Выгода

В чертоге стояла почти идеальная тишина: слабо трещали дрова в камине, дворцовая суета едва слышна, а тихое дыхание — еле уловимо. Локи в очередной раз огляделся в чертоге Одина, куда заходил так редко. Это не общий зал, это не рабочий кабинет, а личное пространство, и отчего-то ощущения здесь создавались не самые приятные. По крайней мере, у Локи. Он прошел дальше, вглубь, к отцовской постели. Все было обставлено просто, никакой лишней детали — это место лишь для отдыха, без всякой работы. Здесь ничего не должно раздражать или наводить внешний шум. Только одна стена была украшена расшитым полотном, тем самым, которое на царскую годовщину дарила Ингрид. Каблуки мужских сапог тихо постукивали по золотому полу, в котором светилось слабое отражение самого Локи. Он замер ненадолго перед постелью в ожидании реакции и после короткого кивка Всеотца присел на стул, подставив его рядом. — Почему запретил рассказывать мне? — в лоб, без всяких приветствий и вежливостей начал Локи, скрестя ладони в замок и смотря перед собой. — Если беспокоиться о каждом вздохе старика, то можно и свою жизнь упустить, — с тихим смешком сказал Один и глянул на сына. Локи держал идеально ровную осанку, расправив плечи, губы оказались плотно сжаты, а его тело не делало и малейшего движения. Ему и вспоминать не хотелось тот липкий страх, что окутал его, когда Ингрид сказала об ослабленном здоровье Одина. — Видимо, это правда старость, раз ты начинаешь говорить в таком духе, — хмыкнул Локи, все же повернув голову и посмотрев на отца. — Тело и разум не вечны, с этим ничего не поделать. — Хватит. Хватит увиливать от моих вопросов, — не выдержал Локи, резко бросив и недовольно глядя на отца. — Мне нужен четкий и обоснованный ответ, которого от меня всегда требовал ты. Один издал тихий смешок, отведя взгляд ненадолго в сторону, и пригладил свою белую бороду. Здесь не о чем было говорить. Локи, ищущий разные пути и решения, знающий, в каком положении Асгард и как настроены другие царства… должен был понимать, почему это держалось в таком секрете даже для близких людей. — Тело дряхлеет, что я еще могу сказать? — Один вновь смотрел на недовольного сына. — И, как видишь, меня редко, но метко, терзают последствия того сна. — Ты не рассказывал. — Не считаю нужным. Что ж, будь я чуть моложе… это было бы намного проще перенести. — Венчание на царство Тора состоится так скоро именно поэтому? В том самым письме, что Тор передал Ингрид, было сказано, что его царствование состоится раньше, чем планировалось. И особых радостей что-то по этому поводу ни у кого из семьи не наблюдалось. — Это как одна из причин. В таком состоянии… мне становится тяжелее управляться с делами государства. В покои влетел ворон, Хугин, приземлившись на подоконник. Черные глаза-бусинки довольно блестели, словно от какого-то предвкушения, перья мгновенно пригладились после полета. Птица гаркнула, привлекая к себе внимание хозяина, но Один бросил на нее лишь короткий взгляд и махнул рукой. Не сейчас. Хугин, все понимая, тут же улетел. Локи пронаблюдал за этой молчаливой сценой, где было полное понимание, какое он сам даже со своим окружением построить не мог, и обратно глянул на отца. — Я не хочу как-то оскорбить Тора или твое решение, — сразу предупредил Локи, — но это же обдуманно, не так ли? Сейчас ты точно уверен в Торе, в его готовности? Локи все еще очень хорошо помнил изгнание брата и вовсе не хотел, чтобы оно повторилось. Или чтобы случился межмировой конфликт. Или чтобы Тор разрушил дворец, пока от радости швырял молот. Вариантов условного «плохого» было масса, и все они были очень даже реальны, несмотря на то, что Тор теперь рассуждал более трезво и здраво, больше походил на наследника престола, а не зазнавшегося царевича. Один снисходительно заулыбался, морщины проступили, становясь более отчетливыми, а единственный глаз глянул на Локи с такой старческой отеческой теплотой. Возможно, мужчину пробило из-за самочувствия, а может, дело было в таком долгом отъезде сына, который, оставив дела, прямо касающиеся его жизни и имеющие такое значение, примчался