Nightingale

      В воздухе витал запах формалина. Многие, кто его чувствовал, ассоциировали его со смертью. Стоило разочек вдохнуть, а в голове уже появилась картина: морг, полумрак, а на столе лежал чей-то труп. Блевать обычно тянет от такого зрелища — оно явно не для слабонервных.        Бакуго поморщился и надел медицинскую маску на лицо, чтобы хоть как-то приглушить эту вонь. Пусть он был в кабинете, но все было бесполезно: формалин был повсюду — в воздухе, на поверхностях, на одежде, — все было пропитано им. Впечатление, будто он не только снаружи, но теперь и внутри всего организма. И также казалось, что сами лёгкие эпицентр этого запаха. Будто он уже выдыхал его вместо обычного углекислого газа.       Дверь открылась и в кабинет вошёл парень — по виду чуть старше героя. Он стянул с себя такую же маску и бросил её в мусорное ведро рядом с письменным столом. Потом он сел на стул и лёгким движением взъерошил свои белые непослушные волосы. — Ну и работенку ты мне подкинул, — вздохнул он, глядя на героя. Тот смотрел на него не отрываясь. — Что выяснил? — Бакуго ждать не стал и сразу решил перейти к делу. — Пошли, я покажу.       Не прельщала совершенно мысль о том, что придётся заходить в ту дурацкую комнату, где запашок формалина усиливался. Однако, Икишиса уверил, что к такому рассказу нужна иллюстрация, а то нихрена не разберёшь о чем речь ведётся. А голова уже болела. Слишком мерзко. Катсуки вздохнул и направился следом за Икишисой, который по пути уже успел нацепить на себя новый одноразовый глухой длинный халат и маску.       Секционная выглядела чистой и опрятной, если не брать в учёт то, что на столах лежало четыре трупа, которые Катсуки видел несколькими днями ранее. В ёмкостях с формалином лежали окровавленные инструменты. Сами мёртвые выглядели немного лучше, чем в прошлый раз. Ну, ещё бы. Правда раны ещё не были зашиты до конца: Икишиса Аой любит бросать работу на полпути, чтобы сделать что-нибудь другое. К постоянным перекурам это не относилось. — Их, короче, опознали, кроме того, который без рук и ног. Я их осмотрел. Че тебя интересует? — Отчего они умерли? — Угадай, — ухмыльнулся Икишиса, и в уголках его глаз образовались морщинки. — Ладно, на самом деле эти трое скончались от болевого шока, а тот с трещинами на коже из-за разорванных артерий и вен. Он был повыносливее, чем эти красавчики. Сейчас многие парни такие неженки, я прям не могу. — Ты выносливый потому что привык, что тебе конечности отрывают. Если бы не твоя причуда, то ты бы таким же был. Так что не зазнавайся. — Жестокий, я между прочим тонкая натура. — Шатал я твою тонкую натуру.       Бакуго до сих пор не понимал, как он вообще додумался хорошо заобщаться с этим патологоанатомом. Их познакомил Ястреб, когда потащил ещё новичка Катсуки во время расследования одного убийства в местный морг, чтобы осмотреть тела. Правда когда они вошли, вместо патологоанатома их встретила его голова. Удивиться парень не успел, как голова открыла глаза и произнесла: Ястреб, слава богу, я заблудился, приведи меня сюда. Только потом удалось узнать, что у Аоя одна из разновидностей причуды «Живой труп». К сожалению недостаток этой причуды в том, что тяжело контролировать тело, если оно отдельно от головы, и с таким успехом легко его потерять не только из виду, но и вообще.       Икишиса всегда ходил в потрепаной растянутой кофте или в футболке больше него самого, на лице красовалась мелкая россыпь веснушек, а волосы белые и кудрявые. Так знакомо. Может быть сходство с Мидорией помогло сдружиться с ним? Черт его знает. Во всяком случае, это оказался очень умный человек, хотя у него малость придурковатая манера речи. Но свое дело он знает.       