Путь домой

POV Фингона Несколько раз я вставал с кровати, подходил к окну, взирая на непроглядную ночь, не в силах уснуть или хотя бы расслабиться. Голова болела, а душа болезненно сжималась, как странно, так непривычно и неприятно. Может я просто не привык жить без отца? Может и да, но сейчас дело было в другом, почему-то я не сомневался, что с отцом мы все еще встретимся в лучшем мире, но сейчас, мое волнение было по другому поводу. Мне снова снился сон или же то было видение близкого конца, неясно. Хотя, я давно уже понял, что наш поход ничем хорошим не окончится, сколько жертв мы должны еще принести во имя справедливости? Но разве я могу себе сейчас позволить подобные мысли, была ли у меня привилегия думать подобным образом? Нет. Корона давила меня, а обещание, данное моим отцом, что он последует за своим братом, не отпускало меня, во что бы то ни стало, но я должен довести дело своего отца до конца. Не нужно опускать руки. У меня бы точно не возникало такой мысли, будь мы в Валиноре, эта земля в самом деле пропащая, и она точно не принадлежит нам, она — наследие людей и темного. Мысли было не положительные, и я не мог понять причины, откуда они возникли в моей голове. — Почему же я отпустил ее? — глупый вопрос, ответ на который я не мог найти. Может, положился на Эктелиона, который, ослушался моей просьбы, все же последовал за ней, но почему дальше нет ни одной вести от них? Почему она приходит в мои сны и продолжает мучить меня? Почему кричит и зовет тех, с которыми она ни разу не виделась, почему она зовет Маэдроса? Почему не обращает на меня внимания, когда стою рядом с ней, может это просто сон, а никак не видение. Но тогда ведь Куруфин сказал, что будет война, и она была, забрав с собой моего отца. Что же сейчас? Неужели я опять должен отправиться к Куруфину, чтобы он снова помог в разобраться в видениях. Я с жалостью взглянул на кровать, которая не хотела мне дарить своей мягкости и не желала растворить меня во снах. Я сел за стол, достал листы в надежде, что смогу начать писать письмо. «Куруфин, здравствуй». Бумага полетела куда-то рядом со шкафом. «Доброго тебе здравия». Теперь уже по другой траектории, но с большим напором, полетела скомканная бумага. «Я снова видел ее во сне. Она не дает мне покоя, часто снится, но каждый раз одно и то же. Сперва эта была таверна, где она каждый раз подносила мне сыр с черствым хлебом, затем была сгоревшая деревня, а сейчас она зовет на помощь, но просит об этом не меня, просит вас, тебя, Маэдроса и Келегорма. Я могу ошибаться, но место, откуда она кричала и звала вас, смутно напоминает Тол Сирион. Мне тревожно, Куруфин, я знаю, какое твое отношение ко мне, но не хочу, чтобы из-за них пострадал невинный человек или снова случилась беда». Я отложил лист, больше не желая связываться с ним, завтра его отправлю, надеюсь, они все еще у Финрода. Луна осветила мою комнату, вызывая ностальгию по старым временам. Я рухнул на стол, еле сдерживая слезы. Я всегда говорил, что у меня все время мира, чтобы оплакать погибших, чтобы с грустью вспоминать о светлых днях, но сейчас понимал, что времени у меня нет и никогда не было. Быть может, я ослаб, быть может слишком долго пребывал в мире иллюзий и обманывал себя. Ох, как же я хочу вернуться. Руки, мои руки, их ласкал свет луны — сколько крови они пролили и сколько еще прольют? — О, Эру, за что ты так с нами? За что? Вопрос глухим эхом ударился о стену, не позволяя донести голос до Единого, словно страшась его ответа или же его отсутствия. Даже сама природа казалось, застыла, ожидая Его гнева, что обычный эльф посмел к Нему обратиться. Но тогда кому мне молиться, кому открыть свой разум и поделиться переживаниями, если даже Валар от нас отвернулись, если даже мы, Дети Илуватара, не можем найти общий язык и жить в мире. Я снова опустился на кровать, прося Ирмо даровать мне хотя бы одну ночь без сновидений. Конечно, я ее не получил, я получил кровь, войну, гибель и девушку, уже живую девушку, а не ее призрак, протягивающие ко мне руки из пасти Тьмы, но я не мог ее спасти, я не мог никого спасти, я сам погибал. — Король, проснитесь, — я еле разлепил глаза, вглядываясь в напряженное лицо помощника. — Что случилось? — Тревожные вести из Нарготронда, мой король, — я встал, скрывая волнение. — Говори. — Милорд Финрод отправился в Тол Сирион, где сгинул. Он не вернулся назад, как и его отряд, лишь одному удалось вернуться, но и его не спасли. — Что… что случилось? Зачем? Зачем он туда отправился! — Мы не знаем, но он точно был схвачен Гортхауром, мой король. — Он его убьет. — Что нам делать? Я помедлил, хотя в таких вопросах не медлят, затем подошел к столу, где одиноко лежало незапечатанное письмо. Взглядом пробежался по словам, раз за разом прокручивая в голове написанное, так все же это случилось, она была в Тол Сирионе, и звала на помощь, и сейчас я получаю известие о том, что Финрод отправился туда же. — Приготовь отряд, я выдвигаюсь. — Мой король! Не нужно совершать поспешных действий. Не нужно отправляться в пасть к врагу. — Я еду в Нарготронд и лучше бы Куруфину быть там. Я никогда не был так не уверен в своем решении, никогда прежде не волновался о том, что мое решение принесет если не пользу, то хотя бы не навредит никому. Насчет себя я не лелеял надежд, я уже знал — для меня все кончено, и теперь думать стало легче, хотя бы больше не волновался о себе, если сбылось видение про Тол Сирион, значит и я тоже скоро умру. Нужно для Гил-Галада сделать все, что в моих силах прежде, чем наши пути навсегда разойдутся. Медлить не стали, приготовления прошли в гнетущей тишине, но отчего-то, когда небольшой отряд выехал из крепости, я вздохнул с облегчением. Моя совесть успокоилась, что я не буду сидеть сложа руки. Возможно я сам кормил свою совесть ложными обещаниями только лишь задобрить ее или очистить душу? Белерианд после войны был опасным местом, и в местах, где я лет три или четыре назад мог