Здоровая душа означает здоровый дух в здоровом теле

Окончательно поправился Акутагава через несколько дней. Его дружно выгнали из медпункта добрые врачи, напоследок вручив пакет лекарств, рецепт и строгие предписания принимать всё, как в бумажке указано, и ни граммом больше. «Печень посадишь», — глубокомысленно изрёк тогда Каджии, на что получил угрюмый ответ: «По своему опыту знаете?» От заслуженной взбучки Акутагаву спасли длинные ноги и удачно приковылявшая в медпункт раненая команда. Отвлекшись на новых жертв, Ёсано упустила любимого пациента из виду, и он, не будь дурак, поспешил скрыться. Навёрстывать пропущенные лекции Акутагава отправился прямиком в класс Ацуши, где Куникида распинался о грядущей замене в преподавательском составе. — Куда уходит Ода-сенсей? — спросила девочка на первой парте, когда Акутагава молча зашёл в класс и сел в дальний угол у стены. — Его переводят в Азиатское отделение, вместо него будет известный вам помощник Шинигами — Осаму Дазай. У него был бессрочный отпуск на два года, но недавно он вернулся и готов работать. Надеюсь. Уверенность в голосе Куникиды ощутимо напоминала панику. Лекцию он вёл сумбурно и совершенно на себя не похоже. Под конец он резко захлопнул журнал и вышел, ворча под нос про самоубийц-неудачников и чёртовых гениев, которые додумались свалить из этого города на более высокую зарплату. Ученики проводили его ошарашенными взглядами, началось обсуждение, и только Ацуши оглянулся, чтобы полюбоваться на вытянувшееся и серое лицо Акутагавы. По неизвестной причине все эти два месяца Дазай поддерживал «инкогнито»: ходил по барам и клубам, задушевно клеил девочек и убегал от разгневанного Куникиды. Поймать его было не легче, чем отыскать друида в священном лесу, так что Ацуши невольно изучил город, познакомился с кучей интересных людей и выпросил у сердобольной старушки-продавщицы скидку на мясо. При такой удаче глупо было злиться на учителя, который свободно гулял по городу и ухитрялся не попадаться на глаза Шинигами. В очередной раз учуяв Дазая в заведении с вывеской «только для взрослых», Ацуши мрачно потоптался на пороге, а затем выловил одну из полураздетых девиц и попросил позвать «парня, предлагающего всем двойное самоубийство». — Зануда! — шмыгнул носом Дазай, отряхнул прилетевший следом плащ и воздел руки к Луне. — Я почти уговорил милую даму провести со мной последнюю и самую приятную ночь в её жизни, а ты взял и испортил момент! — Она бы вам и так отказала, — невозмутимо сказал Ацуши, уже не раз вытягивавший Дазая из подобных мест. Девушки соглашались только в первые три минуты, затем до них доходило, чего хочет странный клиент, и доброжелательные улыбки сразу же стекали с разукрашенных лиц. Повезло ещё, что успел до разборок с местной маман, кем бы она ни была. — Удача любит тех, кто не боится рисковать! Под четвёртым пятном света от фонаря они остановились. Дазай не курил — нервно щёлкал зажигалкой, выбивая слабый лепесток огня, мял в кулаке купоны со скидкой в любовный отель и пялился ничего не выражавшим взглядом на звёзды. Время от времени у него случались зависания, словно внутри перегорала клемма или запутывались в узел провода. Ацуши терпеливо ждал и раскачивался с пятки на носок. — Ты искал меня, чтобы вместе уютно помолчать? — первым нарушил тишину Дазай. — От кого вы прячетесь? Как Ацуши и ожидал, Дазай не выглядел удивлённым. Он бросил бумажный шарик в урну, не попал и с досадой цыкнул. — Меня ждёт один назойливый мальчишка, которому я не могу ничего дать. Для учителя это полный провал, как думаешь? — Думаю, что вы трус, — честно ответил Ацуши. — Есть немного. Разговор этот случился всего несколько дней назад. Тогда о назначении Дазая учителем никто не заикался и Академия не гудела, точно пчелиный улей. Злые