The Old Soul

Чангюн снимает с плеч рюкзак и бросает его на пол. В его маленькой коробке одна единственная комната служила и прихожей, и спальней, и кухней. Из-за плотных штор было достаточно темно, только одна тонкая полоса разбивала помещение на две части, но свет он не включает. Продукты из рюкзака закидываются в маленький холодильник, едва доходивший ему до пояса. Он снимает промокшие в лужах носки и падает на кровать. Телефон вибрирует в руке. На вспыхнувшем экране короткое сообщение: «Деньги отправил». Через десять секунд оно затухает вместе с именем контакта наверху – отец. Чангюн скалится, убирая телефон под подушку. Тот единственный день месяца, когда о нём вспоминают. Так же как вспоминают про налоги и квитанцию об оплате коммунальных услуг, чтобы забыть о них до следующего месяца. Просто обязательство. Он переворачивается на спину и закидывает руку за голову. Минуты тишины проходят одна за другой, когда вдруг накатывает осознание неожиданной пустоты внутри. Он сутки провёл в компании Чжухона и это был первый его опыт такого длительного нахождения рядом с посторонним человеком. Хотелось отдохнуть, снова закрыть свою калитку и исчезнуть за стенами. Но вместо облегчения и покоя к нему в дом постучалось одиночество, которое раньше ощущалось не так остро. Как будто даже чужих комментариев о происходящем в телевизоре не хватало. Сверху доносится ругань соседей. По стене у окна ползут жёлтые разводы, всегда появляющиеся в дождь. Внизу, практически у самого плинтуса, маленький кусок стены отвалился ещё летом. Дом построен из дерьма и палок, зато квартплата сносная. По коже бежит неприятный холод, вызванный затянувшейся слякотью. Чангюн накидывает на себя одеяло и засовывает руку в карман толстовки, пальцами натыкаясь на древесину. Аккуратный волк сидит на его ладони, когда он достаёт его на свет, чтобы рассмотреть получше. Морда у волка недовольная, суровая, бесцветные глаза грозно поглядывают снизу-вверх. Шерсть вырезана острыми треугольниками и царапает кожу, если водить по ней туда-сюда. Сколько времени и усилий вложено в такую маленькую вещь? Чангюн пальцем гладит передние лапы, думая о том, как необычно было держать что-то, сделанное знакомым человеком. Он никогда раньше не получал подарки, если не считать открытки в начальной школе. Ты всё сможешь, Чангюн. Ты сильнее этого. В голове вдруг всплывают слова Чжухона. Чангюн сжимает волка в ладони и убирает его обратно в карман. Когда он уже выскальзывал из видения, когда картинки перед глазами потухли, а мир начал возвращаться, голос Чжухона как будто выдернул его из воды и поставил обратно на нужную дорогу. Стало понятно, где была реальность и что в её сторону идти не надо. Он смог втиснуться обратно в этот разлом материи и упасть на кресло машины, становясь глазами человека, чья жизнь уже висела на волоске. Ему действительно смогли помочь. Пусть совсем немного, но раньше и такого не было. Не было никого, кто бы хотя бы попытался разобраться в спутанном мотке ниток, которым являлась его жизнь. Каким-то непонятным образом Чжухон направил его в правильную сторону, сделав за несколько встреч то, чего он сам не мог добиться годами. Чангюн сворачивается в клубок, натягивая одеяло до подбородка, и рассеянно смотрит вперёд. Когда он прошлой ночью плавал между реальностями и начал падать на пол, Чжухон поймал его. Он держал крепко и эта надёжность помогла сконцентрироваться, позволяя полностью доверить свою физическую форму ему и сосредоточиться на духовной. Он… интересный. До пятницы оставалось несколько дней. Это можно было назвать форой в борьбе со временем, однако ничего полезного за этот срок они сделать не могли. Соваться в полицию со своими подозрениями было бессмысленно. Тем более на пенной вечеринке, которая сошлась с видениями Чангюна, Вонхо не выступал. Возможно, он будет присутствовать как гость. Или он просто стал жертвой совпадений. Оставалось только ждать и бороться с