свободно прогуливаться, там мы сейчас вели себя подобно перебежчикам, шпионам, да кем угодно, но мы все были в опасности из-за моего решения. Пора бы уже принять на себя груз ответственности за свой народ и не беспокоиться о решениях, принятых мною. Король бы ведь не поступил неправильно, ведь так? — Мой король, впереди небольшой отряд эльфов, видно, из Нарготронда. — Что они здесь забыли? До королевства еще неделю пути. Нужно их встретить, но будьте осторожны, в лихие времена нельзя никому верить, даже родичам, — последнее я прошептал, вспоминая наш последний разговор с отцом, он ведь обещал, что не будет рисковать, не будет совершать необдуманных поступков, но нет, с чего бы ему исполнять свое слово, с чего бы ему выполнять данное мне обещание. Мы не давали Клятву, но я был уверен, что безумие Феанора распространилось куда дальше, чем кто-нибудь мог себе вообразить. Неужели оно настигнет и меня, или уже настигло, когда я отрубил Нельо руку? Воспоминания были очень свежи, и не важно, что прошли сотни лет, я не мог никак отпустить их. Ветер гнал яд и гниль с востока, разбавляя мои воспоминания реальными ощущениями. Когда же кончится это мучение? Буду ли я так счастлив когда-нибудь снова, как во времена моей юности, смогу ли проститься с терзаниями и вздохнуть свободной грудью? Когда земли Средиземья больше не будут принимать во мне нежданного гостя, а примут как своего родного, чтобы я мог хотя бы раз в жизни сказать, что здесь я счастлив. Мне было трудно, но я выдавил улыбку, увидев отряд. — Рады вас видеть, король Фингон, — отряд спешился, поклонившись мне. — Что вы здесь делаете? — Мы, — один из них выступил вперед, оглядывая свой отряд, словно прося дозволения открыться, молчание было расценено как положительный ответ. — Мы — воины из Нарготронда, держим путь в Тол Сирион. — Это самоубийство. — Мы должны что-то сделать. — Да, должны, но точно не бесцельно потратить свою жизнь. — Но! — вскрикнул нолдо, я осадил его взглядом. — Воин, представься. — Гилдор, ваше высочество. — Так вот, Гилдор, никто не собирается опускать руки, а тем более, бездействовать, но не стоит своим походом усугублять ситуацию. Мы не знаем, жив ли еще Финрод или нет. В любом случае, так мы ему не поможем. — А что вы предлагаете? — Мы поедем обратно в королевство, мне нужно переговорить с Куруфином. — С феанорингом! Мой король, вы в своем уме! — Гилдор, не забывай с кем говоришь! Куруфин мой брат, как и брат Финрода. Нолдо опустил взгляд, прося прощения, но я ничего не ответил, я развернул обратно отряд Гилдора и поскакал в направлении королевства. Конечно, мое решение ему не пришлось по душе, но пускай дуется, чем рискует не только своей жизнью, но и жизнью Финрода, если он, конечно, еще жив. Я вспомнил Нельо после плена — ни одного живого места не осталось на его теле, оно было покрыто шрамами, ожогами, содранной кожей и клеймом — ужасным клеймом на груди — звездой Феанора, но раны тела были меньшим злом. После плена он изменился, от былого, открытого, доброго и улыбчивого эльфа ничего не осталось, казалось, все, что плохое было сокрыто не только в нем, но и во всем человечестве, нашло отражение в нолдо после плена. Что же будет с Финродом, дух его силен, но не так как у Майтимо. «Держись, мой брат, держись». К подземному королевству мы добрались неожиданно быстро, словно даже течение времени подталкивало нас вперед, и даже ветер переменился, несся с собой свежесть и приятную прохладу. Я посчитал это хорошим знамением и даже до этого понурившие голову эльфы, немного, но все же заметно встрепенулись. Все будет хорошо. Но кого я утешал, себя или же эльфов, доверивших мне свои жизни, я не знал. Как ни странно, но встречать нас вышли братья Келегорм и Куруфин. — Гляди, братец, кого принесло митримским ветром. — Неужто сам король почтил нас? — слово король Куруфин выплюнул с таким отвращением, что мне стало не по себе, я еле сдержался чтобы не опустить взор, словно я был виноват в том, что теперь корона на мне. — Куруфин, пожалуйста, выслушай меня. — Ты, может, и король, но не мой. — Я видел ее снова, Куруфин! — я посмел приблизиться, посмел в отчаянье своем. — Она в моем видении звала тебя на помощь! Тебя, Келегорма, Майтимо, — я обернулся, не веря происходящему, как же я раньше не додумался, что его имя мне было знакомо, я еле выдохнул, — и Гилдора. — Что ты видел? — голос Куруфина изменился, он схватил меня за доспехи и приблизился, заглядывая в глубины души. Но я не против, сам желал ему открыться, сам ведь рвался увидеться с ним, я почему-то улыбнулся. Перепалка отряда с Келегормом осталась позади, шум их голосов исчезал постепенно, были лишь глаза Куруфина и безграничное поле моих воспоминаний, мыслей и видений. Куруфин быстро нашел ее — девушку, и все, что было с ней связано. На этот раз закончилось все быстро, голова трещала нещадно, но у меня был один вопрос, я повернулся к Гилдору. — Ты знаешь ее, девушку, — я пытался вспомнить как же ее зовут, Эктелион же вскользь обмолвился, но это знание уплывало от меня. — Знаешь эту девушку? Ту, которую вы должны были доставить… — Что? Анна? — на лице эльфа отобразился ужас, но он сразу же вернул себе самообладание, и лишь хмыкнул, — если вы про нее, то я оставил ее у них — феанорингов. Что? Так вот почему Куруфин выглядел таким заинтересованным и немного взволнованным, когда дело касалось ее, вот почему в первый раз он выглядел удивленным, заметив ее в моем видении. — Так она настоящая, — глупый вопрос, очень глупый, я ведь сам с ней разговаривал, сам отправил ее непонятно куда, почему же она мне до сих пор казалась плодом моей больной фантазии. До сумасшествия были недалеко. — Ты даже не представляешь насколько. Но все это потом. Турко, она у Гортхаура, балрога ей в задницу! — Что? Если он узнает… — Думаю, мы все точно не пропадем, но такое знание в руках врага плохо, тем более, она знает и о нас. — О чем вы? Куруфин, ответь! — Не кричи, и возьми