Автократ Тиранович

— Она не Екатерина, — Горин-старший первым прервал порядком затянувшуюся неловкую паузу, что возникла сразу после того, как в деспотичном Димином брате я узнала собственного классного руководителя. Я недоумённо посмотрела на Алексея Романовича, а после перевела взгляд на Диму: хоть бы кто-то мне что-нибудь объяснил! — Если мне не изменяет память, вас зовут Неверова А., — прибавил он. — Опять вы путаете мою фамилию! Неверина. Александра Неверина, а что? — У меня записана только первая буква имени, — повёл плечом учитель. — А фамилию я когда-нибудь запомню. И всё же, Дим, — повернулся тот к брату, — Александра это не Екатерина, или я ошибаюсь? — С Катей мы расстались не так давно, вот я и решил познакомить тебя с новой девчонкой, — невинно отозвался он. — Но вы, как оказалось, друг друга знаете. — Он мой историк, — вступила я, хотя и не знала, нужны ли какие-то комментарии. Дело в том, что я решила всё же подыграть Диме. И решила я это вовсе не из жалости, по меньшей мере, к нему. Я скорее подумала о том, что Алексей Романович может сделать со мной. В лучшем случае, он действительно сдаст меня отцу, уж точно не преуменьшая мою собственную вину. Да и вообще рассказывать об этой аварии человеку, от которого зависит мой аттестат, наверное, было бы самонадеянно и глупо, как бы и не хотелось проучить горе-водителя. — Забавно, — хмыкнул Димка и прибавил: — Лёш, вообще-то, мог бы хоть чайник поставить. У нас же гости! — Хорошо, — не стал спорить Алексей Романович и удалился на кухню. — Подходите чуть позже. Дима захлопнул дверь комнаты и выразительно посмотрел на меня, протянув руку. Я сразу и не поняла, зачем он это делал. Нет, скорее, мне нужно было сначала разобраться в собственных вопросах, чем думать о жестах этого человека. Итак, по невероятной случайности я оказалась в доме нашего классного руководителя. Это раз. Его младший брат без прав сбил меня на его же машине. Это два. Теперь я делаю вид, что я девушка этого не слишком привлекательного брата. Это три. И я совершенно не знаю, что делать дальше. Итого четыре. — Я отведу тебя на кухню, — пояснил Дима свой жест, всё ещё не опуская руку. — Не хочу вставать, — жалостным тоном протянула я, хотя и понимала, что надо. — Чайник ещё наверняка не вскипел. Лучше садись сюда и объясни мне, что, чёрт побери, происходит. — Ну, что объяснять? С Лёшей ты уже знакома, а в остальном — сиди и молчи. Как бы тебе сказать, всё вроде интуитивно понятно. — Да ты гений! — возмутилась я. — Кстати, извиняться ты не умеешь, но мог бы хотя бы поблагодарить. — Да ну тебя! — махнул рукой Димка, но всё же одумался: — Ладно, спасибо. Ты спасла мне жизнь, вот тебе сто одна роза, что там ещё принято говорить? В общем, я тебе набурчал ещё кучу всяких занудных вещей, а ты сказала, что это мило. Идёт? — Идёт, — усмехнулась я. — Только заранее придумай, как ты будешь оправдываться перед братом, если я сейчас на полпути к кухне сознание потеряю. Димка в ответ встал, раздвинул шторы и выглянул в окно. Я тоже повернула голову, пытаясь понять, где я оказалась, хотя бы примерно. Выяснилось, что все не так плохо, как я могла себе представить: из окна прекрасно был виден дом Ларисы (чуть ли не напротив), так что я могла бы сказать, что ориентировалась в этом районе даже слишком хорошо. Мы ведь с раннего детства часто гуляли с Лариской во здешних дворах! А сейчас я даже адрес Алексея Романовича примерно представила себе, разве что не очень была уверена с корпусом. — Тут по пути от метро вроде бы была лестница, — протянул он. — Была. Я тебе даже могу сказать, что в ней шестнадцать ступенек. Только что нам это даст? — Скользко ведь, — пожал плечами Дима. — Так со ступенек ты и полетела. На спину. Вот и плоховато себя чувствуешь. Вполне себе правдоподобно. — Думаешь, так