пчёлы летали из класса в класс и передавали новость другим, не заботясь о точности и правдивости. Оду ученики любили, он был добрым и терпеливым, прощал мелкие шалости и заботился о тех, кто ещё не мог полностью превратиться в оружие или совладать с собственной силой. О таких учителях говорили «золото, а не человек». К общей истерии Ацуши остался равнодушен и волновался больше о том, как выжить на тренировках с Дазаем, если ты дно. — В окне случайно не он? — спросил кто-то из безликих статистов, тех учеников, за которыми не видно ни выдающихся достижений, ни яркого характера. К стыду своему, Ацуши не узнал бы их на улице, столкнись даже лоб в лоб. Но внимание этот кто-то привлёк, все сразу бросились к окнам, чтобы поглазеть на «того самого Дазая», слухов о котором по Академии бродило больше, чем об Акутагаве и его сестре. На верхней ступеньке действительно стоял Дазай. Он прикрывал ладонью глаза от злющего солнца и таинственно улыбался. Этот сорт таинственной улыбки Ацуши знал прекрасно. Она буквально кричала, что Дазай отчаянно не хотел идти дальше и красовался, чтобы никто не догадался об истинной причине промедления. Встретил его Шинигами в непроницаемом для света чёрном плаще, скрывавшем очертания фигуры, и в белоснежной маске, похожей на кошачий череп. Он внушал трепет и просто внушал. Рядом с ним дети не рыдали, конечно, но очень быстро вспоминали, где находится мамина юбка. Отчитываясь после заданий, Ацуши старался в глаза за маской без причины не смотреть. Ему казалось, что Смерти это не понравится. — Добро пожаловать домой, — вибрирующий голос Шинигами свободно достиг ушей всех желающих. Наверняка он сделал это специально, чтобы пресечь неловкие тычки локтем и вопросы: «я-не-разобрал-что-он-сказал». — Надеюсь, больше ты не будешь убегать. — Жизнь такая непредсказуемая дама, — невесело откликнулся Дазай. Стальная хватка на плече не позволяла ему развернуться и кубарем покатиться по лестнице прочь. — Кто знает, что в следующий миг придёт ей в голову. — В голову ей должен прийти план занятий на первое полугодие и новый тест по «душеведению» в четырёх вариантах. Дазай торопливо спросил: — Можно использовать методику Оды? Она ведь уже опробована и всем нравится… — Нет, — отрезал Шинигами. — Свою методику Ода заберёт в могилу, когда придёт его срок. А тебе придётся поработать. Полные страданий глаза — последнее, что увидели ученики Академии перед тем, как новоиспечённый учитель скрылся в тёмном коридоре. Разочарованные слишком коротким спектаклем, они разбрелись кто куда; у кого-то была назначена встреча в городе, кто-то хотел потренироваться, а кто-то был Ацуши. Он подсел к Акутагаве. — Ты хочешь оправдать надежды Дазая? Акутагава промахнулся мимо сумки и запихнул учебник под лавку. Чертыхнувшись, достал его и принялся вновь утрамбовывать, будто в сумке имелось пятое измерение, где срочно требовалось навести порядок. На Ацуши он не смотрел и на все вежливые и не очень попытки отвечал нервным дёрганьем плеча. — Ведёшь себя, как ребёнок, — поморщился Ацуши. — Дазай не любит детей и наверняка именно поэтому ушёл из Академии два года назад. Кому захочется нянчиться с такими упрямым эгоистами, как ты… Расчёт оказался верным — Акутагава вспыхнул, как промасленная спичка. Он сбил Ацуши с лавки и впечатал головой в пол, усевшись сверху. Полы плаща превратились в оскаленные морды и вцепились в руки и ноги, не позволяя дать сдачи. — Да что ты знаешь обо мне и Дазай-сане?! — рявкнул Акутагава. Ацуши внимательно посмотрел в бледное лицо с широко распахнутыми глазами. Настало время увлекательных историй. — Я два месяца путешествовал с ним через половину мира. Он редкостное трепло, бабник, панически боится боли и сильнее всего на свете хочет умереть, но у него ничего не