себя в руки, ведешь себя как синдарская дева. Мы должны пробраться в Тол Сирион раньше, чем он покопается в голове Анны. — Анны? Куруфинвэ Феанаринон, требую, чтобы ты ответил мне что происходит? — Закройте ему рот кто-нибудь, пожалуйста. POV Анны — Очнись. Меня легко потрепали по щеке, и я поморщилась от боли, отстраняясь от того, кто пытался сделать мне больно. Видно этого было достаточно, чтобы оставить меня в покое. Глаза открывать не хотелось и не моглось, мертвая усталость непомерным грузом опустилась на меня, не давая ни проснуться до конца, ни заснуть обратно. Я была в невесомости, там, где стирается грань между реальностью и фантазией, в месте, где все происходящее кажется сверхъестественным, где ты уже не принадлежишь себе, а летишь по сценарию, что тебе выдали сверху. И не важно, что некоторые моменты из них происходят на самом деле, а некоторые никогда не случатся. От понимания этой мысли мне хотелось плакать, но в том месте не знают и не принимают слезы — оружие слабых, оружие тех, кто не может совладать со своей жизнью, и бросает этим выпадом в надежде, что его приютят, что пожалеют, обнимут и защитят от всего мира, каким бы плохим он ни был. Нет, мне плакать противопоказано, никто не будет мне помогать, никому я не нужна, даже если буду тонуть в реке из своих же слез. — Ну же, ну же, не плачь, — почему меня утешает незнакомый голос? Или это продолжение сна? Как разобрать что реально, а что нет. Вот — Куруфин, он реален? Нет, не думаю. Вот, Мэт, которого разорвали волки. Он реален? — Боже, нет, нет! Только не это, — шепнула я, окунаясь в безумие, откуда не было пути назад, но чья-то сильная рука пыталась пойти против законов природы и существования, и упорно тащила меня обратно наверх, туда, в реальность, от которой меня тошнило, от которой я не могла унять дрожь. — Смотри на меня. — Нет! Не нужно! Нет. — Не бойся, я не наврежу тебе. — Ты уже это делаешь! Оставь меня. — Мой лорд, кажется, она сходит с ума. — Немудрено, увидеть, как на твоих глазах разрывают человека. — Хватит. Эй, — снова тот голос, который не хотел от меня отставать, — говори со мной. Говорить? Зачем? Зачем мне говорить, когда к моим словам никто не прислушивается, когда меня всегда винят в том, что много говорю, когда не чураются ударить моими же словами по больному месту. Зачем мне говорить, когда у меня слов-то и нет. — Говори со мной, — настойчиво, но все же так мягко и отчего у меня опять защемило сердце? — Я… — Да… — Не могу, не могу. — Почему? — Они… убили… растерзали. — Мне жаль, дитя, что ты это видела. — Кто вы? Почему меня жалеете? — Такая же пропащая душа, как и ты — пленники у Жестокого. Я открыла глаза, первым, что я увидела, был свет, исходивший от того, кто наклонился ко мне и держал меня в своих руках. Его лицо было светлым, от него исходило непонятное тепло и спокойствие. Может, он меня пытается зачаровать, чтобы потом так же растерзать, я попыталась отсесть, но мужчина улыбнулся и привлек ближе. — Не бойся меня, я не наврежу тебе. — Так мне многие говорили, а верить эльфам я уже давно не могу. Одни бросают на произвол судьбы, другие играют мною, третьи — издеваются, а последние — приказывают сожрать Мэта. — Гортхаур не эльф. — Почему, почему я здесь, я ведь обычный человек, который никому ничего плохого не сделал, который не обидел даже мухи… — Мой лорд… — Тише, дай ей выговориться, пусть успокоится. -… который ни разу не повысил голос, не ударил, не крал, не убивал, я обычный человек, почему именно со мной все случается? Почему? На земле семь миллиардов людей, но именно я оказалась здесь, в богом забытом месте, разве это справедливо? Разве я родилась только лишь для того, чтобы страдать и так провести свою жизнь? Я тоже хочу познать радости жизни, хочу… Крепкие руки не отпускали меня, гладили по голове, позволили выплакаться в жилетку и постоянно бормотали почти в ухо слова успокоения. Как я не силилась тем, чтобы остановить весь этот словесный понос, я не могла. Словно яд, который изгоняют из крови, я желала избавиться от всех слов, от того, что меня угнетало все эти годы, от всего, что накопилось. Мужчина не перебивал меня, не вставлял свои слова, не задавал вопросов, он просто слушал, а я говорила и говорила, пока горло не иссохло, а я не провалилась в сон, уставшая своим же монологом. Мне снились Келегорм и Куруфин, напряженные лица которых заставили только улыбнуться. Странно, почему я не чувствую злости, а ведь должна сердиться на них — это как минимум, а по максимуму — должна проклинать, крыть трехэтажным матом, а на деле я улыбаюсь, снова увидев лицо Келегорма, когда он пытается заколоть волосы, однако непослушные локоны не позволяют ему сделать задуманное, он злится, оттого и хмурится, но я продолжаю улыбаться. Как давно мы не виделись? Я поднесла руку к его лицу, не решаясь коснуться, не решаясь потревожить, но желание и любопытство пересилили меня, я осторожно дотронулась до его щеки. — Келегорм, — эльф тяжело выдохнул. — Келегорм! — Анна? — он отчего-то начал рыскать глазами, но я то здесь, я рядом, он словно не поверил в то, что я стою напротив, но стоило мне еще раз позвать его по имени, как я проснулась. Кончики пальцев приятно покалывали, словно я немного выпила или все же смогла вправду коснуться его. Сны снами, а мне нужно было возвращаться в реальность — я осмотрелась, пленников было много, они рассыпались по разным частям камеры, прикованные к стенам, понурив взгляды, практически все уставились в одну точку. Что происходит? Что я опять пропустила? Стоило об этом только подумать, как я вспомнила, тут же был другой… — Он его опять забрал к себе. — Снова пытки. — Мы должны выстоять, должны хотя бы этим помочь ему. — Это все из-за меня, — подал голос тот, что был прикован и сидел чуть дальше от меня, тоже человек. — Это все из-за меня. — Не смей так говорить. Ты сейчас делаешь хуже, негласно, но все же говоря тем самым, что наш поход был бессмысленным. Скучные