Шестой

— Запомни: любая угроза, любое подозрение, и ты сразу же связываешься с нами. Это понятно, Чепмен? — твёрдо, но с тенью беспокойства повторяет Барри, заканчивая прикреплять к куртке Айзека миниатюрную камеру с чувствительным микрофоном. Разумеется, такой, без сомнения, навороченной техникой Шестой участок не располагает, но подключившиеся к спецоперации федеральные маршалы охотно предоставили свои «игрушки», которые использовали при проведении подобных мероприятий. Камера напоминает пришитую к нагрудному карману ветровки пуговицу и может беспрерывно записывать до восьми часов материала. Однако было принято единогласное решение вести прямую трансляцию на выделенный для этой операции сервер Шестого участка. Так они убьют двух зайцев сразу: запишут огромный компрометирующий секту материал и ознакомятся с ним в процессе, что позволит сократить время, необходимое для изучения видеозаписей. Маршалы идею поддержали, хотя и напомнили, что любая техника не надёжна и может дать сбой в самый ответственный момент. Но Барри волнует не это. Его волнует Айзек, который добровольно согласился сунуть голову в пасть голодного льва. В качестве копа под прикрытием стоит посылать куда более опытного человека, но никак не вчерашнего юнца. Однако ни Бёрдс, ни сам Айзек не разделяют его сомнений и едва ли не в один голос напоминают, что все «куда более опытные» копы пытаются поддерживать порядок в городе, который начал трещать по швам с момента трагичных событий на Футхилл Фриуэй. И пока они возятся с грёбаной сектой, цепляясь за соломинку в виде показаний одного лишь человека, пусть и наверняка приложившего руку к убийствам, банды перешли в активное наступление. С сегодняшнего дня группировки, подмявшие под себя конкретные районы города, начали наглеть, бесчинствуя везде, до куда только дотягиваются их грязные лапы. Только в течение первой половины дня в Шестой участок поступило двенадцать сообщений о грабеже, десять — о вооружённом нападении; семь — о вождении в нетрезвом виде. Ещё с десяток гражданских лично явились в участок, чтобы сообщить о краже, в том числе из магазинов. Теперь воруют не только среди бела дня, но даже в присутствии хозяина краденого. Например, компания подростков — кандидаты на вступление в «Башни» — вынесли из магазина бытовой техники шесть больших плазменных телевизоров, несколько японских аудиосистем и немецкие комплектующие для домашней студии звукозаписи. И всё это происходило в тот момент, пока продавец магазина, отрабатывающий свои двенадцать долларов в час, отлучился в уборную, чтобы выкурить купленный по дороге на работу косяк из марихуаны с примесями прочей кустарной дряни. Поначалу Барри смеялся и напоминал, что во всех магазинах, располагающих дорогим товаром, имеются системы видеонаблюдения. Так он пытался мягко намекнуть коллегам, что стоит только просмотреть записи, и воры уже будут сидеть за решёткой. Но Барри не сразу сообразил, что никто в Шестом не станет этим заниматься — острая нехватка кадров как последствия недавних событий даёт о себе знать. Пока одни реагируют на вызов, другие наспех заполняют рапорты, чтобы ни одно правонарушение не оказалось незафиксированным. Под вечер на столе сержанта Грира непременно будет выситься приличной высоты башенка из тоненьких папок с закорючками и предложениями уровня начальной школы. Хотя, скорее всего, таких башенок будет несколько. В общем, Шестой оказался завален так, как никогда раньше. Во всяком случае, Барри не припомнит такого аврала — такого количества сообщений о преступлениях, суеты и даже хаоса. — Понятно, шеф, — едва ли не лихо отзывается Айзек и оглядывает прикреплённую камеру с микрофоном, точно какое-то насекомое, севшее ему на одежду, — с любопытством и осторожностью. — Проверка, — подаёт голос один из маршалов, сидящий за ноутбуком, и надевает наушники. — Скажите что-нибудь и попробуйте помахать перед камерой рукой. Барри и Айзек делают всё, как им велят, и спустя полминуты убеждаются, что всё работает идеально. Камера и микрофон чётко, хотя и с небольшой задержкой, передают изображение и звук на сервер, откуда данные поступают прямиком на новенький «Асус», позаимствованный со склада. Барри пришлось долго уговаривать сотрудников отдела материального обеспечения Шестого участка, что им нужен именно этот компьютер. По заключению сержанта Маслоу, преуспевшего не только в обращении с огнестрельным оружием, но и с компьютерной техникой, этот ноутбук, числящийся в одном экземпляре и купленный в прошлом квартале, — единственный во всём здании участка компьютер, способный выдержать такую нагрузку. Все прочие компьютеры, в особенности рабочие компьютеры офицеров и детективов, попросту не справятся — они и без того работают на пределе своих возможностей. О том, чтобы обновить материальную базу, капитан Бёрдс речи не ведёт. Как он сказал, «с участка хватит замены автопарка», ведь новые машины ему пришлось выпрашивать едва ли не на коленях перед главой Департамента. Ещё бы: после фиаско на Футхилл Фриуэй, Департамент ополчился на все полицейские участки без исключения. И лишь офисы шерифа умудрились избежать такой серьёзной взбучки. Комиссия, расследующая инцидент с беспорядками и снайперами, до сих пор занимается сбором материала. Однако, вопреки всем законам любого — абсолютно любого расследования — эта комиссия уже вынесла несколько заключений и решений, в том числе отстранив от руководства и даже уволив со службы полдюжины копов со званиями выше