обратно. Примчался сюда из-за него. Боясь за него. Один, пусть и демонстрировал это лишь с супругой, бывал несколько сентиментален в душе. В его голове пронеслось несколько воспоминаний, когда сыновья еще были детьми. — Это тебя так беспокоит судьба Тора, Асгарда или, может, чего-то иного? — Один издал тихий смешок. — Я здесь думаю обо всем, — продолжал тем же угрюмым тоном Локи, не находя ничего веселого в их ситуации. — Отец, будь честен со мной. — Тор готов, — коротко сказал Один, сдержанно кивая. Его лицо приняло серьезный вид, и та мимолетная открытость вновь ушла. — Я могу быть спокоен, ведь Асгард переходит в надежные руки. И у Тора есть верные союзники, которые могут направить его лучшей дорогой. Локи тихо вздохнул и опустил взгляд. На последних словах что-то заскребло под сердцем, заставляя чувствовать странную вину. Он должен оставаться в Асгарде, он должен быть правой рукой брата, его другом и советником, тем самым надежным плечом. Но теперь это невозможно было осуществить. Казалось, Локи бросал брата и родные места ради престола в чужом для него мире. — Ты все делаешь правильно, Локи, — раздалось со стороны постели. Голос отца был спокоен и мягок, призывая довериться и уверить в искренность, истинность этих слов. Несмотря на всю мудрость Одина, даже он не был способен организовать все наилучшим образом как для самого себя, так и для остальных. Как бы ни хотел, какие бы пути ни искал, но не все можно построить так, как хотелось бы. А уж глядя на изворотливость Локи и то, что он уже успел… он правда старался делать все, что было в его силах, на что он действительно мог повлиять. И выбирал верный путь. Начал выбирать. Локи сделал какой-то невразумительный жест рукой, словно это произошло само собой, и принял вид, что не слышал этих слов. Вместо этого он уже с некоторой заинтересованностью глянул на Одина: — Насколько сильно мать будет в ярости, если я продолжу пытать тебя расспросами? — Это никогда нельзя предугадать, — с улыбкой покачал головой он. — Не о здоровье, не о политике, — сразу очертил темы Локи. — Есть кое-что… иное. Былое. Один вопросительно смотрел на него, и тот уже полностью развернулся к отцу на стуле, подбирая слова. — За время в Йотунхейме я узнал достаточно, — начал Локи издалека. — Но сейчас для одного момента мне нужно узнать историю и второй стороны. Я о Гулльвейг. — Я все думал, спросишь ли ты о ней когда-нибудь. Лафей не мог не поведать, кем была твоя родная мать, откуда у тебя и другая магия, отличная от йотунской… — Да, я узнал достаточно интересных деталей, только… — Локи, я сразу скажу одну вещь. Как член царской семьи, как бывший регент, как будущий царь… ты должен понимать, что в конкретный момент есть лишь одно решение, — говорил Один, глянув на него. — И только спустя время открываются какие-то иные стороны, детали, которые знай ты раньше… можно было бы все устроить иначе. — Это ты пытаешься так оправдать убийство царицы Йотунхейма? — задал Локи риторический вопрос и хмыкнул, но тут же вернул себе самообладание. Пришел сюда не язвить, пришел сюда, чтобы узнать о состоянии отца и спросить вовсе об ином. — Мне просто… интересна одна деталь. Раз Гулльвейг жила здесь, в Асгарде, и имела такую силу, то отчего Фригга не взяла ее под свой контроль? Или, например, ты. Один поджал ненадолго губы, подбирая слова. Сейчас бы точно все было иначе, прими они иное решение. — Я узнал об этом не сразу, — все же заговорил он, имея ввиду способности Гулльвейг. — Несмотря на мою силу, это больше по части Фригги. — Да, я прекрасно понимаю, — не удержавшись, прервал Локи и закинул ногу на ногу. — Дальше, отец. Пожалуйста. Один лишь качнул головой на его нетерпение и продолжил: — Я узнал об этом, лишь когда одним вечером увидел задумчивую Фриггу. В воспоминаниях Одина предстали прошлые века, когда он был еще зрячим, а они все — значительно моложе. Последней, самой страшной войны с Йотунхеймом, еще и в помине не было, а миры только делали первые шаги к объединению. В воспоминаниях пронеслись эти самые покои, где и состоялся разговор. Как Один пришел тем вечером, уставший