разговоры дядек меня более не интересовали, куда важней был вопрос о том, куда делся тот эльфы и почему я себя чувствую нормально. Происходящее воспринимаю вполне адекватно, а об упоминании о Мэте больше не грохаюсь в обморок. Не могла ведь я так быстро оклематься. Не могла. Заскрипели двери, наверное, мне придется все же вечность привыкать к тому, что я вижу орком, раз не могу нормально на них реагировать, зажав рот ладонью, я только и смогла, что пискнуть. Так, не волноваться, только не волноваться, но получалось из рук вон плохо. И сейчас к оркам примешалось еще и волнение того, кого они притащили в камеру, это же тот эльф, что помог мне. Боже, что они с ним сделали. Как только орки, заковав его в цепи, не забыв при этом, еще и попинать его вышли, я рванула к нему, благо, я, как остальные, не была ни закована, ни привязана. — Эй, — стараясь не дотрагиваться да его ран, я легонько приподняла его лицо, оно было залито кровью. — Боже. — Это не моя кровь, — прохрипел эльф, было видно, что ему не только трудно говорить, но и трудно держать глаза отрытыми. — Где болит? — я прикусила язык, понимая глупость своего вопроса. Но на мой вопрос он не ответил, пока я разговаривала с ним, он на меня не обращал внимания, а говорил с другими, которые не могли ему никак помочь, даже хотя бы подойти. Я медленно убрала руки, оказалось, он и без моей помощи мог отлично держаться, и отползла в свой угол, что находился предельно близко к эльфу, свернулась калачиком и, игнорируя неприятный запах и голод, закрыла глаза. Мне казалось, что прошли годы, а в другие моменты казалось, что течение времени не касалось меня, ничего не менялось: я лежала, не двигаясь, забыв о всех естественных потребностях и смотрела в одну точку. Орки иногда добавляли разнообразия, уводя того эльфа. Но ни он, ни я более не говорили друг с другом, но почему-то это было ожидаемо. Неизвестно, сколько времени прошло прежде, чем я поняла, что привычный ритм жизни изменился, и вместо того, чтобы лицезреть перед собой темную стену или же лица пленников, я оказалась поднятой, а вследствие того, что ноги онемели, меня не просто повели в неизвестном направлении, а протащили, не забыв задеть о все выступающие части здания. О, и как я могла еще не упоминать о том, что меня тащили орки. Орки, и орки, что мне с того, разве они не имеют права на существование? Конечно, имеют, а вот насчет себя я не уверена. Место, куда меня привели, продувалось всеми ветрами мира, пол же, на который меня любезно кинули, прошелся по моим коленям и ладоням, и от любого движения и дуновения, боль отрезвляла меня. Страха не было, точнее, он был, но не перекрывал горло, не сдавливал легкие, даже тогда, когда в тишине раздались шаги, ленивые, совсем не грузные. Я сразу подумала о том, кому именно они принадлежат и не ошиблась. Если он начнет пытать меня, я сразу же сломаюсь, я не эльф, которого пытали сотни лет. Готовая принять смерть, я попыталась встать и посмотреть в глаза мучителя. — Ты еще стоишь? — небрежный жест, даже не посмотрел в мою сторону. Почему он такой красивый? Неуместное предложение пронеслось в голове, прочно засев там. Почему все жестокое так прекрасно в своем безобразии? На его месте трудно представить какого-нибудь гоблина. Красив, и сам знает об этом, иначе бы не вел себя аки дива, но смотреть в его глаза у меня не получалось, словно именно в том месте стояла преграда, и из-за боли мне приходилось опускать взор. — Пытаюсь, — мужчина усмехнулся, усаживаясь на трон, однако каким бы красивым и статным он ни был, мне показалось, что трон его совсем не красит. Это не то место, где он должен сидеть. — Зачем храбриться и показывать мне свою волю? — Я вовсе не храбрюсь, мне ужасно страшно. — Правильно, сокровище, так и должно быть. — Только… — Да? — мужчина насмешливо приподнял бровь, даже не пытаясь скрыть наигранности к моим словам. Стоять я больше не могла, поэтому, со всей своей грацией, у попыталась усесться на пол. Я позавидовала терпеливости эльфа, он сидел на троне, подперев лицо рукой и смотрел на меня. Холод снова заковал мое тело, как только моя пятая точка с грохотом упала на отполированный до блеска мраморный пол, ах, без разницы, что я заболею или получу воспаление каких-нибудь частей, я и так уже провела достаточно времени на холодном полу. — Почему никто, узнав, что я из другого мира, не стал одевать меня в самые лучшие платья, не стал относиться ко мне как к принцессе, никто не дрался на дуэлях в мою честь, меня никто не звал на бал, и уж конечно, никакой король не влюбился в меня, потеряв голову? — С чего ты взяла, что так бывает? — Ну… об этом ведь пишут, воображают… Да и сам факт, что ты попал в другой, выдуманный мир, можно ведь и помечтать, представить. — Странные у тебя мечты. Разве в твоей прошлой жизни все перечисленное с тобой случалось? — Нет, — мужчина не сдержал улыбки. Красивый. — Тогда почему ты решила, что сейчас что-то поменяется? — Ну, как же, я ведь из другого мира… — Хлипкое оправдание. Что ж, не ты первая, не ты последняя. — Что? То есть, ты знал, что подобное возможно, — он снова усмехнулся, встал, поправляя и без того идеальное одеяние, прошелся немного и остановился позади меня. Видно, инстинкт самосохранения притупился настолько, что я не повернулась к нему. Какая разница, как принять смерть. — Кто-то, — его голос немного изменился, он и раньше насмехался, но сейчас, когда я перестала видеть его лицо, насмешка и яд сквозили в его голосе, и не было спасения, даже закрой ты уши, его голос пронизывал, пропитывая каждую клетку организма смертельной патокой, проникая вглубь души настолько, насколько это вообще было возможно, и даже глубже. — Приходит сюда с конкретной миссией, рассказать о нас в своем мире, кого-то отправляют изменить начертанное, кто-то, попав сюда, сразу же гибнет, кто-то пропадает бесследно, кто-то идет служить к нам, а кого-то же в Арду забрасывают по чистой случайности. — Я! Я попала