Чемпион Азкабана

Гермиона сидела на самом верху трибуны [1], которую воздвигли напротив Черного озера, и ждала, когда Гарри и остальные чемпионы появятся у стола, покрытого золотой парчой. Там уже сидели судьи — директора школ, незнакомый чиновник от Министерства магии. Вокруг суетился Людо Бэгмен; о нем Гермиона много читала после первого тура, и не испытывала к этому полноватому человечку в полосатой мантии ничего, кроме ненависти. Несмотря на решение Визенгамота, она была уверена, что именно Бэгмен виноват в смерти Седрика Диггори, и ее возмущало, что ему всего лишь объявили выговор. Ведь тот же Визенгамот приговорил Гарри к Азкабану за то, чего он не совершал, а тут состав преступления был, как говорится, налицо. Рядом с Гермионой оживленно переговаривались Лаванда и Парвати. За прошедший месяц они внезапно стали ее очень близкими подругами, никак, впрочем, не объясняя, почему изменили отношение к своей третьей соседке. Правда, Лаванда и раньше, как писали в старинных романах, была добра к Гермионе. Но вот Парвати всегда держалась от магглорожденной заучки подальше, и лишь когда Гермиона вернулась в Хогвартс после «излечения от проклятия», индианка начала разговаривать с ней — не как с равной, конечно, но все же. Гермиона прислушалась к разговору. Как она и ожидала, ничего интересного: Лаванда волновалась за Рона Уизли, которого никто не видел со вчерашнего вечера. Гермионе, конечно, было любопытно, почему очень красивая девушка вдруг начала переживать из-за мальчика, который не был образцом воспитанности, красоты или интеллекта, но из книг она знала, что любовь зла, а они вошли в тот возраст, когда тянет влюбляться. Ей, пожалуй, повезло, если брак с Гарри можно назвать везением. Скорее всего, Гермиону в будущем ожидало множество переживаний, из-за которых ее сверстницы из обычного мира даже сводили счеты с жизнью. Замужество не слишком сильно беспокоило Гермиону. Разумеется, она была разумной девушкой, и в начале четвертого курса предложение стать женой кого-либо — в том числе и Гарри Поттера — оставило бы ее равнодушной. Скорее всего, она бы решила, что собеседник сошел с ума. В конце концов, сейчас не девятнадцатый век, чтобы женить двух подростков — да и тогда это было не в порядке вещей, а встречалось лишь как исключение, и, в основном, среди низшего сословия. Проще говоря, у крестьян. Гермиона себя крестьянкой не ощущала, ее семья была из самого верха среднего класса. Для перехода на следующую ступеньку Грейнджерам достаточно было приобрести какое-нибудь поместье, дающее право на титул. Для преуспевающих стоматологов цены на не слишком захудалое баронство были подъемными, и родители Гермионы когда-то всерьез рассматривали такой вариант изменения собственного статуса в лучшую сторону. Охладило их пыл, как ни странно, рождение дочери, которая по британским законам не могла наследовать титул, а могла лишь хранить его, чтобы передать своим сыновьям. Грейнджерам эта схема показалась слишком сложной, поэтому они так и остались без пэрства. Но определенное воспитание Гермиона все же получила, и все ее естество протестовало против раннего замужества. Кроме того, она хотела завоевать в волшебном мире свой собственный, а не приобретенный удачным браком авторитет. На первом курсе Гермиона считала, что в этом ей поможет хорошая учеба. Она и сейчас не отказывалась от хороших оценок или новых книг и уж, конечно, не отказалась от идеи стать министром магии, но три года учебы в Хогвартсе немного охладили ее пыл и сильно повлияли на расстановку приоритетов. Если бы Гермиона сейчас ругала Гарри и Рона за поход к Пушку, то сказала бы, что смерть хуже, чем отчисление. Приключения все-таки хорошо прочищают мозги. А регулярное хождение по грани прочищает их еще лучше. Но для этого потребовалось проучиться в Хогвартсе три курса. А вот ее отношение к Гарри поменялось очень быстро, практически мгновенно. Еще накануне Хэллоуина он был для нее одним из двух приятелей, причем Гермиона искренне считала, что Гарри с Роном похожи до степени смешения — оба были безалаберными неучами, которые всерьез увлекались только квиддичем, а к урокам относились как к неприятной повинности. Такой подход к занятиям магией очень раздражал лучшую ученицу курса, но поменять характер своих