* * *
На место происшествия, где были обнаружены свежие четыре трупа, они прибывают ближе к обеду, когда на улице заметно темнеет от сковавших небо туч. Раздаются первые и пока ещё далёкие раскаты грома, а среди мрачных облаков, высящихся над землёй, изредка сверкают молнии. Вот-вот начнётся дождь, отчего работать за пределами очередной заброшенной бетонной коробки станет, мягко говоря, неуютно. Ко всему прочему ливень смоет более-менее чёткие следы, а потому по прибытии на место Барри командует парочке доверенных экспертов-криминалистов, с которыми знаком лично, немедленно приступать к осмотру участка вокруг здания в сопровождении нескольких офицеров полиции. Сейчас безопасность превыше всего, ведь даже если убийцы вновь решат понаблюдать за полицейской вознёй со стороны, то наверняка станут оказывать сопротивление при аресте. И на фоне недавней череды смертей копов Шестого участка слечь в могилу — значит, здорово подставить не только всё руководство, но и собственных коллег, которых просто затаскают по всем проверочным инстанциям. Короче говоря, Барри решает, что трупы никуда не денутся, а вот их авторы — очень даже. Сержант Маслоу, временно назначенный командовать спецназом Шестого, пока не будет выбран новый командир отряда, проводит на месте короткий брифинг, предупреждая группу захвата — вернее, то, что от неё осталось в лице пятерых офицеров, — что подозреваемые могут быть вооружены и очень опасны. Барри слушает сержанта, попутно застёгивая липучки бронежилета, и вешает жетон с металлической цепочкой на грудь, посчитав, что так он будет выглядеть убедительнее в глазах тех, кого придётся арестовывать. Айзек и Нэнси следуют его примеру, не забыв проверить и табельное оружие. Двое патрульных офицеров юнита Фокс-два — Себастьян Джейлз и Брайан Ют — были вынуждены покинуть заброшку, чтобы спецназ смог тщательно её осмотреть на предмет возможных угроз. И хотя оба полицейских заверили, что не заметили ничего подозрительного, пока дожидались прибытия коллег, Барри решает не спускать всё на волю случая и проявить осторожность. В конце концов, она никогда не бывает лишней. Проходит ещё пара минут, прежде чем они цепочкой тянутся ко входу в заброшку — огромное трёхэтажное здание, вдоль и поперёк изрисованное всевозможными граффити. Барри точно не знает, что это за место, хотя нисколько не удивится, если выяснится, что это очередной наркопритон. И, судя по тому, как осторожничают опытные офицеры группы захвата, так оно и есть. Тогда он командует подчинённым держаться рядом с ним и ни в коем случае не предпринимать никаких самостоятельных действий. Айзек отвечает на его слова скептичным смешком, в то время как Нэнси лишь крепче сжимает рукоять пистолета, на которой даже в лёгком полумраке видны следы пота. Спецназ под предводительством сержанта Маслоу постепенно углубляется в заброшку, методично осматривая каждую из комнат, представляющих собой лишь пустые бетонные коробки, где бегают грязные тушки крыс и ползают жирные тараканы. Под ногами хрустят стёкла разбитых бутылок и шелестит картон смятых упаковок из дешёвых забегаловок. В одном из таких помещений находятся остатки некогда костра: сложенные в неровный круг куски бетона и кирпичи, сажа и пепелище. Барри вытягивает над потухшим костром ладонь и понимает, что тому несколько дней, если не больше. Наверняка всё то время, пока не были найдены трупы, эта заброшка пустовала, потому как никаких свежих следов недавнего пребывания наркоманов, либо гангстеров заприметить не удаётся. Кругом лишь пыльные использованные шприцы, сгнившие и заплесневелые остатки пищи, давно разлагающиеся трупы птиц и кошек. Словом, самая обычная обстановка для таких мест. На осмотр всех трёх этажей у них уходит не так много времени, как показалось Барри, а потому он с удивлением косится на наручные часы, подмечая, что прошло меньше десяти минут. Члены группы захвата разбредаются по входам и лестнице, карауля и просто обеспечивая безопасность решивших приступить к работе детективов. Сержант Маслоу сообщает, что они пробудут здесь ещё полчаса, прежде чем сержант Грир отзовёт их, после чего связывается с диспетчером Шестого, докладывая обо всём по рации. Меж тем Барри вместе с подчинёнными оказываются в комнате, где и подвешены четыре трупа. Картина практически идентична находке в Тихом месте, за исключением пары любопытных моментов. — Офицер Гордон был прав, — подаёт голос Барри, на секунду прикрыв нос тыльной стороной ладони, потому как запах мертвечины едва ли не сшибает с ног, — почерк тот же. Вот только они уже давно разлагаются — пару дней, так точно. Неудивительно, что Джейлза и Юта вырвало. — И кровь, — подключается Айзек, — её гораздо меньше, чем в Тихом месте. Видимо, не любят повторяться, — с намёком на свиную кровь подмечает. — То была проверка на сообразительность, — хмыкает Барри. Это игра. Дьявольская, омерзительная, но игра. Убийцы водят их за нос, устраивают подобие тестов, словно бы проверяют, на что годится один-единственный детективный отдел Шестого участка. И годится он на многое, особенно на то, чтобы изловить таких подонков. — Теперь они знают, на что мы способны, а потому скатились до самых обычных убийц. — А как же символ и глаза? — подмечает Нэнси, держащаяся подальше от трупов. По её голосу нетрудно догадаться, что девушка держится изо всех сил, чтобы не опорожнить желудок. — Разве обычные убийцы так делают? — Знаешь закон шутки, Нэнси? — Барри подходит ближе к подвешенным. Символ и глаза действительно вновь намекают, что за убийствами стоят одни и те же личности. Даже раздеть очередных жертв эти мудаки не забыли. — Шутку никогда не стоит повторять дважды — она уже никого не впечатлит. Здесь тот же принцип. «Вау-эффекта» они добились ещё в Тихом месте. Сейчас же это просто лишний риск для них — трупы не смогут вечно оставаться чистыми. Согласившись с ним, Нэнси отходит ещё дальше и делает какие-то пометки у себя в блокноте. Барри на пару с Айзеком несколько раз обходят подвешенных покойников, детально рассматривая и пытаясь отыскать то, что они, возможно, могли упустить ещё в Тихом месте. Однако память не подводит, и осмотр не привносит ничего нового — убийцы остаются верны своему первоначальному замыслу. Позади раздаётся судорожный кашель: Нэнси всё-таки вырывает. Айзек живо подоспевает к