Счастье в твоих руках

      Его нет уже целый месяц. Целый проклятый месяц он не появляется около моего дома, не забрасывает меня своими письмами. Гарри исчез, просто забыв про меня и вычеркнув из своей жизни. А я не могу, не могу забыть эти мягкие податливые губы, этот запах шоколада от его волос, и даже эти его мандариновые дольки, которые я продолжаю покупать, хотя теперь их некому есть.       Мне необходимо, просто жизненно необходимо увидеть его хотя бы ещё один раз. Знать, что с ним всё хорошо. Накричать, оскорбить, но увидеть. Иначе я сойду с ума от этой пустоты внутри.       Не выдержав, аппарирую к дому на Гриммо. Конечно, я мог бы аппарировать сразу в гостиную: скорее всего, доступ мне так и не закрыли. Но понимаю, что это будет невежливо — вот так вламываться к нему.       Стучу в дверь. Тишина. Никто не открывает, и я кричу: — Гарри, открой! Я знаю, ты там, я видел в окнах свет! Если не откроешь, я аппарирую прямо в гостиную. Нам нужно поговорить.       Дверь отворяется, я вхожу и вижу молодого человека, его черты мне кажутся смутно знакомыми. Испытываю жгучую ревность при виде этого парня.       Быстро же ты забыл меня, Гарри.       Ещё через секунду я понимаю, что передо мной стоит Регулус. Тот самый, и ни капли не изменившийся с нашей последней встречи. — Регулус? Регулус Блэк? — я кидаюсь к нему, хватаю его за одежду, трясу. — Что ты здесь делаешь? Где Альфред? — Ал ведь вернулся тогда из пещеры? Разве нет? Он спас меня, надев мне на шею артефакт, а сам должен был отправиться к тебе.       Регулус рассказывает мне историю про поиск крестража в пещере. А потом растерянно произносит: — Он сказал, что у него есть мантия, с помощью которой можно выбраться оттуда. — Но он не выбрался... — в тот день, когда я понял, что Альфред погиб, моё сердце было разбито. Не думал, что когда-либо смогу ещё кого-нибудь полюбить. Но время лечит даже самые сильные душевные раны. И эта моя рана тоже уже затянулась. Я храню о моём Але светлую память, но теперь у меня есть Гарри — это гриффиндорское недоразумение с зелёными глазами. Даже если мы и расстались, я ни на секунду не переставал любить моего упрямого мальчишку. И больше всего мне сейчас хочется видеть его. — А… Гарри, где Гарри? Мне нужно его увидеть.       Регулус смотрит на меня испуганно, и дрожащим голосом произносит слова, которые рушат мой мир: — Северус... Гарри, он… он отправился в прошлое… Он и есть Ал. Гарри оставил тебе кое-что, — и велит Кричеру: — Принеси конверт, который лежит в верхнем ящике моего стола.       Всё плывет перед глазами, я замечаю перед собой домовика, который протягивает мне запечатанное письмо. Руки дрожат, отказываются меня слушать. Я вскрываю послание и читаю:       «Дорогой Северус!       Я никогда, ни в коей мере не хотел обидеть или оскорбить тебя. Просто так вышло, что твой ненавистный ученик, Гарри Поттер, стал Маркусом Хемпом. В этом не было злого умысла.       Сомневаюсь, что ты получишь это письмо, и ещё большее сомнение у меня вызывает вероятность того, что ты прочтешь его. Я пишу, скорее всего, лишь для того, чтобы успокоить себя.       После победы над Волдемортом ко мне случайно попал в руки хроноворот, и я решил отправиться в прошлое, чтобы исправить одну большую ошибку. Ты погиб во время последней битвы при Хогвартсе, и я решил не допустить этого.       Я знал, что ты пожертвовал собой ради меня, ради победы, но никак не мог предположить, что полюблю тебя больше всех на свете, узнав поближе.       Понимаю, что ты никогда не простишь меня, поэтому отправляюсь в прошлое — не вижу смысла оставаться здесь. От Регулуса я узнал, что тот человек, которого ты действительно любишь и к которому, признаюсь, всегда безумно тебя ревновал, — это я сам.       Отправляюсь за твоей любовью.       Всегда твой, Гарри».       Понимаю, ЧТО я натворил. Оттолкнул своей злобой единственного, самого моего близкого человека. Он мёртв. Его больше нет. Я потерял его, потерял дважды. Никогда не смогу увидеть его, прижать к своей груди, поцеловать. Ноги отказываются меня держать, и я оседаю на пол, шепча, словно это может что-то изменить: — Нет… Гарри… нет…       Подобрав письмо, как последнее напоминание о моём родном мальчишке, возвращаюсь в своё жилище.       Закрываюсь в доме, где мы были так счастливы недолгих два месяца, и оплакиваю моё зеленоглазое счастье. Пытаюсь утопить горе в огневиски. Погружаюсь в воспоминания. Это единственное, что мне теперь осталось.