Выгода

Асгард день за днем приходил в себя, и асы старались как можно скорее выйти из оцепенения, чтобы попросту не стать легкой добычей. Пепел уже перестал сыпать с неба, а наколдованные снег и лед растаяли, мешаясь с грязью. Все вновь оживали, — асы, животные, птицы — принимаясь работать с большим усердием, чтобы жить, как и прежде. И, как знак надежды, на небе с каждым днем все отчетливее и яснее виднелось Светило. Правда, поселения и города начали стремительно редеть. Каждый день всякий, кто был способен защищать Асгард, пополняли ряды воинов. Уходили не только те, кто был обучен, но и те, кто никак с воинским делом связан за всю свою жизнь не был. По воину от семьи при условии, что в доме оставался хотя бы один ас или асинья, способные защитить остальных. Во дворце тоже произошли изменения: пришла внезапная тишина. В нем стало словно меньше жителей, а оставшиеся слуги боялись говорить в такой мрачной тишине. Почти скорбящей. Единственное, что говорило о признаках жизни здесь, стали советы в большом зале, откуда сыпались то гневные споры, то тихие и уставшие обсуждения, и бесконечные тренировки на площадке, где звенело оружие. Правда, и это скоро стало сходить на нет. Скоро воины, что стекались сюда со всего Асгарда, были направлены куда-то гораздо дальше дворца, и с каждым днем их становилось все меньше и меньше. Возможно, в очередной лагерь. После пожара Ингрид было запрещено покидать дворец без серьезных на то причин, и у нее не было и мысли поспорить с этим. Ее перемещения стали строго ограничены по дворцу и внутреннему двору, а стража была рядом почти постоянно. Происходящее в Асгарде не нравилось Ингрид. Все это выглядело абсолютно неясным, размытым, но опасным. И в первую очередь опасность представляла сама неизвестность. Ингрид просила слуг и служанок подслушивать при случае, что говорили на совете, но даже эти крупицы информации не давали ей полной картины. Спросить прямо у кого-то из царской семьи казалось совсем невозможным делом: Тор и Локи были заняты почти сутками, Один, несмотря на вновь ухудшающееся здоровье, не покидал сыновей. Фригга казалась лучшим «вариантом» для расспросов, но последние дни и ее вовсе не удавалось застать. Тренировки для Ингрид, на которых настаивал Локи чуть ли не с первого дня их брака, не закончились. Естественно, что отправлять ее на битву никто не собирался, — об этом не было и речи — но быть способной дать отпор при плохом исходе было важным. Ее тренировки все больше переходили в индивидуальные, одиночные: она не могла угнаться за темпом опытных воинов, но и уделить ей одной полноценное внимание было непозволительно — внимания требовали сотни, а то и тысячи новобранцев. Ингрид с тяжелым дыханием опустилась на скамью и ненадолго прикрыла глаза. Наверное, на сегодня ее норма закончена — больше не выдержит. Скамья тихонько скрипнула под кем-то, и плечом Ингрид почувствовала жар чужого тела. Она открыла глаза и слегка лениво посмотрела на соседа. Черные волосы привычно собраны в тугой хвост на затылке, а после изнурительного боя пот стекал со лба и шеи. — Красивый бой был, — выдохнула Ингрид, рассматривая подругу. Сиф неясно кивнула и глотнула воды из небольшой кожаной фляги. Ингрид отвела от нее взгляд, и обе еще минуты две точно восстанавливали дыхание молча. Остальные же продолжали тренироваться, не обращая на них никакого внимания. Дым после пожаров уже рассеялся, и дышать стало гораздо легче. — Что происходит, Сиф? Сиф посмотрела на нее. Этот вопрос был задан тихо, скромно, но сложно было не уловить тревогу в голосе. Спросить Сиф о происходящем, наверное, было хорошей идеей — она близка с Тором не просто как женщина, а как товарищ и соратник. Сиф показала себя как прекрасную воительницу, неплохого стратего и верную поданную, из-за чего нередко допускалась на советы. — Война, — ответила Сиф. Этот ответ был таким коротким и