сержантского. Какими же последствиями обернутся эти решения, для капитана Бёрдса остаётся только гадать. И комиссия, а также промежуточные итоги её работы волнуют Бёрдса куда больше, чем предстоящая полицейская операция по внедрению копа под прикрытием. — Маршалы наблюдают за этим местом уже почти сутки, — напоминает Барри и подводит Айзека к столу, на котором разбросаны карты города и каждого района по отдельности, а также небольшие записи и первые фотографии здания, в котором и организована штаб-квартира секты. Он приземляет палец на одну из записей — схему, нарисованную со слов одного маршала-наблюдателя, который, в свою очередь, опросил местного жителя. — Всё банально и просто: они собираются толпой в этом здании. Сколько их, что они там делают, кто их лидер — никто не знает. Собственно, это тебе и предстоит выяснить. — Барри хмурится. Вообще они могли бы вытрясти эту информацию из задержанного ублюдка, который покушался на жизнь Нэнси, но эта работа не на один час, а время играет против них. К тому же нет никаких гарантий, что секта не осведомлена о действиях полиции и, возможно, уже готовит контрмеры. А раз так, то у Айзека есть всего одна попытка, чтобы выяснить как можно больше за как можно меньший промежуток времени. А ещё Барри боится, что не сдержится и забьёт ублюдка до смерти. — Те два маршала тебя подстрахуют, — продолжает. — Они не покинут территорию, пока операция не будет завершена. Я буду на связи постоянно, как и весь участок. Повторяю, Айзек: если что-то пойдёт не так, ты сразу же даёшь сигнал. — Кодовое слово «Бейсбол», — вновь подаёт голос маршал, сидящий за компьютером и теперь проверяющий настройки системы ноутбука. — А на что-то более повседневное фантазии не хватило? — фыркает Айзек и поправляет воротник и рукава кожаной ветровки. — Часто используемые в повседневности слова могут запутать, — встревает в разговор маршал Шелдли, вошедший в конференц-зал и сжимающий в руках пластиковый стаканчик с дымящимся капучино. Комната мгновенно наполняется тёплым и сладковатым ароматом. Барри тоже не прочь выпить кофе, учитывая, что ему предстоит очередная бессонная ночь. — А бейсбол — это такой редкий вид спорта в нашем штате, — ехидно парирует Айзек и обменивается заговорщицким взглядом с Барри, на что тот прячет улыбку. Глупо считать, что кто-то из маршалов не решит поумничать сродни агентам из Бюро. Но, надо отдать маршалам должное: они не настолько заносчивы, как те же агенты ФБР, которые едва не сочатся желанием макнуть коллег пониже в собственное невежество. Маршал Шелдли делает небольшой глоток кофе и, шумно выдохнув и смакуя вкус, — результат минутной возни автомата с кофе — произносит: — Не делайте вид, будто вы не разбираетесь, детектив Чепмен. В нашем городе доминирующий вид спорта — баскетбол. Каждая третья семья стремится в выходные попасть на матч любой из лиг. Хотя «Лэйкерс» в последнее время сильно сдали. — Да, — подхватывает ноту его коллега, сидящий за компьютером. — Кому они там проиграли в домашнем матче? — «Сакраменто Кингз», — бесстрастно отвечает Шелдли и вновь делает глоток, после чего ставит стаканчик на стол в опасной близости от важных заметок. Барри едва не порывается сыграть в жадного гнома, ревностно охраняющего свои сокровища в виде собственноручных пометок и схем, касающихся секты. Но это быстро проходит, потому что от наискучнейшего обсуждения не менее скучного вида спорта Шелдли переходит к более насущным вопросам. Он скрещивает руки на груди, с шуршанием задрав полы форменной тёмно-зелёной куртки, и поглядывает на Барри. — ФБР уже в курсе, но они считают нашу позицию безосновательной. — Маршал мягко подчёркивает тот факт, что раскрытие местонахождения таинственной секты целиком и полностью их заслуга. Забавно, учитывая, что Служба маршалов Соединённых Штатов не приложила к расследованию этого дела никаких усилий. Даже занозы из ФБР хотя бы делали вид, что заинтересованы в поимке убийц — те же результаты анализов тел жертв, проведённые в их лабораториях, федералы любезно предоставили для ознакомления. Правда, информации в этих отчётах было ровно столько, сколько и премий в году, — ничтожно мало. Но одного только такого отчёта оказалось достаточно, чтобы понять: ФБР обязательно займётся расследованием убийств в Тихом месте, когда придёт время. Точнее, когда сверху поступит команда «Фас». — Про операцию они тоже в курсе? — сухо спрашивает Барри. Конечно, в курсе. Иначе просто быть не может. Подобное не принято афишировать во избежание возможных утечек информации и, как следствие, срыва всех мероприятий, но у Бюро есть свои каналы, которые непременно пустили корни и в Шестом участке. Маршал Шелдли кивает. — И что они сказали? — Они пожелали нам удачи, — после этих слов Шелдли подходит к коллеге, сидящему за компьютером, и осведомляется, всё ли готово. Затем предлагает Айзеку выдвигаться на позицию, чтобы начинать внедрение. Кивнув словам маршала, Барри поворачивается к Айзеку, по лицу которого проскальзывает тень страха. Только идиот не будет бояться, а Айзек кто угодно, но только не идиот. И он, равно как и Барри, понимает, что даже малейшая оплошность может стоить жизни. Внедриться в непонятную секту, пророчащую, по слухам, конец света и повсеместную жестокость, и наверняка состоящую из маргиналов и сомнительных личностей высшего сорта — это не то, чем каждый день занимается Шестой участок. Барри подмигивает Айзеку, как бы говоря, что всё под контролем, и хлопает его по