Не больше, чем сказки
1 ноября 2018 г. в 03:48
У Джина настроение — брести по раннеутренней улице, провожая взглядом проносящиеся мимо автомобили, обходить пустующие автобусные остановки и похлопывать приятельски нависающие над тротуаром ветки. Куда он бредет в этот час и зачем встал в такую рань — он и сам бы себе не объяснил. Просто оставаться дольше в их теплой спросонок общаге, где сам воздух пропитан нежностью и трепетной романтикой, невыносимо.
Он и так до полуночи рубился в Супер Марио, остервенело вцепившись пальцами в джойстик, а когда окружающий мир перед глазами стал составляться кирпичиками и разбиваться в щепки, Джин сморгнул игру как наваждение, попытался заснуть, но, промучившись, проворочавшись на кровати и сбив в кучу простыни, поднялся, оделся и вышел на сонную улицу.
И вот теперь он бредет, и не замечает даже, как тротуар сворачивает на парковые дорожки, а унылые уличные посадки разрастаются до ухоженных газонов, обрамляющих стилизованные старинные пагоды. Взгляд цепляется за табличку, и Джин удивляется, что забрел так далеко, что оказался в пафосных владениях Национального музея Кореи.
— Херасе, — усмехается он и присаживается на мраморную скамью.
На музейных плиточных дорожках потихоньку оживает суетливая хозяйственная жизнь, мимо шмыгают работники, подметают опалую листу, подрезают выбившиеся из крон ветки. И Джин внезапно чувствует себя такой же веткой, которая выбилась из общей кроны и одиноко маячит всем мимопроходящим, призывая обрезать себя, спрятать, сделать с собой хоть что-нибудь, чтобы не быть таким невыносимо другим.
Шоу-бизнес и масс-медиа представляется ему этакими канализационными трубами, как в любимой игре, внутри которых бурлит своя жизнь со своим дерьмом, паразитами и изредка проплывающими оброненными кем-то туда случайно драгоценными камушками. Из этих канализационных труб, как в Супер Марио, периодически выскакивает зубастый цветок, который манит своей очаровательной раскраской, но, если ты попадаешь к нему в распахнутую пасть, он сжирает тебя, даже не жуя.
Вчера в общаге вечер закончился тягучим молчанием, установившимся, когда Намджун ушел в студию на ночь глядя, хлопнув дверью, а Хосок забаррикадировался в их с Чимином комнате, воспользовавшись отсутствием соседа, и не выходил оттуда до самой ночи. Но Джин слышал его тяжелые вздохи и, кажется, всхлипывания.
Что творится между этими двумя?
Намджун, под впечатлением все той же игры с вечно скачущим наивным Марио, казался ему монстром, большим и добродушным, который сидит на облачке и думает, что непогрешим. Но периодически мимо внизу пробегает очередной попрыгунчик, который так и норовит подбить своей башкой пару хлипких кирпичиков из этого облачка. А уж если попрыгунчик давно за монстром наблюдал, знает наперечет все его кирпичики, какой из них шатается, а какой — и вовсе держится на соплях, то такому попрыгунчику свалить монстра с облачка ничего не стоит. А он будет стоять на земле, распахнув объятия. Ведь монстр даже на земле так и останется монстром — внушающим страх и уважением, способным на многое.
— Ого, какой у нас ранний посетитель! — раздается за его спиной низкий чуть хрипловатый голос, и Джин, обернувшись, замечает работника в коричневом длинном фартуке со скрытым маской лицом.
— Да ладно! — узнает он. — Это ты, хён?
Сынхён усмехается, достает из кармана сигареты, закуривает и присаживается рядом.
— Привет, — кивает и протягивает руку для приветствия. — Я бы предложил тебе экскурсию, но мы еще не открылись, да и я ни черта не смыслю во всех этих черепках.
У ТОПа смешинки в углах глаз немного грустные, но задиристые, он смотрит хоть и свысока, но с интересом.
Джин смущается, жмет его руку, молчит. А потом достает сигарету тоже.
— И чего тебя сюда принесло? — Сынхен усмехается. — Пришел проведать солдата?
