Время последних

Говорят, одиноким людям море по колено, а чувство страха приходит лишь тогда, когда есть, что терять. Точнее, не говорят, но точно считают. Озвучивать такое не принято: слишком много чересчур смелых людей рискуют потерять лицо. Шарлотта Мартинез была как раз из одиноких, однако из тех, кто своего одиночества не то чтобы не стесняются, но даже находят в нем поэзию и своеобразную философию. Мол, лучше одной, чем с кем попало. И так, и так — одиноко. Она часто знакомилась с людьми, которых можно описать как одноразовых знакомых, с которыми больше видеться не имело смысла, потому что-то ли судьба шептала, то ли опыт: им не по пути. Но сейчас что-то другое, новое и очень убедительное, подсказало ей, что Брайан был не из таких. Она и правда была американкой, однако уже несколько лет мечтала переехать в Великобританию, наверное, чересчур сильно романтизируя её и Англию в частности, а, если быть совсем уж откровенным — Лондон был её мечтой. Конечно, разница в культуре, менталитете и климате давали знать о себе не на шутку. В Небраске все было проще, понятнее и гораздо привычнее, нежели здесь. Но привыкать было ей в радость. — Может, уже представитесь? — спросил Брайан у новой знакомой, когда спустя пару минут понял, что знакомиться первой та почему-то не собирается. — Шарлотта, — ответила девушка. — А ты Брайан? Мэй, кажется. Брайан утвердительно кивнул. Это имя, подумалось Брайану, отлично ей подходило. Кроме небольшого роста, коротких волос, необычным в ней казалась плотная фигура: широкие бедра, такие же широкие плечи и большая, бодрая грудь. Нет, Мэя не интересовало её тело в том смысле, в котором можно подумать на молодого парня — скорее, оно казалось ему чем-то очень эстетичным, непривычным. Тонкая, даже полупрозрачная туника в частый цветочек, отлично подчёркивала её фигуру; едва просвечивался чёрный классический бюстгальтер. Также одета она была в светлые джинсы, верхняя часть которых уходила далеко вверх, до середины живота, а дополнял образ тяжёлый жёлтый ремень с цифрами гравировкой в виде двух шестерок. Среди стройных, или, если быть точнее, худых, будто неживых женщин, кожа которых казалась будто бумажной или пластиковой, совсем как у манекенов, полная розовощекая Шарлотта резко выделялась и контрастировала. Дело было, конечно, не только в фигуре, но ещё в одежде, которая у неё была совсем не утраченного английского стиля, а американской моды, в прическе и, как позже заметил Брайан, когда Шарлотта, уже будучи в кафе, сняла ещё с улицы расстегнутое пальто — в татуировках. Она была первой женщиной с тату, которую он знал. — Мне нравится, — Брайан кивнул на рисунок ловца снов на руке Шарлотты. — Как и мне, — улыбнулась она. — А у тебя есть? — Нет, — ответил Брайан и в доказательство продемонстрировал девственно чистую кожу рук, закатав рукава рубашки. — Что, правда? А я думала, рок-н-ролльщики любят это дело, — удивилась Шарлотта. — Видимо, здесь я не в счёт. Я вообще не типичный… Музыкант. — И что же в тебе такого? — Шарлотта жестом подозвала официанта. — Я не пью, не курю и занимаюсь физикой, — с гордостью объяснил Мэй. Шарлотта удивлённо подняла брови и вновь улыбнулась. — Ты серьёзно?! — спросила она. — Абсолютно. Ещё я не ем мясо и не ругаюсь, — Брайан откинулся спиной на спинку стула. — Я… — растерялась девушка, — скажем так, раз уж ты не ругаешься: удивлена. — Спасибо за понимание, — сказал Брайан. Шарлотта сделала заказ и вновь повернулась к Мэю. — Так, получается, ты не любишь курящих, пьющих и грубых. Или это запреты только для тебя? Брайан криво улыбнулся и согласился с последним. — Больная тема? — догадалась Шарлотта. — Ты слишком проницательная, — сказал Брайан. — Ты права. — Тебе разбила сердце какая-то курящая алкоголичка-матершинница, да? Брайан