Она бежала. Впервые, за, кажется, четыре года ей было так страшно.
Карин искала иголку в стоге сена, ее искали точно так же. Она знала о том, что у нее на пятках Коноха, что ее ищут.
Она ведь не Саске: он ушел тихо, да, но хлопнул дверью.
Карин не такая. Карин просто молча выпрыгнула в окно.
И вот, в тот момент, когда девушка почувствовала чакру Саске, ей показалось, что она сошла с ума.
Это был отрезвляющий глоток чего-то нового, не пресного будто.
Он изменился за три года, стал сильнее, только вот Узумаки хорошо его запомнила.
Он был от нее в десятках километров, но будто стоял на месте. Орочимару не было рядом, к сожалению, но и Учихи ей бы хватило сейчас.
И Карин побежала, смотрела на полную луну и будто понимала, что
это не все.
Саске и его странный спутник были в стране Волн.
Учиха узнал из глупых слухов, что некие двое убили Забузу.
Ну, могила с обезглавливателем была тому подтверждением. Суйгецу поднял меч над головой, сделал несколько трюков с ним и, очевидно, был готов к следующей точке, но вот Саске кто-то окликнул.
— Эй, ты, Придурок, — Карин спрятала красную копну под капюшоном, но голос, ее особенный голос всегда был узнаваем, — Где твой босс, Брюнетка?
Парень остановился и замер на секунду, оборачиваясь на звук.
— У Конохи хорошая шпионская сеть, но я не настроен на разговор.
— Слушай, ты, — Карин сильно разозлилась, плюнула куда-то под ноги Саске, намереваясь манипулировать Учихой знаниями об Итачи, — Ты же ищешь своего
бра-атика, малыш? А я знаю о нем кое-что интересное…
Это и правда действовало. Саске развернулся на нее, вытянул катану и сверкнул красными глазищами.
Карин вытащила сюрикен и из другого кармана достала ампулу с особым нейтрализующим ядом.
Саске сказал негромко, но со злостью, наклоняя голову:
— Я и сам знаю много. Возникает вопрос, будешь ли полезна ты.
Узумаки отравила сюрикен и кинула его нарочно открыто, чтобы Саске и не опасался его, отбил катаной на землю, пока яд оставался на лезвии.
Девушка шагнула в сторону. Саске не хотел играть в кошки-мышки: прыгнул вперед, пользуясь своей скоростью.
На свое несчастье, он не стал размахивать катаной. Карин чуть присела, скрестила руки, позволяя Саске приземлиться на них и закрепиться чакрой. Тогда Узумаки со всей силой подбросила его вверх, вынуждая парня сделать сальто, чтобы упасть на ноги. Это давало ей полсекунды обезоруженного Учихи, поэтому девушка начала действовать. Она распечатала свитки на предплечьях, позволяя им свисать.
Саске побежал вперед снова, заводя руку к атаке, но в этот раз девушка тоже полетела на него. Заставила отступить роем оружия из свитков. В момент, когда Саске понял, что этот дождь не прекращается, он начал складывать печати. Тогда у Карин было около двух секунд, поэтому она вытащила длинное лезвие, похожее на иглу и подцепила им лежащий в метре сюрикен.
Она кинула два сюрикена вперед, подняла отравленный и спрятала за спиной.
Встала, смотря на Саске, готового выдуть из груди огненный шар и поняла внезапно, что ей и не надо дальше с ним драться: кое-что сразу отправит его в нокаут.
— Сакура умерла.
Он не сказал ничего, вытаращился на девушку, опустил руки.
Прикрыл глаза.
Это был ее шанс. Отравленный сюрикен полетел и оцарапал ему правую руку. Саске даже не дернулся.
— Ты врешь? — Он говорил тихо, его взгляд будто стал чернее, а лицо побелело. Учихе было страшно, точно страшно: он стоял, шатаясь, будто потерянный ребенок.
— Нет. Погибла на миссии. Тела нет, просто пропала. — Карин подошла ближе, сделала подсечку изрядно шатающемуся Саске и усадила его на землю, — Похорон еще не было, но уже вскрыли завещание. И выполнили его половину.
— Блять.
И Карин его понимала, села рядом, вспомнила себя, когда обо всем узнала. Прошло ведь всего ничего, чуть больше трех недель.
А она будто свыклась. Будто и не было этой Сакуры Харуно.
Она было заплакала. Дала волю чувствам, отрыла внутри эту рану, только Суйгецу прервал их истерию, встал, словно главный перед ними. Отпил воды, нарочно булькнул, привлекая внимание.