простым, что обезоруживал. Казалось, должен быть длинный рассказ, который ответит на все вопросы. Но эта краткость лишь ошеломляла. — То есть, уже все? — Окончательно. — И что нам делать? — простодушно спросила Ингрид. Она смотрела перед собой, и взгляд волей-неволей цеплял воинов и воительниц. Кто-то отрабатывал удары, кто-то учился обращаться с оружием, а кому-то нужен был бой. Ингрид никогда не приходилось быть на битве. На настоящей битве, где каждый, сражаясь, забывал себя и просто попадал в состояние потока, в круг нескончаемого насилия. И где оставлял частичку себя после этой страшной битвы. Ей не приходилось даже в конфликтах серьезных участвовать, а сейчас — в голове все никак не могло уложиться — она в этом моменте. — Нам? — переспросила Сиф. Она чуть повернулась к воительнице и кивнула. На лице той скользнула легкая усмешка, и Сиф рывком поднялась, смерив ее взглядом. — Я не знаю, что собираешься делать ты. Я же буду биться. И буду биться до победного конца. Ингрид осталось лишь смотреть, как подруга покидала ее. И покидала ее не только на время занятий. Сиф не останется в стороне, в тылу, нет — она пойдет напролом, в самое пекло, чтобы защищать самое дорогое, чтобы гордо носить звание воительницы Асгарда. Возможно, это был их последний разговор. На этот момент или вообще — Ингрид не знала, но хотелось верить, что Сиф вернется. Ингрид пыталась отвлечься. Одни тревожные мысли ничем не помогут ни ей, ни остальным, а в таком деле, как военное дело, она ничего не смыслила. Совать свой нос туда, естественно, не было смысла, и отвлекать остальных от дел тоже мало хотелось. Ингрид старалась как можно больше времени проводить в окружении слуг. Их простые — и почти что пустые, глупые для такого времени — разговоры помогали не думать о грядущих событиях. Она все чаще зазывала служанок в покои по поводу и без, чтобы не оставаться наедине с гнетущими ее мыслями, не раз за день посещала кухню, где то просто сидела, развлекая поваров беседами, то помогала им со всем усердием. Надолго забыться, правда, не получалось. Невозможно было игнорировать, как переменилась обстановка хотя бы во дворце. Тишина, которая раньше была подарком в этом невероятно шумном и вечно людном месте, стала давить и тревожить. Выглянуть в окно тоже становилось очередным напоминаем — война застыла над Асгардом, готовая обрушиться на всех и вся. Любое занятие начинало терять смысл. Учеба шла со скрипом, глаза бегали от одной строчки к другой на странице без всякого сосредоточения, а вышивка выходила хуже некуда: нити рвались, игла падала, рисунок расползался, а ткань выскальзывала из рук. Ингрид всякий раз замирала над любой работой. Ее взгляд бестолково упирался в пол, стену, — куда угодно — а голову не покидали вопросы. Зачем все это, когда за пределами дворца, чуть дальше него, уже может твориться ужас? Зачем это золото вокруг, если оно никак не спасает? Какой смысл направлять свои силы на созидание, если ваны уже сейчас разрушают? Зачем? Ингрид быстрым шагом направлялась в покои после завтрака. По дворцу просили передвигаться без особой медлительности в такое неспокойное время. Если Астрид — служанка — еще не закончила уборку в покоях, значит, будет беседа. Пустая, возможно, в чем-то уже повторяющаяся, но такая легкая и успокаивающая. Астрид обладала удивительным свойством: говорить, не утомляя собеседника. Разговоры не тянулись с ней, а лились, струились. И такие разговоры ни о чем и обо всем, наверное, нужны были сейчас всем. Ингрид уже на подходе к покоям заметила женскую фигуру рядом. Толика разочарования скользнула в душе, и она поспешила к асинье. Возможно, удастся задержать служанку у себя. Астрид с мягкой улыбкой поклонилась ей, как они поравнялись. — Уже все, Астрид? — лишь спросила Ингрид, сжимая свои пальцы. — Да, госпожа. Голос Астрид был тихим, но таким мелодичным, что еще больше располагало к