***
За час до одиннадцати часов утра, я переместился камином в Нору, под причитания Кричера о том, что «Молодой Господин не должен связываться с Предателями Крови», и пожелания удачи, да не посрамить честь рода от родственников на портретах. Сириус был в Хогвартсе еще с прошлой недели, и был жутко огорчен, понимая, что не сможет самостоятельно провести меня на перрон, и причитал о том, что директор слишком много взваливает на него и его коллег. Я не был обижен или зол — не было смысла злиться на то, что от крестного не зависит, и ощущал себя просто прекрасно. В Хогвартсе ведь осталась такая прекрасная библиотека, — конечно, не лучше библиотеки в Оксфорде, но не менее информативная и полезная, — мое первое сшитое в этом мире кимоно, к которому, думаю, стоит подшить немного длины, и выучить портновские чары по подгонке на тело. Моя собственная комната для спокойного танца, тренировок и чаепития — волей-неволей, ощущаешь тоску по замку. Тем не менее, мне пришлось выслушать длинную речь миссис Уизли о том, что она знает лучше, что носить ее дочери, и сопровождала она всю речь неодобрительными взглядами и резкими движениями жестикуляции — я спокойно стоял, слушая все это, иногда, совсем незаметно, смотря на других. Андреа кривился от громкого голоса женщины, тем более, что он явно не выспался от волнения перед Хогвартсом. Рон смотрел неодобрительно на свою матушку, но не перечил, и поддерживал Андреа, который явно заваливался уснуть. Рон определенно не проникнулся ко мне симпатией, и считал скорее соперником за внимание моего брата, но и он не был идиотом — прекрасно видел разительные перемены в сестре, и я слышал, как он нехотя признавался Андреа, что даже немного благодарен мне за помощь его сестре. Но в лицо он мне это не скажет. Перси багровел, и делал вид, что читает, кидая сочувствующие взгляды на меня и недовольную Джинни, близнецы о чем-то шептались. Артур Уизли… Артур Уизли вызывал во мне брезгливое непонимание. Я рос в прошлой жизни во время, когда мужчины были сильны, были властью, стояли выше женщины, вели ее за собой, пряча от беды, наслаждаясь ее поддержкой и теплом семейного очага. Когда мужчина знал, когда стоит послушать женщину, а когда - заставить ее молчать, — да, были и совершенно другие, но и они не позволяли себе так откровенно… Прогибаться под свою пару. Под ту, кто заведомо слабее. Даже в этом мире мужчины были мягче, менее уверенными и резкими, но не прогибались под свою пару, а самостоятельно вели, или шли вровень с ними — только это я видел, и отношение мистера Уизли к миссис Уизли меня поражало. И лишь спустя некоторое время, когда сдавшись перед моими спокойными, уверенными аргументами, Молли позволила счастливой Джинни одеться красиво, мы пошли к камину. Я позволил себе вновь осмотреть себя и Джинни. Она, будто подражая, выбрала белый свитер, под него — юбка, абсолютно черная, и черные колготки. Волосы, рыжие и не слишком пышные, связанные в высокую шишку, закрепленные самодельной, не слишком аккуратной и профессиональной, но милой канзаши с тканевым бледно-желтым нарциссом. Мы делали ее вместе, когда девочка заинтересовалась этим мастерством. Ее сундук забрал Фред, Джордж забрал сундук Рона, Перси помог Андреа, мой все еще был в моем кармане, и примет свою прежнюю форму только когда я прекращу заклинание. В другом кармане мантии тихо спал Кайши, в рукаве белой рубашки оригами собаки из салфетки, в другом — сикигами мистера Риддла, волосы завязаны в низкий хвост. — Так, дети! Первым идет Артур, потом Перси, Фред, Джордж, Рон, Джинни, Андреа и Гарри, — я даже не скривился от сокращения собственного имени, хотя внутри неприятно кольнуло — уважение в этом мире было мифом? — Все ясно? Четко называете адрес…! В названном порядке каждый из нас ступал в огонь, исчезая в нем, чтобы проявиться в совершенно другом месте. Магия завораживает, верно? Пока что я слишком плохо разбираюсь в магии, поэтому не могу полностью понять, как происходит перемещение, за счет каких сил, что происходит, при смешивании обычного, — или не слишком? — огня и летучего пороха? Джинни восторженно заозиралась, и я слабо улыбнулся, пройдясь взглядом по толпе волшебников, что куда-то бегали, ходили. Где-то смеялись подростки, плакала какая-то малышка, мяукал чей-то книззл. Кайши заворочался в кармане, Андреа радостно крикнул куда-то в толпу «Грейнджер!», и поспешил туда, схватив за руку Рона. Близнецы исчезли в толпе так же быстро, Перси пару минут постоял с нами, и также взял курс в совершенно другую сторону. И даже если Джинни хотела сделать также, ей не позволяла ладонь Молли на плече. Я ободряюще улыбнулся девушке, и поспешил в сторону, которую тщательно обходили. Но не успел дойти, как на меня едва не упала девочка. Судя по красным глазам и мокрым щекам — та самая, что плакала. Восемь лет на вид, девочка испуганно смотрела на меня заплаканными голубыми глазами, а чуть кудрявые темные волосы были аккуратно собраны в незамысловатую прическу. Девочка была одета в кофту серого цвета и не менее серую юбку. — Ничего страшного, — с улыбкой прервал я ее путанные извинения, заметив, как к нам спешит девочка одиннадцати лет, почти полная копия ребенка возле меня, в той же одежде. — Не стоит плакать такой милой леди, — я легким движением руки вытаскиваю из кармана оригами-салфетку, вытирая ею лицо ошарашенной девочки. А после, тихо, но четко прошептав заклинание трансфигурации, превратил салфетку в цветок из того же материала, что и салфетка. Белый амариллис был поставлен в небольшие ладошки. — Еще встретимся. И, пошел вперед, не оборачиваясь, лишь краем уха слыша как более старшая девочка что-то взволнованно лепечет ребенку. Группа слизеринцев и их родители правда огибалась большей частью здесь находящихся, а те, кто случайно подходил ближе всего потока, почти сразу прятался в толпе. Среди всего хаоса толпы, они были неспешны и спокойны, с их стороны никто не кричал, и они одним видом вызывали желание посмотреть, все ли в порядке с одеждой. В себе я был уверен, поэтому спокойной походкой направился к компании. Почти сразу же ко мне подошел высокий мужчина, знакомой наружности — черные длинные волосы, красные уверенные глаза, бледная кожа… Мистер Риддл выглядел на редкость довольным, подходя ко мне. Я уважительно поклонился. — Здравствуйте, сэр. Чудесная погода? — с улыбкой поинтересовался я. — Отойдем в сторону, Поттер, — хмыкнул мужчина, махнув рукой, накладывая какие-то чары. — Заглушающие. Итак, у меня есть для тебя работа. — я вопросительно приподнял бровь. — Ты ведь не считал, что нося частичку меня с собой, будешь просто бездействовать? — он хмыкнул, смотря, тем не менее, холодно и подавляюще уверенно. Я молчал, немного наклонил голову вперед. — Прекрасно. — магия недовольно вздымается возле ног, но чужая, более сильная, не дает ей и шанса выйти чуть дальше границы заглушающих чар. — Несмотря на всю талантливость в определенной сфере, тебе всего лишь нужно рассказывать обо всем, что происходит в школе. Слухи о семьях и политике, действия директора, масштабные движения… — Все, что может как-либо повлиять на будущее, — закончил я. — Именно.***
— Гарольд! — я отвлекся от раздумий, посмотрев на спешащую ко мне Турпин. Мы только-только входили в экспресс, через десять минут отправка. — Как я счастлива тебя видеть! Как каникулы? Девочка обаятельно улыбалась, не обращая внимания на Перка, что тянул и свой, и ее сундук. Я сжалился над парнем, наложив чары облегчения веса, получив только довольный кивок в благодарность и приветствие. Салли выглядел так, будто за два месяца каникул забыл все то, чему я его учил в Хогвартсе — волосы вновь потускнели, одежда вновь выглядела бледно и мало презентабельно, и вновь одним взглядом давал понять, что ему совершенно плевать на всех и вся, кроме Лайзы. Девочка же выглядела посвежевшей за каникулы — каштановые волосы были собраны в высокий хвост, карие глаза блестели желанием вновь увидеть волшебство. Я спокойно улыбнулся, пропуская девочку вперед себя в купе, вместе с Салли, а после вошел сам. — Здравствуйте, Турпин, Перк. Взаимно, счастлив видеть тебя здоровой, Лайза. Тебе идет эта рубашка, — сделал мимолетный комплимент я. — Я провел отличные каникулы, изучил много нового. Как ваше лето? — — - — - Амаррилис — Амариллис (アマリリス, Amaryllis) — робость, застенчивость, нерешительность. https://leavingfears.livejournal.com/4372.html Глава 2: Распределение, и «Добро пожаловать» Выходя из экспресса, с самого начала ищу маленькую Джинни, что испуганно смотрит на большую толпу, с недоверием — на добродушного великана Хагрида, что в этом году также забирает первокурсников, и которого я в прошлом спутал с Они. Он, Хагрид, совершенно не изменился — все в той же старой одежде, полушубке из бобровой шкурки, с неаккуратной бородой и небольшими добрыми глазами — сейчас я его почти не боялся, разве что ощущал легкий дискомфорт, связанный с возможной, пускай и маловероятной, опасностью. Он зазывал к себе первокурсников, которые недоверчиво собирались вокруг него, чтобы пойти дальше вперед, и пройти наш прошлогодний путь — лес с постоянными падениями, чудесное озеро и коридор в замок, встреча с привидениями и распределение — все это было чудесно и волшебно… Я же пошел за остальной частью всех учащихся, которые шли в сторону карет, запряженных костлявыми лошадьми, будто обтянутыми темной сухой кожей, и чуть вытянутыми мордами, с длинным худым, более напоминающим крысиный, темным хвостом. Тонкая седая грива едва держалась на голове, а темные, глубокие глаза, чуть выпученные из глазниц, смотрели, казалось, с вожделением и голодом на каждого ученика. Мне кажется, эти лошади определенно являются плотоядными, и подпускать к ним учеников… — Гарольд! Ты идешь? — я отвел взгляд от лошадей на взбирающегося в одну из карет Блейза, что как раз позвал меня, выжидающе смотря своими темными глазами. — Да, прошу прощения, — улыбнулся я, подходя к карете. Большие высокие кареты темного цвета, с большими колесами, и специальным небольшим помостом для того, чтобы залезть, но и он был немного выше ожидаемого. Помощь предложил Теодор Нотт, протянув мне руку, помогая забраться вовнутрь с легкостью и без проблем. Поблагодарив однокурсника, я сел на одно свободное место, возле Дафны Гринграсс. Нас здесь было шесть, благо, размеры кареты позволяли почти не мешать друг другу в таком количестве, если это, конечно, дети нашего возраста. Еще год-два, и придется сидеть по четыре в одной карете… Я сидел с краю, справа от Дафны Гринграсс, перед Блейзом Забини, а слева от Гринграсс сидела Панси Паркинсон. Перед Паркинсон сидела Миллисент Булстроуд, а между ней и Блейзом был Теодор. Я с едва заметным интересом осмотрел моих однокурсников, чтобы узнать, сильно ли они изменились, в сравнении с прошлым годом, несмотря на то, что видел их еще летом. — Эй, Поттер, — обратился Теодор ко мне, смотря чрезмерно внимательно. — Ты читал новости последней недели? — На него недовольно посмотрел Блейз и Дафна, Панси с интересом посмотрела на меня, а Булстроуд только хмыкнула, открывая какую-то книгу для чтения. Газеты последней недели, магические, такие как «The Wizarding World News», «Daily Prophet» и «Sunday Prophet», а также «Laws and Legislation» за эту неделю набрали наибольшее количество покупок и популярности, за счет одной-единственной статьи. Самое глобальное и известное событие, самое необычное за последние сто лет: «Министерство Магии, вместе с Визентгамоном и Палатой Лордов, приняли решение об отмене Закона об Оборотнях, а именно из раздела 5, главы 10, статьи 7, «О переписи каждого Оборотня и ведения учета Оборотней». Магическое общество разделилось на три части в своих мыслях и ощущениях от нововведения и том, что права Оборотней впервые не ущемили, а упростили именно для самих «Темных тварей». Одна из групп была в ужасе, предвещая восстание инугами против волшебников и повсеместный магический геноцид. Вторая группа была счастлива от таких послаблений, ведь предвещали тот же итог в случае еще одного принятого против Оборотней закона. Были и просто те, кто не понимал такой ненависти к Оборотням, и не принимал такого к ним отношения. Третьей группой были нейтрально настроенные ко всей шумихе маги. Сириус был настроен положительно-нейтрально, ведь его друг и по совместительству крестный Андреа был обращенным оборотнем, и из-за постоянных репрессий не мог найти себе подходящую работу, поэтому работал в маггловском мире. Да и Сириус знал многих спокойных и не опасных для других магов оборотней. Другое дело, что были стаи опасных оборотней, но и маги не всегда безобидные и милые. Все родственники на портретах были скорее настроены положительно на такие изменения недавно принятых законов. Если судить по настроению этих четырех газет и мелким намекам, ждать нам еще отмену недавно введенного закона о том, что Оборотням запрещено работать в населенных магами местах. Сам я относился к этому нейтрально — мне не было что сказать об оборотнях, ибо я никогда их не видел, а в историях о нападениях оборотней, чаще были виноваты сами волшебники. — Да, Нотт, довольно интересные события, — вежливо улыбнулся я. — И что ты думаешь об отмененном законе? — спросила Панси, сверкнув глазами. — Я не уверен, но думаю, он не вызывает во мне отторжения. Я мало знаю об оборотнях, — произнес я, слегка кивнув самому себе. На самом деле, сейчас я был более заинтересован лесом вокруг нас, который мы пересекали в карете — еще никогда мне не приходилось ездить в каретах. Была машина дяди Вернона, велосипед Дадли, метро и автобус, единожды — мне пришлось путешествовать с Дурслями на поезде. На уроке полетов я испробовал метлу — ни разу кареты. Это было неожиданно удобно, и приносило свой вкус торжественности в происходящее — мне определенно нравилось такое передвижение, пускай намного экономнее и спокойнее было бы без тех худых костлявых лошадей. Намного более счастлив я был бы встретить знакомых мне киринов.***
Спустившись на каретах возле главного входа в Хогвартс, мы все начали выходить из них, чтобы спокойно осмотреться. Небо было удивительно темным, луна сверкала из небес, будто сам Цукиёми решил посмотреть на сегодняшнюю, судьбоносную для многих первокурсников ночь. Я поправил осторожно прядь волос, подав Панси руку, которую та с благодарным кивком приняла, позволив провести ее вперед, за толпой однокурсников и более старших учеников Хогвартса. Блейз шел впереди нас, рядом с Дафной и Драко, обсуждая что-то вполголоса, в то время как едва ли не в самом начале толпы было слышно крики радости и веселые возгласы Андреа и Рона. Я завел ничего не значащую беседу о новом преподавателе с Паркинсон, которая была не в восторге от кандидатуры в профессора Темных Тварей — Локонс Златопуст был на редкость глупым фантазером, по ее довольно резким словам. Сам я читал две его книги, а именно «Встречи с Вампирами» и «Тропою троллей», и это было довольно… Глупо? Я уточнял способы использования его проклятий против троллей, на что получил исчерпывающий ответ — на Троллей не действуют заклинания. Вообще. Только наиболее Темная магия, такая, от которой дрожь по коже, может ранить или уничтожить их. «Встречи с Вампирами» было цинично раскритиковано родственниками на портретах, хотя пришлось признать, что слог его написания был удивительно легок и приятен глазу. Ужасное использование собственных талантов не на том поприще. Мельком я осматривал коридор, по которому мы шли в Большой зал. В голове оживала карта той части Хогвартса, которую я изучил, и этот путь я также знал — поворот здесь, портрет молодого мужчины с черными волосами и насмешливым взглядом, что любил рассказать о том, как прекрасна наука о ритуалах. Еще пару метров вперед, рассматривая знакомые каменные стены, дышащие прохладой и тихим смехом ветра от радости нашего возвращения, и я не могу сдержать чуть более довольной, чем до этого, улыбки. Кайши в моем кармане радостно фыркнул, выглядывая мордочкой, но боясь вылезти полностью, а с меня будто сняли тяжелый груз — теперь сикигами питался магией, которую столетиями собирал здесь Источник. И тем не менее, я спрятал руки в чуть более широких, чем традиционно, карманах, несколько взволнованно пройдясь кончиками пальцев по бумаге сикигами. Это неуловимо успокаивало. Мы вошли в Большой Зал, который, казалось, совершенно не изменился за эти три месяца каникул. Все те же каменные стены и красные знамена Гриффиндора под потолком, который напоминал собою темное небо, чистое и яркое от звезд. В прошлом году победил Гриффиндор из-за начисленных в конце года трехсот десяти кристаллов, «За смелость», «За смекалку», «За помощь» и «Отвагу», что в конце года очень оскорбило моих сокурсников, но профессор Снейп хорошо и вдумчиво поведал нам о том, что большинство лавров теперь принадлежат Гриффиндору, ведь другие факультеты не могут похвастаться собственным Избранным. Некоторые довольно красноречиво посмотрели на меня. Я в этот момент изучал трактат с информацией о духах. Мы все пошли к собственным столам, и пришлось сменить местоположение — не как в прошлом году, с самого краю, а чуть дальше, чтобы оставить место для будущих первокурсников. Салли привычно сел по левую руку от меня, сразу же найдя взглядом Турпин, а справа сел Блейз, передо мной оказалось лицо Дафны. Зал заполнил несильный гул, мы сами изредка что-то говорили, спокойно и тихо, сам я рассматривал стол преподавателей, чтобы быть уверенным, все ли преподаватели прошлого года остались с нами. Директор Дамблдор сидел на своем троноподобном кресле в середине стола, и все так же напоминал мне Дзюродзина своей бородой, или Гэндальфа, из недавно прочитанной