Чемпион Азкабана

В первый день учебы Гарри неожиданно для себя обнаружил, что за два месяца, которые он провел вне школы, в Хогвартсе ничего не изменилось. Он специально пришел на завтрак пораньше, чтобы его увидели все. Торопиться ему было некуда — расписание ему вчера передала мадам Помфри, так что возвращаться в Больничное крыло за учебниками было не нужно. А вот с отношением к нему сокурсников стоило определиться как можно скорее. Когда Гарри вошел в Большой зал, там сидели только декан Хаффлпаффа мадам Спраут и пара старшеклассников с Равенкло. Спраут не обратила на Гарри никакого внимания, а вот равенкловцы проводили его долгими задумчивыми взглядами, а после начали тихо переговариваться, периодически посматривая в его сторону. То же самое было и с другими студентами, которые постепенно подтягивались на завтрак. Все они косились на Гарри и говорили о нем. Но зато никто не кидался к нему, требуя рассказать, как все происходило на самом деле, никто не бил по плечу, чтобы поздравить с победой над драконом. Возможно, причиной такой скромности студентов был аврор, который находился недалеко от Гарри; впрочем, тот предупредил, что в аудитории заходить не будет, а в Большом зале сел в отдалении и вообще никак не показывал, ради кого он находится в замке. А вот взглядов было много. На Гарри смотрели все. Пристально, в упор, словно приглашая сказать что-то грубое и нарваться — может, на наказание, а, может, и на что похуже. Правда, Гарри не был уверен, что ему имеют право назначать отработки, как обычному студенту, но ненависти к себе со стороны преподавателей — особенно Снейпа — полностью исключить не мог. Даже на этом фоне выделялся Малфой, который вместе со своими приятелями смотрел на Гарри с такой незамутненной ненавистью, какой не было никогда за все предыдущие годы. Словно за время отсутствия в Хогвартсе Гарри успел настолько им насолить, что смыть оскорбление можно было только кровью. И только старый добрый Рон совершенно не изменился. Он зашел в Большой зал, осмотрелся, увидел Гарри, его глаза превратились в огромные блюдца, и он без малейшего стеснения плюхнулся рядом и пребольно хлопнул приятеля кулаком по спине. Гарри видел, как напрягся аврор, но вставать и подходить ближе тот не стал. Рона же окружающая обстановка не волновала абсолютно. Он наложил себе на тарелку все, до чего мог дотянуться — как делал тысячу раз до этого, с самого первого курса — и начал поглощать всю эту гору пищи, одновременно рассказывая, как он волновался за Гарри и как рад его видеть. В какой-то момент Гарри перестал слушать этот поток сознания и очнулся, только когда прозвучало знакомое имя. — Что? — переспросил он. Рон посмотрел на него с укоризной. — Я спросил, не знаешь ли ты, где Гермиона, — сказал он. *** Гермионы в Хогвартсе не было. Она вдруг решила провести первую учебную неделю с родителями: мол, все каникулы просидела на Гриммо, маму с папой видела два раза и не очень долго, и теперь хочет уделить время семье. О том, что Гарри теперь тоже ее семья, они оба благоразумно позабыли. Не сами, разумеется. Об этом их очень настойчиво попросил Дамблдор. Директор считал — и Сириус был с ним согласен, что объявление об их новом статусе сделает Гермиону очень уязвимой. В ход пойдет все, от статьи Скитер, которую пока что прочитало три калеки, до каких-нибудь подлых нападок на мистера и миссис Грейнджер уже в маггловской прессе. Придурков среди студентов хватало, и даже Гарри понимал, что нет способов запретить, например, Малфою оскорблять Гермиону, ведь ей