— Слышьте, — парень подтянул обезглавливатель на спине и наклонил голову, — А кто умер-то? Че вы по дереву-то страдаете? Ну новое ж можно посадить.
И Карин это так разозлило! Она аж вскочила, закричала, побежала на Суйгецу, ударила со всей силы, чтоб раздробить череп к чертям, но его голова превратилась в чертову воду.
Карин достала вторую ампулу со своим уникальным ядом, спрятала ее в кулак и ударила снова, только разбила ее в момент превращения головы.
И яд так быстро распространился по телу, что Суйгецу успел только булькнуть, как делал до этого трубочкой, прежде чем он стал лужей на траве.
— Я не вернусь в Коноху, Карин. Больше точно нет.
И она развернулась, махнула красной копной, улыбнулась так живо, так счастливо, говоря:
— Я тоже больше не вернусь.
Оцепенение с них не сходило еще несколько часов. В это время Саске с Карин просто разговаривали. Она рассказывала о том, что было, без подробностей.
Перебирала факты, от нервов теребила кутикулу. Вела себя так, будто не она сейчас была готова убить Саске.
— Если ты все знаешь, — Карин нахмурилась, отвернулась от Учихи, закрыв лицо красной копной, подбираясь к самому страшному и важному вопросу, — Что ты будешь
с ним делать?
Саске не дернулся. Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза загорелись злобой, будто даже искажая черты его лица.
— Я не могу отказаться от мести. Он заслужил ее своим поступком, — Саске попытался двинуть рукой, но яд все еще был в крови, — Мне кажется самым жестоким наказанием для него — жить дальше, без возможности искупить вину перед кланом.
И Саске даже не знал, отчего ему так горько: от тяжелых воспоминаний или от того, что планы в одно мгновение рухнули.
Было бы куда более жестоким заставлять Итачи жить в Конохе. Но в этом и нет больше смысла.
Эту волну тоски прервала Карин. Она собралась, прошлась туда-сюда дважды, а потом забавно скорчила лицо, думая.
— Слушай, Саске, — Узумаки повернулась к нему на каблуках сапог, дернула головой, и поиграла бровями, — Не окажешь ли мне две услуги до того, как мы пойдем в логово к твоему боссу?
Учиха молчал, поднял бровь, без слов требуя девушку продолжать, а той только это и нужно было.
— Ну, я сейчас сделаю свою самую лучшую ошибку в жизни, а ты потом подравняешь мне кончики волос, хорошо?
Карин взяла кунай, провернула, глянула на себя через лезвие, а после, даже не замахиваясь, провела кунаем по волосам.
Рубанула она дважды, каждый раз неровно: спереди пряди касались подбородка, а сзади она едва не обрила себе весь затылок.
Она снова посмотрела на себя через лезвие, подумала о чем-то, вынула, наконец, зеркало из свитка и водой из фляги смочила челку. Кое-как она отрезала ее чуточку выше бровей. Посмотрела на свою «прическу» и улыбнулась, радуясь.
— Я давно хотела каре. Ино все против только была.
Саске нахмурился, кое-как дернул рукой, чуть не упал, кое-как начиная снова контролировать тело.
— Ты не поняла, Карин. — Учиха закатил глаза, скривил рот, по-странному хмурясь, — Орочимару мертв. Я убил его.
-
Черт возьми.
***
Дейдара был красивым. Это отрицать нельзя. Он умел пользоваться людьми. Заставлял простых мужиков платить за него, использовал девушек ради секса и любил замахнуться на Тоби, когда был зол.
Только вот перед одной девушкой он устоять не мог. Даже не задумывался о том, как простая женщина пересекала за ним страны, находя раз в неделю и используя.
Это даже не было похожим на помешательство, это помешательство и было.
Каждую субботу с наступлением вечера он весь начинал чесаться, едва не подпрыгивал от предвкушения и растекался, когда она входила в каждую из его снятых комнат, покачивая бедрами.
Он был помешан, и даже простая влюбленность в сравнении с его эмоциями казалась ничем.
Эта девушка делала его слабым, уязвимым, каким Дейдара быть ненавидел.
Он весь исчесался, его руки дрожали, но голова оказалась, как никогда, трезва.
И когда девушка вошла в комнату, закачала бедрами и плюхнулась рядом на кровать, он смог успокоиться.
Все-таки она была больше, чем наркотиком.
— Уходи, — Дейдара дернул рукой, качнул головой и ущипнул себя свободной рукой за бедро, чтобы сдержаться.