мною книги, «Хоббит: Туда и Обратно». Профессор МакГонагалл, все также строга и чопорна, сидела по правую руку. Профессор Снейп, и… О, теперь уже профессор Локонс. Пустое место — думаю, профессор Флитвик приведет младших. Так… Профессор Стебль, профессор Синистра, профессор Блэк, — тот очень оживленно переговаривался через два стула с преподавателем… Новое лицо также оказалось в штате — высокий мужчина с красивым лицом, уверенной улыбкой, темными связанными в короткий хвост волосами, и карими глазами. Довольно молодой мужчина. И… О! Дверь открылась, профессор Чар провел вперед с пару десятков детей, которые испуганно-восхищенно рассматривали все, переговаривались, и топтались на месте. Сам профессор побежал вперед, и усилил свой голос коротким «Сонорус», произнес прошлогоднюю фразу: — Я буду вызывать вас, вы садитесь, и Шляпа выбирает для вас факультет. Начнем! Артис, Кайл… — Как думаешь, сколько попадет к нам? — спросил Блейз. — Трое точно — это те, кого я знаю. Тогда… Не меньше шести человек, И не больше девяти, — подумал я. — Да, именно так. — Не больше шести человек, минимум — четверо, — хмыкнул Драко. Первокурсники появлялись, у нас было уже четверо. — Габстук, Анна! Я отвлекся от однокурсников, переводя взгляд на выбежавшую вперед знакомую мне девушку, которую я уже почти год не видел. Невысокая девчушка с бледной кожей, карими выразительными глазами, полными веселого восхищения и интереса, с небольшим шрамом на шее, совсем свежим. Короткие черные волосы, взъерошенные и выглядящие так, будто девочка с боем не давала родителям прикоснуться к ним, наспех поправленные тонкой ручкой. На ней было аккуратное платьице, вместо школьной формы, но зато была черная обычная мантия, и я не смог сдержать мимолетной нежности в улыбке — малышка Анна, девочка-соседка с Литтл-Уининг, что нежно любила историю мира, была любопытной и веселой, а также играла девочку-Алису в школьной пьесе. Девочка села на табуретку, прикрыла глаза, сжав руки, и кажется, задержала дыхание — вот, прошло мгновение, второе… Третья минута, и шляпа кричит «Когтевран», чтобы я чуть недоуменно приподнял бровь, ведь реакция… Не моей Анны. Она не закричала радостно. Не подскочила со шляпой на голове, как когда-то Невилл Долгопупс. И уже это ясно показало, что это не Анна Габстук, девочка с моего класса, первая подруга в Англии, милая девочка, что принесла когда-то туфли матери. Нет, эта девочка просто улыбнулась, спокойно отдала свою шляпу профессору, и не менее спокойно пошла вперед. Распределение продолжилось, и я предпочел не смотреть на нее. Не Купер, значит — нет. На нашем факультете собралось семь новичков, все — чистокровные или родовитые полукровки. Джинни Уизли попала на Пуффендуй. Начался ужин. — — - — - — The Wizarding World News — «Новости Волшебного мира» (англ. The Wizarding World News) — волшебная газета, специализирующаяся на новостях, происходящих в магическом сообществе. https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8_%D0%92%D0%BE%D0%BB%D1%88%D0%B5%D0%B1%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B0 Daily Prophet — «Ежедневный пророк» (англ. Daily Prophet) — газета, самый крупный орган средств массовой информации волшебного мира Великобритании. https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%95%D0%B6%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BA Sunday Prophet — «Воскресный пророк» (англ. Sunday Prophet) (также встречается вариант «Еженедельный пророк») — воскресное приложение к газете «Ежедневный пророк». https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D0%B8%D0%B7%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B0 Laws and Legislation — «Законы и Законодательства», не существующее в оригинале издание, о законах. Глава 3: Он предпочитает «Змей» Я спокойно сижу на диване, смотря на то, как семикурсница Джемма Фарли, сейчас помолвленная с Паркером Стиллс, учеником Мастера Темных Искусств, читает книгу. Темные волосы были связаны во всю ту же сложную косу, что в прошлом году, а пронзительные голубые глаза стали, казалось бы, еще холоднее, но подрагивает ее бледная рука и выказывает ее волнение. Ваулэ Нокс смотрит уже не так безразлично, по его губам расплывается покровительная усмешка, когда карие глаза находят одну первокурсницу, что скромно улыбается, сложив руки перед собой. Большинство моих однокурсников разошлись по комнатам почти сразу, в то время как я и Драко, а также «Главы» каждого более старшего курса сидят здесь, изучая детишек. Таких как я, пришедших из интереса, довольно мало. Всего трое. Семь новеньких в Слизерине. Девочка, на которую смотрит Нокс, с длинными пушистыми волосами каштанового цвета, тонкой шеей и голубыми сияющими глазами, очень нервничает и смущается под взглядом своего, смею предположить из-за кольца на левой руке, будущего супруга. Девочку зовут Сабиной Аркольн. Возле нее стоит недовольный мальчишка с острым носом и внимательными, недовольными голубыми глазами, как у девочки, но волосы у него были темнее на пару оттенков, и напоминали прической шерсть барашка. И его имя, — Вестер Аркольн, — намекает на то, что он брат смущенной девочки. Перед всеми детьми стоит мальчик с золотистыми волосами по плечи и зелеными глазами, внимательными, но выражение лица у ребенка спокойное и не-детское, Гриффит Варкольс определенно собирался стать главой первого курса. Чуть позади него было две девочки, — блондинка с короткими волосами и брюнетка с длинными, обе голубоглазые, первая — чуть ниже, вторая — чуть выше. Первая — Треси ФирстВорд, а вторая носила милое «Фара СекондВорд», по фамилиям можно подумать, что вторая из младшей ветви рода, из которого походит первая. Позади них, справа от Аркольн, мальчик с напыщенным выражением лица, которое должно было бы выражать скуку, но выражало только его неумение контролировать лицо. Короткие темные волосы, зализанные назад гелем, глаза — карие, имя — Делмар Скай. И последним был парень в не слишком дорогой одежде, но достаточно приличной, с бледным лицом и неловкой улыбкой, шатен с голубыми глазами, Фелам Вульс. Все первокурсники этого года. Я с легкой ностальгией слушал прошлогоднюю речь старост, что в следующем году уйдут из школы, пойдут дальше, следил за обстановкой среди учеников, и просто наслаждался приятной атмосферой родного подземелья. Почти сразу после последних слов будущей миссис Стиллс встаю в сторону комнат второго курса, свою новую комнату, чтобы подготовиться к завтрашнему дню. *** Профессора встречали нас разными реакциями. Первым уроком в этот день были Чары, к которым я готовился со всей ответственностью и интересом — профессор Флитвик был одним из тех (не-) людей, что нравились мне на первом курсе, и я надеялся, что на втором курсе все станет даже лучше. Профессор выглядел все так же, бодро и весело, на несколько хищном лице полукровки была широкая улыбка, и встретил нас перекличкой и сопровождающими комментариями, как, например, к «Мистер Поттер, Андреа, надеюсь, вы разрабатывали кисть на каникулах?», «Мистер Финниган, в этом году без взрывов?» и «Мистер Малфой, вы прекратили практиковаться в малознакомых чарах без пригляда?». Мне досталось «Мистер Поттер, Гарольд, вы тренировали точку накладывания чар дома?». И начали мы с повторения. Отличился Рон Уизли, который, как оказалось, приехал в школу со сломанной волшебной палочкой, о чем его мягко пожурил профессор Флитвик. Уизли покраснел и что-то пробормотал о том, что все в порядке, под смешок моего факультета и нотацию от Гермионы, что профессор пресек почти сразу, начал урок. И вспоминая его урок... Мне хочется надеяться, что профессор Локонс опровергнет все мои переживания насчет будущего урока. В планах на первый день было прийти к мистеру Филчу, поприветствовать его и поздравить с началом нового учебного года. Угостить купленными крестным конфетами, вкусными драже и вагаси в форме котелков, приготовить вкусный зеленый чай, разговориться о том, как прошло лето у завхоза — оказывается, все это время он был здесь, потому что у мистера Филча нет семьи, к которой можно возвращаться, и «Кому я там нужен, сквиб?». Я мягко намекнул, что он не бесполезен и тем более, что есть люди, которым он важен, и почти сразу перевел разговор в сторону прошлогодних событий. Я напомнил ему о том, что директор беспричинно начал раздавать представителям Гриффиндора кристаллы баллов, а потом еще недолго ходили слухи о том, что Андреа встретился с Волдемортом и спас Философский камень от него, пытающегося возродиться. Мистер Филч честно рассказал о том, что он только слышал, что это могло быть правдой от директора, ведь тот громко злился о том, что Дух сбежал. *** Профессор Спраут стояла перед столом в третьей теплице, когда весь второй курс Слизерина организованной толпой вошел в теплицу и занял правую ее часть, в зависимости