никакой аврор не положен. К тому же Гарри действительно осужденный преступник, которому все еще грозит срок в Азкабане — если, конечно, он не сложит голову в оставшихся испытаниях чертового Турнира Трех Волшебников, — и его возможности очень ограничены. Защитить жену он не сможет, для нее единственная защита сейчас — держаться от мужа как можно дальше. Но от высказанной Дамблдором идеи не возвращаться в Хогвартс в этом году отказалась уже Гермиона. Она уверила всех, что справится. Гарри поначалу обиделся на Гермиону, но потом нашел в ее отсутствии в первые дни своего возвращения к учебе и положительные стороны. А обстановка в Большом зале на завтраке убедила его, что Гермиона поступила правильно. Лучше он переживет все эти взгляды и насмешки в одиночестве, не отвлекаясь на желание обнять жену. У него был персональный аврор, одно присутствие которого охлаждало наиболее горячие головы. Кроме Рона, разумеется, голову которого, кажется, охладить было невозможно. *** — Понятия не имею, — как можно спокойнее ответил Гарри. — Наверное, ее долечивают от проклятия, даже у меня не все прошло. Он заметил, как несколько сидящих поблизости студентов прислушались к их разговору. — О! — воскликнул Рон, продолжая есть. — А что за проклятие было? Гарри пожал плечами. — Понятия не имею, — повторился он. — Мне не рассказывали. Но результат ты, наверное, сам видел. — О да, — Рон на секунду прекратил жевать. — Это все видели. Вы так набросились друг на друга! Жаль, вас остановили быстро, я бы посмотрел на сиськи Гермионы, они вроде ничего так. Гарри почувствовал закипающую внутри ненависть и с трудом удержался, чтобы не сжать кулаки. Но вилка в его руке подозрительно скрипнула по тарелке. — Рон, она же наш друг, как ты можешь так говорить, — с укором произнес он. — Да ну ее, — Рон отмахнулся нанизанной на вилку сосиской. — Пока тебя не было, только и делала, что ругалась на меня, а когда я ее на бал пригласил, отказала и так презрительно посмотрела, — он вскинул голову и изобразил презрительный взгляд, — словно я вообще ничто, так, мимо проходил. Не пойду, мол, с тобой, у меня получше парень появился. И видел, с кем она пришла? — воскликнул он. — С Крамом! С твоим соперником! Из Дурмстранга! Конечно, отхватила знаменитость, на старых друзей похрену стало. Гарри крепко прижал ладони к столу, чтобы не совершить ничего непозволительного. Они с Гермионой не говорили о том, что происходило в школе во время его отсутствия, но, судя по ее обмолвкам, Рон серьезно позавидовал Гарри, который каким-то образом пролез в чемпионы, и не слушал никакие доводы подруги, убеждавшей его в том, что сам Гарри участвовать в турнире не собирался. Что случилось перед балом, Гарри не знал, но подозревал, что версия Рона далека от действительности. — Да ладно тебе, это же всего лишь бал, — сумел выдавить из себя Гарри. — Ну сходила с Крамом, ты сам от него фанател. — Да я из-за квиддича, — сказал Рон, словно это всё объясняло, — а вот она как с ним сошлась? Нечисто тут что-то… правильно в статье писали. — В какой статье? Гарри знал ответ, но хотел услышать, что скажет Рон. И тот не подвел. — Ну та, в «Ведьмином досуге». — Не читал. А что там было? — А, точно, — Рон хлопнул себя по лбу, — ты же типа преступник, — после этих слов друга Гарри захотел побиться головой по столу. — Да обычная статья, Скитер про бал писала. Ну, вернее, о том, что Гермиона западает только на знаменитостей. Вот на тебя, например, потом на Крама, потом опять на тебя, как увидела, что ты живой и здоровый. Джинни еще