Dragon VS Princess-5: Охота на монстра

      Сандыль смешной такой, честное слово! «Давай, возьмем лодку!». Ну конечно, лодку… Давай, возьмем курочку в панировке и выкинем из головы эти дурацкие мысли. После того, как он испугался этой детской комнаты ужасов, Джин с ним ни за что не отправится в опасное путешествие по воде, потому что этот дурак запросто может выпрыгнуть из лодки в последний момент и свалить, знаем уж… — Ну вот, смотри, тут есть что-то из еды. — Я тебя умоляю, — фыркает Джин. — Здесь везде есть что-то из еды, это парк развлечений. Только если ты всерьез собрался кататься на этих викинговых качелях, то сначала покатаемся, а потом уже ты получишь свое мясо, потому что я не хочу, чтобы тебя стошнило на мою новую белую футболку. — Ты стал удивительно занудным в последнее время, — бурчит Сандыль и топает к ближайшему ларьку с хот-догами. — Я видел на набережной рядом с нашим отелем очень уютный ресторанчик… — пытается остановить его Джин, но друг уже вручает ему стаканчик с соком и огромную булку с рыбной котлетой и кучей торчащей во все стороны зеленью. — Пойдем, съедим это у перил и посмотрим на воду, — тянет он Джина за руку. — А потом ты расскажешь мне, с какого такого перепугу ты притащил меня в это богом забытое место и водишь уже полдня между детскими аттракционами.       Вечером в номере, когда с неба на морскую гладь уже скапывают первые краски заката, и балкон заливается ласковым светом в палитре нового альбома бантан, Джин морщится, жует свою полную нижнюю губу и нервно теребит рукава растянутой кофты, будто не решаясь что-то сказать, будто подбирает правильные слова. — Ты когда-нибудь влюблялся в парня? — выпаливает он вдруг, и Сандыль от неожиданности закашливается так, что выплевывает фонтаном себе на колени половину чипсов, только что засунутых в рот. — Что? — взвизгивает он как-то очень высоко, и Джин про себя отмечает, что лучше бы ему не прибедняться, сетуя на то, что не может порой взять слишком высоких нот. — Ебать, ты меня ошарашил, Джинни, — ржет он, откашлявшись — У меня температура подскочила даже выше, чем тогда, когда мне прилетела новость, что я буду выпускать сольный альбом.       Джин сидит, кутается в свою растянутую кофту, но продолжает сверлить его взглядом, ожидая ответа. И Чон Хван перестает улыбаться, сникает. — Ты имеешь в виду меня и Джинёна? — останавливает он свой взгляд на переносице Джина и немилосердно краснеет. — Ничего не знал о тебе и Джинёне, честно говоря, — усмехается Джин по-доброму, — но теперь с этого места, пожалуйста, поподробнее.       Сандыль краснеет еще сильнее. — Блин, — выдыхает он и отворачивается. Потом протягивает руку и наливает в стакан еще соджу. — Ладно. Но только после того, как ты мне скажешь, с чего это вдруг у нас всплыла такая тема для разговора.       На дне бутылки соджу покачивается в такт тому, как Сандыль нервно пинает ногой ножку стула, на котором сидит. — Когда он пришел в парк, где я гулял с Манго, и сказал мне, что уходит, я думал, что просто умру, знаешь?       Джин кивает и ставит на стол еще одну бутылку. Они уже порядком захмелевшие, но приятный прибрежный ветер освежает хмель в голове и будоражит чувства. — Я любил его так, что мне было больно смотреть в его сторону, — у Сандыля красные пятна на лице и глаза блестят в вечернем свете. — Я таял от каждой его улыбки, я принимал на свой счет каждую секунду его раздражения. А тут вдруг… Не вдруг, конечно. Но все равно тогда мне казалось, что у меня кто-то отпиливает тупой ножовкой кусочек сердца. — И тебе не казалось, что это неправильно? — склоняет голову к плечу Джин. — Мне и сейчас кажется, — кивает Сандыль. — Только теперь уже это неважно. Все равно он об этом никогда не узнает. Но… Но ты меня ошарашил, конечно. Джиён? Ты и Джиён? А как же эта твоя девочка?       Джин опускает голову. — Девочка — это приятное и красивое прошлое, — улыбается он. — А Джиён. Боюсь, что Джиён — мое настоящее.       