от внутренной иерархии — Драко стоял в самой середине, возле него — Панси и Дафна, Теодор и Блейз. Возле Блейза, но чуть впереди, стояли я и Перк, в самом конце — Булстроуд, Винсент и Грегори. Перед профессором был стол, на котором лежали красивые меховые наушники розового цвета, довольно, как я помню, хорошие. И, конечно, возле профессора также был профессор Златопуст, который уверенно что-то рассказывал, ослепительно-красиво улыбаясь, иногда поправляя волосы. Заметив меня, он улыбнулся чуть шире, и начал рассказывать чуть громче: “… И не забудьте проверить ее корни — Дракучие Ивы бывают на удивление драчливы в плане тактильных отношений. Как-то раз я…» Мне оставалось только делать вид, что я внимательно слушаю сего мужчину, который вниманию определенно радовался, и уже почти отвернулся от кинувшей мне благодарный взгляд женщины, в мою сторону, активно жестикулируя и приукрашивая речь — Бумажный Тигр. Столь силен и безупречен на словах, столь красив во плоти — не представляет из себя совершенно ничего, кроме писательского таланта, кроме самого чудесного — Искусства, пускай и… Такого. Потому что он — не воин, он — не сила, не сможет спасти, помочь, защитить. Поддержать. Детские мечты о самурае, что будет готов положить жизни за счастье, сменились взрослыми суждениями о том, что самурай не должен умереть, а жить, и жить со мной лично. Вот только сила… Силой веет от профессора Блэка, крестного, Лорда Блэка, просто Сириуса — от него веет силой, столь темной и густой, но нежной, мягкой — он не принуждает, но опутывает полностью, не давая и шанса спастись. Действует так, что не замечаешь, когда полностью оказываешься в коконе его магии. Профессор Снейп отравляет магию, проникает под корку, и я мог лично видеть, как он отравляет так тех, кто ему неприятен — с нами, Слизеринцами, он будто омывает ауру магии, смывая грязь, стирая. Веет силой также от профессора Флитвика, странной и потусторонней… Чужой. Больше никто из профессоров не «Веял» силой. Был также директор — он не сдерживал ее, блуждая между учениками магией, изучая и запоминая, зная, кто и где, когда, но не проникая вовнутрь. Мистер Риддл… Одна часть от целой, даже не самая большая — но он удушает своей магией, темной и клубящейся, будто Хатиман разозленный и желает Войны. Он подчиняет. Силой, харизмой, умом. И я подчиняюсь — телом, но не разумом и душой. Это и значит быть таю — отдаться телом, показать разум и душу, но последние два качества останутся моими полностью. Большинство Лордов также веет силой. Как и Лорд Малфой. Эльфы не зря считали себя Высшими — предания гласят о том, что они были Первыми детьми Мира, после — появились Маги, а после — Магглы. От Лорда Малфоя веяла сила холодная, уверенная, игольчатая — не изучала, будто знала наперед, била по слабым местам. Уверен — в лесу и среди живности, он чувствует себя чудесно. Профессор Златопуст не веял ничем. Как сказала Джинни перед отправкой в Хогвартс — пустышка, полый золотой слиток — ничто. Впрочем, профессор Златопуст должен был отвлечься из-за входящих со звоном начала урока Гриффиндорцев, и первыми его словами были: — Мистер Поттер! Андреа! — быстрый взгляд на меня голубых ярких глаз, сам я показательно отвожу свой. Игра. — Профессор Спраут, мы отойдем, если вы не против? Он не дождался ответа, забрав за собой Андреа, который не слишком понимал, что происходит. На уроке мы изучали Мандрагоры, Гриффиндор получил двадцать кристаллов, Слизерин — пятнадцать. *** POV Draco Lucius Malfoy \***
Сегодня у нас должен был быть первый урок Темных Тварей за пару дней, и большинство говорили о профессоре, как о не лучшем учителе — Пуффендуй третьего курса жаловался на то, что он выпустил Корнуэльских Пикси прямо в кабинете, обещая избавиться от них, но так и оставил маленьких шкодливых созданий в кабинете, дав разбираться с ними ученикам. Мы встретились по дороге к кабинету Темных тварей со Вторым курсом Гриффиндора, где я привычно нашел взглядом неразлучную троицу — Гермиона Грейнджер недовольно хмурилась, и с нежной влюбленностью смотрела на книгу в руках, которая определенно была рукописью профессора Златопуста «Йоркширский Йети». Андреа шел глубоко задумавшись, почти не смотря под ноги, слегка бледный, но не думаю, что в критическом состоянии. Одну руку он держал в кармане, другой поправлял очки. Рон Уизли выглядел единственным недовольным, и пускай я не мог услышать его сейчас, могу быть уверенным, что он говорит что-то о несправедливости судьбы и мира в целом. Я не могу вспомнить точно, когда Золотое Трио стало меньше проводить друг с другом времени, но кажется, начало этого учебного года началось у них не с лучшей ноты. Идущего рядом Драко я слушал менее внимательно, чем мог бы — подросток рассказывал о всем том, что успел изучить еще летом, за последнюю неделю, а именно — традиционные обращения. Слушать знакомые слова, пускай с таким странным английским акцентом, было удивительно тепло, и это тепло разливалось в груди горячими волнами, заставляющими кошку-Магию довольно урчать. — … И, как тебе? — довольно спросил парень, гордо смотря на меня. — Ты немного путаешь произношение и «Проглатываешь» окончание, но довольно неплохо выучил это. Думаю, я мог бы дать тебе базу… — Дети! Добро пожаловать на мой урок! Ну же, ну же, проходите в класс! Занимайте лучшие места, но не деритесь — меня хватит на всех! — громкий голос профессора перебил меня весьма невежливо, заставив слегка поджать губы, но не потерять улыбку. Драко же скривился. — Доброго утра всем вам! В прошлом году класс Темных тварей выглядел определенно иначе, — решаю я, осматривая стены краем глаза, и садясь вместе с Блейзом на третью парту в среднем ряду. Я считаю большим шагом вперед то, что забрали чеснок. Кабинет был большим, как раз для одного курса двух факультетов, и я мог спокойно рассмотреть все, сдерживая желание скривиться — себялюбие должно быть не таким… Громким. Стены были увешаны портретами профессора, каждый портрет улыбался жемчужными зубами, поправлял волосы или дорогие мантии, — ни одной темной твари. На темных каменных стенах появились также тонкие красные ленты-декорации, со стороны кафедры со столом профессора и большой темно-зеленой доской стоит большое зеркало и шкаф. Перед нами сидели Драко и Панси, слева — Андреа и Гермиона, впереди них Рон с Дином Томасом, справа от меня — Крэбб и Гойл, а позади сели Дафна Гринграсс и Булстроуд. Взглядом профессор прошелся по всем нам, на пару мгновений останавливаясь на мне, позволяя увидеть все в голубых глазах — интерес, желание, собственническое желание обладания. Все то же самое, что было летом. Такие привычные эмоции в глазах, будто из прошлого, заставляют слегка более довольно улыбнуться, слегка прикрыв глаза, смотря на профессора, который начинает свою речь. — Локонс Златопуст, рыцарь ордена Мерлина третьей степени, почетный член Лиги защиты от темных сил и пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку. Но не будем сейчас об этом. Поверьте, я избавился от ирландского привидения, возвещающего смерть, отнюдь не улыбкой! — он ярко улыбнулся, как на портретах, и театральным, слишком резким движением вскинул руку, будто ожидая аплодисментов или восхищения с нашей стороны. — Итак, приступим! «Темные твари» — дисциплина, изучающая… — он слегка прикусил губу, нахмурившись, но почти в то же мгновение продолжил, более быстро. — Вампиров, Оборотней, Боггартов и Дементоров, множество других тварей. Я расскажу вам о том, где они обитают, как на них не попасть и как победить, конечно же, тоже! Но всему свое время, — он вновь посмотрел на меня, и я довольно легко сделал восхищенный вид, будто мне правда интересно. И он продолжил говорить. — Он очень странно смотрит, — услышал я тихий шепот Драко впереди. И не менее тихий шепот от Уизли. — И я знаю, что это за взгляд. Глава 4: Из истории Создателя Взаимоотношения каждого Слизеринца с окружением индивидуальны — нет того, кто относился бы к каждому одинаково, если не считать той половины Гриффиндора, что считает каждого Слизеринца «Гадом». Например, Малфой легко находил точки соприкосновения интересов, заручился поддержкой и товариществом многих чистокровных и полукровок, относился к магглорожденным он… Нейтрально-холодно, если те не принимали правила магического мира, пытаясь привить «Современные» правила маггловского мира. Драко принимал такое в штыки, он начинал плеваться ядом, будто настоящий змей, шипел о глупости и недалекости отдельных магглорожденных, которые не понимают реалий мира. Блейз был в этом плане намного спокойнее — он только недовольно хмурился, пытаясь объяснить свою мысль, но натыкаясь на непонимание или неприятие, он просто бросает это дело. Я был намного спокойнее их обоих — никого ни в чем не убеждал, просто придерживался своей мысли. Тем не менее, я взаимодействовал