плакала, когда прочитала. — Почему это? — недоуменно спросил Гарри. У него возникло неприятное чувство, что он чего-то не знает. — Да фиг ее разберет. Ты же для нее герой, может, боится, что эта Гермиона тебя себе загребет, а ей ничего не достанется. Но это не точно, я вообще не знаю, о чем она думает. А статья правильная, Гермиона действительно на всех известных бросается. Она, наверное, и с тобой подружилась, чтобы поближе к знаменитости быть. Рука, в которую Гарри снова взял вилку, судорожно дернулась. — Рон, — сказал он. — Если ты вдруг забыл — это мы с ней подружились. После тролля, на первом курсе. Помнишь? Рон отмахнулся уже новой сосиской. — Да какая разница, — небрежно ответил он. — Может, она специально все так подстроила? Да и ладно, хватит о ней. Надеюсь, она больше сюда не вернется. Ты лучше скажи, почему ты не сказал мне о золоте? — О каком золоте? — Гарри не был готов к такой резкой смене темы. — О том, каким я расплатился с тобой на Кубке мира по квиддичу за омнинокль. На трибуне для особо важных гостей. Ты мне не сказал, что оно исчезло. Это же было золото лепреконов! С минуту Гарри вспоминал, что за золото Рон имеет в виду. — А, то золото… — вспомнил он. — Ну, не знаю… Я не заметил, что оно пропало. У меня тогда были другие проблемы. Рон насупился, что не помешало ему продолжать есть. — Должно быть, здорово иметь кучу денег и даже не заметить, что целый карман галлеонов исчез, — наконец сказал он. — Я не знал, что лепреконское золото исчезает, только недавно Хагрид сказал на уроке. Я думал, что отдаю тебе долг. — Да забудь ты об этом! — резко сказал Гарри. — Какое золото, Рон? Это было полгода назад! — Ну и что? — Рон почему-то не хотел признавать свое поражение. Гарри глубоко вздохнул. — Рон, ты помнишь — турнир, суд, Азкабан, дракон? — тихо спросил он. — Какие галлеоны, о чем ты? Я бы весь свой сейф отдал, лишь бы не участвовать во всем этом, а ходить к Хагриду на уроки, — Гарри покосился на аврора, который невозмутимо стоял у дверей Большого зала, — без этого сопровождения. Все отдал бы, лишь бы было как у тебя, чтобы все было спокойно и чтобы семья… Тут Гарри вспомнил о Перси и осекся, но Рон его оговорку не заметил. — Да ладно тебе! — воскликнул он. — Деньги это здорово. Вон, Джордж с Фредом собираются свой магазин открывать и уже вовсю торгуют разными прикольными штучками, ставки принимают. А я… достала эта бедность! Ты тоже хорош друг — мог бы и сказать, как можно было обмануть возрастную черту Дамблдора. Тогда бы Кубок выбрал меня! Гарри прикрыл глаза и вознес молитву Мерлину, Моргане, Мордреду и всем известным ему богам. Ругаться с Роном прямо сегодня в его планы не входило, но слова о Гермионе он запомнил. — Да, — сказал Гарри вслух. — Лучше бы Кубок выбрал тебя. Ты этого явно достоин. Не то что я. *** Хотя начало дня не особенно порадовало Гарри, в остальном никаких происшествий не было. На него по-прежнему пялились все, кому не лень, но уже к обеду взгляды перестали быть слишком навязчивыми, а к вечеру, видимо, он перестал быть новостью, а потому уже не так интересовал остальных студентов. Было даже несколько приятных эпизодов. Подошли Невилл с Дином, пожали руку и заявили, что верят в его невиновность. Лаванда с Парвати спросили о Гермионе; им Гарри тоже ответил, что ничего не знает, а они расспрашивать не стали. Близнецы выглядели не очень веселыми, но пару тычков в плечо Гарри от них дождался. Остальные гриффиндорцы, видимо, все же его опасались — то ли потому, что верили сообщениям в «Ежедневном пророке», то ли по