он отцу звонить не станет? — Я-то откуда знаю? Вроде не должен, — отмахнулся он и настойчиво протянул мне руку. Я заставила себя встать. По идее, от комнаты до кухни идти не так и далеко, и я действительно надеялась, что не отключусь прямо на глазах у недоумённого Горина. Опираясь на руку Димы, я вышла в коридор, щурясь от множества белых оттенков, в которых этот коридор был сделан, и огляделась. Стандартная квартира с тремя комнатами: Димкиной и ещё двумя за запертыми дверьми. — Которая из них Алексея Романовича? — полюбопытствовала я. Нет, мне не было интересно, где живёт он, скорее, я надеялась, что Дима расскажет мне про того, кому принадлежит оставшаяся. Возможно, у Горина есть ребёнок, и там живёт он. Или подружка. Я поймала себя на мысли о том, что меня-то это уж точно не касается, но я всё же хотела услышать, что комната нынче пустует. — Вон та, — указал Дима. — Хотя вторая, можно сказать, тоже. Там его кабинет. Кабинет? Чуть ли не впервые за время моего пребывания в этом доме я улыбнулась, притом искренне. Мысль о том, что Алексей Романович живёт один — брат, конечно же, не в счёт — грела душу. Хотя это вовсе нелогично: у такого симпатичного мужчины наверняка должна быть и жена, и любовница. Ну, или хотя бы девушка! В конце концов, ему, должно быть, давно уже третий десяток пошёл. И он давно не подросток, чтобы чего-то в этом плане бояться. — А сколько ему лет? — прибавила я. — Так… вроде бы, он лет на восемь старше меня. Наверное, двадцать пять. — А так ты не помнишь? — удивилась я. — А смысл помнить? — ещё сильнее удивился Дима. Хоть такой подход я и не могла понять, но спорить было лень. Впрочем, я вообще Диму не понимала, и то, что он возраст брата не помнит, уж явно не главный его недостаток. Мы вошли на кухню: оформлена она была в таких же белых тонах, как и коридор. От этого обилия света у меня начинало резать глаза, и я поймала себя на мысли, что в комнате Димы не так уж и плохо. На столе стояла коробка конфет и три белоснежные чашки на блюдцах, в остальном взгляду было совсем не за что зацепиться — смотреть было попросту не на что. На нашей кухне посуда и продукты стояли везде, а здесь всё, вероятно, было убрано в шкафы и холодильник. Скучно. Алексей Романович достал с одной из закрытых полок пачку печенья, сахарницу и две шоколадки — горькую и белую — и выставил всё это на стол. Чайник вскипел, и мой учитель разлил кипяток по чашкам, пока Дима помогал мне устроиться на стул. Сидя голова всё ещё ныла, но это явно было лучше, чем идти. — Вам чай, Александра? — невинно поинтересовался он, но мне уже вспомнилась Лариса. — Только не чай! — выдохнула я. — Может, лучше кофе? — попыталась я исправить ситуацию. — И только без сахара! — обычно я добавляла кубик или два, но у Алексея Романовича решила обойтись без этого. — Хорошо, — удивлённо пожал он плечами и достал банку кофе. Ну, хоть что-то у него как у людей, потому что успела уж подумать, что и сейчас увижу какую-нибудь специальную ёмкость для его хранения… — извините, пересыпать не успел, — подтверждая мои догадки, прибавил он. — Дим, тебе зелёный? — Да. Что налил себе сам Алексей Романович, я так и не увидела, очевидно, он себе заварку засыпал ещё до кипятка. Скорее чай, чем кофе — по меньшей мере, кофейный аромат я не почувствовала. Учитель тем временем сел прямо напротив меня с Димой и долго задумчиво рассматривал, точно я — нечто вроде музейного экспоната. — Александра… — заключил он, растягивая моё имя медленно, точно пробуя его на вкус. Прикидывал, подойдёт ли брату? Тогда бы ему действительно лучше произносить «Екатерина», или как там зовут ту девушку, что не простила Диму за то, что он не смог приехать? — Как вы познакомились с Димой, Александра? — спросил тот, отпив из собственной кружки. Я старалась