друзей ей было не под силу. Но Гарри стал чемпионом, его судили и приговорили к Азкабану. И никто — даже Рон, который вроде как был его лучшим другом — не верил в невиновность национального героя. Только она. Потом был тот разговор в палатке, побег, знакомство с Сириусом, был дракон, лишь по счастливой случайности не сожравший Гарри, и было оставшееся у нее завещание, которое она сама — пусть и по незнанию — превратила в очень мощный артефакт, связавший их с Гарри крепче любой дружбы. И было понимание, что если она поддастся голосу разума и уедет вместе с родителями подальше от волшебной Британии, этот ее разумный шаг просто-напросто убьет Гарри. А допустить этого она не могла. *** — И как они собираются показывать нам это испытание? — негромко спросила саму себя Гермиона, но Лаванда услышала. — Что ты имеешь в виду? Гермиона вздохнула и пустилась в объяснения: — Ну смотри. Судя по всему, чемпионам надо что-то найти на дне озера. То есть они нырнут под воду прямо вон с того помоста, а когда выполнят задание или сойдут с дистанции, вернутся на него же. А как мы увидим, что они будут делать под водой? Я не вижу больших экранов или чего-то подобного, что обычно устанавливают магглы в таких случаях. — Экраны? — удивилась Лаванда. — Как в кино? Меня мама водила в детстве, — зачем-то объяснила она. — Примерно, — Гермиона с трудом удержалась от улыбки. — Может, волшебники умеют прямо в воздухе показывать? Как потолок в Большом зале показывает погоду на улице, так и здесь, только из-под воды. — Да вроде нет. Потолок это древние чары, там, наверное, все на магию замка завязано, а тут как такое сделать? — засомневалась Лаванда. — Парвати, ты не знаешь, есть какие-то заклинания, которые могут показывать большую картинку из-под воды? С первого раза Парвати не поняла, но когда Гермиона и Лаванда совместными усилиями объяснили ей, то лишь покачала головой — никогда, мол, о таком не слышала. — То есть они нам предлагают просто сидеть тут, на морозе, и целый час пялиться на Черное озеро? Очень увлекательный турнир, — Гермиона покачала головой. — Да не может такого быть, — с сомнением произнесла Лаванда. — Наверняка организаторы что-то придумают. Гермиона ехидно посмотрела на нее и поднесла к глазам омнинокль — старый подарок Гарри, который она обнаружила в своих вещах на этих каникулах. *** Проведенная с родителями неделя удивительным образом успокоила Гермиону и примирила ее с тем выбором, который она сделала. Папа, конечно, иногда поглядывал неодобрительно, если думал, что дочь не видит, да и мама временами тихонько охала и принималась гладить Гермиону по голове, но в целом разговоры в семье сводились к тому, что им теперь всем придется жить дальше. И по возможности наслаждаться этой жизнью. Еще Гермиона сумела переварить свой первый сексуальный опыт и решила, что все прошло хорошо. Наверное, могло быть и лучше, она встречала в книгах описание неистовых и наполненных неземной страстью любовных утех, но два неопытных подростка вряд ли смогли бы продемонстрировать нечто подобное. А еще Гермиона внутренне подготовилась к тому, что ей придется держаться от Гарри подальше, и это, пожалуй, было самым сложным из всего, что ей предстояло пережить в этом семестре. Слава богу, Гарри не подвел, держался весьма скромно и на почтительном расстоянии — так Гермионе было проще контролировать свои чувства. Она с удовольствием отметила, что Гарри начал серьезно относиться к учебе, и отвечала на все его вопросы, иногда жалея, что они не могут вместе делать уроки по вечерам в гостиной Гриффиндора. С другой стороны, он как-то очень близко сошелся с Роном — даже ближе, чем раньше, — а тот подозрительно косился на Гермиону всякий раз, когда она разговаривала с Гарри. Но молчал, хотя иногда и бурчал что-то про слишком много возомнивших о себе заучках, которые предают родную школу с каким-то там болгарином. Гермиона видела, как судорожно Гарри сжимает кулаки во время этого бурчания. Но ничего помимо этого ее муж не предпринимал, и Гермиона надеялась, что так будет и дальше. Им даже удалось поцеловаться, но всего один раз. Гарри тогда подошел к ней с очередным вопросом по зельям, Рону быстро стало скучно, он убежал, а они незаметно оказались в одном из тупиковых коридоров. Гарри оглянулся