Путь домой

Следующее утро отличалось от многих, хотя бы тем, что я отмылась, оделась, немного позавтракала жижей и пошла работать. Идеально, прямо как мои трудовые будни. Правда, было одно «но» — на мне кандалы, и от каждого шага по замку проходил такой грохот, что уши закладывало, еще они тяжелые и холодные. Но разве я имею право жаловаться? Нет, определенно нет. Адвоката эти изверги не привели, а на мои уговоры, что у меня скоро отпуск кончится и мне нельзя тут оставаться, они не купились. Про последний звонок я уже молчу, да и, к сожалению, наизусть не помню ничьих номеров, даже свои иногда забываю. Надеюсь, что мать меня найдет, но такие мысли были болезненными, появлялось уверенное чувство, что меня никто не ищет, ведь сколько дней уже прошло, и ничего. Да и сама ситуация была очень странной, слишком странной, чтобы верить в нее. Ладно, нужно настроить себя на позитив, иначе так и не закончу уборку. В этой части замка, которую я теперь буду убирать, видно давно никто не убирался, гостей они не принимали или никто не ездил к ним, ведь знают какие здесь бяки живут. Не успела я закончить убирать одну комнату, как одно неприятное свойство начало себя проявлять в полной мере. Я же неженка! Как я могла о таком забыть?! Тело ломило с непривычки, мне же все пришлось делать самой, выскребывать грязь с пола, мыть руками, швабру мне не дали, не говоря уже о теплой воде. Мне самой пришлось под чутким надзором одного стражника, таскать воду в ведрах. К шестой комнате я уже не могла выпрямиться, а к восьмой я просто со злости пнула ведро, что ж, теперь останусь без обеда за свое поведение, пригрозили оставить без ужина, если не поспешу и не закончу во время. Мои руки отсырели настолько, что стали цвета мокрого асфальта, а боль в спине, руках и ногах становилась сильней с каждым проделанным шагом, но я все же успела. Ты не ты, когда голоден? Ох, и зачем я вспомнила слоган сникерса, теперь глотай слюну и давись своим желанием сделать хоть один кусь с батончика, которого у тебя нет. Но когда меня отводили до камеры, я, к своему удивлению, уже и не думала ни о еде, ни о заточении, ни о грязном и потном запахе, что я источала, мне нужно было одно — уснуть. Удивиться тому, что моя камера немного изменилась, тоже не хватило сил, но я все же рассмотрела, что вместо сена теперь появились мешковатые одеяла, на стуле — чьи-то обноски, а в углу небольшой умывальник, ага, следующий уровень, прямо как в игре. Я все же не удержалась и умылась, хоть и без мыла, но какая разница. С меня сняли кандалы, чтобы я могла раздеться и сменить одежду, принесли и ржавый хлеб со странной кашицей и горячий чай, вроде на вид похож на чай — на вкус он ничего так. Как бы я не старалась не думать о проблемах, получалось из рук вон плохо. Тем более, когда я сидела и попивала чай. В такие моменты тянет пофилософствовать, подумать о прошлом и будущем, подумать о вещах, на которые у меня утром не было времени. Итак, что мы имеем: я в плену у эльфов, которые оказались совсем не такими, мать и друзья меня не ищут, ведь в противном случае, они бы меня уже нашли, далеко уйти я точно не могла, ах, да, еще и частичная потеря памяти, которая мешает мне вспомнить самое главное. Вот я прямо чувствую, что мне нужно что-то вспомнить, прям на языке вертится, чешется, зудит, но ничего на ум не приходит. Эктелион? Да, думаю, он сможет мне помочь, с ним точно связано что-то серьезное. Не забудь хотя бы это, Аня. О, и еще — жуткая боль и усталость. И как долго это продлится. Как долго я смогу продержаться? Не удалось избавиться от одной напасти, как меня настигла другая — и теперь уже более серьезная — к моим обязанностям прибавилось и вычищение конюшен. Лучше бы я вылизала весь замок языком. Складывалось ощущение, что эти эльфы знали мои слабые места, и били аккурат