***
В приюте не разрешали долго спать. Подъём по расписанию, завтрак — что дадут, разговоры и жалобы пресекались самыми простым и действенными способами. Ацуши не любил вспоминать, какими. Хватало того, что его несчастная голова развалилась на куски, а в плече возник маленький, но упорный вулкан. Жар то превращал плечо в эпицентр извержения, то ненадолго стихал. Мечась на больничной койке, Ацуши думал (хотя сложно назвать невнятные видения мыслями), что раньше получил бы по спине палкой за симуляцию, а сейчас ничего, вроде бы даже лечат. По крайней мере Ёсано-сан очень убедительно сказала, что с ним всё в порядке, просто царапина. Царапина, от которой его кровь стала чёрной. Рядом с постелью сидела Кёка и чистила апельсин. За всю неделю, что они с Акутагавой провалялись в лазарете, она проронила от силы десять слов. Спасибо, пожалуйста, хочешь пить, давай помогу, простите, что не уберегла. Как бы хотелось Ацуши сказать, что она ни в чём не виновата! Как повелитель он должен был сам подставиться под удар, а не прихватить с собой напарников, и уж тем более не идти вместе с ними в очевиднейшую ловушку. Очевидной она стала уже после, когда мозги немного проветрились, а последствия тесного общения с ведьмой прекратили колоть тупой иглой в виски. Он ведь правда мог спасти их. Но не спас. И хотя Кёка не пострадала, групповой резонанс надолго отменялся. Чёрная кровь, по словам Ёсано, имела подобие разума и пировала на единении душ. Стоит им соприкоснуться, как зараза тут же перекинется на новое место. Безумие Кёке совсем не шло. — От Дазая до сих пор ничего не слышно, — в палату зашла Хигучи с двумя сетками. В одной лежал инжир для семпая, в другой — мандарины для остальных. Она беспомощно улыбнулась и как можно тише положила угощение на тумбочку возле кровати Акутагавы. В сознание он не приходил. — Пропал вместе со своим бывшим напарником. Шинигами-сама в ярости, никто не помнит, когда он в последний раз выходил из себя. Всегда такой вежливый… — А Мори? Хигучи развела руками. — Загадочно улыбается, тоже как всегда. Но на самом деле он зол ничуть не меньше. Дазай-сан был когда-то его учеником, боюсь представить, что он с ним сделает, когда найдёт. Ацуши тяжело вздохнул. Хорошими новостями тут и не пахло. В дополнение ко всем бедам он узнал, что ни живую, ни мёртвую ведьму в Академию не доставили. Человек, назвавшийся Натаниэлем Готорном, действительно когда-то здесь учился и работал, но пропал около года назад, когда началась вся эта свистопляска с Кишином. Поработали на славу, ничего не скажешь. — Нехорошо это, — вдруг продолжила мысль Хигучи. — Все волнуются. Вы вот пострадали, а мы… словно и не приделах. Целая Академия сильных команд, а проблемы нажили только вы! — Хотите тоже получить? — горько фыркнул Ацуши, но Хигучи его юмор не оценила и так стукнула кулаком по тумбочке, что стоявшая на ней ваза с цветами едва не упала. — Мы хотим помочь! Каждый из нас много трудился, работал, собирал души, но ради чего? Чтобы сидеть в безопасности и надеяться, что взрослые сами всё решат? Кёка отложила апельсин и взглянула на Хигучи с интересом. В голове Ацуши возникли смутные образы того, как все они — ученики, ну и пусть, выходят против Кишина, кем бы он ни был, и его армии. И погибают. — Взрослые решат, — твёрдо сказал Ацуши. — А мы им поможем. Сама видишь: не хватает нам пока сил геройствовать в одиночку. — Но… — Попытаться можно, — тихо перебила Кёка. Она не одобряла порыва Хигучи, но и не была резко против. Желание защитить то, что тебе дорого, находило в ней самый живой отклик, Ацуши чувствовал это также хорошо, как собственные пальцы. Хотя последние как-то не очень. — Главное, не теряй надежды и не сдавайся. Даже один удар может решить исход войны. Ацуши думал, что, если на стороне Кишина ведьмы, то одним ударом тут не