ней, помогая справиться с рвотными позывами. Тошнота подступает и к самому Барри. Запах гнили невероятно сильный и жуткий даже для четырёх начавших разлагаться трупов. Ему ещё не доводилось наблюдать настолько сильный процесс гниения, от которого даже начинает кружиться голова. Он слышит, как Айзек уводит напарницу из помещения, обещая дать воды, и только собирается последовать за ними, как замечает одну странность — следы крови, засохшие на одной из стен идеально ровной линией. Барри выхватывает фонарик и решает посветить им на находку, различив тонкие, почти незаметные линии щели дверного проёма. Это скрытый проход. Тогда он вынимает пистолет и подзывает к себе не только подчинённых, но и членов группы захвата. Если это что-то вроде потайной двери, которую зачем-то решили выдолбить при строительстве этой заброшки, высока вероятность, что те, кто им нужен, прячутся именно за ней. Один из членов группы захвата ударяет по ней ногой, выломав искусную подделку из фанеры, что с грохотом падает на пол, и тут же отшатывается назад. Отшатывается и Барри, потому как от вони, исходящей из обнаруженной тайной комнаты, слезятся глаза. Нэнси вновь вырывает, как и других офицеров, в то время как Айзек, демонстрируя неплохую выдержку, пробует пройти внутрь и отмахивается от налетевших мух. Прикрывая нос рукавом рубашки, Барри следует за ним, освещая путь фонариком, и вздрагивает, когда луч света облизывает человеческий силуэт. — Чепмен, стой, — почти что шёпотом велит он подчинённому, чтобы тот ненароком не столкнулся с возможными убийцами в одиночку. — Видишь это? — кивок на силуэт. Айзек перехватывает его взгляд и, вынув фонарик, так же освещает, после чего, пробуя осмотреть, натыкается ещё на несколько. — Господи Иисусе… — только и выдавливает Барри, когда понимает, что силуэтов в комнате предостаточно и что все они — это такие же подвешенные трупы. Они насчитывают пятнадцать тел. Пятнадцать грёбаных мертвецов висят над грязным бетонным полом, точно туши каких-то животных в лавке мясника. Теперь понятно, отчего в комнате с четырьмя мертвецами гостит такой невыносимый запах, который на самом деле исходит отсюда — из самого настоящего могильника. — Осторожно, — предупреждает Айзек, когда Барри решает приблизиться к одному из тел. — Они кишат личинками и могут запросто свалиться. Так и происходит: одно из тел, возле которого Барри едва не оказывается сражён рвотным позывом, падает на пол с омерзительным шлепком. Мухи, осевшие на нём, тут же разлетаются и начинают кружить тучным облаком, мешая думать и провоцируя желудок на то, чтобы расстаться со скупым завтраком. — Чёрт возьми… — ругается Барри и, кашляя, двигается обратно, к выходу. Он больше не может здесь находиться. Даже его многолетний опыт — это ничто в сравнении с увиденным. — Сержант! — зовёт он Маслоу, который не решается войти в потайную комнату. — Пусть ваши люди повторно осмотрят здание. Возможно, есть и другие тайные ходы. Сержант Маслоу, так же кашляя, несколько раз кивает и велит подчинённым внимательно осмотреть все три этажа заброшки. Сам Барри звонит сержанту Гриру и просит того прислать к ним ещё людей, в особенности экспертов в защитных костюмах, и разыскать Кори, который спустя столько дней так и не соизволил объявиться. Его телефон не отвечает, а коллеги в морге не перестают уверять друг друга, что преклонного возраста судмедэксперт попросту сильно расстроен на фоне недавнего бракоразводного процесса и взял несколько дней отгула. Да, семейные проблемы — это всегда тяжело. Но, пожалуй, лишь Кори в состоянии осмотреть почти двадцать тел в кратчайшие сроки. Меж тем Айзек подскакивает к Барри, тронув за плечо, и велит проследовать за ним. Барри воспринимает его слова в штыки — ему чертовски тяжело здесь находиться. Но Айзек настаивает, сообщив, что, возможно, это объяснит некоторые недавние события. — Чёрт, Чепмен, не у всех такие же стальные желудки, как у тебя, — бросает Барри, неохотно бредя вслед за подчинённым, который отводит его почти в середину комнаты. Они аккуратно лавируют меж подвешенных, и оказываются напротив трупа, при виде которого кровь стынет в жилах, а слова Айзека по поводу объяснений приобретают совсем иной смысл. — Матерь божья… И как же тебя угораздило… — Барри, справившись с шоком, вновь вынимает сотовый и повторно связывается с сержантом Гриром. — Грир, это Флойд. Насчёт Кори отбой — мы нашли его. Мёртвым. Судмедэксперт, как и остальные восемнадцать покойников, подвешен над полом и раздет, отчего его дряхлое и разлагающееся тело предстаёт ещё более мерзким, чем все остальные. Ужасная смерть для того, чья профессия как раз и заключается в осмотре подобных экспонатов. Это не романтично и не иронично. Это мерзко и расставляет всё по своим местам. Якобы ассистент, которого Айзек ненароком убил при самообороне, наверняка знал о смерти Кори, если не причастен к ней вовсе. Возможно, Кори попросту увидел то, что не должен был видеть, — например, заметил, как его помощник отрезает кисти жертв Тихого места, чтобы оставить их окоченевшими пальцами отпечатки. Возможно, Кори сам вышел на убийц в процессе повторного осмотра тел, что привык делать, когда убийство казалось каким-то невероятным или загадочным. И тот факт, что убийцы протянули свои грязные садистские руки к непосредственному участнику расследования, наталкивает на определённые мысли. На копов точно так же открыли охоту. Барри только собирается поделиться этой мыслью с Айзеком, как, развернувшись, замечает попавший в диск света силуэт. Он мгновенно вскидывает оружие с криком: «Полиция Лос-Анджелеса!». Айзек таращится на него непонимающим взглядом, но стоит неизвестной тени материализоваться в фигуру какого-то парня, одетого во всё чёрное, как бросается вслед за ним к выходу из помещения. Барри так же срывается с места, пару раз задев липкие и мерзкие ноги висящих покойников. От раздавшегося крика Нэнси и пистолетного выстрела сердце замирает. — Брось оружие! Отойди от неё сейчас же! — звучит следом голос сержанта Маслоу. Барри понимает, что один из его подчинённых — неопытная Нэнси Пул — попадает под удар убегающего незнакомца. Вынырнув из комнаты, Барри застывает на месте, наблюдая жуткую картину, которая порой снится ему в ночных кошмарах, когда страх потерять кого-то из подчинённых оказывается сильнее любого