на сопровождавшего его чернокожего аврора, тот деликатно отвернулся, и они приникли друг к другу, обнимаясь и шепча что-то невразумительное про то, как соскучились. Гермиона потом обдумала все и поняла, что она действительно соскучилась. А Гарри, кажется, не надо было и спрашивать, его тело хорошо передавало его чувства. *** В омнинокль было хорошо видно, как три чемпиона подошли к столу судей. Гарри был в штанах и мантии, из-под которой виднелась его квиддичная майка с номером семь, Крам гордо стоял в обычных плавках, а Флер Делакур надела очень красивый серебристый купальник, который выгодно подчеркивал ее фигуру. Гермиона несколько минут наблюдала за Гарри, заметила, как тот несколько раз покосился на француженку, и недовольно поджала губы. По фигуре Флер выигрывала у нее — и не только у нее — с разгромным счетом, а чувство собственной неполноценности было очень неприятным и пробирало до самого нутра. Но вот все разговоры закончились. Бэгмен нервно дернул плечом, направил волшебную палочку на горло, что-то сказал — Гермиона предположила, что это было заклинание «сонорус», как тогда, на Кубке мира — и его голос тут же стал слышен и на трибунах. — Ну, что ж, наши участники готовы ко второму испытанию, — сказал Бэгмен. — Начнем по моему свистку. За час они должны найти то, что у них отобрали. Итак, на счет три: раз… два… три! Над озером раздался пронзительный свист, трибуны взорвались криками и рукоплесканьями. Гермиона, не отрываясь от омнинокля, следила за Гарри. Он не смотрел по сторонам, а с какой-то мрачной решимостью разулся и побрел в озеро. На трибунах засмеялись, послышались выкрики про «идиота Поттера, который решил опозорить Хогвартс». Особенно старались слизеринцы, которые свистели и улюлюкали громче всех. До Гарри эти крики не доносились, и Гермиона очень надеялась, что Рону или кому-то еще не придет в голову потом рассказать другу, как над ним издевались. Но, кажется, Гарри сейчас было все равно, что о нем думают, он бы, наверное, и на крики внимания не обратил. Он что-то достал из кармана, сунул в рот и начал сосредоточенно жевать. Его била крупная дрожь, вода была очень холодной, а он зашел уже по пояс. Внезапно он судорожно вздохнул — Гермиона увидела распахнутые в ужасе глаза мужа, — скинул мантию и нырнул под воду. Гермиона посмотрела на берег. Ни Флер, ни Виктора видно не было — они давно уже были под водой. Никаких экранов напротив трибун не появилось, да и Бэгмен словно потерял интерес к соревнованию, он отошел подальше от берега и сосредоточенно перекатывался с носков на каблуки. Остальные судьи о чем-то разговаривали между собой. — А ты была права, — растерянно протянула Лаванда. — Похоже, нам действительно предстоит всего лишь смотреть на воду. Эй, Джордж! — вдруг крикнула она. — Дай сюда три сосиски! Гермиона оглянулась. Джордж и Фред Уизли наладили торговлю жареными сосисками, но почему-то без булочки. До этого они на дорожке, которая вела на стадион, принимали ставки, но Гермиону не привлекла идея ставить на победу или проигрыш своего мужа. Она бы предпочла, чтобы он вообще не участвовал во всем этом, а скучал рядом с ней на трибунах, но такой опции никто не предлагал. — На, держи, — Лаванда сунула сосиску Гермионе, а еще одну отдала Парвати. Гермиона подумала было отказаться, но решила, что даже такая нездоровая, но горячая еда сейчас не помешает. Да и глупо отказываться от подарка, который делает лучшая подруга. *** Смотреть на озеро было скучно, и Гермиона вертела головой, изучая в омнинокль окрестности — с этой точки она Хогвартс видела пару раз, не больше, и не в таких подробностях. И не могла в очередной раз не признать, что замок был очень красив. Если не знать, что происходит внутри, то, наверное, она хотела владеть таким — старинным, монументальным и буквально дышащим неведомой силой. Гермиона подумала, что сейчас, после замужества, можно уговорить родителей снова вернуться к старому плану и прикупить какое-нибудь старинное поместье. Содержать его, конечно, дорого, но магия может помочь существенно сэкономить хотя бы на ремонте и уборке. Гермиона пропустила момент, когда все началось. Множество плесков привлекло ее внимание, и она, опустив омнинокль, успела заметить, как поверхность воды где-то в середине озера