Время последних

Около минуты зрительного контакта — непростительно долго при таком количестве других людей — и Роджер решает подойди. Если Роджер что-то решил, он добьётся в этом результата. Чаще всего даже успешного. Незнакомец вблизи оказался куда более худым и высоким, чем казалось издалека, молодым человеком с мелкими, но очень приятными чертами лица; особенно выделялся тонкий нос и каре-зелёные глаза, ещё более выразительные засчет густых чёрных ресниц. Типичный, казалось бы, англичанин, но до чего необычный! — Привет, звездочет, — сказал Роджер, подбоченившись. Брайан слегка опустил голову и тоже улыбнулся ему. — Привет, — ответил он. И, поняв, что если не заведет сейчас разговор, то светловолосый мальчишка уйдёт искать компанию поинтереснее, добавил: — Меня Брайан зовут. — Роджер. Просто Ро. Судя по дружелюбной улыбке, Роджер не собирался никуда уходить. Это неплохо ободрило и даже придало уверенности. — Ро? Мне нравится… Я просто физик, — сказал Брайан и вновь улыбнулся, надеясь, что Роджер не далёк от мира науки и оценит эту тонкую иронию*. Роджер оценил: это стало ясно по полупьяному смешку. — А я стоматолог. И мне нравится твоя улыбка, — поддержал он. — И ещё твои волосы. Я не парикмахер, но они все равно мне нравятся. В свои шестнадцать Роджер едва ли визуально походил на подростка: у него не было прыщей, лёгкой растительности на лице, но было по-детски милое, женственное лицо, из-за которого ему чаще всего давали не больше тринадцати. В физическом развитии он здорово отставал от сверстников. Поэтому Брайан удивился, услышав хриплый, явно мужской голос и тем более — слово «стоматолог». — Ну, практически стоматолог, — пояснил Роджер. Он протянул Брайану бутылку вина и спросил, хочет ли тот выпить. — Да я не пил никогда… — как-то неловко ответил Брайан. Роджер удивился ещё сильнее. Дылда, физик, ещё и не пьёт — этот человек будто собрал в себе всё то, чего Роджер никогда не поймёт. Впрочем, Тейлор хорошо умел одну замечательную вещь — превращать извечных трезвенников в весёлых, отвязных ребят. А иногда — даже в своих любовников. И к Брайану у него начал просыпаться практически профессиональный интерес. — Брось. Ты так зажат, — Роджер вложил пластмассовую бутылку в руку Брайана. Тот спорить не стал. Поднес бутылку к губам, отпил и будто обжег всё внутри. Подавился, но отпил снова. Не так крепко, как ожидалось. Но очень пряно. И прогревает. — Нравится, кудряш? — спросил Роджер. — Нравится, — кивнул Брайан. — Тогда давай до дна. Брайан зажмурился и допил. Голова слегка закружилась, и в ней проскочила неожиданная мысль о том, что губы Роджера, наверное, по вкусу такие же, как это вино. И это пьянило так же, как алкоголь. Его и раньше посещали похожие мысли, но сознание будто блокировало их, и они ровным счётом не вызывали никаких эмоций. А сейчас он вдумался в то, что мелькнуло в голове, и сознание начало стремительно вырисовывать яркие образы того, как он припадает к этим губам, чтобы попробовать, каковы они на вкус. Интересно, ответил бы Роджер? Почему-то Брайан был уверен, что да. — Хочешь ещё? — Роджер улыбался. — Я… Я не знаю, — расслабленно ответил Брайан, кидая бутылку в ближайшее мусорное ведро, переполненное отходами. Что ж, меткость осталась прежней — крайне плохой, и бутылка была обречена на попадание в лужу около урны. Где-то кольнула совесть, но не слишком ощутимо, чтобы подойти и подобрать её. — Зато я знаю. Купи нам чего-нибудь, а я взамен покажу место, где отлично видно звезды. Такой уверенный тон, которому невозможно было сопротивляться. И Брайан не сопротивлялся. Роджер подвел его к лавочке, где продавали алкоголь, и вскоре у Мэя в руках оказалась бутылка самодельного ликёра, на которую он потратил столько денег, сколько обычно ему хватало на день. Впрочем, денег было не жаль. Люди вокруг кружились в танцах, а музыка звучала уж очень возбуждающе. Внезапно ему в голову пришла ещё одна идея — более осуществимая, нежели прошлая. Он сунул бутылку в сумку, в которой до этого лежали лишь тетради и какие-то канцелярские принадлежности, и протянул Роджеру руку. — Что, в голову ударило? — спросил Роджер, без лишней мысли сжимая руку. — Ударило, — подтвердил Брайан. Он не умел танцевать, но ему было всё равно. Он смотрел на то, как