сюда по случайности. — Не могу с тобой не согласиться, но ты все же здесь. Ты первая, кто попал ко мне, точнее, первая, кого насильно привели. — Значит, были и другие? — почему меня все это интересует, я продолжаю с ним разговаривать, словно не он является угрозой моей жизни и не он одним мановением руки может дать приказ растерзать меня. Я пытаюсь растянуть время? Но почему, он ведь не говорил, что убьет меня. — Первого не помню, они приходили служить нам, ничем особо не отличились, потому что, даже имея знания, они путались и мысли их были непроходимыми болотами, но вот другого я могу тебе показать, — он схватил меня за волосы, приподнимая, грешным делом я подумала, что сейчас укажет на себя, и даже не противилась, когда он потащил. — Смотри. — Куда? — от внезапной боли дрожал мой голос. — В зеркало, смотри внимательней. Но я, кроме наших отражений, никого не видела, несмотря на мой побитый вид, вместе мы смотрелись очень даже ничего. Ха! Вот он — мой темный король! Я улыбнулась, позади же оскалился мужчина, сильнее сжимая мои волосы. — Смотри внимательней. — Я ничего не… Лиза?! POV Фингона — Кто, балрог ее дери, такая Лиза? — Что? — я повернулся к Келегорму, вид у которого был, мягко сказать, не очень. Недавно он примостился у стены, и так и уснул, я даже забыл о его существовании, пока он не прохрипел. Взгляд Келегорма не мог ухватиться за что-то одно, блуждая, рыская, это было как минимум, неприятно. — Не выражайся, — сбоку проговорил Карантир. И как меня угораздило оказаться в окружении темной троицы, остается только гадать, однако, как ни странно, но присутствие Карантира на этот раз меня вовсе не тяготило. Мне не хотелось этого признавать, но сейчас здесь он был самым здравомыслящим нолдо. И его помощь была колоссальной, он на память нарисовал практический подробный план Тол Сириона, что с него взять — строитель до глубины души, который никогда не упускает ни одной детали. Но что было самым главным открытием для меня, так это факт того, что он утихомиривал своих неугомонных братьев, но сейчас, после непонятной реплики старшего брата, даже он вышел из себя. — Турко! Ты совсем сбрендил? Совсем из ума выжил, что за странное поведение, и из-за кого? Из-за человека! — Остынь! — Ты предлагаешь мне остыть? Да посмотри на себя, в кого ты превратился, то странно гладишь себя по щекам, потом кричишь «Анна», — Карантир передразнил брата, и я еле сдержался, чтобы не рассмеяться, но, услышь меня уже покрасневший Морьо, дошло бы до братоубийственной резни. — Затем во сне кричишь «Лиза», ты уже определись, кобель! — Не нарывайся, кажется, вы забыли, кто тут старший. — Подожди, подожди, что? — Куруфин, который до этого был занят рассматриванием плана, вдруг обратил внимание на братьев. Он отложил карту, встал и подошел к старшему, казалось, за этим маленьким спектаклем следили все. Странно, сколько бы не ненавидели и сколько бы не проклинали перводомцев, они все равно благоговеют перед ними, стараются быть на них похожими, ловят каждое их слово, движение, жест. Сегодня же, для многих эльфов, которые не были близко с ними знакомы, был праздник, такое представление нечасто увидишь. — Что? — Келегорму явно не понравилось, что на него ополчились младшие братья, и он встал, расправляя плечи, готовый в любой момент наброситься на них. И все же я поражаюсь Майтимо, как он умудряется совладать с такими вспыльчивыми характерами. — Не хохлись. Ты сказал «Лиза»? — Да что вы прицепились? — Так звали подругу Анны, что ты видел? — Смутные обрывки и непонятные видения… — И ты смел молчать? Келегорм устало выдохнул, потянув брата за рукав, все трое скрылись за каменным пролетом. Ох, уж эти секреты. Мне не нравилось происходящее, мы никуда не спешили, да и план вовсе не был планом, а моя тревожность за судьбу Финрода росла. Мы должны его спасти, чтобы дать себе надежду в том, что сможем выстоять. Его спасение, мне казалось, самой важной миссией. — Мой король, вам нужно отдохнуть. — Мы слишком долго отдыхали, друг мой, настало время действовать. Через несколько дней, небольшой отряд, возглавляемый Келегормом, двинулся в сторону Тол Сириона. Итак, на что я рассчитывал, надеясь на помощь перводомцев? Главные суицидники Арды не придумали ничего лучше, чем выступить против Гортхаура и, что самое смешное, я молча согласился, позволил им вести себя на гибель. Никто не смел произнести и слова, почему-то у всех было явное ощущение, что они идут на смерть, и в этом их нельзя было винить, они были правы. Исключение составляли братья, они-то и общались друг с другом взглядами, кивками и всеми другими жестами, что были непонятны мне. Это начинало доставать и бесить меня, но после я все же успокаивался, стараясь отстраниться от дурного влияния братьев. Я переключался на письма, что оставил Тельпе, и поэтому мог спокойно выдохнуть и еще раз обдумать все. Слова для близких не останутся невысказанными, и спустя два месяца, если я не вернусь, Тельпе отправит их по назначению: один в Митрим, второй в Гондолин, третий в Дориат, а четвертый — в Химринг, но вместе с письмом отправится и мой статус короля. Все, что было украдено, должно вернуться, почему-то именно эта мысль не покидала меня, преследуя с тех самых пор, как на меня возложили корону. Я не желал становиться королем, не хотел этого, защитить свой народ можно и без высоких статусов, а ценности в короне я пока не узрел. — Кузен, — хлопнул меня по плечу Карантир, — соберись, хватить ворон считать. — Я слушаю. — Нет, не слушаешь. Келегорм, я и половина отряда пойдут в обход, мы проберемся в крепость иным путем. — Но крепость окружена водой. — Финрод уже тогда имел слабость к подземным тоннелям и переходам, и если они не разрушились, есть шанс пробраться вовнутрь незамеченными. — Ходы в озере? Но как? — Видно, Вала Улмо благоволил ему, — выругался Келегорм, — но сейчас нам это все на руку. — А я, что делать мне? — Ты с Куруфином и остальными отправитесь прямо