со многими магами в Хогвартсе. Начинать стоит о взаимодействии с профессорами. Профессор Локонс. Мы учимся второй месяц, и профессор весьма и весьма настырен — он показывает себя, как обычный мужчина, заинтересованный в «Знакомстве с телом». Показывает себя с лучшей стороны, весь урок рассказывает о себе, один раз мы проводили сценку из его книги, где он побеждал оборотня — от него мы не узнали ни грамма правды или стоящей информации о Темных тварях, и большинству приходилось изучать это в одиночестве в библиотеке. Мне неплохо помог подарок мистера Риддла, книга о темных тварях «Зло», некоторой информацией я делюсь с другими детьми. Это не отменяет факта, что профессор Златопуст заинтересован во мне, но не в уроке. Противовесом ему были Снейп-сэнсей, Флитвик-сэнсей и Блэк-сэнсей, — как интересно и неправильно звучит это на английском, — которые могли одернуть на уроке, которые выдавали максимум информации, несмотря на отношения с учениками или взаимодействия с ними. На уроках профессора Снейпа все сидят тихо, боятся оплошать, слушают внимательно и записывают все, — пара-тройка Гриффиндорцев недовольно бурчит и ничего не делает, получая взыскания, — а после урока каждый мог бы подойти, наткнуться на недовольный, но не настолько внимательный и цепкий взгляд. Нередко кто-то задерживался для пары вопросов, и довольно часто можно встретить профессора в самых опасных местах, чтобы он имел возможность спасти нас. Каждый Слизеринец знает — профессор Снейп не даст в обиду. Это подозревает также Когтевран. Профессор Флитвик в этом плане спокойнее — он много шутит, рассказывает истории, поддерживает учеников, даже вечно-взрывающего-Финнигана. Если создавать таблицу «От доброго до хорошего профессора», профессор Снейп будет в самом конце, а профессор Флитвик на самом верху. Он проигрывал бы только профессору Стебль, но та была добрее к Гриффиндору и Пуффендую, что было едва-едва заметно. Между деканами Слизерина и Когтеврана был бы профессор Блэк — он любил пошутить, иногда слишком мрачно, давал много практики и минимум теории, но если ее не изучить — весьма и весьма качественно накладывал шуточные неприятные проклятия. Отношения каждого из этих трех, — четырех, считая профессор Стебль, — ко мне, были весьма приятными и если не теплыми, то нейтрально-хорошими. Нейтрально-плохими отношениями у меня были только с профессором МакГонагалл. Со старших, можно назвать только мои хорошие отношения с мистером Филчем, которые были весьма доверительные, и мистера Риддла, которому каждое воскресенье я отправлял письма с небольшими слухами, которые слышал, часто ища самые правдивые.***
— Я думаю, это совершенно противоестественно, — протянула Джинни, хмурясь. Я приподнял бровь. — Это больше глупо, — не менее неуверенно протянула Джудит, ее соседка. Обе Пуффендуйки посмотрели на меня. Джинни больше всего сдружилась с Джудит Кемперт, своей одногодкой и сокурсницей, полукровкой и вторым ребенком рода Кемперт, которые ориентировались в мире именно на изучении такой тонкой и малоизвестной науки, как манипуляция частицами времени или коротко Хронокинез. Редкая магическая способность контроля временных линий — если коротко и понятно по словам самой мисс Джудит, — которая позволяет перемещаться между временными петлями в определенный отрезок «Сейчас». Определенно, интересная и весьма опасная способность — игры со временем весьма и весьма опасны. Первый, кто открыл теорию магической манипуляции времени был ее предок — Адольт Герт Кемпер, о котором девочка поведала в первую нашу встречу восторженным голосом. Он же и исчез первый, подав только пару призрачных намеков из времен Раннего Средневековья, также известного как «Темные века», и оставив только дневник со всеми изучениями. Джинни училась вместе с Джудит Кемперт, милой одиннадцатилетней девочкой с длинными каштановыми волосами, бледной кожей и карими глазами, в которых будто плыли песчинки. Особенность ее рода — время, происхождение — дальние родственники, — настолько дальние, что божественная сила едва-едва дышит в их крови, — Хроноса, и это весьма и весьма почетно. Дружба с малышкой Джудит для Джинни — прямой путь к хорошей жизни. Мои отношения с Джинни — весьма доверительны и приятны. С Джудит Кемперт — спокойно-положительные. С Пуффендуйцами в целом — весьма нейтральные, из-за скромной репутации моего факультета. — Почему же? — спросил я. — Довольно много внутренностей единорогов используют в зельеварении, кожу — в создании одежды, как и гриву и хвост, а подковы — истинные призыватели удачи. — Но съесть мясо единорога… — Джинни слегка побелела. — Там уже за кровь можно получить такое проклятие… — Кровь весьма востребована в зельеварении, — заметила Джудит. — И такие зелья, иногда, даже пьют… — Кровь можно стабилизировать свойствами крови сниджета, тогда такое зелье можно употреблять, но птичек мало и их кровь весьма дорогая. Тем более, что лекарские возможности крови утрачиваются почти вполовину, — задумчиво произнес я. — Если бы мы готовили единорогов — это было бы зельеварение, но с твердыми предметами, — пробормотала Джинни. Джудит только покачала головой.***
Обед в Большом Зале всегда остается самым интересным временем для взаимодействия с другими учениками. В это время собирается почти вся школа, вместе с большинством профессоров и сотрудников, можно увидеть множество лиц, — знакомых и расплывшихся в памяти, — и услышать множество интересного, потому что практически каждый урок в Хогвартсе — волшебство и что-то интересное, интригующее, отдающееся волнением на кончиках пальцев и мурчанием кошки-магии возле ног. Осторожно прислушиваюсь к голосам за своим столом, уже привычно накладывая себе и задумчивому Перку печеный картофель с говядиной, и слышу знакомые, неспешные и неуверенные перешептывания о «Томе Риддле» и «Волдеморте». «Говорят, он возвращается», — говорит третьекурсник, слыша в ответ от шестикурсника лаконичное «Уже вернулся, и строит планы. Остается вопрос — пойдут ли за ним наши родители, и готовы ли мы к этому». «Готовы ли мы к новой войне?» — висит ярмом над Слизерином, но никто не замечает этого. Не замечает, потому что Пуффендуй, который был справа от нашего стола, разговаривал не так громко, как Гриффиндор, но весьма слышно, больше о предстоящем матче Квиддича, между ними и Когтевраном. Взгляд цепляет их старосту - Седрика Диггори, который с кем-то беседует, а также Джинни и Джудит, которые разговаривают с парой мальчишек. Гриффиндорцы были самыми громкими, только некоторые из них сидели спокойно, и уже не первый раз замечаю, что среди спокойных представителей был Андреа, уверенно шепчущий что-то самопишущему перу, Гермиона, которая увлеклась книгой, и два Уизли — старший, которого звали Перси, и он был старостой, а также Рон, который больше был занят едой и размышлениями. Будто противоположностью им были близнецы Уизли, которые едва не поднимались со своих мест, яростно жестикулируя и разговаривая. Возможно, самой спокойной была Луна Лавгуд — милая девочка, с платиново-белыми волосами и тонкими чертами лица, с голубыми кристаллами глаз, что были слегка навыкате. Джинни иногда говорила о ней. Девочка хорошо прижилась на факультете Благородных и Честных. И, самый дальний стол, Когтевран, был одним из самых тихих, тише Слизерина — большинство из них было с книгами, небольшие группы перешептывались о чем-то научном, как могу судить. Взгляд быстро находит двух девушек: Лайза Турпин разговаривает с подружкой о чем-то, беспечно улыбается, но не повышает голос больше необходимого. И Анна Купер, девочка, которая была моей соседкой, и одновременно — не была ею. — Гарольд, что-то не так? — отвлек меня голос Блейза, когда я слишком погрузился в размышления. — Со мной все в порядке, Блейз, — спокойно улыбнулся я. — Просто я не ощущаю голода. Думаю, мне этого достаточно, — я задумчиво посмотрел на дверь. — Я пойду, подготовлюсь к уроку. Анна Купер. Поднимаясь, и идя в сторону выхода, я не мог не посмотреть вновь на одиннадцатилетнюю девочку, которая в тот момент посмотрела на стол Гриффиндора — идя между красно-золотым и черно-золотым столами, я мог ее чудесно видеть. В особенности ее взгляд — заинтересованной, с легкой детской влюбленностью и волнением, который был направлен на Рона Уизли. Тем не менее, я проигнорирую это — мне нужно прийти к профессору Снейпу, чей урок сейчас должен быть, с парой вопросов об использовании крови Юки-Онны в холодящем зелье.***
