***
Что делают кошки по ночам, когда их хозяева спят? Всякую грязную работу. Корни у меня отросли до ушей, выгляжу я как какое-то чучело, глаза страшенные — чуть бешеные, голодные. Тело исхудало после кошачьей кормежки, волосы были все спутанные, кое-где образовались колтуны. Поэтому и выбора-то у меня особенно не было: стащила первую попавшуюся одежду, натянула темный капюшон на голову и вышла из дома. Из оружия у меня ничего нет, даже вилки в кармане. Чакра на самом дне от постоянного превращения в кошку, ноги едва тащат мою тушу, а если заикнуться о том, чтобы напасть на кого-то, то тут даже шансов нет. У меня нет сил даже на мало-мальскую иллюзию, чтобы скрыть корни. Недалеко от ночлега Тоби и Дейдары была деревня, где они купили еды. Поселение было не таким уж и маленьким, конечно, но на улице сидели только два алкаша с трех улиц. Они были почти вусмерть пьяные, даже сказать ничего не могли. Один едва не храпел на скамейке, второй все пытался встать с земли, но ноги его не держали. Он настолько ничего не понимал, что я подрезала у него ключ от дома. Проверять каждый дом я не решилась, выкинула ключ в первый попавшийся куст. Нашла какой-то темный дом. Рядом был сарайчик с забором вокруг него. Я, по глупости надеясь найти там кур, заглянула и увидела пять спящих свиней. Мне не хотелось заставлять всю деревню кричать, поэтому я вернулась к дому, приоткрыла окно и забралась в спальню, где спала какая-то женщина. В другой комнате нашла батон хлеба и кусок сыра. Хлеб я съела сразу. Он был холодный и черствый, но зато какой вкусный! Сыр я положила в карман, рядом нашла одно яблоко - его я тоже съела сразу. Порывшись еще, я обнаружила миску, укрытую тряпками. Приподняв их, я поняла что нарвалась на джекпот: в небольшой миске лежала сыровяленая свинина. Не готовая, но ее можно съесть и обрадоваться, с голоду-то. Собрав все украденное, я тихо вышла из окна и уселась у одного особенно большого дерева, кое-как жуя мясо и хлеб. Я подслушала много чего, пока бегала с хвостом. На Коноху напали. Убили Асуму и, если все идет как должно, скоро Саске убьет Дейдару. А потом… Пейн нападет на Коноху. Мне никогда не остановить Джирайю, даже если я скажу, что он умрет. И моя смерть ждет меня в Конохе. Значит, если я все сделала правильно, то я смогу вернуться в Коноху кошкой вместе с Саске и объявиться буквально за пару дней, соврав что-нибудь Цунаде. Ну, а после и умереть будет не жалко. Самый важный этап в жизни человека — окончательное взросление. После него люди не меняются. До застывания они, как глина — пластичны, могут трескаться, но капелька воды исправит все. После печи им не поможет ничего изменить форму. Можно замазать трещинки, приклеить что-то, что замаскирует дырку, поменять цвет… Но кривая, помятая кем-то ваза не исправится. А если сильно-сильно стараться — она просто треснет. Если не разобьется на куски. С взрослением, со смирением, с легкой-легкой депрессией к нему приходило понимание. Может, капелька осознанности и самопознания, рациональность, может быть. Если до взросления каждый — глина, то он, наверное, самый отвратительный сорт. Сколько ни вымачивай, сколько ни мни, все равно не выйдет красивая фигурка. А кто-то, казалось, не менялся с малолетства, до их последней встречи. Менялся ее цвет — настроение, прилеплялись какие-то ненужные детали — маскировка. А вот он вырос и научился делать так же. Менять маски как перчатки? Ну, да. Это оказалось проще, чем виделось. Скрывать все эмоции в себе? Ему никогда это не было сложно, буквально неделя тренировок и он снова самый невозмутимый. Хотелось ли ему меняться? Нет. Он ненавидел нового себя, но тем не менее себя нельзя отвергать. Его мама с самого детства взрастила в нем кое-что важное — себялюбие. Поэтому, используя свою самую малую каплю осознанности, он медленно, но верно путем рефлексии находил компромисс между прошлым и настоящим. Карин и не представляла, что Ино воспримет фразу «жить дальше и готовиться отомстить» буквально. Срываться в лучших традициях истерии Сакуры и бежать сломя голову мстить, для галочки захватив Какаши? Да, это действительно была готовность и, несмотря на всю злость, Карин ею гордилась. Гордилась Шикамару, его, наверняка, великолепным планом. Гордилась Чоджи и его решимостью и абсолютным доверием. Гордилась Ино, ее серьезностью и сосредоточенностью. Но все равно бежала к ним, когда Наруто закончил тренировки. Искала внутри себя силу, решимость, которую видела у этих троих на лицах, но находила только капельку уверенности, чтобы не тряслись коленки. Искала, искала и нашла что-то. Ниточку, легкую, которую она никогда в себе не ощущала, но была готова потянуть. Она было потянула за нее, только остановилась на секундочку, перевела дыхание и улыбнулась, чувствуя, как ноги косятся от облегчения. Буквально секунда, маленькая секунда слабости. Карин сжала всю себя изнутри и побежала, нагоняя свое отставание. На месте Какаши распорядился быстро — отправил Карин к Шикамару. Найти его стоит секунду. Вдох-выдох, и Шика, как красная лампочка, загорелся среди лесов. Еще секунду, и Карин побежала, держа маркер в голове, устраняя дрожь в коленках и ускоряясь в страхе опоздать. C Шикамару она встретилась, когда он уже шел обратно - еле-еле, как сил хватало, не больше чем передвигать ноги. Он было побежал назад, сказал что-то вдохновляющее про защиту друзей, только Карин уже отрезала все в своей голове. В Конохе опасно. Ей надо бежать. Она усадила Шикамару к дереву, шикнула на него, накричала, едва не дернулась укусить его за ногу, но это не понадобилось: он сильно расстроился, сел спиной к дереву, запрокинул голову, посмотрел на облака буквально пару секунд, а после закрыл глаза, расслабляясь от лечения.***
Её отпустили из больницы буквально на час — Цунаде скоро придет. Страх снова закрутился у нее в животе, капельки холодного пота текли по шее под волосами. Карин понимала, если она не сделает то, что нужно сейчас, то не сделает этого никогда. Чакру Орочимару она запомнила еще с момента нападения на Коноху. Кажется, тогда, когда она изменилась, а рядом погасла чакра третьего, началась одна из ее самых сильных панических атак. Как сейчас она помнила — Саске возился с Сакурой, Наруто лежал в отключке, а плакать беззвучно она научилась еще лет в семь, когда ее в очередной раз избили и отобрали еду. Орочимару нашел бессмертие. Грубое, неудобное, но действенное. А Карин в себе уверена: она сможет, наверняка сможет придумать что-то, и тогда она никогда не умрет. Забвение — самое страшное, что может быть в мире, не коснется ее. И тогда она, наконец, будет спокойна.