другого. Незнакомец в капюшоне стоит возле лежащей на полу Нэнси, прижимающей окровавленными ладонями жуткую рану на животе. Рядом лежат пистолет и гильза — выходит, выстрелить она успела. Напротив незнакомца, не желающего подчиниться требованиям, стоят четверо членов группы захвата и Айзек, который пробует подойти ближе, чтобы скрутить ублюдка. Когда же незнакомец бросается на одного из офицеров, провоцируя таким образом открыть по себе огонь на поражение, Барри выпаливает: — Он нужен живым! — И целится в ногу незнакомцу, но промахивается. Однако этого оказывается достаточно, чтобы остальные моментально среагировали, воспользовавшись отвлечением незнакомца, и, накинувшись на него, скрутили, попутно выбив из рук нож, испачканный кровью полицейского детектива. — Не дёргайся! — рычит сержант Маслоу, восседая на незнакомце и придавив коленом его шею. Тот кряхтит и жалуется на туго стянувшие запястья наручники. — Закрой пасть, сукин сын! Меж тем Айзек и Барри оказываются рядом с истекающей кровью Нэнси. Барри мгновенно прижимает рану и велит шокированному Айзеку вызвать скорую помощь. Тот реагирует лишь спустя очередной гневный вскрик, в котором проскальзывает нескрываемый страх за жизнь подчинённого. — Вызывай скорую, сейчас же! — вторит Барри и глядит в испуганное и перекошенное гримасой боли лицо Нэнси. — Только не отключайся! Нэнси, ты слышишь меня? Всё будет хорошо, милая. Я тебя прошу: будь в сознании. Скорая уже едет. — Он берёт ладонь девушки, чувствуя её слабость. — Ты выкарабкаешься. С тобой всё будет хорошо. Держи мою руку. — Касается её щеки, убирая мокрую прядь волос с заплаканного лица. — Вот так, милая. — Барри ощущает, как внутренности стягиваются в ком, подступивший и к горлу. — Будь со мной. Слушай мой голос и не закрывай глаза. Позади раздаётся нетерпеливое: «Расступитесь!», и Барри ощущает, как его слегка отталкивают в сторону — прибыли медики. Они приседают возле истекающей кровью девушки и проводят беглый осмотр, попутно ковыряясь в своих сумках с ярко-белой звездой жизни. Когда ещё двое медиков приносят носилки, то грузят на них не без участия столпившихся вокруг офицеров раненого детектива полиции. Барри на пару с Айзеком подбегают к карете скорой помощи и пробуют добиться того, чтобы поехать до госпиталя вместе с коллегой, но им жёстко отказывают и требуют не отнимать драгоценное время. Когда хлопают задние дверцы, автомобиль срывается с места, завывая тревожной сиреной, — этот звук, точно ода о борьбе жизни и смерти. Поникший Айзек с растерянным видом усаживается на бетонную плиту у входа в заброшку и никак не реагирует на попытки Барри его успокоить и ободрить. Неудивительно, что тот воспринял ранение Нэнси как своё собственное — в конце концов, они успели сблизиться настолько, чтобы переживать друг за друга, словно герои популярных мелодрам. Фыркнув с такого сравнения, Барри косится на выглядывающие из-под бронежилета края рубашки внизу, испачканные кровью детектива Пул, как и ладони. Он пробует вытереть кровь, размазав по джинсам, и поднимает взгляд, когда мимо них двое спецназовцев уводят задержанного незнакомца, выглядящего со снятым капюшоном как какой-то высокий подросток. Увидев его, Айзек тут же срывается с места с гневными криками и обещаниями задушить его собственными руками. Барри реагирует моментально и почти что за шкирку оттаскивает подчинённого от задержанного, которому Айзек успел заехать по губам, раскроив нижнюю. — Успокойся! — рявкает Барри, усаживая Айзека обратно на плиту. Когда же он вновь пробует наброситься, Барри, пользуясь своими превосходящими габаритами, вновь отталкивает его. На этот раз выходит грубее, но до Айзека, похоже, доходит, потому как он поднимает на него недоумённо-возмущённый взгляд, точно осуждая за попытки помешать самоуправству. Тогда Барри кладёт одну руку ему на плечо, чуть сжимая ключицу и блокируя очередные попытки встать. — Успокойся, говорю, — холодно вторит Барри. — Этим ты ничего не добьёшься, Чепмен. — Он напал на Нэнси, Флойд! — негодует Айзек, напоминая, и, стряхнув ладонь Барри, всплёскивает руками, указывая на посаженного в патрульную машину незнакомца. — И ты смеешь защищать этого говнюка? — Я не защищаю этого говнюка, — отрезает Барри и скрещивает руки на груди, поглядывая на Айзека сверху вниз. Пока задержанного ублюдка не увезут в участок, он не спустит глаз с порывающегося отомстить подчинённого. — Ты должен понимать: он нужен нам живым и невредимым. После твоего фиаско в морге, этот тип — наша единственная зацепка. Если он один из убийц — значит, мы упростим себе работу. Если нет… — вздыхает. — Мы в любом случае вытащим из него нужные сведения и, возможно, положим конец всем этим убийствам. Он определённо что-то знает. Пыл Айзека ослабевает, однако крылья носа по-прежнему раздуваются от бурлящей внутри злости и ощущения полнейшей несправедливости вокруг. Барри его прекрасно понимает, а ещё понимает, что самоуправством ничего не решить. У них наконец-то появился подозреваемый по этому делу и потенциальный носитель ценной информации, которая вполне может пролить свет на странности произошедших убийств. Нет, Барри вытащит из него всё. Пускай сквозь боль, слёзы и кровь, но вытащит. — Нэнси может не дожить до того дня, когда ты решишься его допросить, — хмуро подмечает Айзек, на что Барри мрачно усмехается. — Ошибаешься, Чепмен. Я допрошу его сегодня же. И сегодня же добью это дело, которое задело всех нас и особенно Нэнси. Садись в машину. — Барри подходит к своему седану, на котором привёз и подчинённых. Обратно же поедут лишь они вдвоём. — Мы возвращаемся в Шестой — пора, наконец, выяснить, что это за секта.* * *