Если я не ошибаюсь, пройти еще три поворота вперед, выйти на лестницу с гравировкой орла, и пройти четыре кабинета с белыми дверьми, чтобы вновь перейти к лестнице, которая приведет ровно к коридору Когтеврана. От факультета ученых мне нужно было определенное — а именно, помощь старших в создании определенной цепочки рун для моего кимоно. Кимоно, что все еще находится в моей комнате для учебы и отдыха, которое было зеленого цвета, с темным тоном, ткань которого так напоминает шелк, но была атласом, более плотная и темная ткань для оби, и само кимоно было весьма символичным — фурисодэ. Наряд незамужней девушки, часть костюма майко. Тем не менее, мне нужна была эта цепочка, чтобы приступить к просьбе профессора Блэка, а именно — показаться как-то в кимоно-фурисодэ, станцевать в этом — крестный не был уверен, что это будет более красиво, чем всегда, а я был решительно настроен доказать ему обратное. Профессор Блэк был энергичен, он интересовался всем, что было связано со мной, не показывая этого на уроках, чтобы не выделять. Я был ему благодарен за это — пускай он и пытался быть отцом для уже немолодого душою меня, он также знал грани приличия и не пытался их перейти. И он вызывал энергичность и необдуманность решений у меня — выходило это, стоит признаться, отлично. Личные уроки по Боевой Магии были весьма интересны, но плохо поддавались именно мне — наследством от Поттеров было именно Артефакторика со змеиным языком, пускай профессор был весьма убедителен в аргументах по моему изучению именно боевой магии. Пройти очередной класс не дало то, что там послышался звук падения чего-то тяжелого. Я нахмурился — там ведь все в порядке? С одной стороны — это не мое дело, с другой… Я осторожно прошелся кончиком пальца по вместилищу духа мистера Риддла, и выдохнул, тихой поступью подходя к двери. Та была приоткрыта, и я немного заглянул во внутрь, увидев знакомое лицо Анны, которая сидела на полу, возле перевернутого стула, и о что-то говорила кому-то, кого не вижу, либо самой себе. — … зато он красивый и вежливый. Ну, временами, когда рядом нет Малфоя. Он часто улыбается, и он очень милый в эти моменты — а в будущем, думаю, он будет выглядеть как гангстер, если правильно одеть. Или как мафиози, тоже не плохо? И что, что он много ест? Он молодой растущий организм, это нормально. Да, немного не хватает манер, но это легко исправить! С другой стороны, он весьма верен, и сколько бы не ссорился в фильме, всегда возвращался помочь, и… Для факультета многое сделал! Но это точно не касается его оценок и желания учиться. Он не книжный червь, — смешок. — Зато целеустремленный и спортивный, я видела, как он бегает по утрам. Никогда бы не подумала, в книге этого не было, но… И мы наверняка слишком разные, чтобы быть вместе, но в книге и в фильме он же был с Грейнджер! Почему я не могу ее заменить? — она резко встала, а я решил более не нарушать ее одиночество. И… О какой книге и фильме она говорила? Глава 5: Пение — Dosuguroi chi shitataru на пол стекают капли, Toritsukareta you ni я как-будто одержима! Joushiki o fuminijiru Здравый смысл растоптав ногами, Beni ni nureta hiiru Я купаюсь в алых брызгах! — спокойно пропел я, кивнув Джинни, которая, жутко смущаясь, старательно запела свой текст. — Wareta garasu no ue de У меня под каблуками звонко Suteppu o fumeba Заскрипят стекла осколки, Kawaii sono hitomi И твоих больших чудесных глаз Eguridashi nagara waraimasho Я мгновенно лишу тебя, радостно смеясь! — ох, я слышу эти ошибки и сильный акцент, но это уже весьма неплохо. Кивнул в одобрении ребенку, и следующую часть мы продолжили вместе. — Hitori zutsu zutazuta ni Своих кукол безвольных я могу Kirisaku oningyou На части медленно разрывать. Chikarou no mizutamari ni В лужах крови на каменном полу Utsutta shinigami no shiruetto Виднеется силуэт неясный Бога Смерти. Cheensou ga hanetobasu Брызги крови от головы до ног Chi shibuki hada o tsutatte Покроют нас, словно яркий узор. «Saa… Ну что… — я замолчал, позволяя Джинни закончить. -…paati no jikan da yo!» … Для вечеринки время подошло!» — пропела она, а после, счастливо улыбнувшись, бросилась мне на шею. — Спасибо, спасибо, Гарри, спасибо! — Не за что, Джинни, — слегка улыбнулся я, погладив девочку по волосам. — Теперь будешь самой знаменитой на курсе. Подготовка к Хэллоуину шла полным ходом.***
Хэллоуин должен начаться ровно через две недели, но большинство уже готовилось, тем более, что чем-то недовольный директор дал единственное указание — каждый факультет делится на четыре группы по два курса, — седьмые могут присоединиться к шестому и пятому, — и они проводят собственный праздник после официального ужина в Большом Зале. Таким образом, первый и второй курсы Слизерина будут праздновать Хэллоуин в одном из близких к Гостинной классах, и второй курс как раз организовал это для первокурсников — нам нужно было придумывать, что делать и как, как провести ритуал, что делать после и до. Джинни желала научиться петь ту песню на японском, чисто чтобы похвастаться перед другими, что она изучает японский, и делает успехи, и ее голос даже весьма подходит для пения. Главное, правильно разработать его. Мы же, Слизерин, на Хэллоуин, решили сделать «Светский раут», чисто для малышни и похвастаться. Чайная церемония, бокалы с соками, красивые костюмы и бальные платья. Организаторы должны носить отличительные костюмы, с одинаковыми масками, которые еще не были выбраны. — Профессор Снейп, — я слегка улыбался, подходя к профессору, держа в руках пару пергаментов. Это были все необходимые записи для деканов, которые второй, четвертый и седьмой курс должны были полностью сделать, с текстом организации мероприятия. — Поттер? — профессор приподнял бровь, и я сразу же начал отвечать. — Все заполнено, профессор. Все проголосовали за «Официальную программу», в которую входит: Чайная церемония, небольшой бал — час, примерно, ритуал и сон где-то возле часа ночи, — произнес я и, на секунду задумавшись, продолжил. — У нас будет дресс-код — официальные мантии и платья для леди. И маски для организаторов — нас пятеро. Я, мистер Малфой, мистер Забини, мисс Гринграсс, мисс Паркинсон. — Прекрасно. Я после осмотрю, насколько все плохо заполнено, а пока — лучше убирайтесь писать эссе по зельям. То, что они у вас выходят, не дает вам права писать домашнее ночью, — мне оставалось послушно кивнуть. — И, мистер Поттер, все ваши дальнейшие отработки, назначенные профессору Златопусту, переносятся на меня. — я вновь кивнул, и слегка улыбнувшись, поспешил в общую гостиную для того, чтобы передать слова декана Драко и все-таки приготовить то злополучное эссе, которое вызвало у меня проблемы. — — - — - — AgitoShi — Splatter Party — песня вокалоидов, так как я плохо знакома с музыкой Японии того времени. https://vocaloidlyrics.fandom.com/wiki/Splatter_Party — японский, https://www.smule.com/song/elli-nika-lenina-misato-splatter-party-rus-karaoke-lyrics/897029820_2659636/arrangement — русский. Глава 6: Рон, просто — Рон Рон Уизли был простым парнем — любил вкусно кушать, не делать домашнее задание, квиддич и весело проводить время с друзьями. Возможно, он был несколько, — совсем не несколько, — вспыльчивым и по-детскому предвзятым, но он никогда не был просто злым — всегда знал, почему не любят того или другого человека в тот или другой момент. Дина Томаса — он недолюбливал во вторник, потому что тот подрался с ним. Гермиону он сейчас не любит, потому что та надоела нравоучениями и вся в организации хэллоуина для первого-второго курса, и ей в этом помогают Лаванда Браун, — она, вообще-то, милая, и Рон не может ненавидеть ее за это сейчас, — Симус Финниган и Дин Томас, а также Парвати Патил. Сам Рон был абсолютно свободен, если не считать нравоучений Гермионы и редких просьб помощи остальных организаторов. В данный момент, — в обед этой субботы, если точнее, — он ненавидел Андреа Фините Поттера, который игнорировал его и отвечал невпопад, полностью заинтересованный своим подарком, — откуда он вообще взялся?! — в виде черного тонкого дневника, который он везде носил с собой. Казалось, Наследник Поттеров процветает — он часто писал в дневнике, пропадал вечерами, приходя под утро, и неожиданно заинтересовался семейным ремеслом — Артефакторикой. На радостях, его отец прислал ему около пяти книг для начинающего артефактора, и Рон совсем не знал, что делать в таком удушающем одиночестве. Он знал, что талантом семьи Уизли было прикарманивать любые деньги, но Рон был слишком ребенком чтобы считать это правильным, и никогда не пользовался этим умением, а от Прюэттов шло совсем уж странное умение — Иллюзии. Тонкие плетения, которые не терпели детского разума, и Рон даже не думал подаваться в это — страшно потеряться между ними. Молли сделала все, чтобы дети считали свой второй дар чем-то страшным и доступным только в крайнем случае. И, конечно же, он также ненавидел Локонса Златопуста, весьма и весьма странного неудачника, который каждый урок превращает в какую-то сценическую игру без права выбора самих актеров. Например, сам Рон зачастую изображал оборотней. Андреа поступил мудрее — он как-то сумел получить разрешение не посещать урок, из-за чего на него