отделаться, но раз Хигучи эти слова приободрили и она с благодарной улыбкой ушла, значит, всё было сказано не зря. — Думаешь, это хорошая идея? — Она очень хочет быть полезной, — вздохнула Кёка. — Я её понимаю. Невыносимо жить, зная, что твоё существование бессмысленно. О да, Ацуши прекрасно понимал, каково это. И, с трудом оторвав руку от кровати, коснулся плеча Кёки в надежде приободрить. Хотелось потереться лбом, как большому коту, и лечь на больное место, но сейчас он сам весь был сплошным больным местом и вряд ли сумел бы вылечить даже муху. — Да заткнитесь вы уже. Карканье Акутагавы стало для обоих неожиданностью. Он ведь не приходил в себя неделю! Тем острее пронзила радость: живой, целый, разговаривает! Эта радость насквозь пронеслась по невидимой связи и наверняка вызвала у Акутагавы в голове взрыв, подобный фейерверку. Тысяче фейерверков. — Прости-прости, — улыбнулся Ацуши в ответ на болезненное шипение. — Я просто чертовски рад тебя слышать, ворчливый засранец. — Взаимно, тигр. Они не обсуждали, откуда взялось прозвище. Тигр и тигр. Во время резонанса они были — одно, и всякие тайны переставали иметь значение. Знал ещё Дазай, но он пропал, а от друзей Ацуши не ждал предательства. Через два дня Ацуши готов был лезть на стену от тревоги и неопределённости: лежать в кровати и лечиться оказалось до безумия скучно. Чёрная кровь мешала врождённой регенерации, клетки боролись с заразой, из-за чего раны заживали медленнее. Почти как у обычного человека. — Я взяла у вас кровь на анализы, постараюсь выяснить, чего хотела добиться эта ведьма, — пояснила Ёсано после серии капельниц. Применять свой особый метод лечения она не рисковала, что Акутагаву очень радовало. — Вам пока нужен отдых и постельный режим. Постельный, я сказала!.. Ох, бедовые вы головы, что мне с вами делать? Упрямство мешало сидеть на попе ровно, пока в мире творятся великие дела. Ацуши то и дело пытался сбежать, а Кёка носила им новости, как почтовый голубь. Дазая всё ещё не нашли, случаев с безумием стало больше, странный мираж замка стал совсем не миражом и вызывал пристальное внимание Шинигами. Что бы он там ни вызывал, Ацуши желал действовать, а не любоваться на чёрную громаду из окна. Кровь странно бурлила при взгляде на острые пики и густой туман. Наверное, это должно было его волновать, но парадоксальным образом оставляло полностью равнодушным. Ну бурлит и бурлит, какая разница? На девятый день добровольно-принудительного заточения Ёсано застала их за игрой в карты на раздевание и поняла, что детки вконец оборзели. К счастью, воспитательные удары книгой не успели опуститься на несчастные головы: новое зеркало на стене покрылось рябью и мелко затряслось. Звонил Шинигами. — Жду у себя через пять минут, — как круто было бы, веди себя Шинигами иначе: более неформально, легко, вставляя всякие подростковые словечки и часто забивая разные органы на важные дела. Ацуши читал где-то, что такой подход продлевает жизнь. Но их Шинигами был таким, каким был, и ничего с этим не поделаешь. — Спасибо за всё! — на прощание они оставили недоигранную партию, апельсиновые шкурки и целую связку инжира, который не удалось впихнуть в Акутагаву даже под страхом боя на подушках. Счастливые, что больше не придётся болеть, и немного возбуждённые — сам Шинигами вызвал, значит, что-то важное! — они влетели к нему в «комнату», которая на самом деле была вовсе и не комнатой. Сложно описать, где именно обитал Шинигами, но больше всего это место напоминало аттракцион с кучей кривых зеркал. Кроме них в комнате стояли, отвернувшись друг от друга, двое. Уже знакомый Мори лениво жевал сигарету и покачивался с пятки на носок, скрипя туфлями. Спиной к нему находился высокий мужчина с катаной на поясе. Он был седой и суровый, как сто вопросов к экзамену перед самим экзаменом, и, кажется, совсем