Кажется, больше не бесполезная

Руки тряслись от страха, но ноги твердо несли Сакуру вперед. Уже человеком, на финишной прямой. Ворота Конохи мелькнули перед глазами, знакомые стражники и гробовая тишина. Никто не ждал. До финиша 10 метров, но ноги идти уже не могут. Она смотрит на шиноби с немой мольбой и падает от истощения. Глаза едва продираются через время. Сакура хмурится, щурится от света, прикладывает все усилия, только чтобы разлепить веки. Смотрит вокруг себя, голова едва вертится. Она лежит не в палате даже, в сырой камере. На руке ни капельницы, тело не осмотрено даже. Истощение осязаемое, сил нет даже приподняться на локти, приходится только и лицезреть обшарпанный потолок. К ней заходят через час, проверить, жива ли еще. Когда обнаруживают, что она в сознании, то подают миску каши с хлебом. Раньше такое показалось бы отвратительным. Какая-то фасолевая смесь, хуже даже баланды, но с голоду она кажется самой вкусной в мире. Черствая корочка хлеба будто исчезла, пока она ела кашу. Тюремщик молчал, забрал у нее миску и унес, даже не потрудился ответить на вопросы. К вечеру пришли трое. Какаши и двое из пыточной. У Хатаке не дрогнул даже взгляд, смотря на нее, всю грязную, костлявую, с посеревшими волосами и глазами. Какаши махнул рукой и парни лихо подхватили Сакуру под мышки, поволокли куда-то, шкрябая поостревшими коленками пленницы о бетон. Она едва выдохнула, когда ее посадили на стул и прикрепили запястья к ручкам. Какаши сел перед ней, вглядывался своим единственным глазом в ее лицо, словно хотел прочесть там ответ. — Сейчас будет проводиться процедура вашего дознания, вы понимаете что происходит? Он спросил это серьезно, прищурился, не по-хитрому, совершенно иначе. Сказать ничего у Сакуры не получилось, из горла вышел только усталый хрип. Она лишь кивнула головой, но мужчине перед ней и этого хватило. — Вас обвиняют в незаконном проникновении на территорию скрытого листа в целях шпионажа. Что вы можете сказать на это? Харуно прохрипела, отчего ей в горло влили стакан воды, хоть половина и не попала в глотку, осталась на тюремной рубашке мокрым пятном. — Я — Сакура Харуно. Он даже и бровью не повел, наклонил голову чуть вправо, нахмурился. — После того, как мы признали Сакуру мертвой, ты уже третья, кто хочет ей оказаться. Не говори о том, что знаешь детали миссии. Те тоже знали. И жизнь в конохе, в общих чертах. Историю болезни тоже знали. Кто-то особо прыткий выкрал больничную карту и скопировал данные о миссии, когда Цунаде ушла выпить. Это больше не доказательство. — Вы вскрывали вторую часть завещания? Которая должна быть открыта Наруто после возвращения Саске. Какаши забарабанил пальцами. Об этой части завещания он не знал. Ни слова не просочилось. — Что там написано? Любая информация поможет подтвердить твою личность. Сакура выдохнула, откинулась назад, избавляясь от напряжения в спине. Недолго здесь сидеть осталось. — Дословно не вспомню, но в общем там написано многими словами, что Саске идиот и все. Ещё у меня было несколько тайников. В доме родителей, еще со времен моих 8 лет, в доме Наруто, в квартире Саске. В нашем старом доме тоже. Но его хотели снести через месяц, после того, как я уходила. — Да. Снесли. — Он ответил сухо. Во внезапно ожившую Сакуру он не верил, видел очередную куклу перед собой. Ученицу он уже похоронил и отбросил всякие сомнения на этот счет, не собираясь даже верить ей. Только некоторые факты в ее пользу были. Как и в пользу других. Казненных уже. — Любой тайник можно сфальсифицировать, это ничего не значит. Потом напиши их местоположение, я проверю. Лично. Есть что-то еще? Сакура кивнула. Сказала тихо, с капелькой нервозности, глубоко вдохнув через рот: — Мой протектор. С удостоверением подлинности. Какаши не дрогнул, сказал четко, почти по буквам. — Все твои печати проверены, там ничего не было. Даже замаскированные печати я просмотрел. Сакура знала что он не найдет, спрятать ей помог Обито. Они редко понимали друг-друга. В сумке среди двух кунаев и одного затупившегося сюрикена были печати. Взрывные, конечно. Три настоящие и одна фальшивка. Использовала