разговору. Ингрид легко положила руку на ее предплечье, интересуясь: — Не останешься? Я уже так привыкла к тебе. Служанка с сожалением посмотрела на нее и покачала головой. Ингрид коротко вздохнула и хотела было еще раз предложить, но Астрид прервала ее с небольшим воодушевлением: — Вам будет лучше в покоях без меня, госпожа. Ваш муж там. Глаза Ингрид удивленно расширились, и она незамедлительно отпустила служанку. Теперь в голове крутилось лишь одно — Локи. Ей нужно было срочно увидеть его, все расспросить и узнать, что творилось, что будет с Асгардом и Ванахеймом. Помогут ли правители других миров? Что ванам нужно в этой войне на этот раз? Вопросы роились в голове, а ноги уже занесли Ингрид в покои. — Ты все бродишь и бродишь где-то в такое неспокойное время? — услышала она с порога. На нее уставилась пара зеленых глаз. Ингрид спешно подошла к мужу, и впервые за эти дни ее губы тронула улыбка. Сердце чуть сжалось от его вида: и рада ему, но как же плохо он выглядел. Кожа Локи чуть побледнела, а озорной блеск в глазах и вовсе пропал. — Ты хотя бы иногда спишь? — спросила Ингрид. Она почти шептала, рассматривая мужа. Будто бы от громкого звука Локи мог тут же исчезнуть. Он потянулся к ней, мягко обнимая за плечи. — Ты просто не застаешь меня. Все нормально, Ингрид. Ингрид все сильнее присматривалась к нему и протянула ладонь к его щеке. Что-то странное было в нем. Видимо, тревога ни на минуту не оставляла асинью, заставляя беспокоиться на ровном месте. Даже присутствие Локи не подарило спокойствие ее душе и разуму на какие-то жалкие минуты. Ее теплая ладонь мягко легла на мужскую щеку. И Локи, чуть прикрыв глаза, приластился к ней в попытке продлить эти минуты ласки. Нужно столько у него спросить, но так хотелось продлить эти мгновения, когда тревоги и страхи почти отступили. Ингрид нахмурилась. Она чуть настойчивее провела пальцем по щеке Локи, словно изучая его. Он раскрыл глаза и, усмехнувшись, спросил: — Над чем задумалась, милая Ингрид? Ингрид не ответила. Она больше не смотрела в его глаза, не рассматривала каждую черту его лица, а посмотрела на него всего. Ее ладонь вновь сосредоточилась на мужской щеке, вернее, коже. До странного гладкая — Локи всегда брился, но удивляло вовсе не это. Слишком гладкая. Пальцами не чувствовала ни единой шероховатости, она словно прикасалась к листу бумаги или отполированному мечу. Гладкий, ровный. Идеальный. И теперь, лучше присмотревшись к коже, глаза стали замечать, что и бледнота не была свойственной Локи. — Что с тобой? — спросил Локи. Его голос заставил Ингрид вернуться в реальность. Она уставилась на него неясным взглядом, а когда он поднял руку, то резко отшатнулась от него. Локи удивленно моргнул и поднял раскрытые ладони вверх. — Хорошо, я не трогаю тебя. Видишь? Что такое, Ингрид, почему я не могу тебя обнять? Он звучал так мягко, так притягательно и так… безлико. Ингрид сделала шаг назад, не спуская с него глаз. Она уже судорожно начала прикидывать варианты отступления, и ее сердце немного успокоилось, стоило вспомнить про стражников за дверью. — Где Локи? — сглотнув, глухо спросила Ингрид. — Я здесь. Локи двинулся к ней, но замер, когда она сделала еще пару шагов от него. Его глаза метнулись к ее руке: Ингрид сжимала рукоятку кинжала, что висел на поясе. Кинжал был пока еще в ножнах. — Я закричу, — предупредила Ингрид. — Локи оставил меня присматривать за тобой, — внезапно выдал неизвестный. Ингрид неверяще оглядела его и метнулась к двери из покоев. В несколько быстрых движений перед ней возник неизвестный, до боли похожий на Локи. Только его лицо не выражало явных эмоций. Она вздохнула, приготовившись кричать, а рука непроизвольно дернула кинжал из ножен. — Я копия, — выпалил неизвестный, прежде чем она успела закричать. Ее рука, сжимающая кинжал, безвольно опустилась, и Ингрид с удивлением оглядела того, кто стоял перед ней.