От нее не пахло ванилью, как от любой другой юной девушки, комната была заполнена ароматом мяты и будто только что зажаренного стейка. Каждый раз, когда Дейдара называл этот аромат, то будто чувствовал отвратительный запах жира, но когда девушка сидела рядом и он вдыхал этот запах, то странная, словно сладость, мяса, пересекалась с остротой перца и будто горчинкой мяты, создавая
запах его помешательства.
— В каком смысле уходить? — девушка усмехнулась, расстегнула жилет на груди, потянулась, чтоб снять топ, только Дейдара дернул ее, скидывая с кровати.
— В прямом, малышка, проваливай!
Девушка дернулась, поднялась, посмотрела на него.
Она запахнула жилет, улыбнулась, наклонила голову и, не мигая, посмотрела ему в глаза.
— Слушай, зай, — она попыталась глянуть на него еще раз, удержала на нем взгляд, а после выдохнула, будто отпустила. — Слушай, как тебе угодно. Если пожелаешь — позови. А я пойду, раз так хочешь. Пока!
Она вылетела из комнаты, оглянулась и и расслабилась больше. Успокоилась, легкость появилась в ней.
— И все равно он всегда был мерзким, — девушка облокотилась о стену, посмотрела в сторону. Парень в желтой маске посмотрел на нее и облокотился так же.
— А зачем тогда продолжала? Ты же все равно каждый раз приходила.
Ей стало мерзко, когда она вспомнила об этом: его прикосновения, движения, диалоги. Это все было мерзко сейчас, но не тогда. В момент страсти она отдавалась, льнула под его пальцы, мурлыкала, кажется.
— Я не знаю, Биби. Я не знаю.
***
— Мы вышли на след Акацуки. Завтра встретимся с ними.
Карин кивнула, оглядела комнату вокруг них.
Суйгецу был слишком заметным здесь. Раздражающий, он постоянно мелькал перед ней. Бесил, выматывал, играл на нервах. Ей так и хотелось травануть его снова. Саске попросил-предупредил не трогать Суйгецу, но Карин настолько отчаялась, что купила себе книгу с порчами и все старалась наслать на последнего смерть. Однако парень каждый день вставал снова и снова, убеждая девушку, что книга-таки была лживая. И пусть Суйгецу так и не схватила ни одна порча, Карин получала истинное удовольствие каждый вечер, пытаясь его проклясть.
Еще с ними был бугай по имени Джуго. Тихий такой, но, глядя на Хинату, Карин твердо усвоила — в тихом омуте черти водятся.
Особенно явно она это поняла в первый день знакомства с парнем, когда Джуго полетел в атаку на Саске. По парню так и плакали все психиатры, но это было не главное. Его проклятая печать была столь сильной, что Карин едва не облизнулась, когда почувствовала его чакру в этой форме. Сильный, быстрый, выносливый.
Может, если бы он согласился, Карин могла бы его излечить. Кровь Джуго была самым интересным экспериментом за несколько лет в Конохе. Проведя над ней несколько испытаний в полевых условиях, Карин была в восторге.
Вылечить Джуго можно. Но нужно ли? Куда интереснее подчинить печать, заблокировать на нем, позволить ей остаться, но на других правах.
Но это только пока у нее будет лаборатория.
Вставать было сложно. И страшно, что уж там.
Саске был уверенным, каким-то особо молчаливым и напряженным, но, в отличие от Карин, не запинался об порог и не трясся, пока никто не видел.
Даже Суйгецу, казалось, заткнулся.
Сильную чакру девушка почувствовала скоро. Два источника, да таких мощных, что у нее ноги затвердели.
Она едва не свалилась, дернулась, но кое-как удержала равновесие.
— Я… Они близко, — Карин оперлась о дерево, едва не свалилась снова, по ее пальцам прошла дрожь, холодный пот выступил на лбу.
Чужие слова прозвучали далеко, в ушах стоял только гул собственного пульса. Удар за ударом.
Вид Какузу все еще был перед ее глазами, а тело Асумы оставалось ее главным кошмаром.
А на что способны эти люди?
Узумаки дернули за плечо, она огляделась. Саске рядом уже не было. Суйгецу стоял перед ней, ухмылялся, демонстрируя зубищи и тихо-тихо сказал:
— Ну что мышка, тут только ты и я, — Он наклонился вперед, так комично поднял брови и улыбнулся шире, — Я же тебе
ве-е-есь мозг вынесу!
