Время последних

В день прослушивания успевшее лишь немного подрасти эго музыкантов буквально взмыло до небес. Во-первых, потому что сидение в спортивном зале Империал-колледжа называлось гордым словом «прослушивание», а во-вторых — на это прослушивание пришли около двадцати музыкантов, около половины из которых (подумать только!) даже не учились здесь. То ли сработал эффект «сарафанного» радио, то ли они и впрямь набирали популярность среди студентов — было не ясно, да и не важно, потому что так или иначе — эти студенты сейчас были здесь. И, что ещё более удивительно, — все они были талантливы и довольно много умели, несмотря на свой возраст. После недолгого совещания выбор пал на совсем не рок-н-ролльного парня с заурядным именем Джон. Он вел себя довольно тихо и скромно и, отыграв свою партию, даже слова не сказал. Одет Джон был тоже не как типичный музыкант: в свитер с рисунком и серые брюки. На самом деле, природные данные, такие как, например, пухлые широкие губы, брови с резким наклоном к переносице и большие глаза были вещами совсем не заурядными, особенно для мужчины, но в целом — самый обыкновенный девятнадцатилетний студент. Однако Брайан буквально настоял на данной кандидатуре, мотивировав это не только её мастерством, но и предположительно спокойным, уравновешенным характером, который в их группе был бы на вес золота. Роджер поначалу даже и думать о том, чтобы принять Джона, не хотел, но очень скоро поменял (точнее, сделал вид, что поменял) своё мнение в угоду аргументам Брайана. Брайан этого жеста не оценил и даже не заметил (точнее, сделал вид, что не оценил и не заметил, а на самом деле был удивлён и, наверное, благодарен). Последнее слово оставалось за Фредди, но и он в конце концов не имел ничего против, и в скором времени Джон Ричард Дикон стал частью новоиспеченной королевы, которая в свою очередь стала таковой тоже по настоянию Меркьюри. Первая репетиция с участием Джона состоялась два дня спустя, и он уже не казался таким отстранённым. Как и предполагалось, он все же был довольно молчалив и очень спокоен. Роджер и Фредди, как и каждую из последних пяти, а то и семи репетиций, вели себя разгоряченно и обособленно от Брайана. Мэю, конечно, не было все равно на то, какая вокальная партия должна идти после какой барабанной, и как все это предстоит исполнять: поучаствовать в споре он не мог по причине того, что его просто напросто никто не слушал и, наверное, не слышал, потому что перебить Фредди и уж тем более Роджера просто не представлялось возможным. — Послушай меня, дорогуша! — Фредди уже давно отставил микрофон, чтобы оглушить остальных хотя бы не так сильно, и пытался донести до Роджера свою точку зрения. — Я говорю, нам нужен твой фальцет! Роджер так же мирно и спокойно отвечал ему: — Да какой в задницу фальцет! Я тебе что, кастрат, что ли? Вообще-то идея с фальцетом не казалась ему такой уж плохой, но покричать во время репетиций означало не простые музыкальные споры, как многие могли подумать, а, скорее, просто выход удерживаемых внутри эмоций. Роджер демонстративно отбросил барабанные палочки, при этом почувствовав, как в сердце кольнуло. Джон с ужасом наблюдал за происходящим. Брайан хотел уже присоединиться к спору, но подумал о том, что крайне неправильно будет честно показывать Джону всю картину сразу, и молча остался ждать, пока конфликтующая часть команды либо не придёт к общему консенсусу, которым, как и в большинстве случаев, послужит мнение Фредди, либо не начнёт драку, что случалось уже один раз. — И что, так всегда? — спросил Джон. Брайан пожал плечами. — Случается. — Они ненавидят друг друга? — догадался Джон. — Совсем нет, — улыбнувшись, ответил Брайан. — Они друзья. — Значит, так будет всегда? — Ну, — задумался Брайан, — считай, что это лотерея, и вместо выигрыша — нормальная репетиция. Джон тяжело вздохнул. Он по натуре своей был скромным и довольно консервативным в плане общения с друзьями, и подобное проявление привязанности (а это именно оно, потому что буквально сразу после спора эти двое уже спокойно пытались выбить из Роджера фальцет, хоть и получался пока что только кашель курильщика). Однако он пропустил мысль о том, что человек ко всему привыкает, и это дало надежду на то, что либо он привыкнет так работать, либо они привыкнут вести себя мало-мальски по-человечески.

***

Шарлотта громко смеялась, сидя за столом, и пыталась не смотреть на Брайана, а, таки посмотрев, начинала смеяться ещё громче и с чувством. — Я не могу поверить, что ты действительно хочешь так выступать! — Не так важно, чего хочу я, — сказал Брайан. — Все так ужасно? Она подставила Брайану настольное зеркальце, и тот мог в полной мере разглядеть своё накрашенное лицо. Изо рта вырвался нервный смешок, хотя, приглядевшись лучше, он отметил, что ему, между прочим, идёт. Благо, красила Шарлотта отменно. — Я забыла: чья это была идея с тем, чтобы так выступать? — спросила Шарлотта. — Предложил Фредди. Тот, который вокалист, — объяснил Брайан. В комнате у этой девушки было тесно, как и во всех общежитиях, и очень светло. Множество лампочек, гирлянд покупала она сама, чтобы хоть как-то скрасить гнетущее ощущение ограниченного пространства. На небольшой кухне, кроме микроволновой печи и кофеварки, было множество фотографий, которые, как позже выяснилось, Шарлотта делала сама, какие-то полуфабрикаты и сладости. Пока Шарлотта наливала кофе, Брайан успел почесать накрашенный глаз и ненароком растер вокруг него тушь. — Каково это — быть симпатичнее своих подружек? — спросила она, протягивая Брайану кружку. Брайан сдавленно улыбнулся, пытаясь изобразить скромность, но получилось скорее смущение. — Не знаю, — честно ответил он. — А ты знаешь? Шарлотта пожала плечами. — Если ты думаешь, что я лесбиянка, то это не так. Брайан никогда об этом не думал, но все же покивал, изображая удовлетворение. Сказать по правде, этот вопрос не вызывал у него никакого интереса, как и особых эмоций — ответ на него. Таких разговоров с ним ещё никто не вёл, но показывать этого не хотелось. — Это… Хорошо, — сказал Брайан. — Ты так думаешь? По-моему девушек любить проще. — Смотря в чем, — Брайан попытался сравнить то, к чему буквально не имел отношения, и сделал вид, что собирается приводить какие-то аргументы. — Девушки нежные. Он как мог вспоминал слова Фредди. — Девушки чуткие. И ещё они так забавно поправляют волосы, когда смущены. Шарлотта машинально заправила прядь волос за ухо. — Но, разве девушка убьёт паука ради тебя? Или, к примеру, она будет носить тебя на руках? Конечно нет. Шарлотта могла сказать Брайану о том, что то, что женщина не может убить паука, — это лишь глупый стереотип, и о том, что не любит, когда её носят на руках, но не стала. Сейчас это не имело значения.