков. Мэй замечает его ухудшившееся состояние и подходит, окидывая сомнительным взглядом. — На себя сначала взгляни, — парирует и бегло осматривает комнату, где ещё пару минут назад разгорелся жаркий конфликт. Наверное, тот гангстер, из-за которого и началась драка, получил настоящее удовольствие, наблюдая за смачным мордобоем повязавших его копов. — Что произошло? Испытывая одышку, Крис глубоко вдыхает и выдыхает, не зная, что лучше ответить до скрипа зубов правильному Мэю. Если новичок узнает правду, то скорее всего дико пожалеет, что вступился за своего напарника. Всё-таки глупо получилось. — Я просто... — Крис потирает свободной рукой шею, ощущая, как та мгновенно отзывается ноющей болью от усталости. — Сглупил. — Для тебя это в порядке вещей, — хмыкает Мэй, видимо, припомнив инцидент в баре. Чёрт, это было ужасно. Насколько пьяным был Крис, раз решился на такое? Он не помнит точно, сколько выпил, но явно достаточно, чтобы попытаться соблазнить новичка. Как ему вообще это взбрело в голову? Даже на празднованиях дней рождения коллег, где не напиться до беспамятства, значит, глубоко оскорбить именинника, Крис никогда не выкидывал ничего подобного. А если кровь, гонимая алкоголем, начинала закипать, то рядом всегда оказывался Френк Баррет, который живо унимал жажду совершать великие подвиги и просто ошибки. Мэй взирает на Криса ещё какое-то время, сохраняя безопасную для себя дистанцию, что не может не вызывать лёгкую ухмылку, и только собирается уйти, как его ноги подкашиваются. Крис подхватывает новичка, на что тот резко отстраняется — картина почти аналогична той, что была в баре. — А говоришь, что нормально, — укор в голосе Криса. — Ты на ногах едва стоишь, герой. — Когда ноющие болью рёбра притихают, Крис подходит к новичку и без предупреждения ухватывает за руку, которую перекидывает через свою шею. — Да я в порядке, — отнекивается Мэй и пробует отстраниться, но в итоге повисает на Крисе, и тот снова помогает ему оказаться на своих двоих. — Чёрт… — Хватит, Мэй, — вновь упрекает Крис, словно бы разговаривая с непослушным ребёнком. — Нам обоим здорово досталось. С лестницы ты сам не спустишься — в лучшем случае свалишься вниз на глазах у всего Шестого. Нужно тебе такое унижение? Или твоя ранимая натура всё же потерпит пару минут, пока я не спущу тебя на первый этаж? Он выводит его из комнаты, которую, равно как и весь притон, наполняют эксперты-криминалисты и специалисты из федеральных ведомств. Люди в комбинезонах и в балахонистых куртках принимаются за осмотр помещений и собирают улики, которые затем помогут восстановить картину произошедшего. Крис лишь фыркает, глядя как эксперты щепетильно обрабатывают каждый дюйм комнат, и помогает Мэю спуститься по лестнице. На первом этаже федеральные маршалы о чём-то бурно спорят с мрачным сержантом Гриром, активно жестикулируя. Возле сержанта суетится молодой медик, которого тот раз за разом отшивает, не позволяя обработать ссадины на лице. — Сильно досталось? — кивнув на Мэя, интересуется Барри. На детективе-лейтенанте ни царапины. Сразу видно человека, привыкшего решать все проблемы языком, а не мускулами. Странно, что детективов вообще решили выдернуть на эту операцию. Какой от них толк, когда они всё время торчат в авангарде? — А ты что, не в курсе? — хмуро отзывается Крис. Неужели по его лицу и по лицу Мэя не видно последствий драки? А как же Льюис, тяжёлые шаги которого наверняка вызвали нервный тик в Преисподней? — В курсе. Говорят, Льюиса Бёрдс вызвал. Тебя, кстати, тоже. Может, объяснишь? — скрещивает руки на груди, отчего скрипит ткань тёмного бронежилета, что явно мал Барри. — Я не обязан перед тобой отчитываться, Флойд, — мы с тобой равны. — Крис только собирается направиться к выходу вместе с Мэем, однако Барри ухватывает его за локоть, развернув к себе. — Капитану ты так же ответишь? Кристиан, это не шутки. В отношении тебя начнут проверку, а ещё могут отстранить, как и Льюиса. Неужели ты хочешь, чтобы шесть лет службы закончились вот так? Крис поджимает губы. Конечно, не хочет. Столько лет вкалывать на этой работе, отдавать ей всего себя, а затем прийти к такому исходу… Он знает, что прокололся, причём серьёзно. Вряд ли есть смысл просить капитана и Отдел внутренних расследований о снисхождении. В конце концов, он первым поднял кулак. — Что сказал Грир? — Крис пробует перевести тему и замечает, что многие офицеры расходятся, оставив притон на попечение федералов. Лишь парочка полицейских назначены дежурить у входа. — Операция закончена, — Барри перехватывает его взгляд. — Он всех отпустил. — А ты с ребятами? — Крис видит, как возле входа Айзек разговаривает с Нэнси. Судя по улыбке последней, тот рассказывает ей анекдоты. Развороченный пулями притон, откуда не перестают выносить мёртвые тела гангстеров, просто «отличная» обстановка, чтобы посмеяться. — Гангстеры — не наш профиль. Хотя, Бёрдс точно заставит заниматься всем этим дерьмом, — брезгливо осматривается вокруг. — Хочешь совет? — Барри сокращает дистанцию, глядя прямо в глаза. Крис настраивается на пафосный монолог, но слышит нечто другое: — Не позволяй этой работе тебя сожрать. Крис ничего не отвечает, однако эти слова, машинально отложившиеся где-то на подкорке, отражают всю тупость его поступка. Баррет учил его контролировать эмоции и не опускаться до истерик. Не вышло. Крис потерялся в себе и в том, что с годами разбухло от впитываемого на службе негатива. Он провожает удаляющегося Барри пустым взглядом и переключается на Мэя, который пробует самостоятельно идти. Выходит не очень, потому как новичка шатает из стороны в сторону, будто пьяного. — Куда ты пошёл? — тут же спрашивает Крис, помогая ему покинуть пропитанный гарью и потом наркопритон. — Куда-нибудь, — пройдя ещё пару ярдов, Мэй плюхается на скамью недалеко от входа. — Если мать это увидит, — с намёком на своё разбитое лицо озвучивает он. — Она из-за носа такую истерику тогда закатила… Крис сочувствует Мэю. Быть копом и жить с матерью-паникёршей, сердечно переживающей за своё чадо, — это то ещё испытание. Хотя, родители Криса реагировали бы так же, приезжай он после смены домой весь измученный и помятый. Поэтому карьеру полицейского всегда лучше начинать вдали от дома. В голове возникает безумная, просто невероятная мысль, которую Крис озвучивает, не решаясь смотреть на Мэя: — Ну, ты можешь поехать… ко мне. Только пусть тебя осмотрят на месте, а то вдруг там… Кхм… — он прокашливается, чувствуя, что вот-вот провалится не то от стыда, не то от собственной наглости. На фоне инцидента в баре — это самая неприкрытая наглость. Неудивительно, что Мэй поднимает на него вытаращенные от откровенного изумления глаза, учащённо хлопая ресницами. — Ты это серьёзно?.. — выдавливает новичок и инстинктивно отсаживается чуть дальше, словно бы Крис вновь распускает руки. Но Крис даже не собирается. Больше нет. — Знаешь, — он проводит ладонью по мокрой и покрытой лёгким налётом сажи шее, — сейчас тебе меньше всего захочется слушать истерику матери. Я не настаиваю, если что. Просто… Френк, бывало, ночевал у меня, чтобы не напрягать жену своей разбитой рожей. У нас многие так делают, — робко пожимает плечами. Крис чувствует себя каким-то подростком, предлагающим лучшему другу переночевать у себя в комнате втайне от родителей. Удивление на лице Мэя сменяется задумчивостью вперемешку с подозрительностью, точно он боится, что Крис, будучи трезвым, снова начнёт его домогаться. Логично, потому как в баре тот не оставил ему выбора, требуя беспрекословного подчинения, за что и получил неплохой удар, лишь немного уступающий ударам бойца спецназа. После стычки с Мэем челюсть ныла не меньше, чем сейчас. — Слушай, Мэй, — Крис не даёт новичку поднять эту тему, решив самому поставить точку, иначе произошедшее в баре станет мучить до конца дней. — Я реально не хотел этого, честно. Я был пьян, я был… на взводе. После всех этих разговоров о Баррете, той старухе... — он вздыхает и потирает переносицу. — Ты серьёзно думаешь, что я зажму тебя в своей квартире? Даже если хотел бы, не получится: я лягу спать, как только приеду. Но если нет, то нет. Новичок впивается в него пытливым взглядом, точно детектив на допросе, прощупывающий брешь в обороне допрашиваемого. Крис чувствует себя жутко неуютно под этим взглядом, но ничего не говорит, смиренно дожидаясь вердикта. Если Мэй ответит отказом, он всё поймёт. Никаких обид. В конце концов, из них двоих виноват лишь он и только. — У тебя в душ можно сходить? — внезапно осведомляется Мэй, точно пропустив мимо ушей монолог. — Да и форму бы постирать… Ощутив, как внутри словно бы спадают цепи, мешающие нормально дышать, Крис негромко усмехается в ответ на его слова. Ну что за человек? Перед ним оправдаться пытаются, а он задаёт вопросы как ни в чём не бывало. — Для начала твою рожу стоит в порядок привести, да и мою не помешает, — хмыкает Крис и окрикивает суетящихся неподалёку медиков. Те, подхватив свои сумки с красными крестами, подбегают к ним и принимаются за осмотр. Крис отделался синяками, ушибом ребёр и лёгким рассечением, который один из врачей приводит в порядок. Мэй так же серьёзно не пострадал: у него лишь разбита губа да повреждённый ранее нос, вновь принявший на себя удар, напомнил о себе, благо обошлось без перелома. Медики, настоятельно порекомендовав уехать в больницу и пройти полный осмотр, в том числе и сделать рентген, удаляются, напоследок пожелав беречь себя. Крис провожает их пустым взглядом и приглаживает свежий пластырь на носе. Затем кивает в сторону патрульного автомобиля, что стоит среди немногих оставшихся, с вопросом: — Что, поехали?..