выходит. Потому что страх побеждает. Три раза вытаскивал его из петли и дважды забирал таблетки, но мог и не делать ничего — он всё равно не довёл бы самоубийство до конца. Что ещё? Он талантлив почти во всём, за что берётся, обожает высокие здания и рыжих девушек. Напарник ещё со школьной скамьи работает в Европейском отделении и прекрасно без Дазая обходится, только прислал пару раз ласковое пожелание «чтоб ты сдох». Единственное, чего я не знаю — какое ты имеешь ко всему этому отношение и почему я с тобой вожусь. Дыхание после такой длинной отповеди застряло в горле удушливым комком. Ацуши закашлялся и двинул коленом в живот остолбеневшему Акутагаве, чьи дополнительные «руки» ослабили хватку. В сумке нашлась полупустая бутылка с водой, к которой Ацуши присосался и не остановился, пока не отпустило. — Если хочешь снова со мной подраться — пожалуйста, — хрипло сказал он. Акутагава сидел на полу и молчал. Слишком долго молчал. — Только скажи уже что-нибудь. Не хочу снова тащить тебя к доктору Ёсано, у тебя и так здоровье ни к чёрту. — Дазай-сан был моим партнёром. — Что, прости? — тупо переспросил Ацуши. — Кажется, я правда оглох. — Неудивительно, — Акутагава мрачно оскалился. — Чего ещё от тебя ждать… Мы были партнёрами. Я и Дазай. Без «-сана», надо же. — Почему в прошедшем времени? Я ведь сказал про причину ухода, только чтобы тебя разозлить. Понятия не имею, что там у вас стряслось. И знать не хочу. Вид у Акутагавы был решительный. Он встал и, покачиваясь, поднял свою сумку. — Пошли на смотровую площадку. Здесь дышать нечем. Сам кашу заварил — сам и расхлёбывай, будто вживую услышал Ацуши язвительный голос Дазая. И он был, увы, прав. Не стоило лезть Акутагаве в душу, в этот чёрно-красный дрожащий ком с десятком горящих глаз-бусинок. Душа у него была большая и сильная, неудержимая и яростная, как пёс, которого научили только двум командам: «Убить!» и «Место». С площадки открывался великолепный вид на Город Смерти. Вопреки домыслам, попасть сюда мог любой. Как и уехать. Внешне похожий на самый обычный американский город, он выделялся изображениями черепов на вывесках, зданием собственно Академии в центре и неофициальным культом кошек. Этих усатых бестий бегало по улицам столько, что порой казалось, будто они и есть настоящие жители. Люди же — так, массовка и пыль у них под лапами. — Извини, — солнце ухмылялось высоко в небе и било лучами наотмашь, прямо в глаза. — Я перегнул палку. Синяки не стоили того, чтобы тебя провоцировать. Ацуши болезненно поморщился и потёр ноющую спину. По ощущениям, Акутагава отбил ему почки и подарил огромный синяк под лопаткой. Вот Кёка-то обрадуется. — Дураки должны страдать, — жалости в Акутагаве не хватило бы и на одного маленького сиротку. Он облокотился на перила и уставился вдаль, не обращая внимания на солнце. — Это я говорю себе каждое утро. — Не завидую твоей самооценке. Ехидничать с ним получалось на уровне рефлексов. Мозг не успевал обработать фразу, а она уже срывалась с языка и летела на крыльях вдохновения в чужие уши. Акутагаву передёрнуло, но на этот раз он не уронил Ацуши и даже не выбил ему парочку зубов. — Дазай учил меня, когда другие отвернулись, — начал Акутагава с явной неохотой. — Я не катана, не топор и не винтовка. Плащ — ну что это за оружие, обычная одежда, смех один. И только он разглядел во мне потенциал. Подарил надежду и веру в свои силы. А после одной миссии просто исчез, не сказав ни слова. — Тогда кто-то умер? — Вроде бы нет, — неуверенно ответил Акутагава. — Почему ты спрашиваешь? — Надеялся услышать историю о тяжёлой моральной травме Дазая, но похоже, что у него с тобой всё было хорошо. Вряд ли причина именно в тебе. Неуверенность переросла в недоверие. — С чего ты взял? — Если ты его не предал, не обманул, не