вскипела множеством фонтанчиков, но не поняла, что стало причиной. По трибунам пронесся тревожный вздох, потом все замерли в ожидании, и несколько долгих-долгих мгновений ничего не происходило. Гермиона даже успела бросить взгляд на противоположный берег и увидеть, как судьи турнира встают со своих мест. У нее тревожно екнуло сердце. — Что за… — начала было говорить Лаванда и осеклась. Там, где еще были заметны следы от фонтанчиков, вода расступилась, и на поверхность почти выпрыгнул гигантский кальмар. Он явно был в ярости, его тело крутилось туда и сюда, а щупальца беспорядочно били по воде, поднимая в воздух огромные волны и мириады брызг. Сердце Гермионы пропустило два удара и с трудом застучало вновь. Ее затошнило от одной мысли о том, что чемпионы должны были плыть примерно в этом направлении. Прямо туда, где сейчас бесновался кальмар. Зрители на трибунах завопили — похоже, не только Гермиона поняла, что происходит нечто, не предусмотренное регламентом испытания. Она вдруг вспомнила про омнинокль, попыталась что-либо рассмотреть через него, но руки дрожали, а в глазах появились непрошенные слезы. Гермиона беспомощно опустила руки на колени и уставилась на кальмара — тот, похоже, успокаиваться не собирался, и ей было страшно представить, что сейчас творилось под водой. Кажется, где-то там была деревня русалок, о ней было написано в «Истории Хогвартса», но, похоже, в следующем издании будет другая информация. Внезапно Гермиона поняла, что не может сидеть на месте. Она вскочила, затуманившимся взглядом попробовала найти лестницу и, словно сомнамбула, двинулась куда-то. Просто чтобы не оставаться здесь, где она не может ничего сделать. Что она будет делать там, куда придет, Гермиона не знала. — Ты куда? — Лаванда крепко схватила ее за руку. Гермиона остановилась. — Туда, — она махнула рукой, в которой до сих пор держала омнинокль, в сторону озера. Гермиона попыталась вырвать руку и продолжить путь, но Лаванда не отпустила. — Зачем? — Там… Гарри, — выдавила Гермиона. И заревела. — Ты все-таки влюбилась в него, — констатировала Лаванда и бережно усадила Гермиону на место. — Никуда ты не пойдешь. Не в таком состоянии. Сиди тут. Гермиона послушалась. Впрочем, встать еще раз она бы и не смогла. Она почти ничего не видела, плохо понимала, где находится, а ноги вдруг сделались ватными и отказывались держать тело. Да, точно, Лаванда в кои-то веки оказалась права. Она. Влюбилась. В Гарри Поттера. Она влюбилась в Гарри. И даже вышла за него замуж. «А сейчас ты очень близко к тому, чтобы стать самой молодой вдовой в Англии», — злорадно сказал ей внутренний голос. *** Мысль о том, что Гарри может погибнуть, надолго вывела Гермиону из себя. Когда она снова обрела способность нормально видеть окружающий мир, кальмара уже успокоили и он скрылся под водой, а чемпионов достали из воды. Ее омниноклем завладела Лаванда, которая рассматривала то, что происходило около судейского стола. — Что… там? — безжизненным голосом спросила Гермиона. — Жив, жив твой Гарри, — радостно прошептала Лаванда. — Правда, почему-то сидит в воде. А все вокруг делают вид, что так и надо. — Жабросли… — Что? — Лаванда опустила омнинокль и повернулась к соседке. — Жабросли, — повторила Гермиона. — Водоросли, которые позволяют вырастить жабры. Их Невилл нашел и дал Гарри. Они час действуют, а час еще не прошел. Ведь не прошел же? Лаванда посмотрела на часы, помотала головой и снова приложилась к омниноклю. — А вот остальные чемпионы… Виктор Крам, — Гермионе показалось, что во время произнесения имени болгарского чемпиона Лаванда облизнулась, — вроде тоже в порядке, уже мантию надел, эх. А вот француженку не видно. Хотя… ох! Лаванда коротко всхлипнула и сунула омнинокль Парвати. Та посмотрела и тоже вскрикнула. — Что там? — спросила Гермиона. — Кажется, она мертва, — тихо произнесла Парвати. — У нее какая-то палка в животе. И… о господи! — Что? — одновременно воскликнули Гермиона и Лаванда. — Заложники! Тоже, похоже, мертвые. И там… о нет! Там Рон! Лаванда побледнела, ее длинные ногти впились в щеки так, что из-под них выступили капельки крови. А потом она тоненько и безнадежно завыла. *** Во всем снова оказался виноват Людо Бэгмен. Он подошел к организации второго тура со свойственной ему выдумкой, которая