нервозностью. Если они прощёлкают и этот шанс спасти кого-то, то отмыть себя в своих же глазах будет сложно. Во вторник Чжухон сонно плетётся на пару, потирая загрубевшую мозоль на пальце. Чтобы отвлечься, он по уши влез в любимое ремесло, мешками складируя на балконе древесную стружку для продажи. Ему она всё равно не нужна, а кто-то может использовать её для декора или розжига. Когда работаешь, мысли в голове утрамбовываются. План действий выходит вперёд, ненужные переживания задвигаются назад. Одно из его личных лекарств от стресса. О том, есть ли разница между действенным лекарством и временным транквилизатором, он старался не задумываться. Аудитория была на пятом этаже. Одна нога уже заходит в лифт, когда на экране телефона высвечивается сообщение от Чангюна: «Я перед корпусом P, срочно выходи». Чжухон несколько раз перечитывает эти пять слов, пытаясь сообразить, что происходит. Мозг вдруг отказывается сотрудничать, паникуя от слова «срочно», в голове шелестит страницами календарь, высчитывая, когда должна быть пятница. - Ну и чего встал-то? Ты заходишь или нет? В спину прилетает недовольный тычок и Чжухон как будто перезагружается, возвращая способность мыслить адекватно. Он отходит назад, натыкаясь на осуждающие взгляды уставших студентов, безразлично расталкивает их и несётся обратно к выходу. Перепрыгивая через ступени, он высматривает во дворе Чангюна. Увидев вороньи волосы, он быстрым шагом лавирует через толпу, когда буквально в двух метрах от него Чжухона перехватывают за рюкзак и разворачивают. - И куда ты опять собрался? – лицо Минхёка было непривычно хмурым. – Пара в этом корпусе. - У меня появились срочные дела, я должен идти. - Какие дела в девять утра? Куда? - Долгая история, я потом расскажу. - Да что за хрень с тобой творится? – Минхёк не выдерживает и раздосадовано толкает его в грудь. – Ты только и делаешь, что обещаешь рассказать, но в итоге придумываешь какие-то тупые отмазки, избегаешь меня и всё время где-то мотаешься. Мы больше не друзья или что? - С ума сошёл? Конечно мы друзья, - Чжухон хлопает его по плечу, стараясь выглядеть беспечно. – Просто то одно, то другое. Как разберусь со всем, так мы с тобой устроим супер ночёвку как раньше, поболтаем под рюмочку. - Почему ты постоянно шляешься с этим пацаном? – отвлечь Минхёка не получается и он, наплевав на все приличия, подбородком указывает на стоящего сзади Чангюна. – Он твой барыга? Ты влез в наркотики? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё. - Что? Да нет конечно, он просто… Чжухон запинается, не в силах сообразить, что ему делать. Он не хочет заставлять Минхёка волноваться, понимая, что тот действительно беспокоится о нём. Он рассказал бы ему правду, вот только эта правда ему не принадлежала. У Чжухона не было права раскидываться чужим секретом, учитывая то, с каким трудом Чангюну далось этим поделиться. Да и Минхёк в это не поверит, никто бы не поверил. Его буквально разрывает от невозможности сделать правильный выбор. - Он мой парень, - и Чжухон выдаёт единственное, что способен придумать его мозг в такой напряжённой ситуации. – Поэтому я так часто ухожу. - Он твой парень? – Минхёк удивлённо вскидывает брови, переваривая информацию, которой он явно не ожидал. – Вы типа встречаетесь? - Да. Да, мы вот только недавно начали отношения и мы, мы хотим проводить больше времени друг с другом. На ходу придумывать продолжение такого спонтанного объяснения оказывается сложно. Чжухон старается не запинаться и звучать уверенно, но чувствует, что ещё один вопрос и он окажется в тупике. - Почему ты мне не рассказал? Я даже не знал, что ты по парням, хотя мне в принципе насрать на это, ты же в курсе. - Ну, просто… - Я Чангюн. Ты Минхёк, правильно? – Чангюн пожимает ему руку, перетягивая внимание на себя, пока Чжухон открывает-закрывает рот как рыба. – В прошлый раз не получилось нормально познакомиться. Я тогда потерял телефон и мне срочно нужен был