плечу, выходя вместе с ним из конференц-зала. Они расстаются в фойе участка — Айзек решает в одиночку добраться до штаб-квартиры секты, причём решает сделать это на общественном транспорте, чтобы быстрее сойти за своего и не вызвать преждевременных подозрений. По легенде, Айзек — выпускник колледжа и этакий маменькин сынок, который всегда и везде делал то, что от него хотели родители, страдающие гиперопекой. Колледж ему пришлось закончить из чувства долга, однако полученная специальность юриста не вызывает ничего, кроме неприятных воспоминаний о нудной и неинтересной учёбе и жуткого отвращения к самой профессии. В конечном итоге, Айзек якобы ссорится с родителями, оказывается отвергнут родным старшим братом, живущим неподалёку, брошен девушкой, променявшей его на симпатичного байкера на дорогом мотоцикле, и отправляется на поиски себя. И эти поиски сначала вынуждают его спиться, затем приводят к краю эстакады на хайвэе, а после — к новой религиозной общине, пустившей корни в Сан-Фернандо. Айзек попробует начать всё с чистого листа. Они обмениваются рукопожатием, и Айзек уходит, напоследок взяв с Барри слово, что тот присмотрит за Нэнси и сделает всё, чтобы засадить этих ублюдков. Барри не знает почему, но его не покидает настойчивое и холодящее изнутри чувство. Ему кажется, что это был последний раз, когда он видел Айзека живым.

* * *

Восемь часов. Восемь. Грёбаных. Часов проходит с того момента, как Айзек выскользнул из полицейского участка и, по словам маршалов-наблюдателей, оказался на территории штаб-квартиры проклятой секты. За эти восемь часов удалось многое выяснить и только благодаря тому, что Айзек почти всё время был на ногах, постоянно перемещался по зданию общины, беседовал с другими кандидатами на вступление и даже успел обменяться парочкой фраз с одним из приближённых лидера общины. И всё это в условиях, когда один неверный шаг или неосторожно брошенное слово могут привести сначала к раскрытию, а после и к гибели. Слухи местных обывателей и старожил района подтвердились, но лишь отчасти. Секта под названием «Рассвет» действительно пропагандирует культ конца света, призывает своих членов готовиться к ужасному исходу и апокалипсису, центром которого и станет Лос-Анджелес. И община этой секты станет тем местом, — своеобразным островком спасения — где люди смогут избежать страшной участи и просто смогут выжить. Проповедь секты проходит по классическому сценарию: лидер, обладающий достаточной харизмой и отменными навыками оратора, призывает своих последователей готовиться к неизбежному и просто ждать конца, который коснётся всего города, но их, как избранных, обойдёт стороной. Словом, всё достаточно стандартно и приземлённо: по графику должен произойти какой-то массовый пиздец, и только горстке людей суждено в нём выжить. Барри, как бы ни пытался вникнуть и вслушаться, но так и не смог понять, что под собой подразумевает этот массовый пиздец. Ядерное оружие? Довольно банально и даже в какой-то степени скучно. В этом случае у общины обязательно должен быть бункер или любое другое подземное убежище, где они смогут укрыться и переждать ядерную зиму, а после и ещё с десяток лет, пока окружающий мир не станет снова безопасным для человека. Смертоносный вирус? Смотрится свежо и в какой-то степени оригинально, если только этот вирус не превращает людей в безмозглых мертвецов, жаждущих полакомиться человеческой плотью. Третья Мировая война? В таком случае этой секте предстоит сделать выбор: пополнить ряды солдат-добровольцев, либо вести партизанскую войну против вторгшегося неприятеля при условии, что этот самый неприятель не решит нажать на кнопку, приводящую в действие ядерные пусковые шахты. Истощение ресурсов? Слишком медленно и неинтересно. Конечно, если речь идёт о туалетной бумаге и зубной пасте, то, пожалуй, к этим ребятам стоит присоединиться, чтобы хотя бы жить по-человечески. Природный катаклизм? Учитывая, что город уже долгое время страдает от нападок урагана «Мишель», то да, это очень удобно — использовать так удачно сложившиеся обстоятельства как знак свыше. Короче говоря, Барри так и не смог понять. То, что секта верит в какой-то мифический конец для города (что странно, потому как обычно апокалиптические пророчества затрагивают весь земной шар), сомневаться не приходится. Но что же всё-таки послужит катализатором этого самого конца? Примечательно, что эта секта, как и утверждал Айзек, действительно не признаёт бога или богов. Есть лишь община, её лидер и сам Человек, которого секта и винит во всех происходящих и грядущих бедах. Барри переклинивает от последней мысли. Если секта искреннее верит в зловещий образ человека как такового и его разрушительную силу, выходит, вот он, катализатор. «Значит, Третья Мировая война», — мысленно заключает он, но вновь призадумывается. Запуск ядерных ракет не происходит сам по себе. Большинство современных вирусов — игры с огнём и результаты маниакального желания человека подстроить законы природы под себя. Истощение ресурсов — следствие безудержной жадной экспансии и возведённого в абсолют культа потребления. А природные катаклизмы… Здесь всё предельно ясно и просто. Удивительно и то, что на самом деле никакого насилия и жестокости в секте нет. Во всяком случае, за те восемь часов, безвылазно проведённых перед монитором ноутбука, Барри не заметил на зернистой картинке, транслируемой с камеры, чего-то, что наводило на подобные мысли. Нет, секта выглядит вполне миролюбиво