— Что значит этот символ? — холодно спрашивает Барри. Он сидит в комнате для допросов Шестого участка напротив скованного в наручники ублюдка, успевшего ранить Нэнси прежде, чем его удалось скрутить. Два ножевых ранения в живот. Крови было настолько много, что, казалось, будто все её внутренности растворились, превратившись в красный кисель. Ничего хуже Барри не видел уже очень давно. Он уже забыл, каково это — слышать, как кто-то из подчинённых ранен и над ним занесена коса Костлявой. Последний такой раз произошёл с Айзеком, которого от собственной глупости спас бронежилет. Но Барри никогда не забудет, как детектив Чепмен рухнул на пол, сражённый пистолетным выстрелом в спину. Тогда словно бы весь мир потух, оставив одну сплошную серость. Впрочем, как и сейчас. Детектива Пул увезли на скорой в тяжёлом состоянии. По словам медиков, помощь, хотя и была оказана на месте, однако девушка потеряла много крови и будет настоящим чудом, если ей удастся выжить. Неудивительно, что после этих слов Айзек словно с цепи сорвался и был готов порвать грёбаного задержанного как какую-то тряпичную куклу. Барри ему не позволил, напомнив, что если они станут вершить самосуд, то, во-первых, ничуть не лучше ублюдков, которых ловят; во-вторых, уничтожат ценнейшую зацепку в запутанном расследовании, пустившем корни ещё с Тихого места. И вот сейчас, глядя на скованного бритого парня, взглядом уткнувшегося в серый металлический стол и демонстрирующего полную отрешённость от происходящего, Барри начинает задаваться вопросом: а стоит ли какое-то расследование, пусть и успевшее навести шороху во всём штате, жизни Нэнси? Она пришла к ним не так давно и теперь рискует не столько не вернуться к работе, сколько не вернуться вообще. — Как вы выбираете себе жертв? — уже твёрже спрашивает Барри и кладёт руки на холодный гладкий стол. В ответ — начинающее раздражать молчание. Детектив полиции всегда должен оставаться хладнокровным и сохранять самообладание, особенно во время допроса. Но Барри не может. В реанимобиль поместили его подчинённого, поместили самого настоящего юнца, которая успела лишь частично познакомиться со всеми трудностями новой работы. Барри шумно вздыхает и окунает лицо в ладони, ощущая лёгкий налёт липкого пота и не выветрившийся запах крови — он прижимал раны на животе Нэнси, пока Айзек стоял над ними, сражённый оцепенением. Айзек недалеко ушёл от Нэнси: такой же недавно вылупившийся в отделе детективов птенец, пусть и гораздо дольше работающий под началом Барри. И всё же они оба совсем ещё дети. — Если ты будешь и дальше молчать, я разобью твою рожу, — звучит глухое, и Барри пристально взирает на парня. Плевать, что их разговор записывается, а комната напичкана камерами. Плевать, что по ту сторону одностороннего зеркала наблюдают сам Бёрдс, Грир и, возможно, какая-нибудь шишка из федералов, которую решили пригласить в самый последний момент. П л е в а т ь. Если ублюдок продолжит и дальше играть в молчанку, то Барри не прочь побыть волонтёром и бесплатно сделать ему пластическую операцию. Начнёт с носа, а дальше пройдётся по всем тридцати двум зубам. Затем, возможно, проверит целостность рёбер, и те, что окажутся невредимыми, обзаведутся свежими трещинами. И о пальцах забывать не стоит: их кости Барри переломит собственноручно, а затем с удовольствием вывернет подонку оба запястья, сделав из него тираннозавра в миниатюре. Тем не менее, озвученная угроза даёт результат: задержанный медленно поднимает на него пустой взгляд. Искусанные тонкие губы внезапно расползаются в надменной ухмылке. Ублюдок прознал о слабости Барри; понял, что тот прикладывает нечеловеческие усилия, чтобы оставаться спокойным как можно дольше. Это игра, где лишь один из них знает правила. — Что было, то прошло, детектив, — голос парня настолько сильно напоминает змеиный шёпот, что Барри напрягается. Он терпеть не может змей. — Прошлое не должно вызывать вопросов, оно лишь учит. Мне жаль вашу подругу, детектив, но любой, кто пытается нам помешать, — наш враг. — Нам? — хмыкает Барри и, скрестив руки на груди, откидывается на спинку стула, изничтожающе взирая на парня. — Кому, «нам»? — Нашей общине, — спокойно отвечает фанатик и вновь улыбается, точно рассуждая о чём-то прекрасном. Похоже, что Айзек изначально оказался прав, и они имеют дело с сектой. — Моей и вашей, — он поддаётся вперёд, отчего звенят наручники за его спиной. Барри только дёргает бровью, не собираясь реагировать на провокацию. — Что за община? — продолжает допытываться. — Где она находится, какова её численность, род деятельности — выкладывай всё, иначе, — теперь уже Барри наклоняется над столом, испепеляя фанатика обжигающе холодным взглядом, который тот, однако, выдерживает и даже усмехается, — я сделаю так, что за твою задницу будут рвать друг другу глотки. Ты меня не знаешь, но, поверь, лучше тебе меня не узнавать. Не сказать, что это приносит желаемый эффект, но впервые за всё то время, в течение которого задержанный торчит здесь, он взирает на Барри с толикой заинтересованности, словно на любопытный экспонат. Парень молчит ещё какое-то время, после чего усмехается, точно поддразнивая и говоря, мол, у меня полно информации, попробуй её вытащить. И Барри вытащит. Плевать, что для этого придётся преступить закон и нарушить кучу правил, но он вытянет из ублюдка всё, что им нужно. С него довольно. Он достаточно был марионеткой в чужих руках. Достаточно играл в садистские игры каких-то психопатов, ради забавы уродующих людские тела. Бёрдс считал, что Барри и его отдел не потянут это расследование. Что ж, у капитана появился отличный шанс убедиться в обратном. — Наша община — это спасение для всего города, — начинает причитать задержанный, в котором теперь Барри видит самого обыкновенного фанатика. — Наши братья и сёстры сбились с пути. Мы пожелали вернуть их, но они воспротивились, пожелав отдаться в руки страшным силам, что несут с собой лишь погибель и страдания. И мы избавили их от мук. Сначала четверых, затем и больше. Только после этого становится понятно, что именно объединяло не только жертв, найденных в Тихом месте, но и остальных, которые были обнаружены пару часов назад. Барри и его подчинённые сломали головы, выискивая между жертвами нечто общее, но всё это время ответ был у них перед носом. Всех жертв объединяло членство в этой секте, о чём ни Айзек, ни уж тем более Нэнси или сам Барри просто не догадывались. Но откуда они могли знать? Ни в квартирах жертв, ни при разговорах с родственниками это никак не всплывало. Выходит, свою принадлежность к некой общине они держали в строжайшем секрете, словно бы опасаясь не столько осуждения, сколько расправы. Знали ли они на тот момент, что на них открыли охоту свои же братья по духу? Надо полагать, что нет, потому как тогда они вряд ли бы позволили застать себя врасплох. Да, это дело оказывается куда сложнее, чем только можно было представить. Барри сдержанно выдыхает и впивается в лицо парня пытливым взглядом. Если