Потеряны, не найдены, недоступны (Тогда я заберу тебя себе)

      Утро начинается не с кофе, а вечер начинается не с чая. Квартира Чимина была холодной, но не пустой. Он уснул с раскрытыми нараспашку окнами, совсем забыв, что на улице завывал порывистый ледяной ветер. Поднявшись с кровати, он тут же закрыл створки, укутываясь в плед и выдыхая.       Ему не хотелось засыпать без Чонгука, но усталость заставила прикрыть веки всего лишь на секунду, которая тут же превратилась в часы. На заблокированном смартфоне высвечиваются пару сообщений. Чимин вводит графический код и читает. hoshi Чимин, всё в порядке, мы с Чонгуком ночуем у моего парня. hoshi Надеюсь, что ты смог уснуть. Спокойной ночи.       В конце предложения стоял смайлик в виде жёлтого сердечка.       Чимин часто называл ласково Хосока — Хоши, но тот постоянно говорил, что сразу размягчается от этого обращения даже, если хотел ответить резко, и ему это не нравится. Поэтому постепенно привычка ушла куда-то в подполье сознания, оставаясь только в названии контакта на телефоне. Чимин зажмурился, чтобы размытую картинку реальности сменило осознанное состояние. Он убрал телефон на тумбочку, упав обратно в постель и уперевшись взглядом в потолок, по которому медленно начинали ползти рассветные лучи. В душе стало спокойно, хоть легкая тревога и пружинила поверх этих чувств. Всё ли действительно хорошо?       Его жизнь менялась так быстро, что он боялся, как бы в порыве скорее всё привести в статику, не проглядеть препятствия на пути и не набить гематом об них же. Парень трёт щеки, поворачивая голову и рассматривая деревья, которые покачивались из стороны в сторону. Наверное, с Чонгуком они не пересекутся, потому что уже через полтора часа ему надо быть на работе. Хотелось бы увидеть, обнять крепко и только затем покинуть дом. Но, к сожалению, этого не случается.

✗✗✗

      На протяжении нескольких недель квартира наполнялась душевными посиделками с Хосоком и забавными беседами, в которых часто участвовал Чонгук. Однако практически каждый вечер самый младший парень из всех покидал её, убедив заранее Чимина, что подружиться с парнем Хосока ему просто необходимо.       Возможно, что именно доверие и желание дать свободу в конце концов приводили к раздражению Пака и его молниеносной закрытости от любой темы в разговоре с другом, но Хосок старался не вмешиваться и не расспрашивать, а лишь собирал свои вещи и уходил за первым покинувшим дом следом.       Невозможно держать людей на привязи. Они же не домашние животные. Хотя и тех сажать на поводок Чимин не любил. В детстве у его семьи была собака, он привык помогать родителям её выгуливать, но каждый раз ему хотелось снять с нее ошейник и отпустить на волю. Казалось, что данный атрибут помогает не от нападения на людей, а только душит и лишает воздуха.       Ощущение свободы, вольного дыхания когда-то смешались с насилием в его голове. Стыд, вина, агрессия, тревога… Казалось, что подобное невозможно выпускать в социум. И, чтобы избежать подавляющих реакций, он стал использовать для этого себя. Как можно было бы этого избежать? Никак. Стоило ему разозлиться и сказать бранное слово, мгновенно сыпались угрозы о применении к нему силы, если по его щекам катились слёзы, то тут же раздавались громкие реплики «Заткнись!», «Иди отсюда!», «Слабак!», «Убожество!». Привыкание к новому способу вытеснения эмоций было более лёгким и простым для его адаптации в жизни.       Взрослея и понимая, что причинение себе вреда — это не выход, он захотел с этим справиться. И оказалось, что это похоже на борьбу наркозависимого. Только для борьбы Чимина нет бесплатных реабилитационных центров, в которые он мог бы сдаться, чтобы попытаться получить помощь. Поэтому Пак выбрал тренировку своей воли и курение с алкоголем, которые, конечно, были тоже разрушительны, но менее опасными, чем физические раны по всему телу.       Чимин закрыл глаза, досчитал до десяти и посмотрел на время. Было уже одиннадцать вечера, но Чонгук так и не вернулся. Пальцы дернулись в нерешительности к иконке звонка рядом с номером Чона, но тут же замерли. Подрывать собственное напускное спокойствие не хотелось. Чтобы как-то унять тревогу, он стал убираться. Вымыл ванну, все рукомойники в доме, пропылесосил, пересмотрел посуду на элементы повреждений, изучил холодильник на предмет испорченных продуктов, когда же он перешёл к линолеуму на балконе, входная дверь отворилась. Чимин хотел броситься на звук, но остановил себя.       Всё нормально, всё нормально, всё нормально… — он повторял эту мантру про себя, чтобы унять подскочившую тревогу.       На электронных часах значилось два часа тридцать три минуты. Пак так сильно себя отвлекал от гнетущих эмоций, что потерял счёт времени. Своё внимание он сосредоточил на рисунке пола, проводя по ним влажной тряпкой, пока в спальне, в которой и была дверь на балкон, не появилась причина нервозности.       — Чимин, боже, почему ты не спишь? — положив рюкзак около кровати, Чонгук двинулся к субъекту, который старательно пытался сделать вид, что ничего особенного не происходит.       — Надо было давно убраться.       Чонгук посмотрел на него с недоверием и скрестил руки на груди.       — Ты серьёзно?       — Ты мне не веришь? — небрежно отбросив ткань в ведро полное уже грязной воды, Пак встал, рассматривая свою работу и понимая, что закончил её еще примерно час назад, если не больше.       — Не верю. И очень удивлён тем фактом, что ты явно хочешь со мной поговорить уже долгое время, но почему-то молчишь? Так почему?       У Чимина ухнуло сердце. Он не ожидал такой прямолинейности от младшего. Ответы растерялись где-то между колкостями и острой нехваткой сил на их поиски. Измотанность от однообразных действий опустилась на плечи резко и с некой ехидностью напомнила о том, что ему вставать уже через несколько часов.        — Чимин, в чем дело? Я же всё досконально объяснил, даже дал тебе адрес, по которому встречаюсь с ним. Мне дать ещё номер? Фотографии присылать? Ты ревнуешь? Я не могу объяснить твое поведение чем-то, кроме этого ужасного чувства.       Для Чонгука оно действительно являлось чуть ли маниакальным по отношению к себе и другим. Ему далось трудно произнести этот вопрос. Но, если он останется неотвеченным, добиваться объяснений Чон будет до конца. Почему? Всё просто. Однажды являясь объектом одержимости, всегда будешь бояться снова им стать.       Чимин поднял ведро и, наконец-то обретя голос, тихо бросил, проходя мимо:       — Если бы эта была ревность, мы бы давно не были вместе.       Чонгук опешил от этого заявления, оставаясь на своем месте какое-то время. Этих слов было достаточно для того, чтобы приструнить панику, но не для того, чтобы понять, что происходит каждый раз после его встреч с Юнги. Если Чимин чувствует, что Чон не договаривает, тогда это большая проблема. Если же это всего лишь непонятное пока ему поведение, то он может и подождать.