и даже безобидно, больше напоминая клуб по интересам, если не принимать во внимание учение о конце света. Её члены выглядят опрятно, вежливо общаются между собой, да и в принципе не походят на маргиналов, либо же потерявших веру в себя и в общество изгоев. Поэтому Барри гадает, насколько же успешно «переобулся» Айзек, отбросив старую легенду и сочинив новую, чтобы не казаться отшельником на фоне успешных и в какой-то степени благородных адептов. Конечно, не исключено, что такая дружеская и тёплая атмосфера травяного чая и имбирного печенья в полумраке горящих свечей и самодельных светильников царит лишь на таких вот собраниях-проповедях, в то время как самое ужасное и пугающее сокрыто непосредственно внутри секты. Возможно, они удерживают заложников и приносят человеческие жертвы, однако на данный момент секта не дала ни малейшего повода для вмешательства полиции. И если так продолжится дальше, то связь между сектой и убийствами в Тихом месте будет всё сложнее доказать. Лидер секты, которого адепты просто называют Проповедником, оставил смешанные чувства. Молодой, даже слишком для того, кто должен вести за собой толпы людей и быть для них пророком и спасителем. Барри припоминает все те семинары и курсы по углубленному изучению деструктивных сообществ и организаций. Кажется, это самый молодой лидер секты в истории. Обычно пророками становятся те, кто перешагнул отметку хотя бы в тридцать лет. В таком возрасте у человека уже есть жизненный опыт, сформировавшиеся идеи и принципы, наработанная харизма, проверенные временем навыки коммуникации и полезные связи. И таким людям гораздо проще довериться. В случае же с Проповедником Барри одолевает такой скептицизм, что какое-то время он заливался истеричным хохотом, когда камера транслировала трёхчасовое подобие проповеди, где Проповедник — тощий и юный мальчишка — в подробностях описывал свой жизненный путь, который, в конечном счёте, и привёл его к желанию спасти всех, кого только можно. В раннем возрасте Проповедник лишился родителей, которые не вернулись из супермаркета, став жертвами уличного ограбления. Мать была изнасилована и убита на глазах отца. Того, в свою очередь, пытались принудить к сексу с одним из преступников, но в конечном счёте решили просто пристрелить. В тот день, когда это произошло, маленький Проповедник впервые узнал, что такое смерть и уличное насилие. За ним сразу же пришли социальные работники, которые отвезли его в приют. С тех пор Проповедник кочевал от одной приёмной семьи в другую, но ни одна из этих семей не давала ему заботы и любви, считая его излишне замкнутым и даже странным. Став совершеннолетним, он оказался на улице, никому ненужный и неинтересный. Пару раз его грабили, забирая предметы одежды, вручённые сотрудниками приюта в качестве подарка, избивали и пытались изнасиловать, но всякий раз ему чудом удавалось избежать смерти. Затем к нему прицепились гангстеры, которые всегда были заинтересованы в зашуганных и безработных молодых людях, которых можно было использовать в качестве простых шестёрок для всяких подставных или грязных дел. Проповедник раз за разом отказывал им, пока не оказался в безвыходном положении. Пустой желудок и сильное истощение вынудили его занять деньги у Шпиля, лидера «Башен», взамен на одну услугу: Проповедник должен был изрисовать граффитти «Шоко» каким-нибудь символом какой-нибудь выдуманной банды, чтобы «чёрные люди» посчитали это за объявление войны и мобилизовали все силы на поиски новой враждебной группировки. В это время Шпиль планировал заключить фиктивный союз с Рафом, чтобы пустить тому пыль глаза, пока сам вместе со своей бандой наращивал силы, чтобы нанести мощный удар и наконец-то выбить «Шоко» из Сан-Фернандо. Посвящённый в эти планы Проповедник решил пойти своим путём. Он не просто придумал новую банду, он придумал новую секту без уклона в религию, куда люди, запуганные бандами или когда-то состоявшие в них, могли найти успокоение, понимание и защиту. Проповедник создал эту общину, чтобы защитить простых людей от банд, а сами банды держать на расстоянии от тех, кто не желает иметь с ними ничего общего. По его словам, полиция, закрывающая глаза на творящийся в городе произвол, вынуждает их взять дело в свои руки и заняться вопросом банд так, как боятся заниматься этим власти, — посредством насилия, войны и угроз. Услышанное заставляет по-другому взглянуть на убийства в Тихом месте, горы трупов и показания пойманного сектанта. Он говорил, что они сбились с пути. Значит, их убили и подвесили в наказание за предательство идеалов общины, кроме, разумеется, Кори. В то же время банды, не желая повторить их участь, решили объединиться, поняв, что обрели нового серьёзного врага. Но какова вероятность, что среди повешенных убитых не было и членов банд? Эта мысль послужила поводом для того, чтобы вновь детально изучить досье жертв этой секты, а также показания опрошенных родственников и очевидцев. Но никакой связи обнаружить пока не удалось. Тогда Барри загрузил этим поручением маршалов, попросив их найти любые зацепки, которые могли указывать на принадлежность жертв секты к бандам. Меж тем Айзек продолжает держаться вне подозрений и делает это на отлично, даже лучше бывалых офицеров, за плечами которых десятки подобных операций. Для первого раза Айзек демонстрирует высший пилотаж. Он сразу же умудрился сойти за своего, а после непринуждённой беседы с парочкой сектантов, контролирующих пропуск людей в штаб-квартиру, легко