Чжухон. А сегодня у меня горят билеты в кино, на премьеру, я перепутал даты, поэтому пришлось снова его выдернуть. - Рад знакомству, - Минхёк озадаченно отвечает на рукопожатие и возвращает взгляд на своего друга. – И что, ты не мог мне это объяснить? Что ты занят, потому что у тебя появился парень. - Это всё сложно, я сам не был до конца уверен, что у нас что-то получится. Не хотел сглазить, понимаешь? - Я же переживаю за тебя, дурака. - Знаю, прости. Но я большой мальчик и теперь у меня есть немного другая ответственность перед важным человеком, так что расслабься, ладно? - Ты всё мне расскажешь, - говорит Минхёк тоном, не терпящим возражений, и твёрдо показывает на него пальцем. – Как познакомились, где таскаетесь, как у вас дела. - Хорошо, обещаю, - Чжухон сдаётся, поднимая руки. - А с тобой, Чангюн, я бы выпил по баночке пива и поболтал. Мы всё-таки теперь не посторонние люди. - Без проблем. Минхёк провожает взглядом их спины, скрывающиеся за воротами. Руки скрещены на груди, нижняя губа задумчиво закушена. Что-то не даёт ему покоя. Что-то кажется слишком подозрительным. Минхёк не понимает зачем ему так нагло лгут в лицо, но он намерен это выяснить. - Спасибо, что подыграл, - говорит Чжухон, немного неловко потирая нос. – Больше ничего в голову не пришло. - Я привык врать. - Так что случилось? Я думал всё будет в пятницу. - Оно будет в пятницу, - Чангюн смотрит по сторонам и сворачивает в узкий переулок между домами, заканчивающийся мусорным контейнером. – У меня было ещё одно видение. Раньше такого никогда не было, понимаешь? Они никогда не приходили так часто. Прошло всего два дня. - Разве это плохо? Больше возможностей поймать его, - Чжухон замечает, что парень перед ним выглядит не по характеру обеспокоенным, особенно с густой тенью дома, закрывшей половину лица. – Ты боишься чего-то? - Мне не нравится, что всё так резко поменялось. Теперь я могу словить приход в любой момент. И видения стали… более живые. Сложно объяснить. Раньше это были картинки, звуки, запахи, всё очень быстро и коротко. А сейчас меня как будто вбрасывает в видео. - Вечное Знание осветит путь, помнишь? Ты становишься сильнее и получаешь больше информации, - ободряюще говорит Чжухон. – Что ты видел? - Я больше слышал, чем видел. Играла музыка, но это был не клуб. Какая-то комната с приглушённым светом, похоже на пурпурные неоновые лампы, - Чангюн хмурится, вспоминая. – Был слышен стук по клавиатуре. Он что-то делал в ноутбуке. - Вонхо играет с ноутбука. Он нужен ему для работы, дома он готовит сеты, а свет… Его эмблема же как раз пурпурная. Они молча переглядываются, ёжась на сквозном ветру. Пока что всё указывало на одного человека. - Ты начинаешь видеть убийцу, это точно. Но если это действительно он, то зачем ему убивать? - Зачем люди вообще кого-то убивают? – Чангюн пожимает плечами в такт риторическому вопросу. – Когда увидим его в пятницу, то глаз с него не спустим. Неважно как, но нужно будет ему помешать, отвлечь. Облить пивом или докопаться с разговорами. - Может вообще сорвать вечеринку? - В участок за вандализм попасть хочешь? Нам там светиться больше нельзя. Проследим за ним и если получится, то никто не умрёт, а значит это точно он. В следующий раз сразу приведём копов и натравим на него, придумаем какую-нибудь причину, чтобы они устроили обыск. - Обыск не устраивают просто так, нужен ордер. - Скажем, что видели, как он угрожал кому-то пистолетом или затаскивал в машину тело. - Тогда может и прокатит, - Чжухон кивает. В переулке становится тихо. Слышно только как шелестят в конце мусорные пакеты. Разговор закончился, но они так и не сдвигаются с места. Холодный воздух ерошит их волосы, щипая кожу на лбу. Чжухон смотрит на Чангюна, отстраненно глядящего в грязную обшарпанную стену. Он как будто забыл, где находится. - Ты в порядке? – Чжухон невесомо касается его ледяной ладони, привлекая внимание. - Да, - коротко бросает Чангюн, промаргиваясь. – Задумался. - О