с жертвами Тихого места всё более-менее ясно, то вот смерть Кори слова сектанта никак не объясняют. Преклонного возраста и ныне покойный судмедэксперт, труп которого был снят наряду с другими телами, вроде как, не был религиозен. Барри не вдавался в подробности его личной жизни и не знает, какое место религия занимает у судмедэкспертов, привыкших во всём полагаться на науку. У полицейских быть верующим, как и ярым атеистом, не зазорно, однако все придерживаются традиционных канонов общераспространённых конфессий. Среди кинологов, правда, есть офицер — адепт пастафарианства. Но все прочие копы предпочитают либо верить во что-то привычное и известное, либо не верить вообще. Никаких культов или сект, радикальных направлений и уж тем более фанатизма. Так что членство Кори в этой общине маловероятно. Скорее всего, он, как изначально предполагает Барри, был убит, оказавшись не в том месте и не в то время. — Значит, все ваши жертвы — вас предали? — получив сдавленный кивок, Барри потирает переносицу. — Ладно, допустим. Но зачем тогда решать этот вопрос посредством насилия? Разве нельзя было, скажем, провести воспитательную беседу? Поговорить по душам? Своими разборками вы взбудоражили весь город, и даже штат. Местные жители боятся выходить из дома, а всё потому, что вы и те, кого вы убили, решили поспорить, был ли Иисус евреем или нет? — Иисус, Бог — всё это не имеет к нам никакого отношения, детектив, — фанатик качает головой. — Есть лишь мы и наша община... Не став дослушивать весь этот бред, слабо претендующий даже на религиозную ересь, Барри шумно выдыхает и поднимается с места. — Где находится ваша община? — перед уходом решает спросить он, с чего-то решив, что фанатик выложит ему местоположение главной базы. И, к удивлению Барри, так и происходит. Видимо, этот тип абсолютно уверен, что копам туда не пробиться даже с боем. Но пробиваться туда или нет решать не им. Если в ближайшее время окружного прокурора поставят в известность, то уже сегодня должен быть вынесен вердикт, определяющий судьбу этой общины. А пока… Барри выходит из комнаты для допросов, куда затем проходят два офицера, которые отстёгивают фанатика от стула и под локти уводят обратно в камеру предварительного заключения, где тот пробудет ещё, минимум, несколько суток. В помещении, отведённом для наблюдения за процессом допроса, находятся Бёрдс, Айзек и маршал Шелдли, руководивший операцией по задержанию Рафа. После того, как лидер банды был передан ФБР, маршал, судя по всему, решил попытать удачу в другом деле, навязавшись Шестому участку. И Бёрдс, конечно же, отказывать не стал, хотя на фоне неофициального расследования по делу о снайперах, где всплыли весьма любопытные факты, странно, что капитан продолжает доверять федералам. Барри наливает кофе из термоса, который притащил кто-то из троицы, и отпивает, отметив паршивый вкус, тщетно скрываемый сладостью сливок. — Неплохо, Флойд, — произносит Бёрдс, за плечами которого сотни проведённых допросов, где приходилось вытаскивать информацию из самых разных личностей, будь это психопаты, либо бывшие военные, прошедшие первоклассную подготовку. Но Бёрдс раскалывал всех, хотя даже после этого впечатлён убедительностью Барри. — Мы с маршалом начали спорить, после какого по счёту вопроса ты пустишь в ход кулаки. — За идиота меня держишь? — несмотря на то, что мысли раскроить долбаному фанатику череп, неустанно посещали его голову, Барри делает вид, будто сильно возмущён. Не то, чтобы он самый удачный пример правильного и честного копа, однако не собирается поддаваться на провокацию Бёрдса. — Он бы раскололся — не сегодня, так завтра. Ему всё равно, что с ним будет. Типаж как по учебнику: фанатичность, чужие убеждения и принципы, исключительная преданность своей секте. — Отпивает кофе, поглядывая в сторону теперь уже пустующей комнаты для допросов. Всё-таки не зря он посещал те обучающие семинары и конференции, где порой по полочкам разбирали оставившие след в истории деструктивные секты, их лидеров и членов. — Поэтому он всё тебе выложил? — подаёт голос Айзек, который стоит, опираясь плечом о стену. Одарив его мимолётным взглядом, Барри подмечает мрачность не только в его голосе, но и на лице. Ещё бы, ведь с недавних пор между Айзеком и Нэнси стали завязываться тёплые отношения, которые оказались под ударом. Айзек воспринял госпитализацию Нэнси так, будто знаком с ней всю жизнь. — У него не было выбора, — поясняет Барри и вновь отпивает кофе, решив, что лучше гадкий вкус, чем непроходящее чувство сонливости. — Надо бы поставить в известность прокурора. — Уже поставили, — теперь говорит маршал. — Прокурор обещал дать ответ до конца дня. Но, если вам интересно мнение человека, который хорошо знаком с окружным прокурором, то он распорядится сравнять эту секту с землёй. — Без участия губернатора даже Папа Римский их пальцем не тронет, — холодно возражает Бёрдс, отчего Барри давится кофе и проливает немного гадкого напитка себе на галстук. Что бы Бёрдс пожелал соблюсти весь процессуальный порядок и возражал федералам — это что-то новенькое. Меж тем маршал поворачивается к Бёрдсу, смиряя того тяжёлым взглядом, который капитан без труда выдерживает. — Кажется, вы не осознаёте всю серьёзность ситуации, — пока ещё мягко произносит маршал, но его голос уже покрыт едва заметной коркой льда. — В городе орудует многочисленная сектантская община, деятельность которой подрывает общественную безопасность. Это фанатики, которые сегодня безобиднее котят, а уже завтра начнут приносить человеческие жертвы во славу своим богам. — У них нет бога, — делает ремарку Айзек, тем самым смутив маршала и вызвав усмешку Барри. Даже будучи в паршивом состоянии, Айзек умудряется быть затычкой в любой бочке и не упускает возможности блеснуть остроумием. Что ж, у него отлично получилось. Маршал, бросив на Айзека неодобрительный и словно бы предупреждающий не вмешиваться взгляд, продолжает: — Губернатор нам только спасибо скажет, если мы избавим город от этой секты. — Вы что же, предлагаете пойти на них войной? — скепсис в голосе Бёрдса. — Вам не кажется, что полиция не должна заниматься отстрелом фанатиков? Да, вся эта история с перебежчиками — или как их там? — наводит ужас, но мы не имеем права без ведома губернатора вмешиваться в их деятельность. Вопрос