по ним. Я же терпеть не могу их, я же до усрачки боюсь этих скотин. Прям вот со второго дня моей каторги меня уже начали пытать, что же будет потом? Правда на этот раз мне помогал эльф, не только тащить воду, но и успокаивал лошадей, держал их, пока я чищу их стойла. Хотя, я же ездила верхом, но тогда со мной были рядом Эктелион, а потом и Гилдор. Безумно красивые, но оказались предателями. За время, что я чистила конюшни, я попрощалась со своей жизнью десятки раз, а сердце отказывалось возвращаться в тело. Эльф еще и поиздевался над моим страхом, правда не в унизительной форме, но и это не придало уверенности. Когда в конюшне стало заметно чище, эльф вывел меня на свежий воздух, а за мной все еще шел запах навоза, в которой я успела еще и измазаться. Что за место такое, что даже свои конюшни запустили, у них тут женщин что ли нет? Или они у них ценный экспонат и эксплуатируют только женщин из людей? Какая к черту разница, делай свое дело и молчи! — Мне нужно умыться. Я задыхаюсь от своего запаха. — В камере есть вода. — Я должна искупаться, отведи меня в пещеру. — Тебе туда нельзя. — Я умоляю, — щенячьи взгляд не пробрал провожатого, тот лишь сказал, что спросит у лорда, но тут и к гадалке не ходи, понятно, что мне откажут. Своего вердикта я дожидалась в камере, и была крайне удивлена, узнав, что мне разрешили. Я начинала понемногу привыкать к такой жизни, мирилась с тем, что каторга эта продлиться до конца моих дней, не верила в справедливость и уже не ожидала помощи. Все происходящее воспринимала как должное: так должно было случиться, в этом я почему-то не сомневалась. Две недели прошли незаметно и хоть я и была на птичьих правах, но меня не били, относительно нормально кормили и вообще, не обращали на меня внимание. И меня такое отношение вполне устраивало, даже мое жилище начало нравиться: там появился небольшой стол, а недавно удалось нарвать цветы близ конюшни, появилась и другая одежда, хоть и мужская и явно поношенная, но немного теплая, холод не был уже так страшен. Ночью приносили горячие камни, обёрнутые в ткань и ставили в мое гнездо, было тепло, и они долго не остывали, да и мыться уже отпускали, и я, естественно, пользовалась этим каждый вечер. Но все же — это было не то, совсем не то. Ничего из перечисленного не могло заглушить ужасной боли от понимания, что я не увижусь с матерью. Как же хотелось снова ощутить тепло ее рук, утонуть в объятиях, почувствовать ее заботу. С каждым днем мне казалось, что ее образ меркнет в моей памяти, и я раз за разом пыталась вытянуть из своей дурацкой памяти любые, хоть самые незначительные воспоминания, чтобы ее образ не стерся окончательно. Но все изменилось на шестнадцатый день моего заключения, все относительно нормальное отношение объяснилось в один миг. Закончив прибираться, эльф и я, на ходу жуя лепешку, направлялись в конюшни. Снаружи царило оживление, кто-то приехал, а это значило, что в комнатах теперь у меня работы прибавится. Неужели к ним прибыли гости, кто посмел сам шагнуть на территорию страха и агрессии, на землю тех, кто за просто взгляд кинет тебя в тюрьму. Так, не отвлекаемся, не отвлекаемся. Я глубоко вдохнула свежего воздуха, ведь впереди часы вони и грязи. — Морнэмир, — рявкнул очень знакомый голос. Оказывается, так зовут моего сопровождающего, а я и не знала, он резко обернулся, я последовала его жесту. С коня соскочил ужасно злой лорд Келегорм и направился к нам, эльф как-то сник, а у меня внутри начала нарастать буря. Ой, не к добру все это. Сереброволосый остановился и дышал рвано, сверкая глазами, и я сейчас не шучу. — С тобой я позже разберусь, зови Куруфина в темницу, а ты, — он перевел взгляд на меня, а затем резко схватил за горло, сдавливая, — пойдешь со мной. И потащил меня, я не знаю, законно ли это вообще, да и не