***
На площади было так много народу, что Забуза чувствовал себя отвратительно. Вот и потащило же его искать что-то похожее на заработок в людное место! Секунда, и он почувствовал прикосновение к себе, но стоило мужчине развернуться, как маленькая воровка пустилась в бегство. Одного широкого шага хватило ему, чтобы нагнать мерзавку и схватить ее за руку, как ее же за шею схватил незнакомец со скрытым за маской лицом. — Она моя, оставь ее. — Холодный голос заставил мечника лишь сощуриться. Вот уж ему не будут здесь приказывать! — Сначала я проучу ее! Не слышал? Кое-где за воровство отрубают руки! Но мужчина в маске только покачал головой, заставляя Забузу злиться. — Каждая ручка этой девочки стоит дороже твоей головы, Забуза. Слова незнакомца разозлили мечника, отчего он отпустил ребенка, выхватывая Обезглавливатель из-за спины. Только мужчина тоже отпустил захват с горла девочки, и малявка рванула куда подальше с места, врезаясь во вставшего ей на путь Хаку. Девочка испугалась, отскочила, но не решилась побежать в другую сторону. Капюшон слетел с ее головы, открывая желтые волосы. Девчонка огляделась, сделала маленький шаг назад и снова побежала на Хаку, только не врезаясь снова, а перепрыгивая парня. И она бы убежала, ведь люди расходились, чувствуя жареное, но стена изо льда переградила ей путь. Забуза наблюдал эту сцену, занявшую не более пяти секунд, а после отпрыгнул от мужчины, который заставил его отпустить малявку. — Если ты знаешь мое имя, так представься сам! — Мое имя тебе не известно, но если выживешь, то знай — обо мне будет говорить каждый ниндзя. — Странный человек в маске взглянул на девочку, которая прижалась ко льду. — Убей ее, Хаку, а я разберусь с этим. — Забуза взмахнул мечом, но его противник не дрогнул и даже не отошел, — Как же загремит твое имя, если я тебя сейчас убью? — Так давай, убивай. А Хаку исчез из поля зрения девочки, а после вылез из зеркала, хватая ее за горло. Однако этим он обездвижил себя тоже, чем воспользовалась блондинка, ударив его по голове. Когда он ее отпустил, то она перепрыгнула зеркало, оказавшись с обратной его стороны. Почувствовав свободу, девочка прыгнула от поверхности, но не побежала подальше, а прыгнула ко льду, и почти горизонтально завертелась. Удар ее ноги разрушил пласт, Хаку еле успел выскочить из зеркала. Подумал буквально секунду, а после сложил особую печать, возводя ледяную ловушку. Малышка лишь рассхохоталась. — Ты же понимаешь, да? Это не я заперта с тобой! — Она хрустнула пальцами, и тоже сложила печати. Быстрее, чем должен был это сделать ребенок ее возраста. Со вспышкой вместо девочки появилась девушка, улыбающаяся так хитро и забавно, что внезапно Хаку понял, почему маленькая карманница решилась обокрасть Забузу, ходившего с огромным мечом на спине. Ей было нечего бояться. Парень не знал, видел ли Забуза это преображение, поэтому решил слушать приказ до конца. — Отражение, зеркала, свет… Я знаю, что ты будешь делать, малыш! Девушка достала кнут из кармана, размахивая тяжелым шариком. Она ударила им по одному из зеркал, но вместо треска услышала тяжелый «бух», будто она ударила по снегу, а поверхость разошлась трещинами. Не решаясь повторять свой трюк, чтобы не поставиться, она позволила кнуту проползти по земле. Подходить к отражению было слишком опасно — парень был очень быстр и мог мгновенно перерезать ей глотку. Летали иглы, больно терзая молочную кожу, но Марира никогда бы не стала ниндзя, не умей справляться с болью. Сосредоточившись на кисти руки, она снова ударила по зеркалу, только разгоняя шарик, «бухая» по зеркалам, что складывалось в довольно милую песню вместе со свистом игл. Она даже услышала, как негодующе кричал Забуза: — Он что, играет с малявкой в снежки?! Но ответа Биби ей услышать было не суждено, когда она нанесла очередной удар: — Жди треска, Забуза, жди треска.***