религиозности граждан Соединённых Штатов вынесен на уровень федерального законодательства, если вы забыли, маршал. И если мы попробуем хоть что-то предпринять без официальной санкции, это будет расцениваться как нарушение их конституционных прав, а я не желаю пойти под суд. — Станете ждать, пока они сами не заявятся к вам на порог? — хмыкает маршал. Барри, хотя делает вид, что сосредоточен на кофе, тем не менее, внимательно слушает развернувшейся диалог, то и дело переходящий в спор. Сложно сказать, чья позиция кажется более привлекательной, ведь и маршал и капитан Бёрдс рассуждают о правильных вещах. Без ведома губернатора они действительно не уполномочены вмешиваться в деятельность религиозных организаций, потому что право на религию неприкосновенно. Но что мешает фанатикам, пока Шестой и вся остальная полиция связаны по рукам и ногам бюрократическим механизмом, устроить пресловутый крестовый поход и открыть охоту на еретиков? После событий на Футхилл Фриуэй Город Ангелов трещит по швам и ещё одну подобную акцию может попросту не выдержать. Вот только ни капитан, ни маршал не берут во внимание один очень важный факт, который может стоить жизней полицейским, посланным на штурм. — Если вы говорите, — вклинивается Барри и допивает кофе, — что прокурор в любом случае распорядится сравнять эту общину с землёй, значит, нам нужно подготовиться. Мы не имеем ни малейшего представления об этой секте. Информация того фанатика может быть либо неактуальной, либо недостоверной. Неплохо бы свою разведку провести. Услышанное вынуждает спорящих замолчать. Бёрдс и маршал бросают на Барри вопросительный взгляд, в то время как держащийся в стороне Айзек одобрительно кивает, видимо, прокручивая в голове аналогичную мысль. Если им будет отдан приказ вторгнуться на территорию некой сектантской общины, то отправляться туда вслепую, ничего о ней не зная, чистейшей воды самоубийство. Вдруг эти фанатики вооружены? Вдруг их община напичкана взрывчаткой? Вдруг они удерживают заложников, и штурм станет веской причиной, чтобы в одночасье казнить пленников? Неопределённостей слишком много, как и риска. Даже спецназу при всём его профессионализме и умении действовать в неизведанной обстановке потребуется хоть какая-то информация. И что им предложит руководство? Скупые факты и притянутые за уши догадки. Да и не заброшена ли эта община вовсе? Тот фанатик, конечно, выложил её местонахождение, но что если остальные сектанты успели переехать в другое место? Разведка просто жизненно необходима, ведь без информации, словно без кислорода, они могут погибнуть ещё на подступах к общине. — Что вы предлагаете? — сухо спрашивает маршал. В его голосе проскальзывают нетерпеливые ноты. — Разведать обстановку, — отвечает Барри и поясняет: — Навести справки — это самый минимум, который мы обязаны сделать, прежде чем туда врываться и требовать от них что-то. От закономерно заданного вопроса «И как же мы это сделаем?», Барри не сказать, что теряется, однако замолкает, нахмурившись. Действительно, как? Они могут и дальше колоть арестованного фанатика, но едва ли это будет полезно, если полученная от него информация окажется недостоверной. Решение находит Айзек: — Мы внедримся к ним, — совершенно спокойно, словно назвав любимый цвет, озвучивает он, тем самым вызвав недоумение на лицах каждого из присутствующих. Барри возмущает самонадеянность подопечного. Бёрдса — что какой-то сопляк смеет принимать такие ответственные решения. А маршала… Маршал лишь смеётся. Негромко, но достаточно, чтобы суметь различить оттенок презрения, словно бы весь Шестой — сборище клоунов, которые только чудом не лишились своих полицейских жетонов. — А что? — Айзек пожимает плечами, стараясь не замечать реакции коллег. — Это единственный действенный способ узнать про эту общину наверняка. И хотя я не люблю это говорить, но Флойд прав: нам нужна информация. Причём, самая свежая. Внедрившись в эту секту, мы сможем наблюдать за ними изнутри, узнаем точный расклад дел. — Чтобы провернуть такое, — подаёт недовольный голос Бёрдс, — понадобится санкционировать целую полицейскую операцию, а на это требуются ресурсы и время. Извини, сынок, но ты сильно загнул, — качает головой. Сдался. Так скоро умыл руки и даже не попытался как следует разжевать весьма неплохую мысль, поторопившись выплюнуть и не распробовать. Да, это уже не тот Бёрдс, который когда-то щёлкал сложные кейсы, точно орехи в скорлупе. Барри внимательно смотрит на Айзека, почёсывая подбородок с налётом трёхдневной щетины. В последнее время ему чертовски не охота бриться. — Бёрдс, — обращается к капитану, — Айзек ведь подал неплохую идею. Что если к ним действительно заслать пташку? — Нет, нет и, ещё раз, нет! — упирается Бёрдс и даже проводит ладонью поперёк, словно отрезая рукой что-то. — Это слишком рискованно и слишком… Короче говоря, сейчас не время, чтобы проводить такие операции и внедрять сотрудника под прикрытием. Ты, Флойд, как никто другой знаешь, чем подобное обычно заканчивается. Или напомнить тебе о попытках Бюро внедрить сотрудников в банду «Тэнгу»? Сколько частей тела было разбросано по городу, прежде чем в мусорке рядом с участком мы нашли всё остальное? — хмурится Бёрдс, вынуждая нахмуриться и Барри. Трагедию, произошедшую с агентами ФБР, которые должны были внедриться в стан группировки японских мигрантов и вести наблюдение изнутри, действительно сложно забыть. Эта операция до сих пор справедливо считается одной из самых провальных. Некоторых копов, содействовавших федералам в ней, до сих пор преследуют кошмары, когда они вспоминают найденные в контейнерах из-под мусора обезображенные до неузнаваемости тела оперативников. Им выкололи глаза, вырвали языки и выбили зубы, отрезали уши и нос, сломали конечности — словом, сотворили с телами жуткое и непоправимое, о чём даже не рискуют показывать в фильмах ужасов. Когда внедряют оперативника под прикрытием, риск, конечно же, есть, но бывают ситуации, когда именно такая операция может кардинальным образом изменить расклад сил. И Барри кажется, что если воплотить план Айзека в жизнь, то они не только узнают о таинственной общине гораздо больше, чем есть сейчас, но и могут попробовать решить всё без кровопролития. Возможно, даже повяжут их лидера, без которого остальные сектанты просто откажутся сопротивляться