Сандыль кивает, а Джин вдруг как-то возмущенно выдыхает: — А еще мое настоящее — это катастрофически закончившееся соджу, но я как-то пока не намерен прерывать такой прекрасный вечер! — Ну… — Сандыль встает. — Мы всегда можем подняться в тот прекрасный бар на крыше и отыскать у местного бармена еще пару-тройку бутылок, правда ведь? — Опупительный вид! — констатирует Джин, усаживаясь в глубокое плетеное кресло под умильным взглядом официанта, узнавшего в нем знаменитость. — У нас лучший вид на бухту! — кивает парень и расшаркивается. — И у нас сегодня невероятно приятный вечер и потрясающие гости… — Ого! — раздается вдруг совсем рядом. — Какие люди!       К столику медленно, немного вразвалочку, подходит Йесон, как всегда тонкий и струящийся, но, кажется, бесподобно пьяный, в сопровождении такого же пьяного Реука. — Прошу к нашему столику! — приглашает он радушным жестом, настолько широким, что его самого от взмаха собственной руки чуть заносит на цветущие розовые кусты.       Сандыль улыбается и тянет Джина за руку: — Йесон и Реук из Суджу! Вот так встреча! — А мы отмечаем возвращение Вукки из армии! — булькает невнятно Йесон и приобнимает друга. — Отказов не принимаем! К нам, к нам, только к нам!       На эстрадной площадке под открытым небом взвизгивает смычками струнный квартет, и небо над отелем перемешивается с насытившей его красивой мелодией.       Зачем Йесон увязывается за Джином в туалет, становится ясно, когда в пустом помещении раздается гулкое шипение воды, Джин моет руки под краном, а Йесон задумчиво разглядывает его со спины в зеркале. — Что в тебе такого, а? — спрашивает он как-то очень раздраженно. — Что такого в тебе, чего во мне нет?       Джин немного пугается этого тона в глубине души, но губы трогает легкая язвительная улыбка. — Не понимаю, о чем ты, — встряхивает он руками и разворачивается. — Видимо, ты хорош в сексе настолько, что он не хочет и думать ни о ком другом, — делает широкий нервный шаг вперед Йесон и сталкивается грудью с широкой грудью Джина. Рядом с Джином он кажется мелким и хрупким, но горящая ярость во взгляде, так внезапно преобразившая его до этого вполне дружелюбное лицо, честно говоря, заставляет Джина забеспокоиться. Драться бы не хотелось, но, видимо, придется. — Немного вообще ни хуя не понимаю, о чем и о ком ты, но, видимо, да, пусть будет так…       Губы Йесона трогает какая-то тоскливая улыбка. Она смотрится довольно зловеще, особенно если учесть сжимающиеся под манжетами рубашки кулаки.       И он внезапно хватает Джина за воротник рубашки и резко дергает в разные стороны, распахивая. Пуговицы жалобно отлетают и с стуком осыпаются на плиточный пол. — А вот сейчас мы и посмотрим, что в тебе такого… Ха-ха, так сказать, выясним опытным путем!       Джин напрягается, но видит в Йесоне не разъяренного мужчину, как ни старается, а взбешенного подростка с каким-то болезненным синдромом некупленной игрушки, что ли.       И, неожиданно для самого себя, Джин чувствует легкое возбуждение от того, как ладони Йесона грубо оглаживают его бока, как сжимаются на поясе, как тянут на себя… — Воу, воу! Эй! — Джин тормозит его руки, справляясь с легкой дрожью. — Ты что, меня изнасиловать, что ли, хочешь? — А если и так? — Йесон сухо сглатывает и смотрит на Джина из-под длинной челки. — Ну смотри, парень, я тебя за язык не тянул… — ржет Джин и сам впечатывается в парня поцелуем.       О, у него потрясающие губы. Не такие, как у Джиди — не осторожные и сухие, а влажные, беспардонные, колючие, но все равно потрясающие. Они сначала сжимаются от неожиданности, не пуская в себя, а затем раскрываются под напором джинова языка и как-то испуганно сдаются на милость победителя. — Дурак! — вдруг отталкивает Джина от себя Йесон. — Идиот! Что ты… что ты делаешь? — Пользуюсь возможностью, что же еще? — Джин улыбается и уже не чувствует исходящей от Йесона опасности. Кажется, Йесон сдувается как воздушный шарик, и весь его воинственный настрой вяло повисает в пространстве. — У меня давно не было секса, а тут — такой очаровательный насильник… — Нельзя, — начинает Йесон, отодвигаясь, но горло его перехватывает болезненный спазм, который тут же выливается жгучей влагой на ресницы. — Нельзя с ним так… Он же любит тебя… Любит же… А ты…       Йесон поворачивается на каблуках и выскакивает из туалета, дверь мягко захлопывается, приглушая его шаги. — Думаешь, я не знаю? — печально бормочет Джин, провожая его взглядом.