задумывалась, пока старалась отцепить его руку от своей шеи, но мне оставалось лишь схватиться за его локоть, чтобы просто не задохнуться, или же не упасть спиной на землю. Он тащил меня, а я еще успевала переставлять ноги, они путались, кандалы гремели, а с глаз уже начали ползти слезы. — Пожалуйста, — хрипнула я, — отпустите. — Я разрешил тебе говорить? Разрешил или нет? — Нет. — Нет, что? — Что нет? — Нет, господин! Он, наконец, меня отпустил, шлепнул о холодный пол, благо, головой не ударилась. Как же я быстро привыкла к хорошей жизни, а этот эльф в минуту вытряхнул из меня все спокойные дни, заставил вернуться в реальность, заставил вновь вспомнить, что я — пленница. Лорд на минуту растерялся, смотря куда-то сквозь меня, но быстро пришел в себя — и понеслась! Он крушил все, что попадалось ему под руку, я лишь успела отползти к стене, потирая шею, а он крушил, так нас и застал тот самый лорд Куруфин. — Ты уже вернулся, — голос эльфа был тих, я оглянулась в надежде на его милость, но он выглядел сам не лучшим образом, словно был болен. Конечно, простудишься, когда щеголяешь в кузнечном фартуке с голым торсом. Анна, твою же налево! — Вернулся? Вернулся, — как-то шепотом проговорил другой, такой его тон заставил пробежать мурашки по спине и я сильней вжалась в стену, нелепый жест в попытке спастись. — Как охота? — Какая разница! Какого Моргота ты тут развел? Как это понимать, ты рехнулся, братец мой? — Ты с коня свалился, Турко, — теперь зол был и другой эльф, а я чуть слышно выдохнула, даже стараясь не дышать вовсе, чтобы на меня не обратили внимания, — что ты устроил? Вернулся с охоты, так, будь любезен, убери все в кладовую, иначе мясо протухнет. — Тебе мозги в кузнице совсем отбило. Я тебя спрашиваю, что ты тут развел? Тебе неясно, что это темница, балрог тебя дери, а не постоялый двор. Что это? Что это такое? — он поднял чашку с цветами и бросил его в стену, аккурат над моей головой, я вскрикнула, что стало моей ошибкой. Лорд Келегорм заметил меня, и подошел, — ты дал ей свою одежду, — миг, и рубашка разорвана, я стараюсь как-то прикрыться, отбиваться, на что опять получила хлесткий удар. Мать моя честная. — Остынь, Туркафинвэ, сейчас ты ведешь себя подобно орку. — Мой братец совсем из ума выжил! Что ты ее сразу в свои или в мои покои не отвел, или же не вручил земли. Она — враг, а ты ей еще и свою одежду отдал. — Враг у нас один. — Сущностей сотни у этого врага. — Она неплохо справляется с работой, а в тюрьме быстро бы умерла. — Тебе должно быть без разницы на нее. — Хватит уже, — Куруфин тихо проговорил, тихо и кажется устало, но не мне об этом судить, от пощечины эльфа я оглохла на одно ухо, а если он будет так кричать, оглохну и на второе, — ты ведешь себя смешно и глупо. Отпусти девушку, не калечь ее, пусть работает, я за две недели в ней ничего плохого не замечал и не видел. — Ты не выходишь из своей кузницы, откуда тебе знать. — Если бы я не следил за всем, что происходит, Химлад давно бы перестал быть Химладом. — О, как заговорил мой младший брат. Это она на тебя так влияет? — Мне уже надоела эту пустая болтовня, у меня дел по горло. Советую и тебе заняться чем-нибудь полезным. А ты возвращайся к своим обязанностям. — Ты что? Что ты такое говоришь? — Я все сказал, — Куруфин развернулся и вышел, оставляя меня наедине с монстром. Его рука все еще сжимала мое одеяние, точнее то, что от него осталось. Если я и раньше боялась, то это был детский страх, сейчас, когда эльф рассматривал меня с горящими глазами, дикий страх обуял меня полностью. — Ты даже не представляешь насколько сильно я хочу сломать твою шею, избить тебя до потери пульса своими собственными руками. — Так давайте, — уж лучше так, чем терпеть каждый раз унижения. Эльф недобро усмехнулся, как-то даже слишком аккуратно запахнул мою одежду и