Свой среди чужих, чужой среди своих.

      Странное начало года вытекло в странные будни, в которых всё было снова совершенно не так, как обычно. Профессор Грюм оказался таким же страшным, каким его описывали, и настолько же странным, насколько гениальным он был. На его уроках каждый чувствовал себя очень странно, словно бы в опасности. Аластор хмуро смотрел на своих учеников, изучая их и запоминая. — Аластор Грюм, — он сел на стул, опираясь на свою трость, — бывший мракоборец. Противник министерства, и ваш новый преподаватель Защиты от тёмных искусств. Я хочу, чтобы вы знали, чему противостоите, поэтому сегодня мы будем проходить непростительные заклинания, — класс промолчал, и профессору это понравилось не больше, чем Северусу понравилось то, что вместо него снова назначили другого человека на эту «проклятую» должность, — кто знает, сколько их всего? — Три, сэр, — никто не удивился, когда за всех ответила Гермиона. — Почему их так называют? — Потому что использование любого из них… — Это всё равно, что купить один билет до Азкабана, да-да-да, верно! Это мы и так знаем, — быстро встав со своего места, Грюм проковылял к первой парте, за которой сидели Рон и Гарри, — но я хочу знать, что это за заклинания. Уизли! — Д-да.? — Рональд из рыжего чуть не превратился в седого, когда прямо над его ухом рявкнул профессор. — Заклинание. Назови мне хоть одно, — Аластор нервно поправил ремешок, державший его глаз. — А…м-мой отец, он говорил мне об одном. Imperius, кажется… — Да, да! Отличный пример, — вот теперь Грюм был в восторге, ему нравилось то, что класс начал более или менее оживать, — вот заботы было у Министерства после падения Тёмного Лорда. Почти все его бывшие последователи утверждали, что действовали под действием этого заклятия. Поди их разбери, кто лжёт, а кто правду говорит, — он оглядывал каждого в кабинете своим искусственным глазом, — ну, ну, следующее. Следующее!       Постепенно класс поднимал руки, осознавая, что именно нужно сказать, чтобы порадовать своего преподавателя, который искал взглядом нужного ученика. — Да, да, ты! Долгопупс, кажется? — Невил, кажется, немного поседев, кивнул. Он неуверенно поднялся со своего места, храбро заглядывая в глаза Грюма. — Есть ещё одно. Cruciatus, —Аластор загорелся, словно услышав что-то очень хорошее. — Верно! Верно! — Невилл чуть отстранился от него, поджав губы и отведя глаза в сторону. Бывший мракоборец взял из банки паука, долго глядя на него со странной полуулыбкой. Немного погодя, он направил на паучиху палочку, выдохнув непростительное заклинание. Никто точно не знал, что происходит с несчастным существом на самом деле, но то, что она бьётся в агонии, было очевидно. Смотреть на это было сложно, неприятно, даже слизеринцы отворачивались и морщились, чувствуя свою вину, как и все ученики в классе. — Перестаньте! Вы же видите, ему страшно! — Гермиона вступилась за Долгопупса, но благодарны ей были все. Грюм повернулся к классу, постаравшись скрыть своё наслаждение. Он убрал палочку, подходя к бледному Невиллу, который никак не мог оторваться от замученной паучихи, лежавшей на банке и старавшейся хотя бы собрать свои ножки. — Эй, парень, — Аластор сжал рукой его плечо, заставив глянуть на себя, — ты как? Всё нормально?       Мальчик кивнул, тихо выдыхая и отворачиваясь от своего учителя. Жуткие воспоминания из детства, которые он зарывал годами, теперь бились о его голову со страшной силой. Даже Малфой не шутил об этом, он с опаской смотрел на преподавателя, который уложил зверушку на стол Грейнджер и, не моргнув пальцем, убил паучиху. Драко долго смотрел на сжавшуюся Гермиону, но ничего не делал, мысленно напоминая себе, что там ему ничего не светит. — Применение этих заклятий запрещено! Показывать их в классе…он просто безумен! — Грейнджер возмущалась, спускаясь по лестнице и не глядя на идущих мимо учеников. Гарри шёл рядом, пребывая в прострации. Ему было ничего не нужно, лишь бы сесть где-нибудь в тишине и никого не видеть. Уизли, кажется, разделял позицию друга и молчал. Они переглянулись, на секунду замерев в проходе, но в итоге были откинуты Грюмом в разные стороны, когда тот, устало кряхтя, спускался по лестнице в попытке догнать Невилла. Он поймал его у окна, положив руку на плечо и кривовато улыбнувшись. — Эй… Невилл, да? Пойдём со мной, — студенты проводили взглядом всё ещё белого, как мел, парня и профессора, который старался его приободрить, — хочу тебе кое-что дать и извиниться. Знаешь, треклятые кошмары мучают меня не один день. Меня постоянно