послал куда подальше, — перечислил Ацуши, загибая пальцы после каждого пункта, — терпел все его заморочки и до кучи ещё и обожал, то причина бегства не может быть в тебе. Сразу нет. Думаю, он просто испугался. Акутагава ошарашенно моргнул. — Меня испугался? Ацуши закатил глаза. — Блин, чем ты слушал! Не тебя, а ответственности. И ещё того, что ты окажешься слишком сильным и в какой-то момент ему нечему будет тебя учить. К тому же он повелитель, а ты оружие. Ему не понять, что ты чувствуешь, когда превращаешься, а для тебя недоступны его фишки. Дошло? Почему-то Ацуши чувствовал себя старым и мудрым зелёным карликом с огромными ушами. Инверсией говорить истины прописные надо. — У меня нет причин тебе верить. — Твоё право, — Ацуши ощутил беспокойство Кёки по связи, какая появлялась у многих напарников в первые месяцы учёбы. Она не застала его дома и, подождав немного, начала волноваться — вдруг пропал, убили, подрался, заблудился, нужное подчеркнуть. Беспричинная паника ей была совсем не свойственна, потому сумбур быстро улёгся, но решимость осталась. Решимость прийти в Академию и очень больно обидеть всех виновников. — Мне пора, одной драки на сегодня хватит. Если захочешь поговорить… — Вряд ли. —…то обращайся, выслушаю и постараюсь дать совет. Закинув сумку на плечо, Ацуши побежал вниз. Ступеньки сами прыгали ему под ноги, сокращая путь, ветер бил в лицо. Всего один раз он оглянулся, чтобы увидеть выражение лица Акутагавы, но на смотровой площадке никого уже не было.

***

Новые тесты Дазай составить так и не соизволил, зато начал первое занятие с щедрого предложения. — Прекрасные леди, не желаете совершить массовое самоубийство? Шутка протирала густой чёрной бородой пол и путалась в ногах. Парочка нервных смешков Дазая полностью удовлетворила — он поцеловал руку ближайшей студентке и упорхнул к кафедре. — Итак, как вам уже сказал Куникида-кун, я буду вести у вас лекции и практические занятия вместо Оды. Надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество! Энтузиазм на лицах учеников сменился скепсисом, когда Дазай взялся за перекличку, выставление отметок за прошлый тест и объяснение темы. Объяснял-то он, может, и неплохо, но такое количество отсебятины и шутливых баек про бурную молодость с богатым опытом отфильтровать могли не всякие уши. Под конец писать бросил даже непрошибаемый Акутагава, который решил взять бывшего партнёра измором и назло ему учиться ещё лучше, чем раньше. —… вот идём мы по Крючочному кладбищу, кругом мгла и стоны, из склепов душевно так веет сыростью и гнилыми костями, а потом я как схвачу своего напарника за плечи! Дазай изобразил руками типичное кошачье «цап!», от которого у Ацуши нервно дёрнулась бровь. Кёка удивлённо склонила голову набок, не понимая, в чём смысл шутки. — Зачем? — спросила она, переборов страх перед вопросами к преподавателю. — Ваш напарник мог испугаться. — Поэтому и схватил, — довольно протянул Дазай. — Его перекошенное лицо осталось навеки в моей памяти. — Учитель. — М? — Вы садист. Дазай расплылся в совсем уж непотребно счастливой улыбке и предложил Кёке встретиться после занятий в кафе. На что Кёка невозмутимо ответила, что тогда его посадят или оштрафуют, и вообще — у неё уже есть прекрасный напарник, а учителя-садисты могут идти лесом. Впервые получив так ловко сформулированный отказ без единого ругательства, Дазай нарисовал в журнале напротив её имени пятёрку. — Ещё вопросы? — поинтересовался он, когда до конца урока осталось три минуты. Вместо леса рук поднялась одна. — Я вызываю вас на бой, — голос Акутагавы не дрожал, но в нём ощущалась скрываемая долгие годы обида. — Прямо сейчас. Это тоже часть учебной программы. Безмятежная маска сползла с лица Дазая, как воск. Он нахмурился и захлопнул журнал. — Прости, Рю-кун, но