- Неа, не поверишь, случайно забрел, — Джину легко с Сынхеном, будто они — старые друзья. — Но, наверное, случаю виднее.
— Скучаешь? — ТОП пытливо вглядывается в лицо Джина, у самого черная маска подпирает подбородок, и выглядит он немного глупо.
Джин кивает и глубоко затягивается, выдыхает густой дым, покашливает.
— Здесь, вообще-то, курить нельзя, если что, — смеется ТОП.
— У меня здесь знакомые, отмажут, — искоса смешливо поглядывает на него Джин.
С минуту молчат, ТОП елозит носком ботинка окурок на тротуаре.
— Ты похож на дворника в этом фартуке, — тычет пальцем Джин в его униформу.
— А, это… — ТОП мнется. — Я в офисе, как правило, торчу, бумажки перекладываю, что-нибудь креативлю рекламное… Иногда выхожу утром размяться, ребятам помочь. Ну и пара фоток того, как ТОП из Bigbang добросовестно выполняет свои армейские обязанности, тоже не помешает, знаешь ли.
— Почему он ни разу не увиделся со мной? — вдруг хрипло спрашивает Джин.
Сынхен меняется в лице, умолкает.
— Он и со мной ни разу не виделся, — отвечает он, спустя какое-то время. — Не знаю, почему.
Джин кивает.
— Его вообще понять сложно, если честно. Он ведь совсем не простой, этот Джиён.
Джин слушает, а ему вспоминаются смеющиеся джиёновы глаза, замершая поверх покрывала на кровати его смущенная фигура, там, в отеле в Тэгу, вспоминается он с подносом завтрака в руках в домике на озере…
— Совсем не простой, — добавляет ТОП. — Он же не зря Дракон.
Сынхен смеется, взгляд его теплеет.
— Иной раз смотришь: он на сцене хрупкий, красивый, разными красками переливается, парит в воздухе, как изящное мифологическое существо, и, пока не приблизишься слишком, кажется маленьким и безобидным.
Джин утыкается взглядом в собственные колени и впитывает, впитывает каждое слово, произнесенное человеком, который не просто знает изнанку, который сам — изнанка Квон Джиёна.
— А когда подберешься поближе — тут тебе и будет сразу куча сюрпризов: и чешуя толстая, как броня, и сверхъестественная сила, и пламя — в каждом слове, в каждом выдохе — пламя. И не сгорает в этом пламени только то, что не горит в принципе. Так оно ж ведь и в воде не тонет — что ему сделается?
— И много таких… сгоревших? — чуть слышно уточняет Джин.
Сынхен поворачивает к нему лицо, и Джин пугается его больной серьезности во взгляде.
— Много.
— Почему мне кажется, — спрашивает Джин, пожимая руку Сынхена на прощание, — что ты стараешься убедить меня не приближаться к Дракону и бежать от него со всех ног, пока при памяти?
— Хм, — Сынхен слабо улыбается. — Тут уж тебе решать. Не каждому в жизни посчастливится встретить Дракона, знаешь ли. А уж так, чтобы Дракон полюбил тебя — это и вовсе не больше, чем сказки.
Сынхён еще долго вглядывается в силуэт удаляющегося Джина. Его разрывает между сочувствием к этому дружелюбному спокойному пареньку и любовью к Джиёну — да, теперь, спустя все эти годы, он может назвать это чувство своим именем.
Они такие разные — Джин и Джиён. И совершенно, абсолютно, категорически не подходят друг к другу.
Сынхен вспоминает тот холодный день в Керёне, когда он стоял, прячась среди тяжелых веток на краю фестивального поля, и с удовольствием наблюдал, как два этих придурошных существа — Дэсон и Ёнбэ — стучали друг другу по плечам от переизбытка чувств, встретившись за кулисами.
Сынхен хмыкнул, обернулся к Сынри, который приволок его сюда, и кивнул с благодарностью: сказать что-то не давал ком в горле. Кажется, все эти долгие месяцы он жил в каком-то напряженном ожидании вот этой самой минуты — когда, наконец, взгляды давно знакомых и любимых и ненавистных глаз пересекутся. Для полной картины не хватало еще одной пары глаз.