не умел улыбаться. На полу играла с кубиками Элиза, иногда хитро щурясь на третьего гостя, которого Ацуши сперва не заметил. — Явились! — воскликнул третий. На вид ему не было и двадцати, хотя после того, как Мори заявил, что ему сорок, Ацуши бросил гиблое дело гадания про чужой возраст. Может, старше, может, нет. Важно другое. Парень был… — А я знаю, почему вы задержались! И почему провалили последнее задание, тоже знаю. Кстати, рассказать, что ты делал перед тем, как прийти сюда? И ещё… … невыносимым. — Рампо, — окликнул парня седой мужчина. — Тише. Потом расскажешь всё, что захочешь. Сейчас слушай. — Но мне ску-у-учно! — заныл в ответ этот наглец. — Зачем мы пришли сюда, Юкичи? — Ты сам хотел посмотреть Академию. — Уже не хочу. Тут все ограниченные идиоты, которые не видят дальше своего носа. Дать ему в глаз или подождать, пока взрослый закончит вразумлять своего дурного спутника? Не впервые Ацуши сталкивался с бесконечной наглостью вкупе с самоуверенностью. Далеко ходить не надо, самый яркий пример — Фицджеральд, будь он неладен. Но даже он не бесил так сильно, как парень, который считал себя умнее других. Или он и был умнее? — Рампо-кун, я дам тебе пироженку, если ты помолчишь пять минут, — сказала Элиза, не отрываясь от кубиков. Из них она складывала слово «вечность». Или «ведьма». — Ладно, так и быть. Рампо действительно заткнулся и отвернулся, словно знать не желал никого из присутствующих. Мори усмехнулся, глядя на него, а затем с доброжелательной улыбкой людоеда обратился к «Юкичи». — У вас такой славный мальчик! Не поделитесь местом, где его достали? Хочу себе такое же оружие по выносу чужого мозга. — Тебе не хватает собственных талантов? — не поверил тот. — Рампо такой один. Уникальный. — И возврату не подлежит, — хмыкнул Мори, но быстро вернул на лицо бесячее глупое выражение, когда Шинигами надоело слушать их болтовню. — Личные вопросы обсудите потом, — строго сказал он тоном… ну, похожий тон Ацуши слышал от Куникиды на лекциях в адрес студентов, которые умудрялись заснуть, прикрывшись книгами. Мори и Юкичи не были студентами, но втянули головы в плечи точно так же. — У нас тут серьёзная проблема. Между прочим, по твоей, Мори, вине. — Да ну, я и не знал, — огрызнулся тот. Впрочем, безмятежная улыбка спустя мгновение снова растянула его губы. В который раз Ацуши поразился богатой мимике и умению приспосабливаться под собеседника. — Этот мелкий за… Дазай-кун воспользовался моим пропуском, чтобы достать секретные данные из архива. Кроме того, он обманом выманил бывшего напарника и заставил, как я думаю, отправиться в логово врага. Сами помните, насколько был раньше силён их «чёрный дуэт». — Со временем все слабеют, — вздохнул Шинигами. — И глупеют тоже. Не понимаю, на что рассчитывал Дазай. Но теперь, после долгих поисков, мы знаем, что они точно где-то в замке. — Но откуда? — удивился Ацуши. Он не хотел встревать в разговор, правда, но кошачье любопытство оказалось сильнее инстинкта самосохранения. — Есть источники, — уклонился от ответа Шинигами, а Мори украдкой подмигнул, словно говоря этим «потом всё узнаешь». — Для вас, молодые люди, есть сложное и ответственное задание. Возможно, даже смертельное. «Красота какая». Их Академия — самое безопасное место в мире. Здесь могут убить вот просто так, отправив туда, где ученики полягут со стопроцентной гарантией. Идеальный способ избавиться от двоечников. — Спасти Дазай-сана, верно? Да, он угадал. Кратко обрисовав ситуацию — вообще у Шинигами всё было в порядке с риторикой, но он явно торопился — он указал на Рампо и Юкичи: — Они пойдут с вами, для безопасности. Фукузава, отвечаешь за них головой. — Тогда пусть и Мори тоже идёт, — предложение было встречено совершенно круглыми глазами последнего. Было приятно знать, что чего-то в этом мире Мори