выглядеть спокойной, но сделать это было не так и легко. А Алексей Романович, как истинный учитель-деспот, всегда мог легко найти тот самый вопрос, от которого любой ученик наверняка впадёт в ступор. Я перевела вопросительный взгляд на Диму: вообще-то, это должно быть его проблемой! Конечно, и я могла бы что-то придумать, но откуда мне знать, вдруг Горин-старший уверен в том, что в тот случайный день, что я назвала бы, его брат был занят чем-то другим. — В школе, — спокойно произнёс Дима. — Сашка мне сразу понравилась. Про себя я выругалась. Говорила ведь этому гению, что Алексей Романович — мой историк! И Дима должен был сообразить, где именно я учусь. А уж то, что Горин-младший был из другой школы — очевидно: за одиннадцать лет учёбы я запомнила практически всех учеников, по меньшей мере, в лицо. Ну, если только не считать совсем уж детей. И в том, что с Димой я раньше в коридорах не встречалась, я была уверена. — Он хотел сказать, что по пути из школы встретились, — вмешалась я, и Дима одарил меня злым взглядом. — Встретились в школе, а потом я её проводил после уроков. Тогда и начали общаться. Я решила больше не спорить: это же не моя проблема! Если его отношения с братом и пострадают, я здесь и вовсе ни при чём. Это для него человек, сидящий напротив, — старший брат Лёша, а для меня — всего лишь классный руководитель и историк Алексей Романович. — И когда познакомились? — продолжил допытываться он. — В пятницу. Почти сразу как мы порвали с Катькой. Но Сашка — она другая, с ней у нас точно всё должно получиться! Больше он ни о чём не спрашивал, и воцарилось неловкое молчание. Я не знала, как у них было заведено, но моя семья всегда находила темы для разговора, если случалось есть или пить чай вместе. Здесь же ни Алексей Романович, ни Дима так и не подумали заговорить друг с другом. Я старалась не выделяться и просто наблюдала за тем, как историк медленно пил свой чай или кофе и заедал его сладостями. И только когда он взял уже четвёртую по счёту конфету, я задумчиво протянула: — Алексей Романович, а можно один вопрос? У меня просто одна теория есть… — И?.. — кивнул он. — Вы любите сладкое? — Очень, — честно признался тот. Я улыбнулась, в очередной раз вспомнив моего утреннего «Сахарного императора». Значит, я всё же не прогадала с этими фантазиями, хотя и убеждала себя, что такой взрослый и серьёзный человек едва ли действительно может любить сахар и шоколадные конфеты. Но теперь я, конечно, не знала, сколько в его чашке ложек сахара, но вот четыре фантика, не скрываясь, лежали прямо перед ним. — И что же за теория, Неверина? — Вы правильно назвали мою фамилию! — воскликнула я, попытавшись перевести тему. Да, про теорию я явно бросила, не подумав. — Признаться, я немного сомневался, но, значит, запомнил. Так что за теория? Я посмотрела на Диму и только потом сообразила, что здесь он мне не поможет. — Да так, ерунда. Просто мозги перегрелись с утра, когда я с восьми часов ваш доклад по истории делала, — вспомнив, что лучшая защита — нападение, ответила я. — Мне же нужно было хоть на что-нибудь отвлекаться, вот я и стала придумывать разные факты про наших учителей. Почему-то мне показалось, что вы можете любить сладкое. — Я рад, что вы с восьми часов готовили мой доклад. Завтра с Воронцовой первыми отвечать будете, — пообещал он. — Ну, спасибо! — возмутилась я, но он не ответил. И вновь тишина, прерываемая лишь Димой, который то и дело звенел ложкой по чашке. Вообще, чем дольше я здесь находилась, тем больше понимала, что, из двух братьев, Дима, всё же, лучшее из зол. Хотя оба они две крайности одного и того же явления, димин хаос мне явно был ближе, чем порядок Алексея Романовича. — Подожди в комнате, Дим, — велел историк уже тогда, когда он допил чай, а у меня оставалась ещё целая половина