— Ну, блять! — раздалось за их спинами знакомым чуть капризным голосом.
Сынхен похолодел:
— Джиён?
Сынри заржал и повис на шее у лидера.
— Дами! Я всегда говорил, что на нее можно положиться! Она — наш человек!
Дракон хлопал глазами и озирался.
— Серьезно, эта гадкая девчонка до конца не признавалась, куда и зачем меня везет!
Он уставился на сценический помост, на котором, скрываясь от дождя под тентом, старательно пели Дэсон и Ёнбэ:
— А хорошо поют, сволочи, да? Как настоящие звезды прям!
Сынхен выдохнул, и щеки его порозовели. Джиён почувствовал, как узкая ладонь ТОПа уцепилась за его ладонь, сжалась.
— Так, все, это был последний номер! — провозгласил Сынри. — У нас с вами всего полчаса и целых пять ящиков соджу. Так что, как хотите, а нужно совершить невозможное!
— Ты решил довести нас сразу всех до гауптвахты? — с подозрением заглянул в глаза макнэ Джиён.
— Я совершаю для вас чудеса на грани черной магии, а слышу в ответ только упреки и ехидные замечания, — вздохнул Сынри. — Впрочем, я уже привык. Значит, так. Ёнбэ и Дэс входят в палатку, мы входим в ту же палатку, но со стороны леса, в котором сейчас стоим. Внутри — нейтральная зона и беспошлинные спиртные напитки. Но времени у нас — не больше получаса.
— Я говорил тебе, что боюсь его? — похлопал по плечу лидера Сынхён. — Мы вырастили монстра!
Ёнбэ и Дэс улыбались без остановки.
— Ну, я был в курсе, чего уж, — смеялся Тэян. — Этот мелкий меня предупредил, что мутит мутки. Я, правда, сомневался, что все получится, но, кажется, Сынри любят все, даже в армии.
— Все, даже в армии, любят деньги, а не Сынри, — заржал мелкий. — И пусть так оно и будет, да?
Дэсон уселся рядом с лидером и похлопал его по колену.
— Как ты? — спросил он, указывая взглядом на ногу.
— Помнишь, ты называл Сынри чемпионом по нытью? — хихикнул Дракон. — Ну вот, теперь можешь отдать это звание моей ноге — она ноет просто не переставая.
— Это старость, бро! — доверительно шепнул Ёнбэ. — Я иногда сам себя пугаюсь…
— Сейчас он будет рассказывать про то, как боится спугнуть Хёрин своим храпом, — подмигивает Сынхен.
— Ничего подобного! — возмущается Ёнбэ.
— Да! Ничего подобного! — поддакивает ему Дэс. — Мин Хёрин уже ничем не испугаешь!
Сынри хватает стопку соджу и подсаживается к лидеру.
— На бантаньем фронте пока без перемен! — рапортует он полушепотом и опрокидывает в себя стопку.
Джиен кивает и краснеет.
Сынхен раздумывает, стоит ли вмешиваться в разговор, но сталкивается взглядом с Джиёном: их заволакивает влагой, в них чуть дрожит, отражаясь, ламповый свет, и ему трудно дышать от нахлынувших на него воспоминаний, чувств, ощущений.
Сынхен думает, что вот сейчас, только что, Джиён окончательно ушел из его жизни, оставив после себя пустой стул, на который никогда никто не сядет, в том числе и он сам.
— Помнишь Йесона? — вдруг наклоняется к Джиёну ТОП.
Дракон усмехается. Еще бы ему не помнить.
— Он не сдастся так просто, Джиён, — почти шепотом предупреждает Сынхен.
Сынри пристально щурится.
— Я ему ничего не обещал, — бормочет Дракон и теребит шарф на шее. Его вдруг накрывает паника, захлестывает как волна страх — не за себя, за Джина, — становится трудно дышать. — Он не посмеет…
— Он — посмеет. Другое дело, что Джин ему вряд ли по зубам, — смеется Сынхен.
— В любом случае, я присмотрю за ними обоими, хочешь? — мелкий наливает себе еще соджу.