видениях? Не переживай. Мы уже выяснили, что ты можешь их контролировать. С опытом станет легче. - Только когда ты рядом. - Что? - Ничего. Чангюн сразу сдаёт назад, проклиная свой язык. Он выпалил это, даже не осознавая, что говорит вслух. В какой-то степени он сам от себя не ожидал этого ответа. Но Чжухон спросил не из-за того, что не расслышал. Было неожиданно получить от Чангюна такое откровение. То, как он стушевался, только доказывало, что к подобным разговорам он не привык. - Ты можешь мне доверять, - Чжухон добродушно улыбается, легко стукая его костяшками пальцев по руке. – Я хоть раз дал повод в себе усомниться? - У меня все люди априори вызывают сомнение. - Да брось. Никто не будет спать в доме человека, которому он не доверяет. Чангюн поджимает нижнюю губу и показательно смотрит на дорогу за стенами переулка. Ответить ему нечего и эта тема его напрягает. - Кстати насчёт дома. Может пойдём ко мне? В универ я точно не вернусь, а жрать одному скучно. И вдруг ты опять в будущее прыгнешь. Хочется назло ответить, что нахрен ему не сдался его дом и он сам может о себе позаботиться, но Чангюн ловит себя на том, что колеблется. Возможно, из-за того, что замёрз и не позавтракал. В его конуре сыро, отопление раньше вечера включать слишком затратно, лапша в полке закончилась. Но решающей была причина, которую он старался игнорировать. Гордость и так знатно пошатнулась. В этот раз с порога пахнет не порошком, а древесиной. На фоне нос щекочет цитрусовая нота средства для мытья полов. В квартире тепло, но не душно – перед приоткрытым окном волнами развевается молочная штора. Вещи аккуратно лежат на своих местах, плед на диване сложен без единой складки, на столе ни крошки. Чжухон как будто сутки напролёт держал дом в формате обложки для журнала про интерьеры. По пути они захватили жареную курицу и два гигантских стакана кофе в кафе, где можно было заказать целый литр в одну порцию. До вечера должно хватить, хотя хороший кофе в стрессовой ситуации он как вода – залетает незаметно. Расставив всё на кухонном столе, парни позавтракали, снова слушая про чьи-то похождения в джунглях. Там было жарко, красиво и морская соль с берега чувствовалась на языке даже в самой глубокой чаще. В кронах деревьев летали пёстрые птицы, грелись на камнях ящерицы, небо было глубоким и чистым, на костре жарились гигантские креветки. И никому не нужно было ловить безликого убийцу, что манило больше всего. - Давай уберу, - Чангюн, чувствовавший давление из-за того, что за еду снова расплатился Чжухон, поднимается со стула. - Оставь, - его останавливают рукой. – Пусть стоит. Потом доедим. - Я думал ты любишь постоянный порядок. - Я? – Чжухон смеётся. – Ты из-за того, что так убрано? Это не потому что я люблю порядок. На самом деле обычно тут погром. Просто есть у меня дурацкая привычка – когда я на нервах, то всегда убираюсь. Вещи раскладываю, стираю, мою полы, вытираю пыль, посуду надраиваю до блеска. Наверное, пытаюсь создать ощущение того, что хоть что-то под контролем. Чангюн поднимает на него глаза. Он всё время кажется готовым действовать, не желающим оставаться на месте и тем более в стороне. Старается тянуть его в позитивное русло, внушить веру в свои способности. Но Чангюн видит, что он на самом деле тоже не может жить спокойно после того, во что они ввязались. Он тоже чувствует ответственность и вес той ноши, которую согласился разделить. И от которой отказался избавиться. В телевизоре включается реклама. Миловидная девушка и улыбчивый мужчина лет сорока нахваливали новые клюшки для гольфа с улучшенной рукояткой. На прямоугольнике, имитирующем газон, стояло целое ведро белых шариков. Жизнь, где главной проблемой было соотношение веса клюшки и размаха для удара, казалась даже более нереальной, чем способность видеть будущее. Она выглядела такой простой и такой недостижимой. - А ты вообще чем занимаешься? – прерывает затянувшуюся паузу Чжухон, сидящий