Аой надел на руки одноразовые перчатки и подошёл к одному из трупов, у которого была расколотая голова. — Этого явно по голове не били. — В смысле? Ты на его череп посмотри! — В том-то и дело, — патологоанатом раздвинул пальцами кожу, открыв обзор на проломаный череп. — Посмотри, во-первых кость выпирает, а не продавлена. Я, типа, в том смысле, что эти зазубрины по краю указывают на то, что рану эту нанесли явно изнутри. Будто сама его причуда взбунтовалась против него. И я, короче, сам не до конца понимаю. Это, типа, предположение. Ну, ты понял? — Да, — вздохнул герой, хотя на самом деле понял он не много. — Что ты имеешь в виду, что причуда взбунтовалась? И что за причуда у него была? — Ну, я, типа, почитал его личное дело после опознания, и там было сказано, что его причуда «Утяжеление». Типа, он делает свои конечности слишком тяжёлыми. Такая причуда отлично подходит для убийства. Одним щелбаном можно кому-нибудь черепушку пробить, знаешь ли. И глянь на его мозг, — Аой раздвинул кости черепа, обнажая порезанный по частям мозг. — Видишь эти большие чёрные пятна? Это, короче, называется некроз. Вызван это некроз тромбами в сосудах — а их у него дохрена. По какой-то причине его сосуды начали слабеть и повреждаться, кровь начала сворачиваться в этих местах и — вуаля! — некроз мозга. Компренде? — Да нихрена я не «компренде»! Можно попроще?       Аой махнул рукой на Катсуки, а тот злобно заскрипел зубами, явно давая этим понять, что сейчас взорвётся и вместе с этим взорвёт ещё и своего друга. — Всё-таки ты у нас БакАго, а не Бакуго. — А ну рот закрой!       Да Катсуки обладает просто ангельским терпением, раз позволял этому придурку про себя шутки шутить! Но ничего не поделать. Такой уж он — чёртов Икишиса Аой. Он, может, внешне и похож на Мидорию, но характер совершенно не такой. Но глаза красивые. Такие ярко-голубые. Казалось, что если сейчас выключится свет во всем морге, то эти глаза будут также ярко гореть. Хотя нет, у него было ещё одно сходство с Мидорией: шрамы. Только вот каждый заработал их по-своему. Вполне очевидно, что Аой заработал свои, когда расчленял сам себя, а потом заново собирался. Он столько всего перепробовал, что даже боль больше не ощущал как таковую. В разведке среди героев его причуда была бы очень полезна, но парень полностью посвятил себя медицине. — Я в причудах не сильно разбираюсь, короче, поэтому надо найти того, кто в этом шарит. — Я думал, что все врачи в этом должны разбираться, — Бакуго скрестил руки на груди. — Тем более патологоанатомы. — А вот нифига, не угадал. Короче, я могу рассказать тебе, что послужило «финальным выстрелом», и сделать предположения. Но не больше. Причудами занимаются отдельные специалисты. Так что, сорян.       Ничего толком узнать не удалось, хотя гипотеза о взбунтовавшейся причуде могла вполне заинтересовать. Придётся всё-таки искать узкого специалиста в этой области. К сожалению, таких на примете не было. В смысле, которым можно было бы довериться.       Икишиса, ты бесполезен, черт бы тебя побрал.       Оба вышли из секционной. Аой снял с рук перчатки и халат и поместил в специальный отсек, после чего сел за свой рабочий стол, где напротив него уселся Катсуки. Повисла тишина. Лишь тиканье часов было слышно. А вонь формалина все ещё была невыносимой, однако она уже воспринималась легче, чем раньше. Неожиданно захотелось бросить все это расследование и просто шариться по городу, наблюдая за тем, чтобы ни одна падла не посмела творить беспредел. И в принципе так сделать можно, ведь Бакуго занимается этим расследованием по своей прихоти, но повернуть назад — сродни проигрышу, а он проигрывать не любил. Ни тогда, ни сейчас. — Эй, может начнём встречаться? — внезапно произнёс Икишиса, отчего герой чуть не поперхнулся собственной слюной. Он удивлённо посмотрел на друга, явно не понимая, шутка это или нет. А тот смотрел, не отрываясь, своими голубыми красивыми глазами. Так завораживало. — С чего вдруг? — нахмурился Бакуго. — Думаю, ты мне нравишься. Да и ты, типа, на меня постоянно странно смотришь, когда мы видимся. «Сложно на тебя не пялиться, если ты так похож на него…» «А может быть.?» «Нет, категорически нет!» — Я не хочу. — Ну и жаль, — патологоанатом дружелюбно усмехнулся, пожимая плечами. — Но если передумаешь, то дай мне знать.       И что на него нашло? Во всяком случае сейчас нет никакого времени, да и желания, с кем-то встречаться. Работа превыше всего. Люди в городе не просто пропадают — они погибают. Какая может быть любовь на фоне всей этой херни? Это будет обузой, это будет мешать, это просто… Раздражает.       Попрощавшись с другом, герой покинул морг и направился в агентство. ***       Он проснулся посреди ночи, судорожно хватая ртом воздух. В комнате было темно, да и окон не было, которые могли бы впустить хотя бы свет уличных фонарей или луны. Единственным источником света были электронные часы, что стояли на тумбочке. Красные цифры показывали три часа ночи. Ещё слишком рано. Надо ещё поспать, потому что он не спал слишком долго. Но кошмары начали сниться все чаще и они не давали насладиться долгожданными спокойными сновидениями.       