чашки кофе. Просто не хотелось его пить: мне сейчас вообще ничего глотать не хотелось, и я с трудом делала вид, что хорошо себя чувствую. Димка стрельнул в меня взглядом, в котором явно читалась просьба ничего не испортить. Но если бы я хотя бы знала, что должна буду говорить! Я ведь и сама беспокоилась не меньше моего нового знакомого! Кивнув Горину-младшему, я вновь повернулась к его старшему брату, уже ожидая допроса, в ходе которого я бы непременно раскололась. — А ваши родители в курсе, Неверина? — строго спросил он, когда Дима скрылся за поворотом. — Пока что нет. Мы с ним третий день только встречаемся! — попыталась оправдаться я, искренне надеясь, что он имел в виду эту пятницу. Хотя раньше ведь были каникулы, и вряд ли по его легенде мы познакомились до новогодних праздников. — Я не против ваших отношений с Дмитрием, — мне эта фраза показалась уж слишком официальной, — однако всё же хотел бы познакомиться с вашей семьёй. Тем более, что Анатолий Михайлович показался мне хорошим человеком. — Вы так стремитесь всё контролировать, что даже намерены говорить с моим отцом об отношениях, которые вас напрямую не касаются! — возмутилась я. — Алексей Романович, скажите, вы правда считаете, что это правильно? Нам по семнадцать лет, и в наши годы некоторые уже создают свои семьи, выходят замуж… почему мы не можем без контроля просто сходить на пару свиданий? Он, казалось, задумался. Неужели мои слова правда заставили его как-то усомниться в его взглядах? Это странно вдвойне, если учесть, что отношения с Димой меня не интересуют от слова совсем. Разве что надо будет картинно разругаться с ним на глазах Алексея Романовича до того как он успеет пообщаться с отцом. — Неверина, мне самому не так давно было семнадцать, — заключил, наконец, он. — И именно поэтому я понимаю, что контролировать вас необходимо. — А что, вы сами в семнадцать успели сделать что-то, о чём потом жалели? — А не многовато ли любопытства, Неверина? — спросил он после довольно долгой паузы и сразу же прибавил: — Нет. Нечто подобное я успел сделать, когда был чуть старше. Эта фраза жутко меня заинтересовала, но дальше спрашивать было бы, наверное, неприличным. И уж вряд ли он бы ответил мне, особенно сейчас, когда атмосфера казалась напряжённой до предела. В конце концов, он — взрослый человек и учитель, и, даже если у него и было яркое студенчество, вряд ли он стал бы об этом говорить и терять авторитет в глазах ученицы. — Именно поэтому это и надо испытать на собственной шкуре… — попыталась возразить я. — Неверина, будьте добры, перестаньте цитировать Дмитрия. Я слышал это уже сотни раз. Как я уже сказал, Анатолию Михайловичу я несомненно позвоню, и потом мы вместе с ним решим, как вы будете общаться. Получается, они и раньше с Димой спорили на эту тему, притом много раз. Впрочем, что здесь удивительного? Дима — подросток, не любящий любые правила и стремящийся избавиться от диктатуры брата. Вполне естественно, что они часто ругались о глупых запретах Алексея Романовича. Вопрос лишь в том, почему несчастный младший брат живёт со старшим, а не с родителями. Неужели с ними что-то случилось? Или что ещё заставит адекватного человека терпеть такой контроль? Я не отвечала, думая о димкиной семье. Выходит, Горин-старший — единственный взрослый человек, который может позаботиться о Горине-младшем? Интересно, давно они так живут? Может, поэтому Алексей Романович и стал таким строгим и замкнутым? А Дима, наоборот, ударился во всякие протесты? Звучало вполне логично. Разве что мне было несколько неудобно думать об этом, сидя напротив собственного же учителя. Но и спросить ведь — не вариант! — Вы вновь задумались, Неверина, — напомнил он. Интересно, как долго я фантазировала о том, что могло случиться со старшим поколением