каким-то своим причинам. Со студентами других факультетов Гарри не пересекался, но в этом ничего необычного не было. Кроме того, он еще не забыл, как его травили на втором курсе, так что и сам не стремился в тесному общению с хаффлпаффцами и равенкловцами. За одним исключением. Но застать Чжоу Чанг одну ему так и не удалось. Всякий раз, когда они сталкивались в коридорах, она была в окружении подруг, и ни разу не посмотрела на Гарри, явно старательно избегая его. Гарри же хотел поговорить наедине, но, видимо, извинения следует отложить до более удачного случая. И, возможно, подумал он, извиняться следует в присутствии Гермионы. А перед ужином к нему неожиданно подошел Виктор Крам. *** Гарри с Роном шли на ужин, когда дорогу им загородил Крам. Рон глянул на болгарина с плохо скрытой злобой, а Гарри бросил взгляд на неожиданную преграду с безразличием — соперник по турниру не вызывал у него никаких чувств. Они с Роном синхронно разделились и попробовали обойти Крама с двух сторон, но тот взял Гарри за плечо. Гарри с недоумением посмотрел на руку болгарина. — Мы можем поговорить? — неожиданно сказал Крам с сильным акцентом. Гарри переглянулся с Роном. Чемпионы появлялись и на завтраке, и на обеде, но ни болгарин, ни француженка не выражали желания пообщаться с самым молодым чемпионом. Гарри и сам не рвался к сближению с ними, потому что не знал, о чем он может с ними говорить в принципе. Но Крам, видимо, нашел тему для разговора. Гарри медленно кивнул. — Конечно, — сказал он. — Рон, иди, я чуть попозже приду. — Я могу… — Иди, Рон, за мной есть кому присмотреть, — Гарри выразительно оглянулся на аврора. Рон бросил злобный взгляд на Крама, гораздо мягче посмотрел на аврора и кивнул Гарри. — Хорошо… — сказал он. — Я подожду тебя в Большом зале. Гарри дождался, когда Рон уйдет подальше по коридору и повернулся к Краму. — Чем могу помочь? — Давай пройдемся? — Ну, давай. Только недолго. Мне надо поесть. — Поешь, — усмехнулся Крам. — Я говорить с тобой подальше от толпы. Пошли. И направился в сторону выхода из замка. Гарри удивленно оглянулся на аврора, который слышал весь разговор, но тот только равнодушно пожал плечами — хочешь, иди, никто не будет тебя останавливать. И Гарри поспешил вслед за Крамом. Болгарин стоял за самыми воротами. Январский мороз не располагал к прогулкам и Гарри закутался в мантию, надеясь сохранить хоть немного тепла. — Так о чем ты хотел поговорить? — спросил он у Крама, который не торопился начинать разговор.  — Не хочу, чтобы нас слушали, — сказал Крам. — Мне надо знать, что у вас с Гермивонной. Гарри внимательно посмотрел на Крама. Тот словно не чувствовал холода, стоял, расправив плечи, и смотрел куда-то в направлении ярко освещенной кареты Шармбатона. — Мы друзья, — ответил Гарри. Крам обернулся и хмуро посмотрел на него. — Хорошие друзья, — сказал Гарри и зачем-то добавил: — Очень хорошие друзья… Крам кивнул. — Понимаю. Я видел. Вы действительно очень хорошие друзья. Гарри подумал, что буквально несколько месяцев назад начал бы что-либо доказывать, говорить, что между ним и Гермионой ничего нет и быть не может, потому что они именно друзья, а друзья не ходят на свидания друг с другом. «Ага, они сразу ложатся в постель, а потом женятся», — мелькнула у него подлая, но в целом правдивая мысль. Но озвучивать ее Краму он не стал. Просто посмотрел прямо в глаза болгарина. И, видимо, тот что-то там прочел — то, о чем и так догадывался. — Пусть друзья, неважно, — сказал Крам. — Она мне понравилась, я видел ее в библиотеке и