Огай не мог предусмотреть. — Вместе мы сильнее. — Как это мило с вашей стороны, Фукузава-доно! — А ещё, — невозмутимо продолжил Фукузава, не глядя Мори в глаза. — Элиза слушается только тебя. Не хочу оказаться замурованным в башне, как в прошлый раз. Элиза тоненько хихикнула. — Тогда Юкичи был вредным! — А сейчас разве нет? — улыбнулся ей Мори. Казалось, общие воспоминания с Фукузавой и Элизой делали его счастливым. — Что ж, разберёмся в процессе. Вы готовы? Ацуши не знал, к чему надо готовиться, но на всякий случай повернулся к напарникам. Кёка задумчиво переплетала волосы в косу, чтобы не мешали, Акутагава поправлял нелепые белые манжеты под плащом. Нервничал. — Мы справимся, — поддержка не его конёк, тем более переживали друзья совсем не из-за загадочного замка. Чёрная кровь, вот что их волновало. — Всё будет хорошо. Найдём Дазай-сана и назад. — Не надейся, что будет легко, — опять встрял Рампо, но на этот раз Ацуши был ему благодарен. Одной фразой разрушить неловкое молчание и зажечь огонёк протеста в глазах Кёки надо уметь. Акутагава тоже прекратил издеваться над одеждой и решительно кивнул. — О, ожили! Ну что, пошли? «Как» застряло в горле. Шинигами взмахнул рукой и… все отвернулись от Элизы, которая почему-то смущённо покраснела. — Не смотрите, дураки! Только сестрице можно, — проворчала она. — Давайте-давайте, быстрее! — Что происходит? — хитрая улыбка Рампо как бы намекала, что он в курсе. — Юкичи выяснил, что замок находится в измерении, очень похожем на то, где живут ведьмы. Открыть к ним портал, если ты не ведьма, невозможно. А открывается он очень неловким образом. Ацуши уже не был уверен, что хотел знать, но Рампо всё-таки закончил: — Она должна написать в воздухе попой слово «ведьма». Поорать на эту тему Ацуши не успел: невидимая рука схватила его за шкирку и потащила в темноту. Из неё он выпал, словно пущенный из пращи камень — быстро, лихо и совершенно неэстетично. Повезло ещё, что приземлился на все четыре лапы и ничего себе в процессе не сломал. — Мягкая посадка, — прокомментировал Мори, появившись рядом. На нём был всё тот же белый плащ с редкими бурыми разводами-каплями по подолу. Обострившимся обонянием Ацуши чуял: это кровь и томатный сок. — Никто не потерялся? — И не надейтесь, — Рампо уже ждал у кромки леса. Магия Элизы перенесла их к самому подножию замка. Кругом, сколько хватало взгляда, клубился непроницаемый туман. Казалось, что они отрезаны от всего мира. Лес — густой и чёрный, похожий больше на тропические джунгли — находился как раз между замком и поляной, где они все оказались. Ацуши принюхался. Пахло сыростью, незнакомыми растениями, цветами и гнилью. — Лучше превратитесь сразу, — посоветовал Мори Кёке и Акутагаве. — В бою на это может не хватить времени. На плечи Ацуши лёг плащ, а в руку прыгнул вакидзаси. Закрепив его в небольших ножнах на поясе, Ацуши замкнул их маленькую, но очень боевую команду. Первым шёл Фукузава, за ним Рампо, потом Мори с Элизой. Нехорошая тут была атмосфера, больная. Безумие витало в воздухе вместе с туманом, змеилось тёмно-фиолетовыми полосами. На людей с неустойчивой психикой это должно было действовать как доза на наркомана. Не раз Ацуши замечал, как вздрагивал Мори и тянулся к голове, чтобы зачем-то потрогать пустоту над ухом. — С вами всё в порядке? — В полном, — неохотно отозвался тот. — Просто давит. Ты тоже должен это чувствовать. Кровь не беспокоит? Ацуши прислушался к себе. Кровь и правда бурлила, но… Разве что возникали немного странные желания. Он сперва не придал им значения, списав на стресс и волнение, но после вопроса Мори ощутимо напрягся. Хотелось прыгнуть на спины впереди идущих и вцепиться им в глотки. Разорвать на куски. Попробовать на вкус их плоть. До этого момента тигр никак себя не проявлял, но, похоже, концентрация безумия здесь