Гориных? — Да, я всё слышала, что вы сказали, — отмахнулась я. — Ладно, спорить с вами всё равно бессмысленно, так что я согласна. — Тогда, думаю, на следующих выходных. Но мы с Анатолием Михайловичем обсудим, — пообещал он, поставив меня в ступор. Что он успел такого сказать? — Идите тогда, наверное, к Дмитрию. У него есть время до половины девятого. Я не стала ничего уточнять: желание поскорее сбежать было слишком сильным. И, пожалуй, прилечь, чтобы не пришлось врать хотя бы про эту глупую лестницу. Я поковыляла к диминой комнате, жалея, что на этот раз он не может предложить мне руку для опоры. Он, впрочем, ждал меня в коридоре, сразу за поворотом, и, очевидно, подслушивал весь наш разговор. По меньшей мере, он не должен был упустить, что такого будет на следующих выходных после обсуждения с папой. Уже неплохо… — Знаешь, я теперь поняла, какой он ужасный зануда, — начала я, как только Дима захлопнул дверь в его комнату. — На уроках вся эта катастрофа не ощущается… — Будь добра, скажи мне… — кивнул он спокойно и резко перешёл на крик: — Ты что, с ума сошла? — В смысле? Я старалась быть с ним максимально вежливой! — Встреча Лёши с твоими родителями на следующих выходных?! А ничего получше придумать не могла? — Ерунда! Сто раз успеем расстаться! Скажем, завтра после уроков — подходи к моей школе… надо только Горина свидетелем сделать. Можно подкараулить, когда он выходить будет. Я закачу тебе сцену ревности — Лариса нам, если что, поможет — и готово: ты уйдёшь, хлопнув дверью. Дима задумчиво покачал головой и обратил на меня тот же взгляд, что и раньше, когда просил меня подыграть. То, что это не к добру, я, конечно, понимала, но вот что конкретно он задумал?.. — Знаешь… мы не можем расстаться так просто. С той поры, как я переехал в Москву, у нас уже не сложилось с Таней и с Катей. И это только те, о которых он знает. Если ещё и ты меня бросишь, Лёша исполнит свои угрозы и запретит мне вообще с кем-то встречаться до совершеннолетия. И почему меня это должно было волновать, скажите на милость? Я ведь и без того подыгрывала именно его глупому плану, и это он должен был подумать о том, как это отразится на его же будущем! И всё же… я ведь и совсем уж бесчувственным монстром не была, и, вроде как, даже понимала несчастного Диму, вынужденного жить под гнётом брата-тирана. Кстати об Алексее Романовиче… Внезапно у меня всплыл в памяти и другой эпизод, связанный с ним. Спор с Ларисой Филатовой о том, что я свожу его в кино. Сначала я думала, что я погорячилась и что это невозможно, но теперь, когда я знакома с Димой… выигранный спор — неплохая цена за имитацию отношений перед всеми, включая классного руководителя и собственных родителей! — Договорились, — улыбнулась я. — Но не бесплатно. — Ты про деньги? — Димка вновь полез за той самой книгой, а я про себя удивилась, когда он успел положить их на место. Вроде он этим совсем не славился. — А, чёрт, точно, они же на кровати валяются! — хлопнул он себя по лбу, и я поняла: нет, убрать их он всё же не успел. — Твои одиннадцать тысяч меня не интересуют. Скажи лучше: твой брат любит ходить в кино? У Димки глаза на лоб полезли от такого вопроса, и некоторое время он просто изумлённо смотрел на меня, видимо, не понимая, что я от него хочу, и я уточнила: — Да успокойся ты! Два билета в кино и ведро попкорна явно дешевле. И десять тысяч останутся в целости и сохранности! Так что, как Алексей Романович к кино относится? — Дай вспомню… — наконец, он вновь обрёл дар речи. — Последний раз он там был классе в пятом или шестом. Да и то — они всем классом ходили. Лёша говорит, что это пустая трата денег, а фильм можно и в Интернете бесплатно глянуть. — Это нас огорчит, но не остановит, — решительно махнула рукой я. Из-за таких мелочей как нелюбовь Алексея Романовича