Руки дрожали. Все ещё тяжело прийти в себя. Мидория ни разу не смог вспомнить, что конкретно ему снилось каждый раз, но всё, что он помнил при пробуждении — это что-то страшное. Он испытывал страх. Безудержный страх, от которого тряслись руки, пот стекал по вискам, а сердце стучало быстро и громко, отчего даже дыхание перехватывало сильнее.       Парень даже не разделся, когда пришёл в убежище, которое они всей бандой оккупировали: просто увалился на кровать и попытался заснуть. Ему это удалось быстро, но сон длился недолго. Никаких посторонних звуков слышно не было. По ходу дела все либо свалили куда-то, либо сидят в самом дальнем конце убежища. Стены очень толстые.       В горле сухо. Надо было срочно выпить воды. И поэтому парень поднялся с кровати и вышел из своей комнаты в коридор, и пошёл по направлению к кухне.       Раньше это место было бомбоубежищем, расчитанным на большое количество людей, но со временем оно сильно обветшало, никто им не пользовался и в итоге его просто напросто забросили и больше не вспоминали. Мидория посчитал, что это отличное место для укрытия. По крайней мере на это время. Прошло уже лет пять, а об этом месте никто и не догадался.       Парень достал из холодильника холодную бутылку воды и жадно присосался к горлышку. Руки уже перестали трястись, но сердце все ещё билось, как сумасшедшее. — Опять кошмары? — послышался голос из-за спины. Шинсо тоже ещё не спал. Как удачно. Изуку кивнул и закрыл бутылку, когда напился. — Я так хочу спать, — вздохнул он и потёр свободной рукой висок.       Шинсо оглядел главаря Соловьёв. Он стал таким бледным и ужасно тощим с тех времен, когда они впервые встретились. Под глазами образовались тёмные большие мешки, в которых можно было бы разносить уже подарки на Рождество. Такой вид главаря вызывал у парня чувство стыда и грусти. Стыдно было чисто за то, что он не знает, как помочь. Ему хотелось, но не знал как. Хитоши подошёл к Изуку, забрал из его рук бутылку с водой и поставил её на стол рядом, а потом аккуратно обнял парня. Тот прикрыл глаза и заметил, что начал потихоньку успокаиваться, уткнувшись в чужое плечо.       Хитоши также аккуратно отстранил парня от себя и посмотрел в его глаза. Их блеск давно пропал, и это вызвало очень печальное чувство. Хотелось выкрикнуть «да ты издеваешься?» или «что же ты с собой делаешь?», однако Шинсо молчал. Молчал и ничего не более не делал. — Побыть с тобой, пока ты не уснёшь? — Да, можно.       Они оба вернулись в тёмную комнату. Не включая свет, легли на не широкую кровать, и Изуку прижался к парню, уткнувшись в его грудную клетку. Тот снова обнял его и закрыл глаза. Так было гораздо спокойнее. На удивление Мидория вспомнил свое детство, когда также приходил к матери из-за плохого сна, укладывался рядом с ней и засыпал в её объятиях. Сейчас были те же чувства. — Как продвигается работа? — спросил он внезапно. — Ты что, правда хочешь сейчас поговорить об этом? — Шинсо открыл глаза. Они начали привыкать к темноте и уже можно было разглядеть очертания мебели в комнате. — Всё идёт хорошо. Не волнуйся. Спи, поговорим завтра. — Хорошо, мамочка.       И снова тишина. Через какое-то время Изуку смог наконец-то заснуть. Дыхание его было спокойное, пока шло все хорошо. «И правда — мамочка».       Хитоши действительно хотел заботиться об этом парне. Он выглядел таким слабым, но таким сильным одновременно. Сложно понять, каким он себя будет выставлять сегодня. И вообще не понятно, почему Шинсо согласился помогать ему в этом. Не понимал, почему он отступился, как и Мидория, от мечты стать героем и подался в злодеи. Все произошло слишком спонтанно. Просто однажды Изуку пришёл к нему через год после своего исчезновения, — уставший, с такими же мешками под глазами, — и сказал: Мне нужна твоя причуда, Шинсо. Ты мне нужен.       Ну как он мог отказать?       Поэтому сейчас он лежал рядом с ним на кровати и слушал чужое равномерное дыхание в полной темноте.       «К черту работу, завтра займусь,» — подумал Шинсо и погрузился в безмятежный сон.