и сдадутся на милость правосудию. Конечно, это самый идеальный вариант, и Барри искренне хочется верить, что всё закончится именно так. Но чтобы это узнать, придётся переубедить невероятно твердолобого Бёрдса. — Тайрон, — кажется, впервые за долгое время Барри обращается к капитану по имени. Совсем как в старые времена. Бёрдс встречает его попытку в убеждение настороженным взглядом, точно ему предлагают что-то купить. Барри подходит к нему ближе, решив, что так их разговор приобретёт более доверительный оттенок, и продолжает: — Мы оба знаем, что по-другому никак. Да, мы рискуем. Да, нам придётся подключать весь участок, если не все остальные вовсе. Но если нам это удастся, мы посадим эту секту на крючок. Что касается остальных участков… Ты, вроде, говорил, что поддерживаешь с ними связь, чтобы в случае чего Шестой мог запросить помощь. — От этих слов Бёрдс меняется на глазах: разглаживается гармошка морщин на лбу, настороженный взгляд становится примирительным, равно как и выражение лица. — Так вот, этот момент настал. Нам нужна их помощь — любая, какая только возможна. Бёрдс сдержанно выдыхает и обращает взор на пустующую комнату для допросов, где некоторое время назад сидел фанатик. После него в комнате до сих пор витает запах нестиранной одежды и грязной дворняги. Помедлив с ответом ещё несколько томительных минут, капитан всё же кивает, тем самым давая «зелёный свет». Первый раз за всё время совместной работы Барри отбивает Айзеку «пять», пусть и тот, пребывая в гнетущем состоянии на фоне ранения Нэнси, делает это крайне вяло. Как бы то ни было, но у Шестого участка наконец-то появился шанс. Шанс покончить с этим.* * *
Если Барри когда-нибудь спросят, сколько раз он посещал госпиталь, отведённый под нужды раненых сотрудников правопорядка, то он лишь почешет затылок, ведь давно сбился со счёту. Зато он отлично помнит свой первый раз: тогда, ещё будучи патрульным, он приехал сюда, чтобы навестить раненого Бёрдса, на которого убегающий преступник умудрился уронить строительные леса. Бёрдс отделался лёгкой травмой головы и ушибами и с тех пор держится подальше от строек и ненадёжных конструкций, возведённых на скорую руку. Последний же раз Барри приезжал сюда, в госпиталь в связи с расследованием обстоятельств гибели офицера Меррита. Но чаще всего целью его визита был Кристиан Тёрнер: тот довольно часто зарабатывал всевозможные травмы, начиная от простых переломов и заканчивая опасными огнестрельными ранениями. Сейчас тот, вроде как, был сослан в архив, попав под горячую руку капитана во время произошедшего на похоронах. Пожалуй, Криса и его зелёного протеже неплохо бы навестить, хотя на фоне нарисовавшейся полицейской операции вряд ли это удастся сделать в ближайшее время. Крису, как считает Барри, пора отказаться от привычки постоянно оказываться на больничной койке. Барри стоит на пороге палаты, куда определили Нэнси после госпитализации. Она до сих пор не очнулась. Потеряла слишком много крови. Врачи дают неутешительные прогнозы, говоря, что её состояние не улучшилось с того момента, как девушку привезли сюда. На стуле рядом с койкой сидит сгорбившийся Айзек. Руки сжимают одинокую бордовую розу, чуть покручивая в руках. Знает ли он, какие цветы любит Нэнси? Да и любит ли она их вообще? Этого не знает никто, даже сам Барри. Он опирается плечом о дверной косяк и кашляет в кулак, тем самым привлекая внимание подчинённого. Тот поднимает голову и обречённо вздыхает, словно надеясь увидеть очнувшуюся и здоровую Нэнси. Барри его прекрасно понимает, ведь болезненный вид девушки, сплошь утыканной всевозможными трубками и катетерами, не может не удручать. — Ты как? — Барри скребёт щетину и тихо проходит внутрь. Медсестра сказала, что в палате может находиться не больше одного человека, но не воспользоваться её вынужденным отсутствием на положенном посту сродни настоящему преступлению. — Хреново, отрицать не буду. Да ты и сам всё прекрасно видишь, — Айзек безразлично осматривает розу в руках, будто она давно завяла, хотя на самом деле всё так же свежа и прекрасна. — Медики говорят, что дело дрянь, — окунает лицо в свободную ладонь и вновь шумно вздыхает. — Ты говорил с ними? — С ними, в основном, разговаривает сержант Тиц, — услышанное вызывает на лице Айзека кривую усмешку. Что ж, хоть что-то общее у них есть: они оба недолюбливают этого психолога, едва ли не насильно приставленного к Шестому участку. Но, пожалуй, из всех сотрудников лишь Тиц умеет найти подход к каждому врачу больницы и максимально подробно разузнать о состоянии конкретного пациента. И Барри дословно помнит, что сказал ему сержант. Он поджимает губы, понимая, что вряд ли сейчас подходящий момент для окончательных и неутешительных прогнозов, которые однозначно прозвучат как приговор. — Но я слышал его разговор с лечащим врачом. Пока рано делать выводы. Нэнси сильная, и она… выкарабкается. — Ты ведь женат? — внезапно осведомляется Айзек, поглядывая на розу. Вопрос вынуждает Барри смутиться, хотя он понимает, что это простое любопытство, за которым вряд ли кроется нечто большее. Однако он всё же позволяет себе кроткую ремарку: «Был», на что Айзек неопределённо кивает. — И каково это — быть женатым?.. Теперь Барри начинает постепенно догадываться, к чему идёт разговор, хотя решает не озвучивать своё предположение, предпочтя выждать и понаблюдать. — Ну, — чешет загривок, — непросто, честно скажу. Особенно, когда ты полицейский детектив, который постоянно обещает своей жене провести с ней время завтра. И это продолжается до тех пор, пока «завтра» не превращается в выходные, а выходные — в отпуск, — он пожимает плечами. — В отношениях главное уделять внимание. Цветы, конфеты, подарки, страсть — всё это проходит со временем. Но любовь и постоянное желание находиться рядом никуда не уходят. А с нашей работой это практически невозможно. В Шестом есть те редкие счастливчики, которые сумели создать семью, несмотря ни на что. Барри бросает задумчивый взгляд на безмятежно лежащую Нэнси. Монитор сердечного ритма продолжает рисовать зигзаги пульса, озвучивая тихий писк. — Вы можете попробовать. Но если захотите детей, вам обоим придётся сменить работу. Это вызывает у Айзека смешок. Правда, нервный. Пожалуй, Барри погорячился насчёт детей. Хотя кто знает? Сегодня эти двое не могут быть