попал внутрь, где продолжил заговаривать зубы и отыгрывать роль молодого выпускника колледжа, страдающего от непонимания этого мира. Таких, к слову, в секте предостаточно. — Ну, как успехи? — с порога интересуется маршал Шелдли, сжимающий в руках картонную подставку с двумя стаканчиками кофе и бумажный пакет с ланчем из забегаловки неподалеку. Конференц-зал мгновенно наполняется ароматом жареного картофеля и жирных бургеров с беконом и луком. — Их больше полусотни, — отзывается Барри и обращается к исписанным листам перед собой, отыскивая записи о численности секты. — В основном, молодёжь. — Вооружены? — сухо уточняет маршал, видимо, быстро сообразив, что пятьдесят человек с наскока взять не получится. Он ставит пакет с едой на стол, предусмотрительно подложив под него старый завалявшийся журнал. Рядом оказываются и стаканчики с кофе. Но ни Барри, ни маршал не торопятся трапезничать. — Думаю, что да. Айзек обошёл только ту часть здания, куда пускают посетителей. Во все остальные помещения, как я понял, могут войти лишь посвящённые — члены секты. Ещё они сидят без электричества. Сплошной полумрак. — Барри неотрывно смотрит в монитор, наблюдая, как Айзек вновь оказывается в зале для проповедей и выступлений, где недавно вступившие в секту люди по очереди рассказывают историю своей жизни и причину, подтолкнувшую их присоединиться к «Рассвету». — Нам нужно знать точно, — голос маршала заметно мрачнеет, но Барри не обращает внимания. — Тебе бы поесть, детектив. Барри лишь бросает безразличное: «Ага» и принимается чертить на бумаге примерную план-схему зала для проповедей. Выходит малопонятное нечто, отдалённо напоминающее схему помещения. Уставшие глаза накрывает мыльная плёнка, а от голода трясутся пальцы рук, отчего линии получаются кривыми и дёрганными. Тогда Барри пробует дрожащей рукой дотянуться до пакета с бургерами. Маршал Шелдли перехватывает её, вынуждая Барри взглянуть на него. — Ты скверно выглядишь, детектив. Хватит с тебя на сегодня. Да и этого малька уже пора вытаскивать. Мои люди его подкараулят. Его словно переклинивает. Барри косится на наручные часы и, наконец, осознаёт, что провёл за компьютером восемь часов подряд, чего не делал даже в разгар самого сложного и громкого расследования. Маршал помогает ему подняться со стула, и Барри отшатывается назад, ощутив лёгкое головокружение и тошноту. Тело мгновенно отзывается ноющей ломотой. У него сводит спину, поясницу и ноги. Запястье, которое лежало на компьютерной мыши, будто бы немеет, а веки тяжелеют, точно обитые толстым металлом. — Порядок? — почти что с заботой в голосе осведомляется маршал, видимо, готовый его подхватить. Но Барри справляется собственными силами. В этот момент в конференц-зал входит лейтенант Браун. Хмурый и чем-то озадаченный, он никак не реагирует на приветственный кивок маршала Шелдли и лишь впивается в фигуру Барри пристальным, хотя и заметно потускневшим взглядом. — У капитана к тебе разговор, Флойд, — бесцветно произносит лейтенант. В любой другой ситуации Барри подскочил бы, точно ужаленный. Но сейчас его больше всего волнует положение Айзека и его успешная эвакуация прямиком из логова помешанной на конце света секты. — Это срочно. — Мне нужно вытащить нашего, — противится Барри, однако по тону Брауна становится ясно, что отказа ни он, ни уж тем более капитан Бёрдс не потерпят. Тогда маршал Шелдли заверяет его, что сам свяжется с Айзеком и проследит за тем, чтобы тот успешно покинул опасную территорию. Со скрипом зубов Барри всё же соглашается и, чуть прихрамывая, бредёт вслед за Брауном, попутно пытаясь разогреть затёкшие от долгого сидения за ноутбуком суставы и конечности. Спустя пару минут лавирования меж бегающих от стола к столу офицеров и патрульных, конвоирующих задержанных правонарушителей, Барри вместе с лейтенантом оказывается возле кабинета Бёрдса, за дверью которого звучит непомерная ругань и хлопки по столу. Кажется, капитан зол. Очень зол. Браун пропускает Флойда, открыв перед ним дверь, после чего так же заходит. Помимо капитана в кабинете находится и незнакомый мужчина средних лет. Барри никогда не видел его раньше, но безошибочно предполагает, что, возможно, это какая-то шишка из федерального ведомства, ведь только они любят щеголять в деловых костюмах дорогого покроя, как бы подчёркивающих их и без того раздутый статус. Мужчина, голос которого звучит глухо и тихо, напоминая слабую вибрацию, оборачивается, одарив Барри и Брауна мимолётным безразличным взглядом, после чего вновь обращает взор на стоящего за столом и чем-то недовольного капитана Бёрдса. Невооружённым глазом видно, как тот напряжён каждой клеточкой, каждой мышцей своего тела, а массивные ладони едва не выдавливают на дереве стола орнамент. — Надеюсь, что мы друг друга поняли, капитан, — вновь говорит неизвестный мужчина, — и вы прислушаетесь к моим словам. — Да, — стиснув зубы, цедит Бёрдс. Заметив Барри, который вообще не понимает ни суть диалога, ни того, что здесь происходит, ожесточается ещё больше. — Но пока это мой участок. И если только Департамент не решил меня отстранить, для чего нужны яйца, я бы предпочёл, чтобы ни вы, ни ФБР, ни Минюст, ни кто-либо ещё не совали сюда свои длинные федеральные носы. Так что да, надеюсь, мы друг друга очень хорошо поняли. Слушая Бёрдса и глядя, как по лицу незнакомого мужчины скользнула тень разочарования, Барри понимает, что прав в своих догадках. Этот некто — действительно имеет на руках корочку