двигался Роджер — изящно, легко, сжимая своей маленькой, влажной ладошкой его, Брайана, руку. Роджер явно чувствовал фаланги его длинных пальцев, холодную кожу. Брайан забыл, что стеснялся. Ему даже показалось, что его тело принадлежит не ему, а Роджеру, этому месту, этой музыке. Так наверняка и было. С музыкой менялось и течение танца. Рука Роджера оказалась на груди Мэя, и он, Тейлор, мог прочувствовать подушечками пальцев выпирающие ребра, а затем и вибрацию от ударов сердца. Ладонь у него была тёплая и довольно твердая, как у музыканта. — Ты что, волнуешься, кудряш? — привстав на носочки, громко спросил Роджер, горячо выдохнув на ухо Брайану. Сердце под его рукой забилось чуть чаще, а у самого Брайана начали всплывать новые, не вполне приличные мысли. Он смотрел на Роджера и не понимал, как тот мог совмещать в себе такую изящность, красоту и в то же время — мальчиковое хулиганство. В его невообразимо больших глазах была видна алкогольная поволока, и отчего-то они не блестели. Эти затуманенные глаза ярко выделялись на лице благодаря размеру и цвету, а также из-за контраста с остальными частями лица: маленьким носом, ртом и подбородком. — Нет, нет, я… Просто пьяный, — объяснился Брайан. — Наверное… — Хочешь, пойдём отсюда? Вторая рука Роджера мягко легла Брайану на талию, чуть сжимая ткань свободного тёплого свитера. Его голос дрогнул на слове «хочешь» и показался Брайану более колючим и глубоким в этот момент. Он молча кивнул. Роджер вытянул его за руку из толпы и повёл: куда — не знал сам. Точнее, цель у него была, но все чертовски путалось перед глазами: людские тела, фонарные столбы, статичные и динамичные образы, наполняющие улицы. Брайан шёл следом, ясно ощущая лишь горячую ладонь, стискивающую его собственную руку, и непослушные пряди светлых волос, разгоняемые ветром в разные стороны. Он не чувствовал уличного холода, жжения в груди; весь мир сейчас крутился вокруг них двоих. Роджер сумел всецело захватить его внимание. Вдруг — хлопок тяжёлой двери и свет: ненавязчивый, нечёткий. И куда-то пропал запах сырости и фоновый шум. И стало так спокойно. Брайан огляделся и понял: они внутри многоэтажного дома. Судя по фойе — не самого лучшего: никаких привычных ковровых дорожек, лишь грязное каменное покрытие; обои — дешёвые, однотонные. В одном из похожих домов жил Роджер, а потому он вновь вёл. По лестнице — на последний этаж и крышу, которую в таких многоэтажках практически никогда не закрывают. На улице уже стемнело, и потому их маленькое путешествие казалось ещё опаснее, и оттого интереснее. Роджер сел на середину крыши. Достал из кармана мятый, уже початый блок крепких сигарет, вытащил одну, закурил и предложил Брайану. Брайан в жизни не курил, но согласился. После первой затяжки не разразился в кашле, потому что сотни раз читал об этом процессе в книгах и в теории знал, как все происходит. Тем не менее, лёгкие ему обожгло дымом, а во рту осел привкус ментола (скорее всего, потому что Брайан понятия не имел, каков на вкус ментол). С высоты крыши было отлично видно широкие улицы, ярко освещённые тысячами фонарей, толпы людей, горящие окна таких же серых домов. Они достали бутылку и вновь сделали по паре глотков, достаточных, чтобы не мерзнуть, но думать более-менее осознанно. — У тебя в глазах весь город видно, — Брайан аккуратно повернул Роджера лицом к себе, положив ладонь ему на щеку. — В твоих глазах, кажется, вообще весь мир… Можно увидеть. Роджер смутился и отвёл взгляд; губы тронула легкая улыбка. Мужчины постоянно делали ему комплименты: грязные, похабные и даже… Обидные, честно говоря. Самым последним, кажется, было что-то вроде «Твой ротик не настолько маленький, как кажется» или «Мне нравится, какая шлюха в тебе скрывается на самом деле». Не то чтобы он жаловался, но… Это не было тем, что хотелось слышать в свой адрес от человека, которому симпатизируешь. Чего-то подобного он ждал и от Брайана. Поначалу. Но тот, похоже, и сам был ребёнком, только наоборот — в душе. — Я бы рассказал стихи или что-то о звёздах, но, — Мэй оперся руками позади себя, — всё в голове путается. Ничего не помню. Ничего… Роджер тепло улыбнулся. — Я не знаю, чем ещё занимаются на крышах, — резюмировал Брайан. — Хочешь, покажу? Роджер подогнул ноги под