Персональное ненастье

      Спустя три дня Паша стоял у незнакомого подъезда, с сомнением сверяясь с данными в телефоне. Вроде оно. Он заходит внутрь, поднимается на второй этаж и останавливается в нерешительности. Это место не внушает ему доверия. Какая-то старая постройка в неизвестной глуши, внутри темно и немного сыро.       Парень набирает воздуха в лёгкие и стучит в дверь квартиры. В ней нет глазка, что ему только на руку.       Через полминуты он слышит, как поворачивается ключ в замке и с волнением готовится спросить открывающего, дома ли человек, к которому он пришёл. Но делать этого не приходится. Дверь распахивается, и Паша видит перед собой Марину.       Она выглядит уставшей и подавленной, но Зарлецкий так рад её видеть, что едва удерживается от улыбки. Девушка как будто не сразу понимает, кто перед ней стоит, или просто не может в это поверить. Её глаза на пару секунд расширяются. Она неуверенно делает шаг из квартиры на лестничную площадку, осторожно закрывая за собой дверь, но ничего не говорит. Молчание длится около полуминуты, пока Марина не разрывает его тихим «Как ты нашёл меня?».       Паша размышляет над ответом. Новый адрес девушки достался ему нелегко. Для того чтобы его получить, парню пришлось переговорить примерно с десятком человек. Соседи, знакомые, однокурсники, все они говорили, что последний раз видели Марину несколько дней назад, а где она сейчас живёт - не знают. Но, в конце концов, окольным путём он вышел на подругу разыскиваемой девчонки, и заполучил нужный адрес. — Кто ищет, тот найдёт, — абстрактно отвечает, наконец, Паша.       Девушка опускает голову, и он ловит себя на мысли, что больше не хочет никогда видеть её такой поникшей. Ему нестерпимо хочется, чтобы она улыбнулась. Так, как умеет: самодовольно и весело. Но в то же время Зарлецкий испытывает странную радость от мысли, что причина грусти Марины в нём самом. Не поймите его превратно. Просто ему хочется верить в то, что он ей не безразличен. Что он ошибся, когда подумал, что нисколько ей не нужен. И что на самом деле ей без него плохо. — Прости, — выдыхает неожиданно девушка, подняв голову, и начинает говорить в ускоренном темпе: — Прости за то, что сказала. Я не думаю так в самом деле. Я благодарна тебе за всё, что ты сделал, и я верю, что это было сделано без умысла. Люди редко делают что-то бескорыстно и от души, поэтому невольно ищешь подвох во всём хорошем, что с тобой происходит, но…я верю тебе.       Оторопевшему Паше едва удаётся уловить смысл сказанных с пулемётной скоростью слов. Пока он слушает взволнованную девчонку, которая как будто боится, что забудет что-то сказать, в его душе разливается тепло. — Хоть ты меня и пугаешь, — продолжала она тем временем. — Я не шутила, когда говорила, что боюсь тебя. — Может, хоть теперь объяснишь, что это значит? — Ну, знаешь, эти все вот эти вот чу-увства и прочая ерунда… — То есть ты боишься влюбиться в меня? — С нескрываемой усмешкой уточняет парень, но ответа не получает. Паша смеётся и обнимает её.       Он прижимал к себе Марину, внезапно задумавшись над тем, откуда у неё такая власть над ним? Бегает за ней как мальчишка, отчаянно хочет быть рядом, оберегать её и купаться в свете, который она излучает. Хотя её вряд ли назовёшь ясным солнечным днём. Эту девушку скорее можно сравнить с ненастной погодой. Да, она скорее ненастье. Но только его, персональное. — Ну хватит уже, дышать нечем, — отзывается Марина через время, пытаясь выбраться из объятий. — Да отпусти, Паштет. — Ну уж нет, — он смеётся, — никуда теперь не пущу. Она недовольно пыхтит в его плечо, но попыток освободиться больше не предпринимает. — А я-то думал, что безразличен тебе, — произносит счастливый Паша. Марина фыркает: — Стала б я тогда готовить это дурацкое рагу! Чтоб ты знал, я один палец порезала и два – обожгла, пока его готовила. А ты говоришь «безразличен», — передразнила она его обиженно. — А, так это было рагу? — Со смешком уточняет парень, за что тут же получает тычок в живот. Он, наконец, выпускает девушку из своей хватки и говорит: — Ну что, помочь тебе собрать вещи? — Это в каком это смысле? — Ну всё, пора возвращаться домой. Пожила тут недельку – и достаточно. Марина удивлённо поднимает брови и уверенно кладёт руку ему на грудь, как будто останавливая. — Ты ничего не путаешь, парень? Я здесь живу вообще-то, — и указывает большим пальцем себе за спину. — Не выдумывай, Марин. Мы едем домой, и это не обсуждается. — То есть к тебе домой? Ты всерьёз собираешься стоять на том, чтобы я жила у тебя? — Ага, — Зарлецкий с уверенностью кивает. Увидев, как девушка недовольно скрещивает руки на груди, не собираясь соглашаться, он продолжает: — Ну что это за место вообще? Тебе отсюда до учёбы ехать часа полтора, не меньше, да и сам дом в ужасном состоянии. — Мы не такие привереды как ты, переживём как-нибудь, — парирует она. Мужчина вздыхает. Он и забыл, как трудно с ней спорить. — Прими уже, что я взрослый человек, и меня не надо опекать, — говорит после паузы Марина.       Паша смотрит в её полные решительности глаза. Верить в её взрослость, как и переставать опекать её, он не собирается. Но он осознаёт, что этой девушке очень важно быть самостоятельной, принимать решения самостоятельно и стоять на своём до конца. «Ну точно, большой ребёнок», — думается ему, но, тем не менее, он даёт Марине эту возможность. — Я заеду за тобой завтра в 7:15, будь готова, — только и говорит парень. На лице девушки появляется довольное победное выражение, она согласно кивает.