наблюдал. Потом я приглашал ее на бал, и она соглашалась. — Тогда мы не были… хорошими друзьями, — криво улыбнулся Гарри. — Это потом произошло. Ты видел, когда это случилось. Все видели. — Понимаю, — снова сказал Крам. — Я вот что хотел сказать. Мистер Малфой очень не любить Гермивонну. Он нападать на нее. Но я защищал ее тогда и буду защищать снова. Она мне действительно нравится. Когда Крам упомянул Малфоя, Гарри напрягся. А когда сказал о защите Гермионы — его охватило предчувствие неприятностей. — Что сделал Малфой? — Неважно, — Крам покачал головой, — это было простое заклинание, но обидное. Не лезь мстить, я знаю, ты хочешь. Я защищу ее. Малфой меня боится. Но я уеду после турнира, и предупреждаю тебя. Я хотел звать ее с собой, но теперь нет. Хочу, но не буду, — он улыбнулся. — Спасибо, — Гарри, повинуясь внезапному порыву, протянул Краму руку — и тот ее пожал. — Ты уже разгадал загадку яйца? — Да, это было не сложно. Я слышал, что мисс Делакур тоже знает, что будет на этом испытании. — Ну и здорово, — Гарри недолго помолчал, но все же решился: — Я не хотел участвовать в этом турнире и не бросал свое имя в Кубок. Но меня заставляют. Я не буду стремиться к победе. И тем более к победе любой ценой. Так что у тебя будет один соперник — Флер. Крам широко улыбнулся, и Гарри подумал, что в других обстоятельствах эта улыбка могла и напугать. — Это не страшно. Когда мы ехали сюда, я точно знал, что хочу победить, и мои товарищи хотели, чтобы я победить, и наш директор этого хотеть. Но сейчас главное не победить, а просто пройти. Когда умер тот чемпион… — Седрик? — Да, он. После его смерти все стало неважно. Если бы я мог, я бы вышел из турнира. Так что пусть мисс Делакур выигрывает. Но я ей не говорить это и ты ей не говорить, хорошо? — Конечно. Спасибо, Виктор. Гарри зашел в замок и только оказавшись в тепле понял, как сильно замерз. Все тело начало бить мелкой дрожью, и он справился с нею только ценой немалых усилий. Гарри поймал сочувственный взгляд аврора, проводил глазами идущего в Большой зал Крама, постоял немного, и побрел следом. *** Разговор с Крамом не имел никаких видимых последствий — во всяком случае тех, которые Гарри ощутил бы на своей шкуре. Рон попытался узнать, о чем они говорили, но отстал после краткого ответа — «о турнире». Турнир, впрочем, Рона тоже интересовал — он расспрашивал о первом туре, о драконе, о Седрике, о том, что будет вторым испытанием. И все сокрушался, что не может поучаствовать сам. Гарри выдерживал эти разговоры каким-то чудом. Особенно его раздражало, когда Рон мимоходом говорил что-то о Гермионе, совершенно не реагируя на просьбы не делать так. После нескольких вечеров размышлений, Гарри решил, что его жена чем-то все же обидела Рона, и отложил решение этой проблемы до ее возвращения в Хогвартс — они поговорят, и тогда, имея на руках факты, будет легче заткнуть этот фонтан красноречия, в который вдруг превратился их общий друг. Но если не принимать болтовню Рона близко к сердцу, в Хогвартсе оказалось неплохо. Чуть привычнее, чем в особняке Блэков, и уж точно лучше, чем в камере аврората. Кроме того, Гарри удалось перекинуться парой слов с Невиллом, узнать о жаборослях и даже оставить сокурснику заказ на этот редкий вид водорослей. [1] Фактически он мог считать себя готовым ко второму туру. Единственное, чего он не знал — какую ценность его заставят спасать из-под воды. Но и эта загадка разрешилась — буквально за день до возвращения Гермионы. *** В тот день Гарри сопровождал знакомый чернокожий аврор. Он