чуть замялся, но, подумав о том, что Шарлотта обойдётся без подробностей, просто утвердительно кивнул. — Не все курящие матершинницы такие. Я вот, к примеру, никогда не разбивала мужских сердец. Брайан коротко посмеялся, прикрыв рот рукой. — Я учту и первое, и второе. Ты всех выводишь на откровенности? — Брайан отпил принесенного кофе и оперся на локти, поставив те на стол. — А как иначе? — Шарлотта повторила действие. — Вы, парни, такие ранимые. Все приходится делать самой. — Что ж, — Брайан вновь посмеялся и чуть покраснел, — я сделаю вид, что не обижен. — Ты смешной, кудряш. Брайану в момент стало неуютно и совсем не до смеха. Он собрал всю сдержанность, что только у него была, чтобы наблюдательная девушка не заметила перемен в его мимике. — Сочту за комплимент. — О, это он и есть, — подтвердила Шарлотта. — Я польщен, — Брайан действительно смутился и поспешил спрятать лицо за волосами. — Да? Тогда вот ещё: мне нравится, что ты выглядишь как самый горячий девственник. — Это уже неприлично, — улыбаясь, отмахнулся Брайан. — Но спасибо. Мне ещё никто такого не говорил. И… Не знаю, как я без этого жил. Шарлотта надолго посмотрела на него, пытаясь определить, шутит ли он — от физиков много чего можно ожидать, — и засмеялась. Через час в кафе совсем не осталось посетителей, и оба решили, что не стоит испытывать терпение и без того уже уставших официантов, и вскоре покинули заведение. Брайан порывался заплатить, но Шарлотта напомнила ему, что сегодня угощает сама и посоветовала сводить её в кино, если у Брайана так много денег. Брайан мысленно ударил себя по лицу, потому что не только сам не предложил, но ещё и около полуминуты не понимал, как должен отреагировать. Но она лишь вновь рассмеялась и сказала, что все понимает. Почему-то Брайан и не сомневался. Что ему безоговорочно нравилось — с этой девушкой, кажется, можно было быть типичным заучкой, краснеющим от пошлостей; её не нужно было занимать неинтересными и шаблонными разговорами, извиняться или притворяться «круче», чем ты есть. Она будто его насквозь видела и могла понять, и это притом, что Брайан отнюдь не считал себя ходячим стереотипом. Вроде, и неловко, а вроде, и поразительно легко. — А где ты живёшь? — спросил Брайан, когда они навернули уже второй круг в районе колледжа. — Ну, вообще-то, — Шарлотта улыбнулась, — в общежитии. Брайан глубоко вздохнул и, запрокинув голову назад, тихо посмеялся. — Значит, я уже полчаса провожаю тебя до общежития, которое находится в… — Да, — перебила Шарлотта. — Да, это так. Зато не скучно. Только не говори, что устал, а то я в тебе разочаруюсь. И Брайан не сказал; лишь пошёл по направлению к общежитию. Давно с ним так не разговаривали: дерзко и одновременно настолько по-дружески, что со стороны могло показаться, что эта колоритная девушка знала его чуть ли не с детского сада. Если она действительно была такой, какой была сегодня, это удивительно и достойно того, чтобы терпеть сигаретный запах, исходящий от неё, и ругательства, и наверняка тот ещё неспокойный нрав, который начал проявляться уже сейчас, и говорило это о том, что скрывать его она не собиралась. — А тебя пустят? — спросил Брайан уже перед входом на территорию. Шарлотта беспечно пожала плечами и объявила, что знает, как пройти мимо охранников. — Тогда, — сказал Мэй, — скажи мне свой номер. Шарлотта достала из сумки небольшую записную книгу с ручкой, написала номер и протянула Брайану. — Если ты не позвонишь, я буду вынуждена искать тебя по телефонному справочнику. Поэтому жду, — крикнула она, уже находясь на полпути к зданию общежития. — Ну тогда удачи в поисках! — ответил Брайан. — На всякий случай: Брайан Гарольд Мэй! Брайан услышал короткий смешок и хлопок тяжёлой двери. И сунул листок поглубже в карман полосатых брюк.