***

      И всё становится как раньше. Почти. Ездить теперь Паше приходится за три версты, чтобы забрать упрямую девчонку и отвезти на учёбу. Она в последнее время заботливо просит его не делать этого, зная, сколько времени это занимает. Но парень уверяет её, что ему это совсем не в тягость. Как-то через неделю Марина уговаривает его отправиться на каток, хотя Зарлецкий до последнего не теряет надежду убедить её в абсурдности этой идеи. — Да я там вообще не к месту буду в своём костюме, — приводит он очередной не очень весомый аргумент. — Тоже мне, проблема, — удивляется девушка, — не надевай костюм. Оденься хоть раз как простой смертный. — Там же одни дети будут. Появление такого слона как я на катке – жизненно небезопасно. А если я упаду и придавлю какого-нибудь малыша? Марина смеётся. — Признайся, ты просто кататься не умеешь. — Да, и учиться мне поздновато. Посмотри на меня, мне уже двадцать пять лет, я слишком стар для этого. — Ну ты и скучный старик! Стоит ли говорить о том, что она настояла на своём?       Паша действительно катался прескверно, неуклюже передвигая ногами и то и дело порываясь упасть. Марина пыталась его учить, но большую часть времени просто смеялась над неудачными попытками парня проехаться. Она кружила вокруг него, демонстрируя, как это просто. — Ну что, ты довольна? — Интересуется Паша, переводя дух у бортика. — Более чем, — девушка ухмыляется. — Когда я ещё посмотрю на то, как большой начальник беспомощно барахтается на льду, цепляясь за плечо хрупкой девушки? — Так значит, да? — Деланно возмущённым голосом восклицает Зарлецкий, пытаясь сдержать улыбку. Он делает резкий выпад, подхватывая девчонку и, как и задумывалось, падает, в полёте поворачиваясь так, чтобы упасть на спину, держа Марину на себе. Уже на льду парень опускает её рядом с собой, придерживая рукой так, чтобы она никуда не делась. — Ну и кто теперь беспомощен? — Сияет он. — Дурак, — смеётся в ответ девушка, — я-то встану, а вот ты без моей помощи – вряд ли. — Резонно. Ну да и ладно. Не буду вставать. — Нет уж, давай подниматься, иначе нас сейчас переедут. — Лежи, — Говорит Паша, продолжая её удерживать. — Можно представить, что мы на замёрзшем озере. — Фильмов насмотрелся? — Она насмешливо косится в его сторону. — Моя жизнь с твоим появлением стала круче любого фильма, — произносит парень абсолютно непринуждённо, но заставляет Марину почувствовать смущение. Она поворачивается к нему, смотрит несколько секунд, и, переводя взгляд наверх, говорит со вздохом: — Кажется, страх воплощается в жизнь.