была настолько высокой, что устоять перед соблазнами было почти невозможно. — Немного. Ацуши сжал рукоять вакидзаси в поисках поддержки. Плащ на мгновение стал неподъёмным, а шеи коснулись холодные зубы. — Я загрызу тебя, когда ты сойдёшь с ума, — прошелестел ветер голосом Акутагавы. — Ну спасибо. — Если начнутся видения, дай знать, — предупредил Мори. — Я-то к ним уже привык, но тебе лучше не терпеть слишком долго. Вид торчащих из воды ног вряд ли принесёт душевное равновесие. Вдоль тропы, по которой они шли, текла мутная река. Заросшая тиной и водорослями, полная лягушек, она не вызывала желания искупаться. Но в ней на самом деле виднелись чьи-то ноги. — Труп?! — Я их тоже вижу, — подтвердил Рампо. — Или галлюцинация групповая, или там правда кто-то самоубился. При упоминании самоубийства в голове Ацуши что-то щёлкнуло. До последнего не веря своим глазам, он почти кубарем скатился со склона и потянулся пастями Расёмона к ногам в когда-то белых штанах. — Дазай-сан?! Дазай был живее всех живых, несмотря на прилипшие к голове водоросли. Он немного потупил в пространство, затем звонко прихлопнул комара, который присел на шею попить кровушки, и вытер испачканную ладонь об траву. — О, Ацуши-кун, — обрадовался Дазай. — Что ты тут делаешь? Раньше Ацуши не знал, что нервный тик мог охватить всё лицо, а не только бровь. — Вас, идиота, спасаю! Гораздо важнее, что вы тут делаете?! К ним спустились остальные. Если на Фукузаву и Рампо спасённый идиот никак не отреагировал, только криво ухмыльнулся, то при виде Мори попытался ненавязчиво сползти обратно в реку. — Разведываю обстановку, — бодро ответил он. Уползти не вышло — Мори схватил за плечо и заставил встать. Белый костюм печально повис, облепив худощавое тело. — Некоторым образом даже шпионю. И пытаюсь узнать, что задумал Фёдор Достоевский. Мори недоверчиво выгнул бровь. — Достоевский, здесь? Он случайно не перепутал Россию с Америкой? — Это вы у него спросите, — огрызнулся Дазай. — Пока не уверен, что именно он задумал, но что-то определённо плохое. И у него есть помощники. — Разумеется. На его месте я бы окружил себя людьми, готовыми делать за меня всю грязную работу. К слову о грязи. Раз ты у нас шпион, то почему находишься здесь, а не в замке? — Меня раскрыли, — невинная улыбка Дазаю совсем не шла. С ней он был похож на обкурившегося ромашкой водяного. — И выбросили в реку. Чуя-кун остался разбираться, но думаю, что его поймали и заперли. Грех не запереть, он бы им весь замок к чертям собачьим разнёс. — Лучше бы разнёс, — буркнул Ацуши, вспомнив рыжего-стильного парня с фото. — А кто этот Достоевский? Вы его знаете? Мори поморщился. — Как бы тебе сказать…4
31 августа 2019 г. в 20:14
Дозвониться Дазаю через зеркало и телефон Кёки не получилось — он почему-то не брал трубку. Почесав в затылке, Ацуши решил, что они справятся и без дополнительной отчётности, которую так любил Куникида и терпеть не могли все остальные. В бою же им некогда советоваться со старшими, верно?
Погуляв по довольно тихому, почти спальному району, они забрели в музей, поболтали с добродушной дамой у цветочного ларька и выяснили, что на другом берегу Сены когда-то жил убийца-парфюмер, но его, к счастью, уже поймали и убили. Кажется, сожрали заживо, да. Восторга у Ацуши это не вызвало, зато Акутагава слушал такие страшные истории за милую душу. От соблазна затащить всех в галерею с орудиями пыток всех эпох его отвлёк звон часов, сообщивших, что вот-вот настанет время заняться охотой.
— К дому никто не приближался, — первым делом сказала Кёка, когда они вернулись с хрустящими пакетами из булочной. Оставлять проклятое место без присмотра было глупо, поэтому втроём они от него не уходили. Только по парам и, о чудо, за две ходки Ацуши с Акутагавой ни разу не попытались прикончить друг друга. Прогресс.