какой-то серьёзной конторы. Вопрос лишь в том, какой конкретно, но это точно не ФБР и не Минюст, мгновенно пришедшие на ум. Нет, это что-то другое. Возможно, одно из многочисленных надзорных ведомств. В последнее время их развелось столько, что скоро уже просто не останется тех, за кем можно надзирать. Каждый второй орган научился совмещать в себе не только исполнительные, но и ревизионные функции, нагружая и без того загруженные отчётностью и бесконечными проверками участки полиции очередной отчётностью и очередными проверками. И с каждым годом эта бюрократическая махина разрастается всё больше, а её прихвостни разлетаются по городу и округам, точно саранча. И, видимо, одно из таких насекомых пробралось в кабинет Бёрдса. Мужчина ничего не отвечает и лишь поправляет манжеты, а после, выдержав недолгую, но показавшуюся чертовски томительной паузу, уходит прочь. Едва дверь захлопывается, Бёрдс с глубоким вздохом плюхается в своё рабочее кресло и окунает лицо в ладони. Барри терпит минуту. Затем ещё одну. Когда о себе решает напомнить пустой желудок, завибрировав и издав пока ещё тихое тоскливое урчание, Барри кашляет в кулак, пытаясь привлечь внимание капитана. Тот, словно опомнившись, отрывает ладони от лица, напоследок умывшись, и потирает переносицу. — Присаживайся, Флойд, — бесцветным тоном говорит Бёрдс и откидывается на спинку кресла, точно совершенно беспомощен перед возникшей преградой. — Я постою, — отказывается Барри. Он действительно желает постоять, чтобы хоть немного размять затёкшую от продолжительного сидения задницу. Да и потом, стоя перед капитаном, чувствуешь себя увереннее, потому как привычка того взирать на собеседника сверху вниз быстро сходит на нет, ставя обоих говорящих в равное положение. — Что случилось? Браун сказал, что это срочно. Ты же знаешь, у нас там целая операция в разгаре. Будто услышав что-то раздражающее, капитан морщится и осекает внезапно похолодевшим голосом: — Операция завершена. Дело передано ФБР. От этого Барри, и без того пребывающий в лёгком замешательстве от происходящего, теряется ещё больше и впивается в лицо капитана изумлённо-непонимающим взглядом, точно ребёнок, отец которого после долгих уговоров согласился купить щенка, но теперь решает забрать собственные слова обратно. Завидев его реакцию, Бёрдс потирает лысый затылок и исподлобья косится на Барри. — Извини. Нужно было сказать тебе раньше. — Раньше? — вновь не понимает Барри, потому что запутывается окончательно. — Да что, чёрт возьми, происходит?! — Наш участок временно приостанавливает свою деятельность, — без толики радости сообщает Бёрдс. — Будет... проведена реструктуризация — приказ Департамента пришёл сегодня утром. Я дал тебе возможность распутать дело с этой… сектой и тянул с принятием решения как мог, пока в кабинет не явился ушлёпок из Отдела внутренних расследований при Департаменте. Барри прикусывает губу. То, что этот тип оказался всего лишь посланцем Департамента, а не шишкой покрупнее, слабо обнадёживает. Какая разница, если, по словам Бёрдса, Шестой участок, пусть и временно, но отстраняется от охраны общественного порядка? Да и потом, Барри вообще впервые слышит, чтобы подобные санкции применяли не в отношении конкретного офицера или хотя бы отдела, а в отношении целого, мать его, полицейского участка! Это совершенно беспрецедентный случай. И чем же настолько провинился Шестой перед Департаментом, что тот мгновенно лишил Сан-Фернандо — один из самых наводнённых бандами районов города — своего часового? — Что мы натворили, Бёрдс? — решает прямо спросить Барри, потому что в таких вопросах меньше всего хочется петлять вокруг да около. Капитан недолго тянет с ответом, то и дело бросая на Барри мрачные взгляды, после чего озвучивает: — Провал во время задержания грабителей банка, стычка двух сержантов на глазах общественности и представителей Департамента, — перечисляет Бёрдс. — И… — заминается, не решаясь продолжить, на что Барри озвучивает подозрительное «И что ещё?». Тогда капитан со вздохом произносит: — Четверо наших офицеров пропали. С ними до сих пор нет связи. — То есть, как пропали? — изумляется Барри. Кажется, впервые за столько месяцев ему приходится слышать подобное — что сразу четверо полицейских пропали чёрт знает куда. Да это же два полноценных юнита! Барри прислоняет ладонь ко рту, потирая пальцами кожу над верхней губой, и тщательно переваривает услышанное, пробуя зацепиться хоть за что-то. Четыре копа. Нет связи. Пропали. На ум мгновенно приходит стычка с какой-нибудь бандой, но об этом бы сразу стало известно. На перестрелку с гангстерами обычно съезжаются ближайшие юниты и с других участков. Выходит, это что-то другое. — Кто именно пропал? — пробует зайти с другого конца Барри. — Офицеры Клайд, Томпсон, Тёрнер и… Мэй, — перечисляет Бёрдс. От услышанных фамилий Барри дёргает бровями вверх. Беспокойство за старого товарища в лице Кристиана Тёрнера мгновенно даёт о себе знать, в то время как капитан Бёрдс продолжает делиться деталями произошедшего: — Последними их видел начальник смены патрулей, — с намёком на Грира произносит Бёрдс и вновь потирает переносицу, выглядя непривычно растерянно. — Это было возле архива. По словам сержанта Грира, а также офицеров Каннингема и Нелсона, Тёрнер и Мэй покинули участок на своём служебном автомобиле. Затем они пропали со всех радаров — диспетчер не смогла установить их местоположение. Полагаем, они нарочно отключили трекер. Но перед этим они