их Сакура редко, они привлекают слишком много шума. Но спрятать среди них протектор… Довольно неочевидно, учитывая что сама печать — разработка Обито. — Среди взрывных печатей замаскирована та, в которой находится протектор. Скорее всего вы уже десять раз их перемешали. Если принесете, укажу в какой протектор. Какаши махнул рукой, но хмуриться не перестал. Отвернулся, но глянул на нее украдкой. — Приведите специалиста по печатям. Пусть проверит. Оба ниндзя вышли, оставляя Какаши один на один с пленницей. — Этого все еще будет мало. Ты могла убить Сакуру, чтобы притвориться ею. Волосы, к тому же, у тебя черные. И Сакура кивнула, усмехнулась криво, дернула головой, снова глянув на свои грязные волосы. — Теперь уже серые. Но корни должны были отрасти, я их красила с месяц назад. — Сакура любила свои волосы. Не стала бы красить. Девушка усмехнулась, повторила его слова, пробубнила себе под нос. — Сакура жить любила. И гулять под солнышком. — «И Обито» — добавила в мыслях. Может, она и не любила его как любят своего мужа, но любила его куда больше, чем любят своего друга. Пусть по Дейдаре она и не плакала, но его она тоже любила. По-страстному, хоть и спала с ним через не могу. Печати принесли скоро, Сакура назвала ее, третью. В этот момент она расслабилась, будто приняла наркотик, почуяв неуловимый шарм чакры Обито, которой и не было на деле в этой печати уже. Но будто он присутствовал с ней через эту печать. Сапер активировал ее аккуратно, готовился закрываться от взрыва, но из нее только и вывалилась повязка с измятой бумажкой. Какаши сверил номера, печати, подписи. Проверил все несколько раз, словно в панике, в самой жуткой лихорадке. — Выйдите все, — Он рявкнул резко, совсем изменившись, сел на стул и расслабился, словно кот. Сакура выдохнула. Улыбнулась эпо-старому. Но он не улыбался. Когда дверь за помощниками закрылась, он встал. Отстегнул наручники, поднял Сакуру за руки. И прижал к стене, удерживая за горло. Затылок больно тюкнулся о бетон, отчего девушка простонала хрипло. — Что ты творишь? — Она сказала это быстро, на выдохе, когда хватка ослабла на секунду. Кислорода в легких стало меньше, трахея будто скрипела под мощными пальцами. «Обито говорил! Обито говорил!» — вертелось в мыслях. Но снаружи она была другой совершенно, не дрогнула, казалось. Какаши сжал пальцы сильнее. Казалось, его расслабляло чувствовать колебания глотки под пальцами, улавливать хрипы, ощущать каждой клеточкой как ускоряется пульс. Надавить сильнее и ее шея хрустнет, только труп останется перед ним. Но убийцу его ученицы не может ждать легкая смерть. Какаши выдохнул, нашел в себе силы кое-как и почти с болью на сердце расслабил пальцы. Девушка перед ним упала, оперлась на колени и задышала часто-часто, панически, когда освободилась. Ей хватило пары секунд, от страха она отскочила к стене, почти зашипела, как зашипела бы кошкой. — Совсем сбрендил, маразматик старый? — Сакура прорычала каждую буковку, пока ее локти царапались о стену. В ногах силы не было, только адреналин, — Тебе едва тридцать стукнуло, как ты решил поиграть в дурака? Я таскалась по этой деревне с Наруто и Саске за тобой много лет, а теперь удушить меня решил?! Или четвертовать? Он рассмеялся, закатил глаз, после ее речи. Дура, решила поиграть во всезнайку. — Таскалась? Много лет? Плоховато ты осведомлена. Сакура только прошипела, согнулась и кое-как попыталась вылечить себя, на крохи чакры, собранные за время, которое она была без сознания. — Придурок, я лет с восьми вынуждала тебя учить нас. А теперь под дурачка косить будешь? Он рассмеялся. Отошел на шажок, выдохнул. — Сакура ко мне на «вы» всегда обращалась, была уважительна. А ты? Жалкая пародия. И девушка только закатила глаза, выдохнула злобно, словно убить его потоком воздуха хотела: — Ты Сакуру не душил никогда, вот она на вы и обращалась. Они проругались еще долго. Какаши старался все отрицать, Сакура подкидывать факты. Через минут двадцать вошли выгнанные ниндзя, вытащили ее снова и заперли в камере, оставив только миску воды. «Вот и радушная встреча в любимой деревне», — подумалось Сакуре.