преследуют с тех пор, как я вышел на пенсию. Поэтому для меня мучения той паучихи были почти отдушиной, понимаешь? Я представлял своих преследователей и не мог остановиться…они стольким подпортили жизнь, мальчик, эти заклинания, — Грюм сел на стул в своём кабинете, пока домовой эльф разливал им чай, — и не только потому, что они мучали тех, на ком их применяли, но и потому, — Невилл посмотрел на профессора, кусавшего печенье и запивавшего его чаем, — что страдают колдуны, использующие их. — Да, — Долгопупс отпил свой чай, обнаруживая в нём спокойствие и прилив сил, — я вас понимаю, профессор. У меня тоже есть человек, на котором я хотел бы… — Лестрейндж, да? — Парень вздрогнул, поднимая глаза на преподавателя, который понимающе кивнул. — Это нормально, парень. Она заслужила…вот только ты не заслужил тех страданий, которые тебе принесёт эта магия. Я слышал, ты неплох в ботанике… — Ну…так говорит профессор Стебель. — Тогда эта книга будет тебе интересна, — Аластор достал из стола огромную книгу о редких растениях, достать которые очень трудно, но их свойства просто невероятны. Невилл восхищённо охнул, открыв подарок на середине и обнаружив там жабросли, — а, жабросли. Полезная вещь…особенно если нужно срочно от кого-то уплыть. Хватит примерно на час…       Разговор выдался долгим, и ребята уже начали переживать по поводу своего друга, но зря, потому как он вернулся совершенно довольным и одухотворённым. Он приземлился на кровать, прижимая к груди книгу, пока вся спальня смотрела на это с отвисшими челюстями и строила догадки о том, что там произошло в кабинете Грюма, отчего с утра подавленный Лонгботтом вдруг оживился и выглядит, как влюблённая школьница. — Ты там что, Невилл, с ним любовью занимался? — Симус выдал общую мысль, заставив странного однокурсника вздрогнуть и покраснеть. Правда, это вызвало ещё больше вопросов, на которые он не мог дать ответов. — Н-нет, мы.мы просто говорили. Он чувствовал себя виноватым из-за моего состояния, поэтому…угостил меня чаем и подарил книгу.       На этот раз профессор Макгонагалл зашла в спальню потому, что там царила полная тишина ещё до отбоя, и привидения выказали беспокойство по этому поводу. Она заглянула в комнату и обнаружила сладко сопящих учеников, среди которых выделялся Невилл, с фонарём читающий подаренную книгу. Заметив декана, он встревожился и смутился, собираясь убрать в шкафчик книгу, но она лишь чуть улыбнулась и оставила его в покое, узнав в нём её любимую студентку, Гермиону, которая тоже любила почитать в свободное время.

***

      В Большом зале была настоящая перестановка: все столы были убраны, а вместо них поставлены многоярусные лавочки, на которых уселись студенты трёх школ. В самом центре стоял Кубок Огня, ставший за последние дни предметом магических атак близнецов Уизли. Они отчаянно пытались попасть в турнир, но у них ничего не выходило, и в итоге весь Хогвартс уже знал об их проделках. Правда, поймать их никто так и не смог, а потому и наказать было как бы не за что. Дамблдор бродил по залу вместе со своим знакомым Бартемием Краучем, обсуждая какие-то личные дела, слышать о которых могли очень не многие. Когда все были в сборе, директор школы начал свою речь, вежливо попросив у учеников тишины. — Итак, вы ждали, ждали профессора, ждал я, и вот наконец настал этот момент, когда мы узнаем имена трёх чемпионов, только один из которых войдёт в историю, только один получит этот замечательный сосуд победы. Кубок победителя! — Альбус взмахнул своей волшебной палочкой, выпустив из неё заклинание, сорвавшее с кубка гобелен Турнира. Директор Хогвартса чуть улыбнулся, погладив длинную бороду и подойдя к Краучу. Один за другим вылетали листочки с именами, написанными на них. Виктор, Флёр, Седрик, Гарри… Гарри? В этот момент замерли все. Сам Поттер в этот момент лишился способности говорить и шевелиться, кажется, постепенно врастая в стул.       