Мысли, слишком много мыслей… Я перестала любить много думать уже давно, когда мои мысли оказались моим пороком, когда пошли вперед меня и я, сдавшись и повиновавшись им, оказалась в сыром одиночестве. Люди вокруг меняют людей, но их отсутствие может свести с ума, как говорили мне когда-то давно-давно. Я устала чувствовать, как иглы вспарывают мою кожу, и всячески беречь шею. Сильным движением руки я раскрутила шарик на кнуте, снова ударив по трем ближайшим зеркалам. У меня остается меньше секунды на то, чтобы отбросить кнут в место, где сейчас примерно находится Хаку и прыгнуть к льдине. Парень перехватил мое оружие, думая, что я совершила ошибку и надеясь использовать кнуть против меня, но это замедлило его. Не сумев задать шарику нужное центростремительное ускорение на старте, он бросил гиблую затею, но было уже поздно. Моя рука достигла ледяной стены, с жутким треском разрушая зеркало. Остальные пласты мгновенно уничтожили прореху, сужая круг, но мне хватит силы ударить снова и снова. Когда осталось четыре зеркала, я выскочила в дыру. Мне не хочется сражаться с парнем на его территории. Биби танцевал с Забузой, но, отвлекшись на меня он пропустил удар мечом. Я видела ликование в глазах мечника, он буквально сиял, предвкушая победу, но жуткое оружие не коснулось плоти моего товарища, буквально проходя через него. Я никогда не видела этого вживую, исключая «совещательных» телепортаций. Он всегда прятал от меня истинную силу глаз Учиха.***
Тренировки, ложь, поиск силы… Саске ненавидел это. Каждый вечер он смывал с себя события прошедшего дня под душем, до красноты натирая кожу. Сначала на него лилась ледяная вода, чтобы остудить голову, а потом горячая, чтобы истязать тело. Первый месяц правды его истязали столь же полярные чувства, как и температура воды, льющейся на него каждый день. Он чувствовал в себе некую депрессию, осознавая, сколько его брат потерял, пытаясь спасти его, Саске, шкуру. И он, казалось, заживо сгорал в ненависти к знавшей все это Сакуре. Знавшей однозначно дольше пары месяцев. Он сгорал от какой-то болезненной привязанности, от отвратительной куда-больше-чем-влюбленности. Ему самому это иногда казалось жалким поклонением. Учиха не чувствовал себя наследником великого клана: в его сердце не жила на первом месте гордость. Саске просто сворачивался каким-то отвратительным клубком на кровати и проигрывал в голове их последнюю встречу. «Я люблю тебя» Он не хотел, чтобы она обманывала себя, но больше всего боялся этого. Боялся остаться одиноким, что Сакура пережила все эти эмоции, и не нуждается в Учихе хотя бы на сотую часть того, как он нуждается в ней. Когда эмоции в нем стихали, он разбирал отвратительное гнездо, собранное по нелепой случайности однажды и выручавшее его каждый вечер, и ложился спать в одиночестве, съедаемый тоской.***
Обито швырнул девочку в своем измерении на плиты, смотря на девочку, отползающую от него. — Я выполнил то, что ты потребовала. Говори! — Обито жутко злился, что его глаза были бессильны перед этим ребенком. Сначала он подумал, что это был блеф, но, когда ни одна иллюзия не подействовала на нее, он испугался. Действительно страшно слышать правду, потому он столь нетерпеливо смотрел, как девочка усаживается на камнях удобнее и выдыхает, очевидно, стремясь успокоиться. Обито бы тоже хотел сделать дыхательные упражнения, но не думал, что такой способ поможет справиться с тем объемом стресса, что он испытывал. — История длинная, ты тоже садись. Я думаю ты мне не поверишь, но я должна рассказать эту правду, даже если умру. Даже если снова. — Снова, — Обито заинтересованно повторил, очевидно, самый «забавный», как сама Сакура его называла, факт ее биографии, а после, глядя на маску, улыбнулась. — Снова. — Девочка закатила глаза, пытаясь подобрать наиболее удобные слова, — Все началось с отвратительно обыкновенных жажды власти и запретного плода, сорванного женщиной, благодаря которой напрямую существуешь ты и частично благодаря которой чакрой обладаю я…