взъелись другие. Разве что единственным спокойным на их курсе был Гарольд, который часто изображал ту-самую-спасенную-с-которой-долго-и-счастливо. Сам Рон с усмешкой замечал, что «Долго и счастливо» с этими милыми леди заканчивалось удивительно быстро, как только появлялась новая опасность с новой леди, за что его едва не прокляла Парвати. Вообще-то, ненавидеть Локонса Рон мог, — как он считал сам, — весьма спокойно и официально. Он не ведет уроки, он ведет себя как самовлюбленный чистокровный принц, и его взгляд… Особенно на Поттера. Старшего. Рон редко ходил в село магглов, недалеко от Норы, но он туда заходил, и иногда даже оставался на более длительное время, чем полчаса. Это было интересно — новые люди, чужой быт, шахматы со взрослыми, — их шахматы совсем не двигались! — и новости. Рон не любил газеты у Магглов, потому что там зачастую пишут о чем-то страшном — убийства, резни, войны. Один раз он познакомился с мужчиной, у которого взгляд был похожим — Рону было восемь, он не любил слушать родителей, и вновь сбежал в маггловское село, чтобы поговорить с Мэридот и Маркусом. Но там он познакомился с другим человеком — он разговаривал с Мэридот, и та представила его как «Это мой новый друг, Стив». Стив уже восьмилетнему Рону не нравился — высокий, с каштановыми короткими волосами, бледной кожей и голубыми, подвернутыми пленкой тумана глазами. Ну, по крайней мере, в воспоминаниях шестого, он выглядит именно так. И во взгляде у него было что-то такое — восхищение, желание получить и что-то непонятное. Через три дня, он не нашел Мэридот, а испуганный Маркус дал ему вырезку из газеты: «Попытка изнасилования. Был пойман педофил». Вернулся восьмилетний Рон домой испуганный, а Молли, узнав обо всем, начала опекать его и Джинни еще больше, часто ругаясь на магглов. Видеть такой взгляд у профессора было физически страшно. И направлен он был на Гарольда, — Слизеринского гада, конечно, но старшего брата Андреа, которого Рон считает другом. И он является другом Джинни, благодаря которому девочка едва не поссорилась с матерью и вместо семейного Гриффиндора выбрала Пуффендуй. Ладно, Рон его не особенно любит, но… В нем растили справедливость. И Рон видит, что Гарольд, — тот самый, который терпеливо отвечает на вопросы первокурсников, и терпит редкие ругательства некоторых старших Слизеринцев, воспитывает Перка, которого Андреа ненавидит, и еще-еще-еще, — не заслуживает быть изнасилованным. Так, о чем это он? Это была обычная суббота, практически конец обеда, когда Гермиона была занята чтением — вновь! — и шипела что-то о сообразительности Блондинок-в-общем-и-Лаванды-в-частности, в то время как сама Браун разговаривала с Томасом о предстоящем празднике. Андреа почти привычно ест и одновременно пишет в своем дневнике что-то дорогим самопишущим пером, смешно приподнимая в недоумении брови. Сам Рон был мало доволен, и просто сидел, дергаясь от взгляда в спину, и смотря на преподавателя Темных тварей. Мужчина что-то рассказывал профессору Флитвику, часто размахивая руками и улыбаясь, иногда бросая взгляд на стол Слизерина, и Уизли знал, на кого именно. Сам старший брат Андреа был занят тем, что что-то с сосредоточенным видом и своей неизменной улыбкой объяснял Перку. Салли Перк, вообще-то, не особо интересовал Рона, разве что он был влюблен в девчонку, которая интересовала Андреа, и вел себя излишне нагло, и ему помогал Гарольд. В Гарольде бесила улыбка. Постоянная, мягко-понимающая, легкая улыбка, с чуть прищуренными зелеными глазами за стеклом очков. — Рон, ты чего? — спросила Гермиона, и Рон отвлекся от наблюдения за профессором, с сомнением посмотрев на Грейнджер. — Я… Задумался, — запнулся в словах Рон, несколько краснея на ушах, и опуская глаз. Сейчас то, что он делал, казалось несущественной глупостью, по сравнению с серьезными рассуждениями Гермионы. — Просто, вам, — он сделал акцент на последнем слове, скосив взгляд голубых глаз на Поттера, который, недоуменно моргнув, прислушался к словам друга. — Не кажется, что профессор Златопуст имеет нездоровый… Интерес к Гарольду? — уточнил он, с сомнением смотря на друзей. Патологическая неуверенность в себе для Рона не была новинкой. Когда каждый старший в семье что-то умеет, а Джинни — девочка, ощущаешь себя никем почти постоянно. — Не неси чепухи, Уизли, — хмыкнул Андреа, вновь что-то записав в дневнике. — Какое мне к этому дело? Мой, — он подчеркнул это слово, с намеком посмотрев на Рона. — Брат, вполне сам может со всеми своими проблемами разобраться, а мне и своих хватает. Вот, чем можно накормить василиска, и как познакомить его с книззлом? — Рон недоуменно моргнул, а Гермиона подняла в вопросе брови. — Хотел бы себе завести в будущем, — пробормотал Поттер. — Да и, скажи пожалуйста, откуда такой интерес к моему брату? — он внимательно посмотрел на вспыхнувшего Рона из-под стекол очков. — Я просто спросил, — пробурчал парень, хмурясь. — Какой интерес к Слизеринцу?! — Действительно, — протянула Гермиона. — А Василиск… Ну… В Хогвартсе я бы кормила его пауками Хагрида. Читала, Василиски любят ими закусывать, — произнесла спокойно Грейнджер, а глаза Поттера засверкали. Недовольно хмыкнув, Уизли все-таки поднялся со своего места. Заметив, что профессор куда-то исчез, а Гарольд и Малфой, — пфф, напыщенный индюк! — поднимаются и идут к выходу. Бросив что-то похожее на «Я пойду», и получив дружное «Ага», Рон поспешил к выходу, как раз в тот момент, как Малфой и Поттер-старший поприветствовали профессора Локонса. Гарольд слишком привычно улыбался, а Малфой… Его глаза выражали только желание проклясть на месте. — Здравствуйте, — ответил им профессор, довольно улыбаясь. У Рона его улыбка вызывает не восхищение, а зубовный скрежет. — Гарольд, не желаешь пройтись со мной? Помнится, я обещал тебе показать свою коллекцию книг по Чарам, и даже подарить одну, — протянул он. Гарольд смиренно кивнул, и улыбнувшись Драко, который, как заметил Рон, сжал руки в кулаки, пошел за профессором, и последнее что Уизли услышал, было простое «Так, как у тебя дела с…». — Чертов Златопуст, — прошипел Малфой, и Рон не сумел сдержать желание также высказаться. — Совершенно согласен. Малфой дернулся, определенно испугавшись неожиданного звука, и зло обернулся, сверкая серовато-голубыми глазами. Рон про себя улыбался — испугать врага с пеленок всегда приятно, но радовало то, что не он один замечает странное поведение профессора и в общем недолюбливает его. Малфой выпрямился, и сложив руки на груди, усмехнулся, и Рон мог назвать такое его лицо, не иначе как «Лицо-парня-у-которого-за-спиной-влиятельный-папочка», оттого и скривился — а ведь нормальным человеком иногда выглядит. — Неужели, это первые разумные слова Уизли, что я услышал за всю жизнь? — с насмешкой спросил он. — Думай, что хочешь, Малфой, — Рон правда пытался сделать так, чтобы это звучало как шипение, но вышло больше похоже на тонкое рычание маленькой собачки. Это бесило. А вот Малфой даже слегка побледнел. — Но мне не нравится увлеченность профессора Златопуста Гарольдом. Это… Неправильно, — Малфой молча ушел, а Рон еще некоторое время смотрел в коридор, куда пошли Поттер и Златопуст.***
Рон никогда не считал себя чем-то выше, чем «Обычный, ничем не примечательный, бесталанный человек», тем более, водя дружбу с таким знаменитым парнем как Андреа Поттер, и видя успехи своих братьев, по сравнению с собой. Ему хватало того, что он был сильнее обычного чистокровного, который боялся замарать руки в работе, имел неплохие возможности в плане магии, даже будучи Предателем Крови и любителем лениво задвинуть работу на второй план, а также имел тактическое мышление. Тактика, вот что нравилось Рону — предугадать дальнейший шаг, правильно сделать ход, победить не магией или силой — мозгами. Если бы с детства он любил читать, он мог бы желать стать одним из Императоров той истории, когда человек из грязи пробирается в князи, но — нельзя плакать о пролитом молоке. Сидя на ЗоТИ, и слушая профессора Блэка, который распинался о том, как правильно делать самые элементарные цепочки из двух-трех проклятий для сильного удара, и возможности сбежать, если противник сильнее, — Рон слушал вполуха, конечно. Иногда что-то записывал, из-за сильного толчка под ребра от Гермионы, что писала едва не каждое слово, но и только. Пока ему на парту не прилетело письмо, сложенное в оригами. Он такие, — аккуратные, ровные и точные, — видел только в доме Поттеров в первую половину лета, когда Гарольд показывал движущихся бумажных животных. Уизли нахмурился, взглядом обводя класс, — заметил только неодобрительный блеск во взгляде Грейнджер, — и все-таки раскрыл маленькое искусство.“Нам нужно поговорить, Уизли. Никому не рассказывай о письме. Я буду ждать тебя в заброшенном женском туалете Плаксы Миртл, после последнего урока. Один. Д. М.”