интересовались местоположением юнита Сиеро-девять, который после этого также исчез. Ни с кем из них мы не можем связаться. — Личные телефоны и пейджеры также недоступны, — тут же подаёт голос лейтенант Браун, вынуждая Барри оставить затею с тем, чтобы терроризировать сотовые пропавших офицеров входящими звонками. Телефоны либо отключены, либо находятся вне зоны покрытия сети — оказались в одной из областей Лос-Анджелеса, что словно бы накрыты сеткой Фарадея. — Хотите, чтобы их нашёл я? — без толики радости спрашивает Барри. Он, конечно, переживает за жизнь Кристиана и остальных офицеров, однако другие дела сами себя не сделают. У него расследование в самом разгаре, пусть и теперь им будет заниматься само Федеральное бюро расследований. Да плевать, хоть Администрация Президента — Барри собирается довести это дело до конца. Ради Нэнси. А этими поисками должен заниматься начальник смены патрулей, под чьим руководством юниты и заступают на пост. — Грир вообще в курсе, что пропало целых два юнита? По напряжённым и не лишённым тени замешательства выражениям лиц становится ясно, что нет — начальник смены патрулей до сих пор не в курсе, что целых два юнита патруля пропали со всех известных радаров. Это сильно осложняет ситуацию. Знай Грир об этом, и весь участок был бы поднят на уши. Странное решение капитана Бёрдса — не поставить в известность сержанта Грира — вызывает всё больше вопросов. Меж тем Бёрдс просит ни в коем случае не делиться этой информацией с кем-то из посторонних и даже с кем-то из коллег. По его словам, тревогу бить рано, и если в течение ближайших пару часов ситуация не изменится, по Шестому будет сделано объявление, а сообщение о пропаже сразу четырёх офицеров — передано в Департамент. Барри понимает, что капитан Бёрдс четко следует каждому пункту инструкции. Вот только инструкция не ведёт обратный отсчёт времени — времени, которого у пропавших офицеров может и не быть. — Грир вот-вот приедет, — сообщает лейтенант Браун и скрещивает крепкие руки на широкой груди, сокрытой всегда идеально чистой белоснежной рубашкой. — До его прибытия офицер Гордон исполняет обязанности начальника смены патрулей. Он и сообщил о пропаже четырёх офицеров. «Потому что иначе Грир бы вставил ему по самые гланды», — машинально проносится в голове Барри, но он молчит, решив, что сейчас не время для споров на тему добросовестного несения службы. К чёрту всю эту грызню! Четыре копа могут находиться в опасности, пока они втроём играют в грёбаных шпионов, утаивая от своих же коллег — тех, кто мог бы помочь с поисками, — ценную информацию. Барри уверен: Бёрдс сказал ему далеко не всё. Это и бесит — собственная слепота; что кто-то дёргает за ниточки, которые невозможно увидеть. — Выходит, мне теперь заниматься этим — искать эту «великолепную четвёрку»? — без тени радости спрашивает Барри. Конечно, он беспокоится за жизни пропавших. Как ни крути, но коп всегда ратует за другого копа, какие бы отношения их не связывали. Это самое настоящее братство — незримое и непонятное многим, однако сплочённое общим нелёгким делом. Да и потом, Криса он знает давно, а его новый напарник — славный малый, который уж точно не стал бы пропадать без веской причины. Что до Клайда и Томпсона, то с ними Барри пересекается не чаще, чем с сержантом Тицом. Их ничего не связывает: ни интересы, ни подход к работе. Эти двое, вроде как, вообще всегда сами по себе; довольствуются обществом друг друга, как и полагается напарникам. Хотя такой подход не может не вызывать вопросы. Например, никто так до сих пор и не понял, что же такого срочного случилось, что эти двое не смогли явиться на похороны офицера Баррета или офицера Прайса, с которыми в ладах был весь Шестой участок. Барри даже пробовал это выяснить, на что получил холодное предостережение офицера Клайда к ним не лезть. С тех пор он и не лезет. В конце концов, эти двое далеко не самые странные копы Шестого и Лос-Анджелеса вообще. Вот только теперь они пропали. Капитан Бёрдс в ответ на его вопрос поджимает искусанные губы, как бы намекающие, что последние дни выдались для него очень нервными, и вздыхает. По одному этому вздоху, а ещё хмурому взгляду становится понятно, что именно этого и хочет шеф участка. Дело с убийством в Тихом месте уже практически получило свою развязку. Теперь это головная боль федералов и всех, кто решил утереть нос простакам из Сан-Фернадо. Что же касается Барри, то его отдел снова сидит без работы. Есть, конечно, парочка мелких дел, по которым ещё не истекли сроки, но, похоже, они продолжат пылиться в картотеке. Поиски сразу четырёх пропавших офицеров полиции ждать не могут. — И как же я это сделаю, если нас прикрывают? — вновь спрашивает Барри, потому что если Департамент действительно решил временно приостановить работу целого полицейского участка, то у него оказываются связанными руки. Он детектив без лицензии на осуществление частной деятельности. Всё, что может он и его подчинённые, — работать в рамках своего подразделения, приписанного к Шестому участку. Любая другая самодеятельность не столько незаконна, сколько попросту не прокатит ни в одной надзорной или судебной инстанции. Неужто Бёрдс снова решил втянуть его во что-то, как когда-то пытался втянуть в сомнительное дело вокруг пропавших винтовок? Так велик соблазн съехидничать на эту тему, да и просто поинтересоваться о том, каковы успехи капитана в выкапывании иголок из огромного стога сена, но он одёргивает себя. Во-первых, Бёрдс вяло