Я буду рыцарем твоих снов

Анна сидела за деревянным кухонным столом, что стоял у окна. На дворе уже был вечер, темная синева небосвода озарялась, рассыпанными по небу звёздами, что ярко сияя, чуть поблёскивали в темноте ночи. Серебряный полумесяц блестел на темно-лазурном поднебесье. Вдруг за окном послышался шум салюта. Небо озарилось разными цветными, пестрящими в глазах разными цветами, фейерверками. Вскочив со стула, Россия бросилась к окну, наблюдая, как детишки с соседнего участка вместе с их родителями, увязнув в белоснежных рассыпчатых, будто песок сугробах, запускают салют. Яркие вспышки мелькали одна за одной. Анна чуть улыбнувшись, положила подбородок на сложенные на подоконнике руки. — Как красиво. — еле слышно, буквально прошептав себе под нос, сказала девушка, не отрывая взгляда от летящих ввысь фейерверков, которые затем звонко взрывались, оставляя цветной шлейф. — Анна? — Россия резко развернулась, привстав с коленок, на которых она сидела, разглядывая салюты за окном. В арке разделяющей коридор, в котором находилась лестница на второй этаж и кухню, стоял Гилберт. Оперевшись рукой на стенку арки, он виновато опустил взгляд алых глаз в пол.- Я все это… поговорить с тобой хочу — Конечно. — Анна отстранилась от окна и подошла к столу. Отодвинув стул, она чуть развернув его в сторону арки, присела, приготовившись внимательно слушать. Пруссия выйдя из полумрака темноты коридора, подошёл к столу и присел на стул рядом с Аней. — Знаешь. — Прус явно не знал, как найти определенный подход, как сказать и начать диалог. — В Новый год ты сказала, что любишь меня. Щеки парня залились ярко-рубиновым румянцем, Гилберт буквально выдавливал из себя эти слова сквозь огромное смущение. — В общем! Знаешь, я уже долгое время люблю тебя! Ещё с того самого дня, когда твоя императрица Елизавета Петровна объявила мне и моему господину войну. Моё сердце будто сотни игл пронзило, когда я тебя увидел. Эта твоя фигура… — Гилберт сжал в кулак ткань брюк, цвет его лица стал идентичен цвету его глаз. Но и Россия покраснела, её щеки стали нежно-кораллового оттенка. Русская усмехнулась, Пруссия сейчас был похож на смущающуюся помидорку. — эта твоя гордость и эти твои пронзительные фиалковый глаза и надменный взгляд… Каждый день я жаждал встречи с тобой, хотел обнять и. — Гилберт прикусил губу, собираясь с мыслями дабы все-таки сказать то, что задумал -.поцеловать. Прости, я отвратительно себя вёл по отношению к тебе, я не мог себе позволить подобного. Я же Великий! А великие любить и тем более, вот ну говорить все это не могут. Я думал, что все влюблённые, ну это того… с головой не дружат, не мог себе представить вообще какого это. Я считал это слабостью и гордость мне не позволяла принять мои чувства. Меня знают, как воина отважного и жёсткого, а не как влюблённого болвана. Н-но я больше не могу лгать самому себе. Я люблю тебя, Аня. Всем сердцем люблю! — Гилберт взял руки России в свои сильные ладони. — Гилберт… Знаешь, я тоже люблю тебя… Я боялась, что ты тоже считаешь меня холодной и беспощадной, что ненавидишь меня. Я так боюсь остаться одна, каждый день приходя домой с саммитов и собраний, я мечтала, что вновь увижу тебя. Мне было больно, когда ты грубил. Сердце разрывалось от невыносимой обиды, но знаешь я не переставала надеяться. Ты очень дорог мне, в душе, когда ты успокаивал меня, сидел возле моей кровати каждую ночь и наблюдал за тем как я сплю, мне было так тепло, будто за окном вовсе не бушует снежна буря. Я никогда не думала, что смогу стать пешкой в игре собственных чувств, поверь, мне тоже сложно говорить это, признаваться в любви, оказывается это не так легко. И да, я вижу ты удивлён тому, что я знаю о твоих, так сказать, ночных визитах, на самом же деле я узнала об этом ещё три месяца назад, когда ты сидел в кресле у моей кровати, я повернувшись к другой стене, открыла глаза и увидела тебя в зеркале, ты так влюблённо разглядывал меня, что я вся покраснела и спрятала лицо, уткнувшись в подушку. Я не могла поверить, что все это может быть наяву, мне так хотелось тебе признаться. Любовь сжигала меня изнутри, но в тоже время гордость не позволяла мне признать слабость перед собственными чувствами. — Анна опустила голову, будто пытаясь спрятать ярко выраженный румянец на щеках, который с каждым её словом становился все ярче и краснее. Гилберт и сам был весь красный, он не ожидал такого признания, но и не догадывался, что Анна знает о его ночных посиделках у её изголовья. От каждого слова сказанного ею, в душе будто расцветали благоухающие сады. Сидя рядом, эти слова словно стрелы пронзали его бешено стучащее сердце, но не доставляли боли, лишь заставляли его биться ещё быстрее. Протянув руку к лицу девушки, Прусс аккуратно коснулся её нежной розоватой от румянца кожи, Анна чуть вздрогнула и подняла голову, но сказать ничего не успела, губы Пруссии стремительно накрыли её легким поцелуем. Непринужденный поцелуй переходил в более страстный, сладкий и пылкий, но в тоже время невероятно нежный. Не разрывая поцелуя, Анна села на колени к Гилберту, обхватив руками его шею и зарываясь пальцами в его пепельно-белые волосы. Гилберт обнял её за талию, не в силах оторваться от её мягких и манящих губ. В это время ввысь неба вновь запустили фейерверк, что взорвавшись в небе озарил его алой вспышкой. Вдруг в дверь дома кто-то настойчиво застучал. Отстранившись друг от друга, Пруссия и Россия тяжело дыша, перевели дыхание, жадно хватая кислород ртом. Вновь раздался стук в входную дверь, только был он уже более настойчивее. Анна быстро слезла с коленей Прусса и побежала в коридор, дабы открыть дверь нетерпеливому гостю. Все ещё переводя дыхание от столь жадного поцелуя, Пруссия достал из кармана брюк небольшую красную коробочку, перевязанную нежно-алой ленточкой. Открыв коробочку, Гилберт заворожённо разглядывал лежащее украшение. Небольшое, красиво переливающиеся, блестящее и круглой формы. Вдруг послышался громкий хлопок входной дверью, Гилберт с щелчком закрыл коробочку и вновь убрал её к карман. — Беларусь! Это ты, сестрица! Я так рада тебя видеть! — послышались радостные визги России, а затем и звонкие приближающиеся к кухне шаги. — Черт! Я и забыл, что приедет Беларусь… — Пруссия вновь бросил взгляд на карман, в который он убрал коробочку — Ладно, тогда сделаю это завтра.