на стуле, поджав одну ногу под себя. – Ну кроме этих паранормальных штучек. - Чем я занимаюсь, чтобы зарабатывать, или чем я занимаюсь в плане увлечений? - И то, и то, - он пожимает плечами. – Расскажи мне о себе. Я ведь толком тебя и не знаю. Ты уже знаешь меня лучше всех. - Копирайтинг, переводы с английского. Хобби… их нет. - Да не может такого быть, - с укором тянет Чжухон. – У всех есть хобби. Ты же что-то делаешь, когда не работаешь. Хотя бы ковыряешься где-то в телефоне, а не лежишь мордой в одеяло. - Смотрю документальные фильмы. - Вот видишь. Какой тематики? Про животных там, про маньяков, про космос, про искусство. - Обычно что-то историческое. Про Титаник, про фараонов, про археологические раскопки. Раньше смотрел про магию, надеялся узнать что полезное, но там был бред полнейший. - История значит, - Чжухон несколько раз кивает сам себе. – А что с родителями? Один живёшь? - Да. Чангюн отвечает коротко и замолкает. Он постукивает пальцем по стакану с кофе. - Прости. Если не хочешь говорить, то без проблем, всё нормально, - Чжухон сразу замечает дискомфорт на его лице. – Какую пиццу ты любишь? Игра в вопросы и ответы затягивается на полчаса. Говорил преимущественно хозяин дома, реагируя на любые кусочки информации историями из своей жизни. Чангюна это устраивает, он привык слушать, а не рассказывать. Он замечает, что у Чжухона была манера использовать широкие жесты и сопровождать свои слова активной мимикой. Взмах руки вверх, ладонь сжимается в кулак, а затем снова раскрывается, пальцы поворачиваются под странным углом. Брови забавно искривляются, верхняя губа приподнимается, обнажая зубы, голова склоняется немного набок. История жила не только на словах, пронизывающие её эмоции выражались самыми разными способами. В Чжухоне как будто фонтаном била энергия сотни генераторов. После полудня было решено отдохнуть от неожиданной компании друг друга. Чангюн снова лежал на кровати в родительской спальне и смотрел в потолок. Лучи пробившегося через ватные облака солнца кукурузными лентами пересекали побелку. Он поднимает руку и делает вид, что обводит их указательным пальцем по контуру. Внутри вдруг стало спокойно. До пятницы ещё есть время, а там будь что будет. Внезапное видение выбило его из равновесия, но сейчас он как будто бы выпрямился и твёрдо встал на землю. Его всё ещё волновал факт того, что оно совершенно отличалось от привычной схемы как по времени, так и по ощущениям. Однако когда в соседней комнате мерно постукивали инструменты, страх перед неизвестным отходил назад. Полежав больше получаса, Чангюн поднимается с кровати. В коробке под пустынным туалетным столиком находится стопка журналов. Про моду, знаменитостей, садоводство, выпечку. Он без особого интереса пролистывает их и возвращает на место. Копаться в чужих вещах было не очень прилично, но комната всё равно стала нежилая, а значит всё важное и не предназначающееся для чужих глаз увезли. Хотелось чем-то себя занять. Копаться в телефоне надоело, сон не шёл. Он выдвигает первый ящик стола. По дну одиноко катится катушка красных ниток. В углу лежит маленькая упаковка иголок. Во втором находится начатый крем для рук и не распакованный лосьон после бритья. В последнем лежит кипа всяких квитанций, чеков и гарантийных талонов на технику. Чангюн из интереса ворошит кучу, чтобы оценить насколько много маленьких бумажек там уместилось. Пальцы вместо деревянного дна натыкаются на что-то кожаное. Он раскапывает угол, берётся за него и достаёт из ящика. В руках оказывается не очень толстая кожаная тетрадь. На кремовой обложке была изображена девушка, едущая на велосипеде. Чангюн открывает первую страницу. Она хрустит, потрёпанная временем. В верхнем правом углу стоит дата, затем начинается выведенный аккуратным почерком текст: «Сегодня я узнала, что беременна». Чангюн тут же закрывает тетрадь. Он понимает, что это был дневник мамы Чжухона и уж кто, а он явно не имел