я не хочу с тобой сражаться. Остатки терпения покинули Акутагаву, он вскочил, едва не перевернув парту, и стукнул кулаком по ней со всей силы. — Да сколько можно от меня бегать?! Дазай мог надавить авторитетом учителя, старшего по возрасту и званию. Мог пригрозить исключением или тяжёлыми отработками. Мог перевести всё в шутку, заявив, что парни его не интересуют и Рюноске лучше выбрать объект симпатии среди своих сверстников, вон как много хорошеньких ребят сидит, выбирай любого. Вместо этого Дазай криво ухмыльнулся и сказал: — Что ж, жду тебя у входа в Академию. Если передумаешь и убежишь, поджав хвост, — больше никогда не подходи ко мне. Понял? Акутагава резко кивнул и вышел из класса. Ацуши беззвучно застонал и уронил голову на скрещенные руки. Происходящее тянуло на локальный конец света, ведь формально выходку спровоцировал именно он, а Дазай из непонятных соображений подыграл бывшему партнёру. Оба больные. Неизлечимо. Вместе со всем классом Ацуши вышел на крыльцо. Как обычно, ярко светило солнце — дождь в городе был редким гостем. По воле Шинигами или из-за мерзопакостного характера самого живого и зубастого раскалённого шара, никто не знал. Дазай и Акутагава встали, как ковбои в вестернах. Не хватало шляп, револьверов и сигарет в зубах. И обязательно перекати-поле на заднем плане. С места оба не двигались примерно минуту, изучая друг друга. — Я знаю все твои приёмы, Рю-кун, — развёл руками Дазай в притворном сочувствии. — Тебе нечем меня удивлять. В ответ Акутагава не сказал ничего, чему Ацуши мысленно порадовался. Обмена пафосными фразами он бы не выдержал. Первый удар — самый важный — нанёс нетерпеливый Акутагава, причём так быстро, что мало кто понял, почему отвалилась одна из свечей с фасада. Её будто отрезали огромным ножом. На Дазае же не было ни царапины, и от его улыбки бросало в дрожь. — Слабо… всё ещё слишком слабо. Сказано это было уже за спиной Акутагавы. Тот не успел развернуться, только начал движение, а в лицо ему прилетел кулак. Сколько же силы вложил Дазай в этот удар? Свист, грохот, камень в крошку — из дыры торчали ноги и кусок испачканной чем-то красным рубашки. Ученики ахнули, Ацуши подался вперёд. В облаке пыли он различил движение и неясную тень, которая стремительно подпрыгнула и на мгновение закрыла солнце. Непроницаемый для света плащ сработал как универсальный симулятор солнечного затмения. Для полного погружения не хватало специальных очков, только вот прыгал Акутагава не для того, чтобы изобразить человека-летучую мышь. Он рубанул землю там, где мгновение назад стоял Дазай. Затем ещё, и ещё, и не останавливался до тех пор, пока звериные головы не загнали противника в угол. Дазай в ловушке — ну не смешно ли? Ацуши знал, как никто, что припёртый к стене враг сражается за победу до последнего. Последней капли крови. Жесткий блеск в глазах Дазая подтвердил его намерения. Ни секунды колебаний. Вздох — пальцы смяли грудную клетку и отбросили Акутагаву прочь. Он пропахал спиной плитку, несколько раз перевернулся и растёкся чёрной кляксой. — Умер? — Дышит ещё, кажись. — Врача, надо позвать врача! — Да ладно вам, оклемается, — успокоил запаниковавших учеников Дазай. — Он крепче, чем кажется. Ну, — он небрежно пнул Акутагаву в бедро. — Хватит валяться. Или сдавайся, или вставай. В настоящем бою ты давно был бы мёртв. Прикусив губу, Ацуши напряжённо следил за этим… избиением. На честный бой не тянуло, слишком очевидна разница в опыте. Будь у Акутагавы нормальный повелитель или поменьше ослиного упрямства, то он бы понял, что Дазай, конечно, имба и не контрится, но у него тоже есть слабости. Как у всех людей, в конце концов. Акутагава зашевелился: привстал на локтях, харкнул кровью и попытался вслепую укусить обрывком плаща Дазая за