вместе по объективным причинам, а уже завтра захотят пожениться и дело дойдёт до детей. Вот только Айзека просто невозможно представить в роли отца. Да и вряд ли Нэнси готова стать матерью, учитывая, что ей порой с трудом даются сложные самостоятельные решения, которые в семейной жизни далеко не редкость. — Но ты же, вроде как, против служебных романов? — напоминает Айзек. — Или успел поменять взгляды? — Я успел понять, Чепмен, что ни я, ни Бёрдс, ни кто-либо ещё не сможем этому помешать. Отношения, знаешь ли, — Барри тихо усмехается, вспоминая непростые и весёлые годы жизни со второй половинкой, — не поддаются дрессировке, хотя вам обоим будет сложно это скрывать. Во всяком случае, не стоит афишировать ваши отношения, особенно перед Бёрдсом. Пожалуй, это те самые слова, которые Барри ненавидит больше всего говорить. Он велит Айзеку делать то, что тот не должен и не обязан. Делать то, что превращает Айзека и Нэнси в каких-то безвольных рабов, которым не запрещают любить, но запрещают быть вместе. Ужасно и несправедливо. Однако если Бёрдс действительно узнает, что кто-то в участке завязал крепкие романтические отношения с коллегой, то этой парочке, мягко говоря, будет паршиво. — Насчёт моей идеи с внедрением, — подаёт голос Айзек, отложив розу в сторону, и на долю секунды окунает лицо, пропитанное тенью усталости, в ладони, собираясь с мыслями. Барри его внимательно слушает, успев понять, что его подчинённый всё-таки мастак на дельные советы. — Вы уже решили, кого пошлёте? Конечно же, нет. Конечно, они ещё ни черта не решили. Бёрдс, невзирая на своё скрипучее согласие, продолжает упираться, точно баран, идущий спиной назад и не желающий освободить путь. Он не перестаёт утверждать, что это глупая, опасная и, самое главное, затратная затея. Его можно понять, ведь за все статьи расходов Шестого отчитываться придётся в первую очередь ему, а уж если эти расходы окажутся бесполезными... Но послать одного человека — не значит послать целый батальон. Да, риск возрастает, ведь выживаемость одного копа под прикрытием на фоне десятка точно таких же снижается по экспоненте. Но даже если они готовы пойти на такой риск, остаётся открытым вопрос с самим внедрением, точнее, с кандидатурой для внедрения. Вообще Барри уже успел переговорить с несколькими офицерами и предложил им стать настоящими героями боевика и незаметно пробраться в стан врага. Вот только все копы прекрасно понимают, что ничего захватывающего и уж тем более романтичного в такой работе нет. Это чертовски опасно. Полиция знает немало случаев, когда такие операции заканчивались провалом и таких операций большинство. Почему-то главным кандидатом на роль копа-шпиона Барри видел в Кристиане Тёрнере, но тот оказался под протекцией сержанта Грира. Сержант дал чётко понять, что после инцидента во время похорон Кристиан, равно как и его напарник, не выйдут из архива «даже если произойдёт Второе Пришествие Христа, а к власти придут коммунисты». Они наказаны и никто, кроме самого сержанта Грира, не смеет умалять это наказание. Тогда Барри решил снискать поддержки у группы захвата, но те дали понять, что никого не желают видеть, и продолжили яростно избивать боксёрские груши в тренажёрном зале. В последнее время в команде спецназа происходят просто невообразимые вещи, которые, казалось бы, им просто несвойственны. С уходом Льюиса всё, как любил говорить Тони, «пошло по пизде»: провал во время ареста грабителей банка, разобщённость в коллективе, потеря командира. После похода к группе захвата и опроса ещё парочки более-менее опытных офицеров, Барри сдался. Он не знал, кого ещё можно привлечь к этой работе, а потому собирался просить о помощи лейтенанта Брауна и даже, чёрт возьми, сержанта Тица, чтобы те проконсультировали по возможным кандидатам или пустили в ход своё подлое, но действенное оружие — добровольно-принудительный порядок. Поэтому на вопрос Айзека Барри отвечает расплывчато, говоря, что он примерно знает, кого можно внедрить, однако обходится без конкретных имён. — Значит, я пойду, — звучит железобетонное. Барри не сразу соображает, а когда до него всё-таки доходит, то тихо возмущается, говоря, что Айзек — последний в участке, кого Барри решит привлечь к этому делу. Его тщетные попытки говорить почти что шёпотом не срабатывают, потому как проходящая мимо медсестра живо прогоняет из палаты обоих. Прикрыв дверь, она строго предупреждает, что в следующий раз их выведут из больницы за ручку как маленьких детей. Барри не спорит, а когда медсестра уходит, вновь начинает возмущаться: — Даже не надейся. Нет, ты туда не пойдёшь. Идея, может, и твоя, но не тебе принимать решение, — звучит бескомпромиссное, хотя вряд ли даже такой тон способен остановить Айзека, который подобен резво скачущему мустангу, наплевавшему на любые преграды. — Я доброволец, Флойд, — едва не чеканит. — Тот самый доброволец, которого тебе вряд ли удастся найти. Никто не пойдёт на это добровольно, кроме… меня. — Но почему?.. — полный замешательства, Барри не может понять, что такого есть в Айзеке, чего нет у других. Что же именно подтолкнуло его к этому? Он косится на дверь палаты Нэнси, за которой слышно, как медсестра при помощи кнопки вызова персонала просит подойти дежурного врача. — Ты это из-за Нэнси, да? Хочешь её впечатлить? А если она потеряет тебя? Но Айзек лишь по-свойски усмехается, точно бросает вызов всему миру. — Не потеряет, — звучит самоуверенное. — И нет, шеф, я это не для того, чтобы впечатлить Нэнси. Я просто хочу положить этому конец. Они убили Кори. И они чуть не убили Нэнси. Я это так не оставлю. После этих слов Айзек удаляется, сказав, что ему нужно поесть, принять душ и начать готовиться к своему внедрению в стан врага. Барри провожает его обеспокоенным взглядом, но ничего не говорит напоследок. Рука машинально тянется к внутреннему карману пиджака, откуда вынимает сотовый. Пальцы резво набирают номер капитана Бёрдса. Прислонив телефон к уху, Барри продолжает смотреть вслед уходящему Айзеку, пока тот не скрывается за углом коридора. Спустя третий гудок на том конце раздаётся порядком раздражённый голос капитана Бёрдса, ограничившегося небрежным: «В чём дело, Флойд?». Барри поджимает губы, выдержав короткую паузу и точно бы окончательно взвесив принятое решение, и произносит: — Бёрдс, я нашёл добровольца.