Сомнений не оставалось после того, как Рон заметил внимательный взгляд Малфоя. — Мистер Уизли, неужели мистер Малфой интереснее меня? — насмешливый голос профессора заставил Рона дернуться, почти с испугом смотря на Блэка. — На кого же вы меня бросаете?***
Рону в общем-то плевать на все, и он все еще помнит, как в прошлом году Малфой сдал его и Андреа профессору МакГонагалл, из-за чего они все попали ночью в лес, и как после фальшивого вызова на дуэль, сам не пришел. Тем более, это выглядит как глупая шутка, но она грызет его изнутри мыслями «А вдруг Малфой не такой уж и пустозвон?», и он реально придет, а сам Уизли нет. И это будет… Неправильно, ладно? Рон прикусывает костяшку указательного пальца, стоя в коридоре, и оглядывается — вперед, в сторону Большого зала сейчас идет всего пару учеников, взгляд цепляется за стоящую возле стены девчонку из первого курса Когтеврана. Рон сам часто ее видит — мелкая, с бледной кожей и выразительными карими глазами, внимательно-восхищенными, зачастую. И шрамом на шее, будто на нее оборотень напал, хотя сама девчонка, — Рон уверен, — магглорожденная, и где бы нашла хоть кого-то из стаи волчьих? Волосы у нее были непривычно короткие, едва достигали плеча, темные. И смотрела она почему-то на него. Нет, Рону плевать. Он прямо сейчас повернется, и пойдет в заброшенный-не-заброшенный туалет, потому что, возможно Малфой не знает, но это место весьма популярно для всяких посиделок «высокой секретности». Там даже Гермиону чуть не убили. Уизли дергает плечом, шепча о гадах-слизеринцах, и все-таки поворачивается, чтобы пойти в знакомое с первого курса место. Глава 7: Чистота всегда одержит победу Драко Малфой с рождения впитывал все нормы чистокровности. Грязнокровки — даже не враги, их остается только презирать. Предатели крови — те, кто спустился вниз, забыл все традиции семьи, но они не безнадежны, если учатся и постигают. Магглорожденные — в зависимости от отношения к магии. Чистокровные — в зависимости от отношения к семье и отношения семьи к определенному роду. Полукровки — также в зависимости. И Драко свято следовал всему, что рассказывал отец, искренне мечтая стать похожим на него. Люциус Малфой был для Драко предметом подражания, искреннего восторга, и отожествлял все, о чем мечтал сам Драко. Власть, умение, талант. Драко нравился Хогвартс. Не столько сам замок, сколько его окружение. Он с самого детства рос среди тех, кто чудесно знал его положение, а он знал положение других в этом Магическом мире. Еще до первого курса он был уверен, что станет Слизеринцем и будет главным на курсе, знал, что его врагом будет Андреа Фините Поттер — самовлюбленный эгоцентричный придурок, который как-то отказал ему в покровительстве, хотя сам Драко собирался ему правда помогать. Драко слышал сказки о победителе Темного Лорда, и он правда хотел быть его другом — это же так круто. Драко считал себя крутым, и был уверен, что будет дружить с такими же крутыми — как Андреа Поттер, мальчик-который-выжил, например. Который, однако, отказал. И конечно, стал самым-самым большим соперником в жизни. И водился он с Уизли — Предателями крови, и просто неприятными для Драко людьми другого сорта. И, конечно, первый курс.***
Драко впервые видит Гарольда Поттера на распределении — тот выходит к Шляпе слишком уверенно, и Драко не может вспомнить, чтобы был еще один Поттер. Два Поттера. Он морально готовится к такому же придурку, — Поттер же, — но картина выбивается из списка. Драко помнит Джеймса Поттера, — несколько взбалмошного, зачастую со слишком открытой злобой, — который не был похож на аристократа совсем. Ни поведением, ни одеждой, слишком… Простой. Андреа был всегда таким взбалмошным, с футболками маггловского мира вместо рубашек и короткими взъерошенными волосами, и почти ничего не знал о магии, как чистокровный. Он был скорее наглым полукровкой, коим и являлся. Гарольд выглядел как аристократ. Рубашка, брюки, ровная спина, бледноватая кожа, и более длинные волосы. Спокойный взгляд, и глаза — цвета авады. Драко знал о таком цвете, потому что в книгах были рисунки, и отец объяснял и описывал каждый рисунок. Было бы грустно, если бы он попал в Гриффиндор, как Андреа… — Слизерин! — когда Блейз предложил покровительство, раньше чем Драко, было несколько обидно. Тем не менее, самолюбие поднимало то, что Гарольд был готов слушать его. На протяжении года Драко веселился. Здесь не было отца, и он был главным на курсе — разве не счастье? У него были друзья — они жили в одном замке. Были родственники — половина всех аристократов его родственники. И было нападение — Драко рассказал о нем отцу. Тогда он начал присматриваться к Гарольду, изучая — он принимал помощь, и помогал в ответ, не только Слизеринцам. Присматривал за Перком, который, грубо говоря, Слизеринцем становился только в присутствии Поттера, будто только его появление может заставить его вспомнить о гордости, и не только о грязнокровке Турпин. Внимательно изучает все, и как оказалось, совершенно не знал о мире магии до момента одиннадцатого дня рождения, после которого ему принесли письмо и он стал официально магом. И жил он с магглами. Смотря на спокойную и уверенную ходьбу, ровную осанку, неторопливую и полную речь, Драко сильно сомневался, что эти магглы могут быть кем-то меньше статуса «Граф и Графиня». Тот смеясь рассказывал о небольшом двухэтажном домике, с клумбой, за которой он и его тетя присматривали, и детскими войнами улиц, где самым сильным был принят «Большой Дэ, но его зовут Дадли и он мой кузен, Драко», а самыми сплоченными были команда некого Гриблиса. Возможно, Драко и правда привязывался к Гарольду, как к другу, и пытался быть ему именно другом в том понятии, котором он знал. Видел. Анализировал. Например, отношения его отца и крестного — частые подначки, откровенные разговоры за бокалом вина, советы друг другу и обсуждение происходящего вокруг. Он даже слышал, как отзывались они о Гарольде, точнее, крестный: «Весьма интересный ребенок, Люциус. Тихий, спокойный, много учится, от сокурсников не отдаляется, но ощущается стена между ними. Он определенно был бы полезным приобретением любой семье, тем более, что Блэк весьма настойчиво пытается завладеть его вниманием», и как оказалось, слова его были правдой. Сам рара говорил больше о внешности, найдя ее привлекательной, но не более. А летом он стал наследником Блэк, а не Поттер. Это было странно, ведь Гарольд был старшим ребенком Поттеров, но Малфой-младший промолчал. И также летом было заметно, что профессор уже проявляет интерес к будущему Блэку. — Эй, Малфой, ты тут? — чужой голос заставил Драко отвлечься от мыслей, посмотрев в сторону выхода. Ну да. Там стоял рыжий. — О, и правда здесь. — Попридержи язык за зубами, Уизли, — скривился Драко, смотря на неопрятного и смущенно мнущегося парня. — Я надеюсь, что вся глупость вашей семьи не отобразилась совсем на тебе, и ты понимаешь, почему я трачу свое время, стоя здесь, с тобой. — Придурок, — скривился также Рон, и на мгновение замолчав, выдал самое близкое к правде, по мнению самого Рона. — Поттер. Ну, который Гарольд… Драко довольно улыбнулся — не все потеряно. Уизли определенно понимал, из-за чего он был позван. А проблема была всего одна — только сам Драко и Рон считали взгляды и поведение профессора Златопуста странным по отношению к Гарольду.