себя, развернулся к Брайану, нажал одной рукой ему на грудь, откидывая спиной на жесткую, гладкую поверхность крыши, и навис сверху. Затем примкнул к его расслабленным тонким губам —совершенно не настойчиво, так мягко, как только мог целовать мужчина. У Брайана на миг замерло сердце, перехватило дыхание — он не знал, может ли дышать в этот момент или во время поцелуев не положено. Затем всё же шумно вдохнул через нос и обнял Роджера, стиснув руками его талию. Тот отстранился, очертил пальцем скулу Мэя и спросил: — Ты никогда этого не делал? Брайан отрицательно помотал головой. — Хочешь? — вновь спросил Тейлор. Брайан кивнул. — Тогда не бойся. Я приятно кусаюсь, — хихикнул Роджер. — Давай сюда свой свитер. Брайан послушно снял свитер и постелил на поверхность крыши. Роджер лёг на приятную колючую ткань и притянул Брайана к себе за затылок, запустив руку в его мягкие кудряшки, такие густые, что пальцы утопали и путались в них. Брайан упёрся руками по обе стороны от Роджера и недолго просто любовался им — улыбающимся, лежащим на собственных волосах, розовощеким. Затем нежно поцеловал в шею, носом скинув с неё одну из прядей, ласково и даже щекотно — не больно и ничуть не грубо — не так, как Роджера целовали до этого. Брайан спокойно справился с застёжкой на джинсах Тейлора: пальцы не путались и не дрожали, вопреки ожиданию. Пришлось отстраниться и приподняться, чтобы снять их, после чего он неуверенно опустил руки на бедра Роджера и только после одобрительного кивка снял с него бельё и вновь принялся целовать в податливые, горячие и действительно сладкие губы и влажную шею. Роджер смочил слюной два пальца и прикусил губу, когда стал медленно вводить их в себя; Брайан был новичком во всем этом и явно не знал тонкостей, а боли сегодня совсем не хотелось. Тихий стон, лёгкий укус в плечо. — Я не удержался, — прошептал Брайан, — прости. Роджер молча провёл рукой по ширинке джинсов Мэя, расстегнул ремень и замок… И слегка нажал. Брайан что-то неловко промычал, потому что не смог оформить все эмоции в полноценный стон. — Брайан, сделай это… Пожалуйста. Трахни меня. В голосе Роджера послышался лёгкий смешок, и, наверное, это и было желание, которое от него исходило. Брайан взял ногу Роджера под колено, проведя по нему губами, и закинул себе на плечо; со второй Роджер управился самостоятельно: он провёл холодной ступней по груди Мэя, по ямочке над ярко очерченной ключицей и прижался к парню. — Я не сделаю тебе больно, — пообещал Брайан. — Знаю… Знаю, кудряш. Брайан стал медленно, аккуратно входить в податливое и неожиданно горячее тело. Его фрикции были приятными, хоть и неумелыми, а волосы лезли в лицо… Они не пахли ничем особенным, только свежестью, но в них хотелось забиться носом и вдыхать снова и снова. Роджер тихо постанывал, просил быть быстрее. Он нащупал ладонь Брайана, который крепко впивался пальцами в кожу Роджера, инстинктивно сжимая и разжимая их с каждым толчком. Перехватив его руку, он положил ее к себе на член, уже до боли твёрдый. Брайан сразу понял, что от него хотят, и уже куда более умело (кто бы сомневался?) стал ласкать Тейлора. Им не понадобилось много времени: молодые тела, плюс алкоголь и холод. У Роджера на ресницах скопилась влага, потому что тот жмурился от удовольствия, однако это натолкнуло Брайана на вопрос, не слишком ли больно он сделал. — Кудрявый, ты не сделал мне больно, — надевая джинсы, засмеялся Роджер. — Ты сделал приятно. Удовлетворившись ответом, Брайан застегнул свои брюки и протянул Роджеру свитер. Тот попытался объяснить, что дрожал и краснел не от холода, но безуспешно. Пришлось надеть вещь, которая для Роджера могла бы послужить неплохой ночнушкой, так как доставала до середины бедра, но при этом привычно облегала тело, даже лучше, чем тело самого Брайана. — Может быть, все же поедем ко мне? — предложил Брайан. — Мне нужно домой, кудрявый. Меня ждут. — Тогда я провожу. Они шли по улице, держась за руки, будто давно уже были парой. У дома Роджер повис на нем и крепко поцеловал в губы. А Брайан запомнил адрес этого дома, запомнил улицу и мягкость этих губ. И тепло тела, и потрясающее чувство, когда все тело горит — а вокруг холод. — Не отпускать бы тебя, — промурчал Брайан. А Роджер знал, что больше его не встретит.