к крепость. — Это опасно! — Визжишь как баба. — Келегорм, оставь свои замечания при себе. Я всего лишь сказал, что это безрассудно. Нас сразу же убьют или же схватят в плен. Не вижу смысла и логики. — Она и не нужна, вы отвлечете врага, пока мы будем пробираться вовнутрь. — И как мы поймем, что вы уже там? — Небо скажет. POV Анны Нет, это ведь бред. Бред полнейший! Иначе не объяснить, как вместо привычного отражения в зеркале, я увидела бледное лицо Лизы. Отступать было некуда, сзади стоял мучитель. Кажется, я перестала удивляться, но сейчас от увиденного перехватило дух, скрутило внутренности. Нет! Такое невозможно. Если бы не придерживающий меня мужчина, я бы точно упала, когда моя подруга заговорила со мной. — Посмотрите на нее. — Лиза, — меня хватало лишь на то, что бы шептать ее имя, словно этот ритуал помог бы мне принять увиденное, помог бы не сойти с ума от нахлынувших эмоций и совладать с дрожью во всем теле. — Ты — тварь, из-за которой я не могу прикоснуться к Владыке, — смысл сказанного не переваривался, ее слова, которые я не воспринимала, цеплялись в кожу, раздирая и принося неимоверную боль. Почему она здесь? Почему говорит со мной, и, главное, в чем обвиняет. — Я не понимаю. — Давай, я тебе объясню, а то эта милая леди сейчас очень зла, — мужчина развернул меня к себе, явно упиваясь моей беспомощностью и произведенным от увиденного эффектом. — Лиза должна была оказаться на твоем месте, но ты, в силу своего упрямства, не дала этому случится, разорвав связь, что перенесла бы ее, тем самым ты обрубила все, над чем трудилась эта леди. — Я не понимаю. Она ничего не знала о вас! — Если есть тот, кто нашептывает на ночь… — То есть, вы тоже можете приходить в наш мир? — Глупости! — Тогда как, я не понимаю. — Дура, какая же ты дура! Смотри, что ты со мной сделала! Если бы ты тогда не отпустила руку, твоей жертвы было бы достаточно, чтобы переместить меня. Но нет, тварь, ты решила отпустить меня, а теперь я лежу, прикованная к кровати. Бред! Какой же бред, но я уже не хотела ничего слышать, я хотела быть подальше от этого сумасшествия. Мне хотелось смеяться, одновременно плакать, но мне хотелось еще и разодрать глаза, глотку себе, мужчине, Лизе. Я никак не могла унять дрожь в теле, шаталась, словно бы меня выставили в лютый холод на улицу. Не хотела больше встречаться с Лизой, с ее страшным видом, который смутно напоминал мне мой давний, забытый сон. — Что тебе от меня надо-то? — Сокровище, ты здесь для того, чтобы дух девушки мог найти себе оболочку. — Нет… — Я не спрашивал у тебя ничего. Иди, отдохни, тебе нужно набираться сил. Я не помню как именно добралась до камеры, не помню как оказалась в своем углу, не помню откуда появилась вязкая жидкость, которая стекаоась по моему лбу, и уж точно не была в курсе отчего грудь сдавливает…быть может меня ударили, а может кто-то уже начал воплощать свой план в действие по захвату моего тела? Какая разница. Казалось, все шло именно к этому, я, неспособная и жалкая, должна была хотя бы для чего-то пригодиться. — Не плачь, — прошептал голос. — Отстань от меня. — Эй, девушка, не груби лорду. — А вам-то что? А ты? Чего пристал? То игноришь, то мило со мной беседуешь, — я привстала, вглядываясь в его глаза, пытаясь не утонуть в безумии, в котором и он и я плавали. — Я не хотел привязываться. — Что? — я засмеялась, громко, ухватываясь за его руку. — Привязываться ко мне? Кажется, у тебя разум повредился, что говоришь такие вещи. Как можно привязаться к незнакомому человеку? — Ты правда думаешь, что я тебя не знаю? — грустно улыбнулся эльф, стирая мои слезы. — Кто ты? — Задаешь такие вопросы, как и Гортхаур, не его ли посланница ты? — я хотела возразить, но эльф улыбнулся, — иди сюда, а то ты окоченеешь. — Я плохо пахну, — не то, чтобы я не хотела погреться в его объятиях, постараться забыть хотя бы на время о том, что случилось в тронном зале, но я прекрасно понимала и даже слишком трезво в тот момент мыслила, что не стоит забывать где я и в чем измазалась. Мое оправдание не было услышано, и я оказалась в крепких руках этого эльфа. Было видно, что он, как и я, устал, но тем не менее, эльф запел, тихо, но проникновенно, прижимая меня к себе насколько это возможно, но перед тем, как я упала в сон, мне, словно бы из-под толщи воды, послышались голоса. — Он здесь, волк снова пришел, — а дальше, запах крови, еле перекрываемый запахом самого эльфа. Я снова видела сон, который больше походил на воспоминания. Я снова очутилась в тронном зале, но сейчас было вовсе не холодно, где-то возможно, трещал камин, мне было тепло и, на мое удивление, комфортно. Свет в зале был приглушенным, откуда он шел я не могла увидеть, но даже небольшой луч света позволил увидеть настоящую красоту огромной комнаты. Расписанный потолок приковал мое внимание, сколько же лет и сил было потрачено, чтобы сотворить такую красоту, и почему это принадлежит темному, разве он способен на такую красоту. Трон, который раньше показался мне огромной темной глыбой, сейчас раскрыл свое истинное лицо, и я увидела невероятный в своей красоте и изящности трон, на таком никто бы не отказался посидеть. Высокие колонны не смотрелись грузно, они витали над пространством, вплетаясь в потолок, а может и выше. Интересно, а здесь проводились балы? Я подошла к трону, коснулась его плетения и замерла, он был здесь. — Нравится? — Да, — я обернулась, ловя взгляд Гортхаура, сейчас он тоже выглядел иначе. Собранные в хвост волосы светились и переливались, глаза горели, но в них не было прежней злобы, но губах улыбка, не его коронная усмешка, а обычная улыбка, которая на миг убрала всю тень с его лица. Нет, он не был красивым. Он был прекрасным. — Сядь. — Что? — Садись на трон. — Не буду я этого делать, — мужчина улыбнулся и сократил расстояние между нами. — Тогда зачем ты пришла? — Почему зеркало? — быстро проговорила я первое, что пришло мне на ум. Мужчина явно ожидал подобного вопроса и