относился к своему подопечному получше, чем его коллеги, и Гарри иногда жалел, что дежурства Бруствера выпадают не слишком часто. Они даже приветливо здоровались при встрече, да и вообще с ним не было того чувства скованности, которое Гарри испытывал с другими аврорами — те смотрели на него, как на закоренелого преступника, словно ждали какой-то подлости. А Бруствер иногда неуловимым движением оттеснял от него Рона, давая небольшую передышку. Вот и тогда, сразу после ужина, он аккуратно вклинился между Роном и Гарри, оттеснил своего подопечного в сторону и грозно глянул на попытавшегося вернуться к приятелю рыжего — так, что тот шарахнулся в сторону и заспешил подальше. — Пошли, — коротко бросил Бруствер и широко зашагал по коридору. Гарри не стал спрашивать, куда его ведут. Несмотря на свое добродушие, Бруствер никогда и ничего не объяснял, и вряд ли прямо сейчас стал бы менять свои принципы. Кроме того, вокруг сновали студенты, которым, скорее всего, не стоило знать, куда ведут самого знаменитого студента Хогвартса. Они дошли до знакомой горгульи. Бруствер сказал пароль — «сливочные тянучки» — и, когда статуя отскочила в сторону, жестом приказал Гарри пройти внутрь. Тот послушался. Знакомая движущаяся лестница, знакомая дверь, которая была гостеприимно распахнута, и знакомый кабинет директора с многочисленными блестящими приборами и портретами бывших обитателей. — Здравствуй, Гарри. Дамблдор сидел за своим столом и смотрел на Гарри поверх очков-половинок. Гарри тоже поздоровался и аккуратно сел на стоящий перед столом стул. — Времени у нас, как обычно, не очень много, но мне нужно с тобой поговорить. О втором испытании. Нет, я по-прежнему не могу тебе помогать, это условие турнира. Но я знаю, что ты разгадал загадку золотого яйца. Знаю и то, что мистер Лонгботтом любезно согласился помочь тебе с некими водорослями. Он поможет, в этом можешь быть уверен, — Дамблдор улыбнулся. — Но сейчас я хотел поговорить с тобой о другом. Вы должны спасти то, что вам дороже всего. Все остальные чемпионы знают, что это будет. — Я не знаю! — вырвалось у Гарри. — Я в курсе, — кивнул Дамблдор. — Поэтому и организовал эту встречу. Это будут люди. Мистер Крам назвал их заложниками, но это не совсем верно. Они будут в безопасности, в деревне русалок, и вашей задачей будет забрать их оттуда и донести до финиша. Разумеется, это не просто какие-то люди, а те, кто хоть как-то дороги чемпионам. Но поскольку мы ничего о наших гостях не знаем, пришлось их опрашивать. Мистер Крам выбрал мисс Чанг, с которой он танцевал на балу. Мисс Делакур — свою младшую сестру. В Министерстве предлагали оставить мисс Чанг для тебя, Гарри, но решение мистера Крама они проигнорировать не смогли. Поэтому для тебя предназначена мисс Грейнджер. Ты согласен с ее кандидатурой? — Нет! Возражение вырвалось у Гарри раньше, чем он мысленно сформулировал причины — февраль, холодная вода, а на заложников наверняка будут накладывать различные заклинания. Кроме того, раз уж они не должны откровенно проявлять свои чувства во время учебы, то лучше бы им не взаимодействовать даже таким образом. — Вот как? — удивился Дамблдор. — Позволь спросить, почему? — Не хочу, чтобы Гермиона участвовала в этом турнире даже вот так, — объяснил Гарри. — Не надо ее в это впутывать. — О, с этой точки зрения я второй тур не рассматривал. Но тогда нам нужно решить, кого ты будешь спасать во втором туре. Гарри думал буквально мгновение. — Рона, — выпалил он. — Рона Уизли. Дамблдор посмотрел ему прямо в глаза и понимающе кивнул.