— Отлично. Подождём ещё немного и заходим.
Ключ от двери Ацуши повесил на шею. Он жёг кожу сквозь майку и постоянно менял температуру. Это было странно, ведь на улице стояла чудесная погода — ни жарко, ни холодно, дул слабый ветер, принося ароматы из кофеен и чуть менее приятные запахи стоячей воды. Слабая кислинка была свойственна всем старым городам, где остались сточные канавы.
В доме ничего не изменилось: всё та же старинная мебель, пыль, кричащая от малейшего неосторожного шага лестница. Быть может, Маргарет не врала, говоря, что самое страшное здесь случается после полуночи, но Ацуши готов был поклясться, что где-то точно был мощный источник безумия. Иначе дом не пропитался бы им по самый потолок.
— Я наверх, — Ацуши первым поднялся по лестнице и направился к той самой двери, на которой обнаружил налёт. Теперь он понимал, что это, скорее всего, высохшая кровь, но кто стал бы красить дверь столь жуткой «краской»? И где тогда человек, у которого эту кровь взяли? Слишком много вопросов, а ещё книги эти ведьминские. Что делать, если ведьма правда есть, Ацуши до сих пор не придумал.
Он остановился перед дверью и взялся за гладкую металлическую ручку, собираясь зайти, как вдруг почувствовал… что-то. Это не было интуицией или видением. Всего на секунду перед глазами пронеслась картина того, как из трещин в двери вылезают кровавые щупальца и протыкают его тело насквозь. Затем всё пропало, но по спине уже градом катился холодный пот, а бывшая вполне обычной дверь не вызывала больше желания к ней прикасаться.
Тогда дом закричал.
Закричал он, конечно, голосом Рюноске, что-то вроде:
— В сторону!
Или:
— Берегись!
Или ещё, может быть:
— Идиотский тигр! — но так ли это было на самом деле, Ацуши не успел понять. Плечо обожгло болью, а затем перепало и лодыжке. Клыки проткнули мясо до самой кости и потащили прочь. За ними из двери потянулись алые жгуты, на ходу превращавшиеся то ли в мух, то ли в самонаводящиеся пули. Одна из них зацепила и Акутагаву, но вроде не смертельно.
— Что… что происходит?!
— Не знаю!
Похоже, это всё-таки было ловушкой. В доме с закрытыми дверями и окнами поднялся сильный ветер. Взметнулась пыль, насыпав щедрые горсти в глаза. Пока Ацуши пытался проморгаться, алые сгустки напали сверху и угодили в раскрытую пасть Расёмона. Не факт, что ему вообще следовало жрать эту дрянь, но иного способа остановить атаку Акутагава не придумал. Втроём они встали спиной к спине, чтобы враг не подкрался исподтишка. Кёка под удар не попала, но была бледнее, чем обычно. И понятно, от чего.
— Ограничение души: отмена! — знакомый голос раздался со второго этажа. Маргарет соврала, что не вернётся в проклятый дом — она, а не злобный двойник или галлюцинация стояла возле перил и выводила руками сложные пасы. Речитатив заклинания вливался в уши и придавливал к земле. Хотя нет, давило всё-таки дыхание души сильной и опасной ведьмы, которое раньше было искусно замаскировано.
Запах карамели стал невыносимым.
— Вы очень милые дети, — сказала Маргарет с неподдельной грустью в голосе.
Старомодное платье она сменила на свободный чёрный брючный костюм с капюшоном. По бледной коже предплечий вились, как змеи, неизвестные письмена. — Но мне придётся вас убить.
С выполнением своей угрозы она не торопилась, хотя порывистого ветра и живой крови было более чем достаточно, чтобы загнать Ацуши в тупик. Он был бы рад схватить Кёку и броситься в атаку, но странные слабость и онемение, распространявшиеся по телу от раны на плече, не позволяли сделать ни шагу. Акутагава тоже оборонялся всё более вяло и нерешительно, словно силы покидали его.