отреагирует на эту попытку его задеть. Во-вторых, вряд ли лейтенант Браун, стоящий у двери, в курсе этого. А раз так, то прозвучат новые вопросы, а Барри вполне может сойти за соучастника сговора, ведь не рискнул сдать Бёрдса, как не рискнул распространяться об этих винтовках. Во всяком случае, на весь Шестой. — Нам дали двадцать четыре часа. Я договорился, — сухо заявляет капитан Бёрдс. — Не установим за это время местонахождение собственных офицеров, и к делу подключится Департамент. А когда это произойдёт, нас всех отправят по домам до тех пор, пока не станут вызывать по одному на комиссию по служебному расследованию. Через пятнадцать минут жду тебя здесь. Приведи себя в порядок, — Бёрдс брезгливо морщится, видимо, только-только проняв запах мокрой рубашки, в которой Барри потеет далеко не первые сутки. — Браун, поставь в известность Грира, как только он появится в участке. И… диспетчеры — с ними я тоже желаю поговорить. Лейтенант молча кивает и раскрывает перед Барри дверь, через которую проходит и сам, направившись в свой кабинет, видимо, чтобы поторопить сержанта Грира с приходом на службу. Ох, и с каких же скверных новостей начнётся рабочая смена у сержанта! Впрочем, про Барри можно было бы сказать то же самое, не проторчи он почти сутки перед экраном ноутбука. А ведь всё это время пролетело одним часом, если не минутой вовсе. Барри даже толком не помнит, как садился за компьютер. Зато отлично помнит, как провожал Айзека, точно отец — родного сына на войну. Он усмехается этим мыслям и вплетается в теперь уже пустующий кабинет. Больше не слышен насмешливый тон Айзека, опускающего очередную тонкую шутку, понятную лишь таким же острякам, как он сам, или сдавленный смех Нэнси, которая всячески заверяет того о своём серьёзном отношении к работе, но раз за разом позволяет Айзеку убедить её в обратном. Нэнси… При мысли о ней Барри устало плюхается в кресло и окунает лицо в ладони. Нужно её навестить. Сегодня же. Врачи дают спутанные прогнозы. Сначала говорили, что она сильная и без труда выкарабкается. Затем — резкое ухудшение состояния. Теперь же она словно бы находится между двумя крайностями, в каждую из которых верится с трудом. Айзек пошёл на это только ради неё. Только ради того, чтобы добиться справедливости и знать, что более его коллеге ничего не угрожает. Выходит, действительно любит. Барри хмыкает и потирает затёкшую шею, разминая. Сейчас бы побоксировать грушу в спортзале участка или пробежать марафон с остатками группы захвата, если не потренироваться с ними вовсе. Тони знал, как выжать все соки из человека всего за пять минут. Знает ли временно занявший его место — место командира и просто лидера — сержант Маслоу? Скорее предполагает, но ни за что не рискнёт быть тем, кем быть просто не сможет. Как же всё это неправильно… — Детектив-лейтенант? — на пороге кабинета показывается молодой офицер, которого Барри видел в фойе. Кажется, очередной новичок, коих за последние недели прибыло с десяток. Бёрдсу-таки удалось вырвать кусок пополнения и забить хотя бы пару дыр в кадровом составе участка. Вот только несколько юнцов уволились на следующий же день, вернувшись с патруля. — Вам посылка. — Новенький офицер демонстрирует бумажный конверт, с которым проходит в кабинет и робко протягивает. Удивлённый такой новостью, Барри перехватывает посылку, бегло осмотрев, и с подозрением косится на офицера. Но нет, тот ничего не перепутал. Конверт записан на его имя. На ум приходит экспертно-криминалистический центр Департамента, который, возможно, с запозданием прислал результаты очередной экспертизы. Вот только их посылки приходят в других конвертах с уникальными штампами. Лишь дождавшись скупого «Спасибо», новенький офицер уходит, явно довольный проделанной работой в качестве курьера. Но Барри, в общем-то, плевать. Даже если это и результаты экспертизы, сейчас ему в любом случае некогда этим заниматься. Бёрдс дал ему всего пятнадцать минут, пять из которых уже безвозвратно утекли. А ведь в планы входил десятиминутный душ. Барри ещё раз осматривает конверт и прислоняет к уху. Вряд ли внутри лежит бомба, хотя не исключено, что там припрятаны споры сибирской язвы. Вообще такие конверты, вызывающие подозрения, надлежит досматривать сразу нескольким офицерам. Но кто сейчас станет этим заниматься? Ещё на конверте, помимо фамилии, имени и адреса получателя есть маленькая приписка — «Бейсбол». Ощутив лёгкий холодок, пробежавший по телу, Барри живо ухватывает канцелярский нож и вскрывает конверт, отправив срезанную верхушку в урну. Затем переворачивает конверт вверх дном, вытряхивая содержимое на свой стол. От увиденного Барри подскакивает с места, чертыхнувшись, и на долю секунды прикрывает рот ладонью, переводя дух. Содержимым посылки оказывается отрезанный человеческий палец. Чуть сморщенный и напоминающий сырую сосиску, он лежит посреди отчётов и рапортов, как нечто чужеродное, словно бы увядший инопланетный паразит. В месте аккуратного среза — кайма засохшей крови, обрамляющая торчащие куски мяса и краешек кости. Орудовали чем-то мощным и острым, по-видимому, циркулярной пилой с ровным лезвием, либо же очень острым и плотным ножом. Кто-то и зачем-то отрезал кому-то палец и, решив, что это забавно, отослал прямиком на стол полицейскому детективу. Но, присмотревшись к жуткому содержимому посылки и заметив металлическое кольцо, Барри начинает догадываться в смысле этого послания. Точнее, предостережения. Палец принадлежит Айзеку.