никакого права его читать. Он убирает тетрадь обратно, накидывает сверху бумажки и задвигает ящик. Пол, стены и потолок гостиной были исполосованы солнцем. Свет лился через щели между покачивающимися шторами. Чангюн делает глоток кофе и направляется в сторону глухих постукиваний. Чжухон сидел спиной к нему перед столом. Комната была ярко освещена из-за большого балкона. На расстеленных внизу газетах лежали горки мелкой древесной стружки. Пахло лесом. - Я войду? – костяшки негромко стучат по дверному косяку. - Конечно, проходи. Тёмно-синяя футболка Чжухона вся была в пыли и стружках. Несколько запуталось в его волосах. В одной руке он держал угловатый кусок дерева, верхняя часть которого уже была очень похожа на медведя. Во второй был инструмент, в названии которого Чангюн был очень не уверен, но он напоминал нож. На столе лежала дюжина инструментов, которые отличались только размерами и формой наконечников. - Ты любишь вырезать животных. - С ними интересно работать. Вытачивать морды и играться с текстурой шерсти. Всё хочу перейти на орнаменты, попрактиковаться в деталях, но пока что торчу в своей зоне комфорта, - Чжухон карандашом очерчивает полукруг на груди медведя, берёт нож со скошенным под углом остриём и начинает обтачивать его по контуру, превращая в плавный треугольник. – Принеси себе стул из кухни. - Я не буду мешать? - Чем? Дыханием? – Чжухон посмеивается. – Я же тут не вышмат решаю. Садись. Может расскажешь чего. Поколебавшись, Чангюн идёт за стулом. Делать всё равно было нечего. Чжухон берёт другой инструмент, лезвие которого было широким и коротким, а огромная ручка практически полностью ложилась в ладонь. Углы умело срезаются тонкими пластами, делая мех на груди медведя гладким, но объёмным. Затем он снова берёт длинный прямоугольный нож и создает ещё один треугольник ниже, только значительно больше. Звук срезаемого дерева неожиданно успокаивающий, завораживающий. Наблюдать за тем, как деревянный брусок обретает форму и превращается во что-то конкретное, было увлекательно. Чангюн сам не замечает, как вытягивает шею, внимательно следя за каждым действием. - Вот это всё разные стамески, - Чжухон показывает на лежащие на столе инструменты. – А это специальный нож, им удобно срезать лишнее и придавать форму. Вот эта штука называется топорик. Хозяин дома даёт ему тот самый инструмент с массивной рукояткой и широким лезвием. - Он нужен для того, чтобы срезать большие куски, да? - Правильно. Ещё им очень удобно делать контур элементов, - Чжухон рисует полосы на нижней части фигуры, а затем вдруг протягивает её Чангюну. – Попробуй срезать лишнее. - Не хочу портить, - он тут же отрицательно качает головой. - Тут сложно что-то испортить, тем более я всегда могу переделать, - Чжухон водит по поверхности пальцем. – Надо убрать вот эту часть, чтобы отделить задницу от лап. Просто надави немного и как бы поддень, чтобы древесина отошла вверх. Чангюн нерешительно подносит топорик к фигурке. В физическом труде у него не было абсолютно никакого опыта. Он осторожно проводит инструментом по поверхности – тонкий пласт отслаивается и начинает торчать вверх. - Надави поглубже, не бойся, - подбадривает Чжухон. Его ладонь упирается в спинку стула Чангюна и большим пальцем касается его лопаток. Чангюн ставит топорик на то же место, меняет угол и давит сильнее. Кусок древесины отделяется от фигурки, но не до конца. - Вот, хорошо. Теперь сделай то же самое, только с нижней части, чтобы разломы как бы встретились в середине и полностью отделились. Почувствовав прилив уверенности после правильных действий, Чангюн делает так, как было сказано. Затем он повторяет то же самое с другой стороны и под направления Чжухона аккуратными движениями убирает лишнее, пользуясь инструментами, которые тот ему протягивает. Время от времени Чжухон забирает у него фигурку, чтобы показать, что именно надо сделать и каким образом. Двадцать минут спустя у медведя появляются