Тогда Кёка совершила длинный прыжок, пролетев над стремительно черневшими алыми буквами, и оказалась на ступеньке ниже перед Маргарет. Один удар отделял от горла ведьмы, и она бы попала — всегда попадала! — но в очередной раз что-то пошло не так. Ветер сменил направление и едва не сдул Кёку назад. В последний момент ухватившись за перила, она спасла свою шею от знакомства с двадцатью ступеньками, а Маргарет быстро скрылась в запутанных коридорах дома. Заклинание она дочитала уже там, поэтому невидимые лезвия обрушились на Кёку без единого звука.
Лишь чудом она увернулась.
— Назад! Не преследуй её, Кёка! — крикнул Ацуши из последних сил. Ведьма не атаковала больше, но того, что она сделала, было более чем достаточно. Встать Ацуши не мог, с каждой минутой его всё сильнее клонило в сон и, что самое гадкое, внутри будто кто-то поселился — тёмный, будто одна из этих кровавых мух растворилась в его собственной крови и отравила её.
— Всё хорошо, — разрубив тянущиеся к ней буквы, Кёка присела на одно колено и осторожно погладила Ацуши по голове. Акутагава ещё держался, но и его лицо стремительно превращалось в бледную восковую маску. Благодаря Расёмону или просто потому, что он стоял ближе к двери, именно Акутагава почувствовал движение и успел схватить кого-то невидимого. По себе Ацуши знал, что укус пасти был неприятной штукой, а укус прямо в левый бок — ещё и смертельным.
Тело Маргарет кулем повалилось на пол. Из-под неё сразу натекла большая лужа крови. Не веря своим глазам, Ацуши подполз ближе и потрогал её пальцем. Они что, действительно убили ведьму? Так просто? Да не может быть!
— Это слишком… — прохрипел Акутагава и сплюнул что-то на пол. Кажется, снова кровь. Много, много крови. — Не бывает так. Она притворяется.
— Ну давай, укуси её ещё раз, — мрачно поддел его Ацуши.
— Только после тебя. Перегрызёшь ей шею, тогда я подумаю.
Как обычно бывает в самые напряжённые моменты, входная дверь распахнулась. Ацуши ожидал увидеть кого угодно — от полиции до недовольных соседей, услышавших шум битвы (выбитые ветром осколки стекла оказались на улице, так что неудивительно). Или сообщника ведьмы, который точно был, иначе откуда бы тут взяться остаткам фастфуда?
Благородная дама… тьфу ты, ведьма, такое есть бы не стала.
Вместо галдящей на разные лады толпы в дом зашёл священник.
— Как хорошо, что я успел! — воскликнул он. В ушах у него были наушники в виде черепов, а в руках — библия, но даже сквозь кровавый туман перед глазами Ацуши сумел рассмотреть шеврон академии, прикреплённый к поясу. — Вы целы? Давайте помогу.
Из наплечной сумки священник достал аптечку и несколько минут вдумчиво перевязывал раны Ацуши и Акутагаве, не обращая никакого внимания на труп ведьмы. Наконец Кёка тронула его за плечо.
— Кто вы?
— О, простите мою забывчивость. Натаниэль Готорн, Коса Смерти из Европейского отделения… Мне слишком поздно сообщили, что вы прибыли на задание, иначе я бы вам помог… с проблемой.
Готорн виновато улыбнулся и взглянул на ведьму. Лицо его помрачнело.
— Кто бы мог подумать, что такая славная леди окажется… — Он печально вздохнул. — А ведь она ходила на все воскресные службы, что я вёл. Ничего, теперь я позабочусь о ней, а вам следует как можно быстрее вернуться в Академию.
Его голос эхом отдавался в пустой голове Ацуши. Было так плохо, что хотелось сдохнуть, и остатки сил он потратил на то, чтобы положить тяжёлую, как свинец, голову на колени Кёки. Стало немного полегче. Будто со стороны Ацуши наблюдал за тем, как Готорн деловито накрыл тело Маргарет простынёй, которая тут же пропиталась кровью, и уложил в гроб. Гроб, прикреплённый к мотоциклу с огромными колонками.
— Я вызвал помощь, они скоро будут, — сказал Готорн на прощание. Перед тем, как уйти, он прочитал короткую молитву; может, Ацуши только показалось, но от рук этого священника остро пахло лавандой, кровью и карамелью. Неудивительно, учитывая, кого именно он только что носил, но…
Часы на площади пробили полночь.