и жаждущий внимания супруги, то лишь замер посреди комнаты в легком замешательстве. Фригга, которая на его фоне казалась еще моложе, стояла у окна с абсолютно пустым взглядом. Сферы, что она всегда создавала в покоях для света, совсем тускло горели, словно отражая ее настроение. — Фригга, — мягко позвал ее Один, подходя ближе к ней и привлекая к себе внимание. Девушка подняла на него взгляд, возвращаясь в реальность, и в покоях стало чуть ярче. Фригга пригладила вьющиеся волосы и мягко сжала ладонь мужа. Тот оглядел ее лицо задумчивым и обеспокоенным взглядом. — Тебя что-то гложет, свет мой, — сказал Один. Фригга со вздохом посмотрела в его глаза и слабо кивнула. Ее ладонь коснулась мужской щеки, и Один приластился к ней. Любое ее легкое прикосновение заставляло тепло пробежаться по телу. — Ты прав. Ты, как и всегда, прав, — тихо согласилась Фригга. — Расскажи. — Я, признаюсь честно, даже и не знаю, как выразить это словами. Фригга отвела взгляд, убирая ладонь с его щеки, и растерянно пожала плечами. Это была не тоска, не злость на себя, а что-то… едва уловимое, какое-то смешанное чувство отчаяния и разочарования, которое неприятно скребло в груди. Фригга, так желающая спасти каждого и обойти всякие потери, очень остро переживала последствия своих решений. Один смотрел на нее в ожидании, старательно отгоняя тревогу. Сначала следовало выслушать Фриггу. Ему важно было знать, что происходило не только с его государством, но и с его супругой, ближе нее у него никого и не было. — Дело в юной деве, — начала она, мельком глянув на мужа. — Она обратилась ко мне за советом, за помощью. А я… я не знаю, что на меня нашло. Фригга аккуратно выбралась из кольца мужских рук и прошла дальше по покоям, обняв себя руками. — Я не посчитала, видимо, это важным. Я уже и не помню, что было в моей голове в тот день, — сокрушалась Фригга, потирая виски. — Или испугалась… я не знаю. У нее был потенциал, огромный потенциал, но характер… Один не говорил ни слова, продолжая лишь наблюдать и слушать, однако некоторые догадки неприятно застучали в голове. — И теперь… ее нет. Фригга с глубоким вздохом присела на постель, глядя перед собой. Не слыша никакой реакции от мужа, она пояснила: — Ее буквально нет. Мне, как и обычно, передавали вести из Мидгарда. Оказалось, она сбежала туда недели две назад или около того… Ты же знаешь людей, — тихонько махнула Фригга ладонью. Один сдержанно кивнул, продолжая оставаться на своем месте. — Все, что выглядит не так… Все, что для них ново и не поддается их объяснению… Это опасно, — Фригга запустила ладонь в свои волосы, словно продолжая осознавать это. — Пусть в Мидгарде наша магия и работает слегка иначе, но, видимо, они все-таки заметили ее силы. И… и мне передали, что прошлой ночью ее заперли в ее же хижине вместе с какой-то зверушкой, не знаю. Говорили что-то про кота… И подожгли. Гулльвейг, этой юной девы, больше нет, — заключила Фригга. Один, застыв на месте, смотрел на поникшую супругу. — Мы думали, что она умерла, — заметил Один после своего рассказа. — Только через несколько лет узнали о необычной царской чете Йотунхейма… Локи замолчал. Это нужно было… осмыслить. Через несколько минут он начал расспрашивать отца о здоровье и времяпровождении, и это приятно грело душу Одину, этот скромный интерес к его самочувствию вновь доказывал отношение Локи. Локи вернулся в покои и, мельком осмотревшись, сразу поймал взглядом жену. Ингрид устало разминала шею, стоя в спортивной форме. Судя по растрепанной причёске и розовым щекам, она уже вернулась с площадки. — Здравствуй, — тихо сказал Локи, наблюдая за ней, и подошел ближе. — Привет, привет, — вздохнула Ингрид и глянула на мужа. — Как отец?.. — Даже шутит, чем он редко занимается в здравом уме, — добро усмехнулся Локи. — Ему лучше, если верить лекарю и матери. Ингрид облегченно выдохнула и распустила волосы. Тело ныло после тренировки из-за длительного перерыва, Сиф уж точно выжала из нее сегодня все, что только можно было… — Как камень с души… Это хорошо, что все налаживается. — Венчание на царство скоро состоится, — бросил Локи.