ногу. Подошва впечаталась звериной пасти в глаз и размазала её по плитке. После этого Кёка дёрнула Ацуши за рукав и сказала: — Так нельзя. У неё было много других аргументов, правда, но Ацуши не из тех людей, кому приятно смотреть на чужие страдания. Он без возражений согласился с причиной, по которой обычно невозмутимая Кёка решила вмешаться. — Учитель! — позвал Ацуши. — Вы однажды сказали, что удача любит тех, кто совершает рискованные поступки. — Приятно, что ты хотя бы иногда меня слушаешь. — Я хочу рискнуть. — О. — Сказал Дазай удивлённо. — Ого-го! И в чём же ты готов рискнуть? Тоже вызовешь меня на бой? Нет, на такую дурость Ацуши не подписывался. Зато на безумие — с радостью. — Я буду сражаться против вас вместе с Акутагавой. Если у Дазая имелись возражения, то все они начисто смылись в трубу. Куда-нибудь в канализацию, где им самое место. — Мнения Рю-куна ты спросить не желаешь? — уточнил Дазай невинно. — Он откажется, — иллюзий Ацуши не питал, но сейчас ему было глубоко плевать, захочет Акутагава слушаться или нет. У этого безбрового придурка просто не было выбора. — И всё равно мы победим. Дазай взмахнул рукой, разрешая творить, что вздумается, и отошёл в сторону. Минуты две на разработку плана у них было. Пока Акутагава отскребал себя от плитки и вспоминал, как надо дышать, сбоку к Ацуши придвинулась Кёка и молча сжала его руку. Крепко. До боли и цветных пятен перед глазами. — Трое на одного? Молодёжь далеко пойдёт! — рассмеялся Дазай. В холодных глазах плясали черти. — Любопытно, получится ли у вас хотя бы договориться между собой. Получится, нет… какая разница? Главное попробовать, а там будет видно. — Ты псих? — спросил Акутагава с новой для себя интонацией. Он был в смятении. — Учился у лучших, — пожал плечами Ацуши. — Давай просто попробуем, ладно? Я немного умею чувствовать души… Если позволишь. Их единственный шанс — групповой резонанс, учить которому будут только в продвинутом классе и явно не зелёных новичков, у которых и обычный-то не получается. Объединить абсолютную защиту демонического плаща, силу Кёки и скорость тигра. Каждый был силён по отдельности, но вместе должна получиться живая машина для убийства. Или выбивания дури из отдельно взятого Дазая Осаму. — Ладно, пробуй, — радости Ацуши не услышал, ну и кишин с ней. Глаза закрылись сами. Выровнять дыхание, отрешиться от шепотков одноклассников и ехидных комментариев Дазая за спиной. Потянуться к уже знакомому и родному белоснежному огоньку рядом. Душа Кёки была похожа на нераскрывшийся бутон японской розы. Он красив и нежен, но сорвать его непросто. Шипы? Куда же без них. Сомнений и страхов тоже хватало: как и многие дети в Академии, она скучала по родным, по отцу, который рано потерял жену, по уютному дому и пышному цветнику. Сестрица Коё на самом деле не была родной сестрой Кёки, просто давняя подруга семьи, кого попросили присмотреть за единственным ребёнком. Обе — клинки с необычайной силой и красотой. Им нужны особенные повелители, и, смотря прямо в открытую настежь душу, Ацуши знал, кто был повелителем Коё, какие цветы любила покойная мать Кёки и отчего она не расстаётся с телефоном. Резонанс работал в обе стороны, и наверняка у Кёки уже пронеслась перед глазами вся жизнь сироты-оборотня, подкинутого безымянными родителями на крыльцо католического приюта. Чёрно-красная душа Акутагавы зарычала и оскалилась, когда Ацуши мысленно потянулся к ней рукой. Они словно парили втроём в безвоздушном пространстве, обнажённые и открытые, но вместо тел Ацуши видел светящиеся изнутри силуэты. Свет исходил из дрожащих шариков, которые и были душами. Почему-то в книгах умные дядьки на двухстах страницах расписывали непостижимость и многогранность души, её экзистенциальное значение и прочую муть, но Ацуши