была не слишком востребована во время службы в Министерстве. Ему показалось мало того, что чемпионам предстоит провести целый час под водой, да еще и в феврале, встретиться с весьма опасными подводными существами, среди которых гриндилоу были самыми безобидными. Он как-то сумел договориться с русалками — при том, что было доподлинно известно, что русалочьего языка Бэгмен не знал — и утыкал дно нацеленными вверх самострелами. Их залп и вызвал весьма тяжелые последствия. Сам Бэгмен во время ареста кричал, что делал все в соответствии с договором между школами, а самострелы добавил, чтобы чемпионам было интереснее. Но всё оказалось не так весело. Флер Делакур попала в засаду гриндилоу и не успела среагировать еще и на стрелу, которая пронзила ее насквозь. Ее можно было спасти, если бы помощь подоспела вовремя, но никто не знал, что происходит под водой, а вот гриндилоу, которые от вида крови просто спятили, успели неплохо закусить. Гарри тоже имел все шансы погибнуть — невербальным колдовством он не владел, и защитные заклинания под водой у него могли и не получиться, он и опасности-то не видел. Но оказавшийся рядом Крам среагировал вовремя, прикрыв и себя, и своего соперника обычным «протего». Кальмара защищать было некому, он словил с пяток стрел, взбесился и начал крушить всё, до чего дотянулись его щупальца — была полностью разрушена подводная деревня, погибло неизвестное число русалок. И, разумеется, все заложники — Габриэль Делакур, Чжоу Чанг и Рон Уизли. *** Обо всём этом студентам, конечно же, никто не рассказал. Когда испытание официально объявили законченным, мрачные деканы быстро организовали старост, а те развели всех по факультетским гостиным. Обед и ужин подали туда же — как уже было на первом курсе, когда Гермиону едва не убил тролль. Близнецы Уизли достали весь запас алкоголя и, поминая брата, напились до невменяемости, заодно напоив и половину факультета. Гермиона этого не видела — остаток дня она провела в спальне, вместе с Парвати утешая безутешную Лаванду и рыдающую Джинни. Вечером всех Уизли забрала МакГонагалл, которая даже не отругала гриффиндорцев за пьянку. Гром грянул на следующий день. Занятия отменили, завтрак снова организовали в гостиных, но с совами, которые по утрам доставляли «Ежедневный пророк», никто из преподавателей ничего не сделал — Гермиона не знала, случилось это по недосмотру или потому, что запретить почту было невозможно. Те номера, которые выписывали отдельные студенты, читали всем факультетом; в других гостиных, скорее всего, происходило то же самое. Рита Скитер была в ударе. Она описала все грехи Людо Бэгмена — только не вспомнила, что в детстве тот писался в пеленки. Но для многих — если не всех — студентов было откровением, что бывший загонщик «Уимбурнских Ос», игрок сборной Англии по квиддичу и глава Департамента магических игр и спорта когда-то подозревался в связях с Пожирателями смерти. Суд, правда, его оправдал — члены Визенгамота решили, что Бэгмен виновен лишь в неосторожности, а в дурную компанию попал по незнанию. Кроме того, судьи учли, что Бэгмен хотел собрать информацию о Пожирателях и передать ее Министерству магии. Этот давний эпизод сам по себе, конечно, не мог служить основанием для какого-то преследования, но смерти во время второго испытания были уже четвертым серьезным проступком Бэгмена за последнее время. Ему припомнили события Чемпионата мира по квиддичу, появление четвертого чемпиона и смерть Седрика Диггори, за которую он отделался всего лишь выговором. В итоге Бэгмен оказался в камере аврората — не исключено, что в той самой, в которой сидел Гарри, злорадно подумала Гермиона, прочитав об этом — и морально готовился то ли к многолетнему заключению в Азкабане, то ли сразу к поцелую дементора. Скитер писала, что в Министерстве пока не определились с наказанием, но в том, что оно будет суровым, не сомневался ни один из ее источников. Французы, а особенно семейство Делакур, разом потерявшее обеих дочерей, жаждали крови. Болгары их целиком и полностью поддерживали. Что думало руководство Хогвартса, было неизвестно, декан в гостиную за весь день так и не зашла. Но Гермиона была уверена, что никто не ограничится кровью только Людо Бэгмена, судьба которого ее нисколько не беспокоила.