Он бы так и сидел, пока Дамблдор повторял его имя в толпу, стараясь разглядеть среди всех нужную голову, если бы Гермиона не растолкала его и не привела в чувства. В этом ей помог Рональд, мягко хлопнувший друга по щеке, чтобы отвлечь от внутренней паники, которая была сейчас совершенно неуместна. — Давай, Гарри, иди туда…выбора всё равно нет, — Уизли выпихнул его с лавки, как-то нервно улыбнувшись, выдавая свой страх Гарри, который явно попал на турнир не по своей воле и не просто так. Альбус отдал студенту его имя, написанное на пергаменте, и, чуть улыбнувшись, ободрительно похлопал по плечу. — Надеюсь, это ты сам бросил своё имя в Кубок? — Дамблдор всегда задавал странные вопросы, но сейчас превзошёл самого себя. Поттер смотрел на него с минуту в полном недоумении, очень надеясь на объяснения, но директор молчал, глядя в глаза ученика. — Н-нет, это не я… — покачал головой Альбус, расстроенный ответом ученика. Он отпустил его, отправив к остальным участникам турнира. Все были удивлены и встревожены, кроме Аластора Грюма, который спокойно рассуждал о том, что сам Поттер никак не мог подбросить своё имя в Кубок Огня, потому как для этого нужно было применить высшую магию, едва ли созданную для использования учеником четырнадцати лет.       Школа разделилась на два лагеря, один из которых состоял всего из нескольких человек, а второй — большая часть трёх школ. Одни были уверены, что Гарри ничего не делал, чтобы попасть в турнир, зная, что ему и без того забот хватает. Вторые глумились над ним и даже придумали прозвище «Поттер-вонючка». На чём оно вообще было основано, никто не знал, но, похоже, всем понравилось, а потому никто особо не сопротивлялся.       Что-то в этом всё было не так, что-то странное, и все это чувствовали. В особенности переживал Гарри, который всеми силами старался это скрыть. С ним были Рон и Гермиона, которые поддерживали его. Уизли вдруг стал очень загадочным, периодически он замирал, глядя на своих друзей и молчал. В конце концов, он отвёл Поттера в лес, где показал ему, что из себя будет представлять первое задание. Четыре огромных дракона, горящих желанием разорвать людей, которые их усмиряли. Вообще-то это было страшно, но одновременно с этим красиво. Хвосторога, хоть и была той ещё сволочью крылатой, всё равно вызывала восхищение. У Рона, по крайней мере. Несмотря на то что Уизли боялся пауков до жути, он очень любил драконов. Наверное, это наследственное, потому как привёз их в Хогвартс Чарли, брат Рональда. — Ты никогда не думал пойти по стопам брата после школы? — Рон оторвался от клетки с драконом, переводя взгляд на друга и как-то растерянно почёсывая затылок. — А…пока нет, но… Знаешь, это хорошая мысль, — Гарри чуть улыбнулся, потрепав Уизли по голове и протянув ему край мантии-невидимки, чтобы они снова спрятались от чужих глаз и вернулись в гостиную Гриффиндора, где их уже ждала Гермиона, недовольная тем, что её с собой не взяли.       По непонятным причинам из всех возможных противников, Поттеру досталась именно Хвосторога. Даже маленькая её копия была злобной и наровила укусить любого, кто держал её на руках. Гарри же пришлось сидеть с ней всё то время, пока он ждал своей очереди. Она немного скрашивала ожидание, но не отменяла чувства тревоги, которым полнилось сердце юного волшебника.       За время, что он сидел в очереди, особенный мальчик выяснил несколько вещей. Во-первых, Хвосторога очень любит, когда ей чешут шею и мордочку. Во-вторых, она любит, когда её уважают, а потому с ней нужно было вести себя, как с королевской особой. Всё это было учтено, записано и положено в основу стратегии боя. Однако с маленьким драконом всё было просто: при всём желании она не могла съесть Гарри живьём, а вот большая её копия — запросто. Вызвав к себе метлу, Поттер спрятался за камнем, надеясь на то, что дракон не расплавит его за то время, что «Молния» летит к нему.       Как только ноги оторвались от земли, и метла взмыла вверх вместе со своим владельцем, трибуны взорвались радостными возгласами, а сам Гарри почувствовал себя вдруг очень уверенным и спокойным. Он подлетел к разъярённому дракону, когда тот более или менее устал. — Хэй…девочка, — Поттер слез с метлы, неуверенно протягивая руку к дракону, — тише… Тише, девочка. Я не обижу тебя, — осторожно коснувшись ладонью огромной морды, гриффиндорец тихо выдохнул, когда Хвосторога не стала на него нападать, а, наоборот, стала ластиться, позволяя себя чесать. Никто не ожидал такого развития событий, и люди замерли, наблюдая за тем, как огромный дракон играет с четверокурсником и совершенно не проявляет агрессии. Дамблдор невольно улыбнулся, вставая со своего места и аплодируя необычному способу справиться с первым испытанием. Следом за ним встала профессор Макгонагалл, а потом и другие гости Турнира.       Благополучно завершившийся первый этап несомненно радовал, но осталось неприятное чувство тревоги и неизвестности. Загадку в яйце ещё предстояло разгадать. Для этого его нужно было открыть, однако сие было крайне нелогично, потому как слушать ту отвратительную какофонию звуков, которые издавало открытое яйцо, было просто невозможно.