ничуть не удивился. Жестом поманил он меня к себе, но сели мы вовсе не на трон, а на стулья чуть подальше, или уже в другой комнате…? Тут теплей. — Я немного видоизменил палантир Феанора, добавив темную магию. А почему зеркало? Это очевидно, мне нужно видеть, нужна стабильная поверхность. — И что сейчас будет? Почему ты меня не убиваешь? — мужчина не стал отвечать, он смотрел долго и пристально, не отнимая взгляда. Затем он встал, приблизившись ко мне, и словно хотел меня коснуться. — Ты ведь понимаешь, что это сон? — от его шепота у меня перехватило дыхание, он был очень близко, нельзя было не ощутить жар его тела, хотелось падать ниц или же дать клятву, что я буду вечно предана ему. Что за бред? — Сон? — Каким-то образом наши сны пересеклись. — Ты сейчас спишь? — Дремлю, — неопределенно махнул рукой мужчина. — Как такое возможно? — У тебя было желание задать вопросы, и твое желание привело тебя ко мне. — Если бы это так работало, думаешь, я была бы здесь? — Такое ведь происходит не в первый раз? — лукаво ухмыльнулся мужчина, поравнявшись со мной, а в голове вспыхнул образ Маэдроса. — А ты не так безнадежна, сокровище, и смогла меня удивить, а теперь, ступай, ко мне скоро явится гость. — У меня еще один вопрос, — мужчина остановился, ожидая когда я задам его, — меня должны были принести в жертву, чтобы Лиза пришла сюда, но как я сама попала без дополнительной энергии? — Наверное, твое желание было очень сильным, или кто-то на этой стороне ненароком вложил в тебя силу. — Это невозможно. Я проснулась, сердце билось ровно, но я втягивала воздух силой, и только после поняла, что мой нос упирается в одежду и поэтому мне трудно вдохнуть, я попыталась высвободиться, но меня удержали, шепнув куда-то в макушку. — Не двигайся, волк еще здесь. Волк! Он что, опять наброситься на меня? Место укуса заныло, а сидеть ровно не получалось, наконец, до меня донеслись неприятные звуки, мозг поздно сопоставил одно с другим, а когда он это сделал, было поздно. Рвотный рефлекс сработал, я резко нагнулась, но организм, который не получал долгое время еды, болезненно сжался, ему нечем было рвать. — Успокойся, — эльф снова усадил меня, спиной прикрывая от нападения. Не оставалось ничего, кроме как закрыться в его шее и притянуть к себе. Чавканье не прекращалось, эльф, видно порядком заколебавшись от того, что я сжимаю его одеяние, прикрыл мне уши, отрезав от внешнего мира. Слеза упала, растворившись в его шее. Эльф удерживая меня, поднял лицо, и что он хочет увидеть? Он таким образом хочет сильней меня успокоить? Зачем ему это? Серые глаза с добротой смотрели на меня, а красивое лицо не выражало никаких эмоций, но за этим маскарадом каким-то чудом я увидела его боль, его истинные чувства, видела, как его душа разрывается на части, как его дух стремится освободиться и как он жаждет больше не чувствовать боли. Я оказалась погребенной под лавиной того, что он скрывал. Мгновенное прозрение сразу же закрылось, но этого было достаточно. — Боже, — только лишь вырвалось у меня, и, не понимая своего порыва, притянула его за голову, позволив себе его обнять. Было неловко, но почему-то у меня возникло дикое желание защитить его, отдать все тепло, что у меня было, дать ему надежду, что все его страдания не будут напрасны. Огромный эльф не влезал в мои объятия, но я, перебравшись на его колени, смогла все же заключить его. Эльф скрыл свое лицо, уткнувшись в плечо, его тяжелое дыхание щекотало шею, его же руки бессильно опустились вниз, но стоило мне начать легко гладить эльфа по плечу, голове, волосам, как он приобнял меня. — Не думал, что простые объятия могут быть целительными и по отношению ко мне, — прошептал эльф. — Мне еще много учиться у атани. — У людей? — Спасибо, — проговорил он. — Обнимашки самое верное средство от всех бед. Знаешь, иногда бывало, что я чувствовала себя одинокой, брошенной, никому не нужной. Конечно, все было совсем не так. Но как ни странно, я тогда была уверена на все сто, обними меня кто, и мой мир бы перестал разрушаться, может одно объятие могло бы спасти меня, но не было, никого не было, а мать никогда не приходила тогда, когда мне это было нужней всего, — я шептала, машинально гладя его по волосам и старалась не смотреть как волк пожирает очередного эльфа. Я смирилась со своей участью, смирилась с происходящим, так быстро, так просто, и не нужно было ждать сотни лет. — А здесь, — я сглотнула, старалась не расплакаться, после такой серьезной речи было бы очень странно разреветься, и эльф, словно бы понял мое состояние, тихо прошептал. — А здесь тебе не от кого ждать тепла, да, Анна? Ответа он от меня не требовал, да и все было слишком очевидно. Там, в моем мире могла ли я себе позволить подобную вольность, могла ли надеяться на то, что незнакомый человек вдруг проявит ко мне доброту и поделится теплом? Нет, конечно. В моем мире все отдалились друг от друга настолько, что для сближения понадобятся десятилетия. Мы заменили человеческое тепло на искусственные вещи, тщетно пытаясь смириться, восполнить, привыкнуть. Так легче. Наверное. Господи, в каком же пластиковом мире жила я. Я задрожала, но вовсе не от боли, наконец, мне открылась та самая искра, которую я не могла здесь разглядеть. Здесь все настоящее, здесь люди, эльфы открыты для чувств, не чураются говорить о том, что на душе, тут все настоящее. — Тише, не плачь. — Я плачу от счастья, — эльф отстранился от меня, явно засомневавшись в состоянии моего разума и степени его повреждения. Нельзя было не улыбнуться его выражению, и я не могла устоять, эльф лишь нервно улыбнулся. — С тобой все хорошо? — Да, хоть и поздно, но я поняла, что я живу, не просто существую, проходя через одни и те же события и эмоции, а живу. Не смотрите на меня так, господин эльф. То время, что я провела в Средиземье, я оглядываюсь сейчас и понимаю, что в моем мире я бы никогда не испытала подобного. И я до последнего не хотела воспринимать подарок, посланный