вполне приличные задние лапы. - Смотри, твоё первое изделие. - Я только придал форму, без деталей. - Все с чего-то начинают. Это, между прочим, тоже требует умений, - Чжухон вертит медведя в руках. – Нравится вырезать? - Ничего так, - Чангюн неопределённо кивает. – Смотреть интереснее. - Ну тогда смотри. Чжухон довольно хмыкает и приступает к морде. Попутно он рассказывает про остальные инструменты, про деревья, объясняет, что животных он старается делать из осины, потому что при добавлении деталей даже когда идёшь против волокна, древесина срезается чисто, без шероховатостей, «плавится как масло». Когда морда закончена, он ещё раз проходится по всему телу, подправляя то, что ему не нравилось. После обработки наждачной бумагой, медведь стал гладкий, без шероховатостей. Тогда Чжухон берет стамеску с уголком посередине и приступает к созданию шерсти. Немногим позже обеда медведь практически готов. Он смахивает с него пыль и покрывает раствором от гниения. После высыхания последним штрихом становится лак. - Наконец-то, - протяжно выдыхает Чжухон, отставляя фигурку на специально расчищенный край стола. – Позвоночник уже в узел завязался. Он, кряхтя, встаёт, держась за копчик. С футболки снегопадом летит стружка, припорашивая пышные сугробы на полу. Чжухон отряхивает носки, отходит в сторону и с чувством потягивается. На всю комнату звучит хруст. Он потирает затёкшую шею и мешком падает на кровать. - Господи, кайф, а, какой же кайф, - Чжухон лежит на спине, с наслаждением прикрыв глаза и свесив ноги. – Ты когда-нибудь задумывался о том, как же это круто – просто лежать? - Мы спим лёжа. - Ну крутое же чувство. Когда батрачишь весь день, согнувшись зигзагом, или где-то мотаешься, а потом ложишься и всё, тело радостно гудит. Чангюн поправляет толстовку, вставая со стула. Он делает несколько наклонов в разные стороны, зажмуривается и тянется вверх, распрямляя спину. Полоску открывшегося живота обдаёт прохладой. Какое-то время он стоит у балкона, смотря на сверкающие окна здания слева. Солнце действительно было непривычно ярким. Затем он делает несколько шагов назад и садится на кровать, так и не поворачиваясь. - Мой отец был алкоголиком. Постоянно буянил. Ломал вещи, швырял пульты в стену, орал в горячке. Ни меня, ни маму он не бил. Но он постоянно издевался над ней словами, как только не называл, обвинял во всех грехах, хотя она только и делала, что пыталась заработать нам на жизнь. Она не выдержала. Повесилась, когда мне было девять, - Чангюн задумчиво смотрит на облака. – Я уехал жить к бабушке. Она меня не любила, я её тем более. Но всё равно это было лучше, чем с отцом. Бабка в итоге когда померла, оставила на меня дом. Я его продал и стал жить в своей конуре. Мне места много не надо. - А отец что? - Перестал пить пару лет назад. Раз в месяц присылает мне деньги. Видимо, вину пытается загладить. Но я видеть его не хочу. Уж лучше быть совсем одному, чем с таким папашей. Я мать ему никогда не прощу, - фигура Чангюна чернеет на фоне солнечного дня. – Не знаю зачем это рассказываю. - Спасибо, что поделился, - Чжухон садится на кровати, пододвигается к нему и кладёт горячую ладонь на плечо. – Правда. Если что, то просто помни, что ты всегда можешь прийти сюда. И это не что-то из разряда жалости. Приходи поболтать, или пообедать, или повырезать, или просто так. Мне тоже с тобой комфортно. Тоже. Чангюн цепляется за это слово и чувствует, что ему как будто заглянули в окно, ведущее прямо вовнутрь, туда, где был этот непонятный магнит, заставляющий слушать чужой голос с интересом. Он сам даже в это окно не заглядывал, а человек, сидящий рядом, уже перепрыгнул через подоконник и начал там обустраиваться. - Хорошо, я понял тебя. Чангюн знает ещё одну причину, по которой он вдруг перешёл на такую откровенность. Это была плата за то, что вечером он собирался прочитать тот самый дневник, который нашёл в ящике, потому что он не выходил из его головы.