даже этот его жест был наполнен злобой, а меня затрясло пуще прежнего. — Я не дам тебе такой легкой смерти, — и уже чуть тише, мягче или я точно головой ударилась, — теперь скажи, чем занималась. — Убирала гостевые комнаты и чистила конюшни, — эльф неободрительно цокнул и поднял бровь в ожидании, а меня осенило, и во время, я тихо пробормотала, — господин. — Что ж, посмотрим на твою работу. С разорванной туникой, которую я еле запахнула, я и работала в конюшне, и странным было то, что моим надзирателем был лорд. Я старалась вычищать все до блеска, не хотелось снова получить пощечину, но и терпеть отношение эльфа я не могла. Некоторые лошади были мне уже знакомы и я их не боялась, ну, ладно, почти не боялась. Но вот новая партия внушала дикий ужас, они ржали, брыкались, а клацанье их зубов страшило, я слышно сглотнула и медленно открыла дверцу, конь заерзал и подозрительно надвинулся на меня. Не успела я захлопнуть щеколду обратно, как конь поднялся на дыбы, я непроизвольно ахнула и отступила назад. Бежать, пока меня не затоптали, звери страх чуют, раньше другой эльф их успокаивал, пока я убиралась, и даже помог один раз коснуться их, но сейчас некому было мне помочь. Я оступилась и свалилась на спину, ну вот и все. Прикрыв лицо, мне оставалось только ждать, пока лошадь меня затопает, но время шло и ничего не происходило. Тогда я посмела взглянуть сквозь пальцы, и вместо вздыбленной лошади я увидела лорда. Кажется, его позабавил мой испуганный вид, он улыбнулся не так отвратно, как делал всегда. — И чего ты разлеглась тут? — Простите, господин, я просто боюсь их, — нечего скрывать очевидное, лорд хмыкнул. — Почему боишься? Морготово отродье только на волколаках ездит? — В детстве я свалилась с коня, расхер, хм, сломала руку и ключицу, с тех пор я и боюсь. — И как ты тут убиралась. Хотя, признаю, стало чище, — последнее он пробормотал под нос, но я все же услышала. Может ведь иногда быть нормальным! — Мне помогали их успокоить, господин, — кажется, он тащится, когда его так называют, хороший песик, тьфу, господин, подай-ка лапку. Молодец, хороший мальчик. Возьми с полочки топор и херакни себя. — Морнэмир, дальше ты, но это не значит, что я спущу тебе с рук. Ну, могло быть и хуже, а так — отделалась синяками, испугом, испорченной одеждой и развороченной комнатой. Перепады настроения этого лорда были слишком быстрыми и непонятными, они пугали, настораживали и все время заставляли держаться в напряжении. Но был и безусловный плюс сегодняшнего дня, а именно, покуда лорд Келегорм — плохой коп, лорд Куруфин оказался хорошим. И, в принципе, ему я и обязана тем, что у меня нет ни воспаления лёгких, ни других органов, за худо-бедную пищу, за одежду, за возможность ходить в купальни ночью, когда там никого уже не бывает. Разве это не относительная свобода. И, вообще, что есть свобода? Ох, начала думать о философских вопросах, вот как теплая вода может меня разморить. Дальше дни потекли привычным чередом, однако я стала чаще замечать где-то поблизости лорда Келегорма, и это безумно нервировало, выводило из себя, а когда я вспоминала его безумие и пощечины, стоило неимоверного труда сохранить остаток самообладания. Как ни странно, но другие относились к нему нормально, а девки так и пускали слюну, а вот другого лорда я с тех пор не видела ни разу, но хотелось. Мне нужно его поблагодарить, а то подумает, что я неблагодарная скотина, и еще отнимет все, что дал и более не будут мне приносить нормальной еды и горячих камней. Было нетрудно догадаться, что он часто время проводит в кузнице, но как туда пойти не известно, я не знала где она находится, а мой провожатый после того случая напротив отказывался со мной говорить. Что ж… неужели так пройдет моя жизнь?! Вопрос остался висеть в воздухе, наполненном запахом конского навоза.