мне с небес. И только сейчас, не уверенная в том, что завтра для меня может наступить, я поняла. Я поняла это. Наверное, ты думаешь, что это звучит глупо, но я счастлива, эльф, и благодарна, что в последние дни моей жизни, ты оказался рядом для того, чтобы я поняла и приняла этот факт. — Мы еще поговорим об этом, как и о многих других вещах, я тебе обещаю, Анна, — эльф улыбнулся, убирая слезы с моих щек и на минуту мне представилось, что пелена, сковывавшая его, спала, и он расправил плечи, но эльф снова закрыл меня от всего мира и я растворилась в его объятиях, продолжая улыбаться и стараться не думать о том, что за последние минуты мое состояние было на грани безумия. Наверное, так оно и бывает, когда ты ждешь смерти. Эльфа опять увели, но на сей раз, он вернулся быстро, но дышал тяжело и сквозь какофонию запахов, в нос сразу забился железный запах и запах сгоревшей плоти. Его одеяние, которое уже до этого было порядком растрепанное, сейчас вообще исчезло, ему оставили лишь обмотки на его бедрах. — Эльф, — я побежала к нему как только орки скрылись. Почему-то стало внезапно темно, и я не могла разглядеть что именно с ним сделали. — Где болит? Что мне сделать? — Мой лорд! Вас заклеймили! — Заклеймили, о чем он? — Это же звезда Феанора? Эру. — Эй, — я попыталась стереть кровь с его лица, — не отключайся, пожалуйста. Я вскочила, не понимая откуда вдруг взялись силы и заорала, что есть мочи. — Воды! Принести воду! — Орки лишь начали гоготать, и слать в меня неизведанные мне дали, но я не останавливался, сколько мне не если и не пили. — Гортхаур! Будь ты проклят! — Не трать силы, твои мольбы услышат многие, но внемлют им только стены. — О, ты пришел в себя, — я заключила его лицо в свои руки, стараясь словить его взгляд, — ты весь горишь. У тебя лихорадка. Отлично, почему бы не перечислить ему и так очевидные вещи, от своего бессилия хотелось выть, хвать на себе волосы и кричать, но я могла лишь смотреть на то, как эльф справляется с болью и сама сгорать в его ощущениях. — Это все клеймо. — Где? — Девушка, посмотри на его грудь, а еще лучше, отойди от него. — Успокойся, мой друг. Наконец, я рассмотрела то, что было от меня сокрыто. Я ахнула, как он смог пережить такое, я подняла руку в попытке коснуться его, но сразу же отдернула. Можно было позавидовать стойкости духа эльфа, покуда в мои мысли не закрался образ еще одного эльфа. Та ночь, когда я пришла в палатку Маэдроса, когда он предстал предо мной во все его двухметровой красе, на нем был тоже такой знак. — Что это за знак? — Это проклятый знак, — прошептал кто-то сзади. — У Маэдроса был такой же, — эльф нахмурился, сжался и было, чуть не рухнул на пол, но я смогла его поймать, так что, он рухнул не на пол, а на меня, ибо поймать-то я поймала, но я не смогла его удержать. Голова ударилась о пол, и я заныла, словно бы ее раскололи, а от тяжелого тела эльфа уже спустя секунды я начала задыхаться. И что мне делать? Я не могла ни пошевелиться, ни помочь ему. Нужно хотя бы попытаться привести его в чувства, или пусть остается вырубленным, чтобы от боли его не замкнуло. Что мне делать? Нет, нельзя сейчас быть девушкой истеричкой, которая не может действовать нормально и адекватною Так, руки в ноги, и вперед. — Очнись, — хрипнула я, еле сделав глубокий вдох, я попыталась хотя бы приподнять его, но все было тщетно, эльф был тяжелым. Его руки почти висели в воздухе, прикованные к цепи, и был еще риск, что они могли вывихнуться. Уперев руки о пол, я немного привстала, долго я не выдержу, однако хоть его руки и плечи не будут страдать. — Слава богу, что я не вышла замуж, иначе бы в брачную ночь меня ожидала бы подобная картина. Послышались неуверенные смешки, а затем и комментарии вроде «привыкай» и «мужчины — они такие». Если бы не усталость и не место, я бы могла расслабиться, но все же небольшое общение было глотком свежего воздуха, который был необходим всем. Казалось, яд и грязь, чтобы были здесь, на время исчезли, и даже несмотря на мою откровенно смешную позу, я радовалась. Может, так сходят с ума? Я не знала потому что от усталости все тело превратилось в камень, живот отказывался со мной говорить, я и не знала, что можно так много прожить без еды, ну и ладно. Мои руки подогнулись подо мной, и я снова грохнулась на пол, эльф разлепил глаза. — Что… — он не договорил, закашлял, жалеть его не хотелось, я быстро прикрыла рот, который уже хотел сказать жалостливые слова. — Я думала, ты окажешься выносливей, но ты не продержался ни минуты, — эльф нахмурился, видно думая, что я говорила о пытке. — Милорд, вам девушку-то не жалко, — засмеялся из угла эльф. — А? — эльф, видно, оценив ситуацию и правильно его трактовав, откинулся назад, превозмогая боль, что ярко выразилось на его лице, он прикрыл глаза, слышно втягивая воздух и выпуская его с неприятным свистом. — Я… я вовсе ничего плохого не имел… — Это шутка, всего лишь шутка, прости, — неприятно, очень неприятно, что я посмела в трудный для эльфа час шутить, но ситуация, вся обстановка так давила и на меня, что лучшей защитой я посчитала отмахнуться шуткой. Да, точно с дубу рухнула. «Не только я», — пронеслось в голове, когда ладонь эльфа легла на мою щеку. — Я бы не посмел в столь ответственный час так безответственно отключится на вас, — улыбнулся эльф под громкое улюлюканье и смех пленников. Скрыть смущение в этой темноте было легко, вот только я была уверена, что от эльфа это не утаилось. — Тебе очень больно? — я приблизилась к нему, стараясь переключиться на другую тему. — Тело мое терпит боль, но душа не может смириться с унижением мне нанесенным, — эльф поднес руку к ожогу, его подрагивающие пальцы не могли прикоснуться, либо он не хотел, не долго думая, я ухватилась в его руку. — Что это за символ такой? Хотела ли я получить ответ? Возможно. Ждала ли, что эльф, прислонившись к стене, потянет меня за собой и начнет долгий, длиною в жизнь, рассказ. Нет, конечно же нет.