знал лучше них, что это такое. В правой руке уже лежала тёплая душа Кёки и терпеливо ждала, пока второй шарик осмелится приблизиться и робко ткнуться в раскрытую навстречу ладонь. — Не бойся, — сказал Ацуши. — У нас всё получится. Акутагава фыркнул — взъерошились короткие чёрно-белые волосы — но опустился на ладонь и позволил смешать своё дыхание души с душой Кёки. Они были такими разными и непохожими друг друга, что на мгновение Ацуши испугался, что не выдержит резонанса, в котором каждый поёт свою песню. И тем не менее он прижал оба шарика к груди и попытался понять их, раскрыть и разум Акутагавы тоже, закрытый ото всех на сотню неприступных замков. …Дазай с отрешённым видом наблюдал за учениками. Действия Ацуши были ему более чем понятны: тот устанавливал контакт с партнёрами, объединял под своим началом их силы и старался направить огромное количество духовной энергии в нужное русло. Даже у опытных мастеров это получалось далеко не всегда. Фишка была в том, что с первого взгляда на голодного оборванца Дазай понял: этот выживет в любых условиях. В отличие от Рюноске, Ацуши хотел просто восстановить справедливость, как он её понимал, поэтому сейчас лез из шкуры вон, чтобы добиться успеха. Отчего-то Дазаю нравилась мысль, что у него и правда всё может получиться. Акутагава и Кёка исчезли, превратившись в оружие. Чёрный плащ лёг на плечи Ацуши и укутал тело так естественно, словно с рождения был его второй кожей. С маской, закрывавшей половину лица, и мечом в руках он напоминал о том мрачном времени, когда убийцы из клана Чёрной Звезды выполняли заказы, невзирая на то, кого именно им приходилось убивать. Дыхание души увеличилось раза в три, вместо скромного бело-золотистого шарика появился огромный купол, в котором хаотично вспыхивали чёрные и красные кляксы. — Неплохо, — улыбнулся Дазай. — Знаю, — глухо ответил Ацуши из-за маски. Сила пузырилась в его крови, толкая на безумные выходки, и он с трудом сдерживался, чтобы не поддаться её шёпоту. Первые шаги новоиспечённого повелителя сразу двух оружий были неуверенными и скованными, как у новорождённого котёнка; в голову Дазая пришла другая шальная мысль о том, что в таком состоянии дети не продержатся и минуты, и что следует прямо сейчас прервать их резонанс, чтобы ни один не пострадал. Но Дазай был не Ода-люблю-детей-и-умру-за-них, поэтому он не сделал ровным счётом ничего. Разница между «один в поле воин» и «к нему присоединилось ещё двое энтузиастов» прочувствованно опустилась на Дазая сверху в виде тяжеленного дыхания души. Оно накатывало горячими волнами, сбивало с ног и желало растерзать, втоптать в грязь, перегрызть горло. Следом за психологическим давлением прилетел удар ногой с разворота: Ацуши постепенно осваивался с новыми возможностями и использовал их на полную катушку. Он стремительно менял стойки, перемещался совершенно бесшумно и оставлял с каждым ударом всё больше порезов на когда-то целом плаще. Когда по щеке потекло что-то тёплое, Дазай вздрогнул и понял: игры кончились. Снова коснуться себя он не позволил: перехватил руку с мечом и легко, будто пушинку, отбросил в сторону. В полёте Ацуши перевернулся и сменил траекторию, заходя на вторую попытку. Да, он стал быстрее и сильнее, и в жёлтых глазах пылала давно сдерживаемая жажда крови. Что-то похожее Дазай испытывал очень давно, когда они с дорогим напарничком ещё не разбежались, наговорив друг другу кучу приятных вещей. Эх, какие были времена!.. Впрочем, Ацуши не хватало контроля и времени. Как бы ни было сильно их трио, меньше чем через минуту, по прикидкам Дазая, резонанс прервётся. Это неизбежно — с непривычки никто не выдерживал поток энергии такой мощи. «Быстрее» — не успел Ацуши подумать об этом, а Кёка и Акутагава уже начали движение. Вместе они действовали слаженно, как сиамские близнецы. Дыхание души самого Ацуши скрывалось жёлтыми искрами с лезвия меча. В резонансе он увеличился и стал похож на самурайскую катану. Не очень удобно, Ацуши к таким размерам не привык, и поэтому замахнулся слишком широко. Ну конечно, Дазай воспользовался его заминкой! — Вы смогли меня удивить, — без оружия, голыми руками, он перехватил лезвие Кёки и пропустил сквозь него собственную энергию. Она хлынула стремительным потоком и разнесла всех троих по разным берегам. С тихим «чпок!» резонанс душ лопнул, как мыльный пузырь. — Но этого недостаточно. Дазай склонился над бессильным Акутагавой, чтобы преподать ему последний урок. По мнению Ацуши это было лишним, но он не мог пошевелить и пальцем — а Дазай уже занёс руку, чёрт! В этот момент между Акутагавой и Дазаем появилась Кёка и прижала руку-лезвие к его шее. — О. — Вы мертвы. — А если я скажу, что ожидал этого и поддался? Кёка не сдвинулась ни на дюйм. Ацуши выдохнул с облегчением и попытался встать. Получилось с третьей попытки, ну да у Акутагавы дела были ещё хуже. После пинков и перенесённой нагрузки дыхание вырывалось из его рта кровавыми пузырями. — Ну и ну, сколько от вас шума, мистер Дазай! От игры в «кто кого пересмотрит» Дазая отвлёк высокий парень со светлыми волосами. Ацуши видел его в Академии, но лично никогда не пересекался. Коренные американцы предпочитали тусоваться между собой и к иностранцам вроде Кёки и самого Ацуши относились с подозрением. Этот к тому же был сыном спонсора школы и вообще местным любимчиком. Таких Ацуши терпеть не мог, и Фрэнсис Фицджеральд, повелитель из элитного класса, отвечал ему взаимностью. — Ты чем-то недоволен? — Дазай спрятал перебинтованные руки в карманы и встал к Фрэнсису полубоком. Так он демонстрировал презрение, но Фрэнсис плевать хотел на то, как к нему относятся. Он сиял. — Только тем, что битва так быстро закончилась! По правде говоря, я сперва хотел поставить на подававшую надежду троицу, но они ещё дети, и было бы странно ожидать от них многого. Так что сегодня благодаря вам я выиграл миллион. — Поздравляю, — усмехнулся Дазай. — Может, теперь ты вернёшься к заданиям, или какие у тебя там остались неотложные дела, и не будешь меня отвлекать? Под шум их перепалки Ацуши поднял Акутагаву и переглянулся с Кёкой. Их незадачливому «третьему лишнему» срочно требовалась медицинская помощь, а ждать взвешенных решений от Дазая можно было до второго пришествия Кишина. Воспользовавшись тем, что Дазай отвлёкся и на время забыл о них, Ацуши снова отправился покорять запутанные коридоры Академии. На этот раз лазарет они нашли быстро, но… Их нагнал Дазай, держась обеими руками за живот, будто оттуда мог в любой момент вывалиться богатый внутренний мир. — Что такое, вас переиграли в «кто быстрее вынесет собеседнику мозг?» — мрачно спросил Ацуши. В ответ Дазай скорчил дикую рожу, будто увидел самое противное существо на земле, и помахал рукой, мол, не шути так, Ацуши-кун, над старым больным человеком. — Живот, — пояснил он наконец. — Разболелся. Вечно так, когда вижу этого… этот легендарный меч. Брр. Про какой меч он там болтал, Ацуши не понял. На его плечах болтался полумёртвый без пяти минут напарник, и проблемы отношений Дазая с миром волновали его меньше всего на свете. А ещё Кёка почему-то замерла перед дверью лазарета, прислушалась к чему-то внутри и вдруг побледнела. — Что-то не так? — испугался Ацуши: у Кёки чутьё было развито куда лучше. Если у доктора Ёсано сегодня било ключом вдохновение, заходить в медпункт им действительно не следовало. — Нет, — кивнула Кёка и тут же качнула головой: — Да. Можно я туда не пойду? Ответить никто не успел: дверь распахнулась, пропуская в коридор маленький розовый вихрь, который тут же повис у Кёки на шее.