к большим экранам я уж точно не собиралась проигрывать спор Филатовой. А заодно и мой хороший аттестат, который явно ухудшится, если я перестану списывать у Воронцовой на каждой контрольной. — Твоя задача — вытащить его в кино. На последний ряд. Со мной. Всё остальное можешь придумать сам. Фильм, время, кинотеатр… — на всё это плевать. Он может даже взять с собой свою девушку или всё равно кого, но наши с Алексеем Романовичем кресла должны быть рядом. Ах да, сделать это надо до Валентинова дня. Дима лишь изумлённо присвистнул и плюхнулся ко мне на кровать, каким-то чудом не упав прямо на меня. Он долго взирал в потолок, а после прошептал, притом весьма растерянно, таковым я его ещё, казалось, не видала: — Может, лучше возьмёшь деньги? — Ну уж нет. Отрабатывай ущерб! — велела я. — А если серьёзно, то я круглая дура и поспорила, что сделаю это. Так что я помогу тебе, если ты поможешь мне. Это справедливо, не находишь? — Можно подумать, что я знаю Лёшу намного лучше тебя! — возмутился он. Теперь пришёл мой черёд удивляться: — Ну конечно! Он же твой брат. Или нет? — Брат-то да, — кивнул Дима. — Ребёнком я его помню, но потом он переехал в Москву. Мне было лет девять или десять. Мы долго виделись только на Новый год, ну, и иногда он приезжал летом. А к нему я только этой осенью перебрался, чуть больше двух месяцев назад, да и стараюсь с ним сталкиваться поменьше, — усмехнулся он, кивнув на заставленный чашками стол. — С ним скучно. Нормально говорить он может только о его любимом праве и прочей гадости. — А история? — Я же сказал «про прочую гадость», — рассмеялся он. — Так-то он юрист по образованию. — А в школе он что забыл? — изумилась я. — У Димы историчка уходила в декрет. А Лёше нужна была временная работа, пока он пытается устроиться в какую-то там элитную юридическую фирму. Там у них собеседования… ну, на полгода точно. Вот он и согласился. Тем более, что историю Лёша всегда любил, да и по обществу там несложно. — То, что преподавать он не умеет совершенно — я заметила, — усмехнулась я. — Тот ещё автократ! А вот с каких это пор Дмитрий Георгиевич, наш любимый директор, для тебя — просто Дима? — Так он лучший друг папы! Я его с детства знаю, как и Лёша. Думаю, поэтому он и взял Лёшу поработать, хотя он юрист без педагогического опыта. Знает, что Лёша — человек надёжный, — после недолгой паузы, он прибавил: — Слушай, а тебя вообще это сильно колышет? — Нет. Просто интересно, — тут уже и мне стало неудобно, что я задавала ему так много вопросов. — Тогда у тебя сколько-то там минут до половины девятого. Потом я посажу тебя в такси и отвезу домой, идёт? А пока что ты просто посидишь и не будешь мне мешать. — Идёт, — согласилась я. Диме не нужно было повторять дважды: он моментально отвернулся от меня и сел за компьютер. Я даже грешным делом успела подумать, что у него могут тоже быть какие-то дела! Хотя эти мысли я быстро отбросила: когда речь идёт о таких людях как Дима, добровольного исполнения обязанностей ожидать уж точно не стоит. На самом деле, он просто открыл какую-то игру — кажется, что-то известное, но я не разбиралась в компьютерных стрелялках от слова совсем: даже не пробовала ни разу. Так что уже через пару минут до него было невозможно достучаться даже вполне простой просьбой принести воды. Я же просто лежала. В кармане валялся телефон, и я подумала, что могу зайти в Интернет и приятно провести время, рассказывая о сегодняшнем дне Лорду или Лариске. Но само общение с Димой словно высасывало всю энергию, заставляя лениться. В итоге мне было лень даже достать мобильный, а поэтому я попросту уставилась в потолок — единственное место комнаты, где всё ещё было чисто. Хотя… он ведь только два месяца здесь живёт! Успеет ещё… Я лежала и пыталась осознать всё то, что Дима рассказал об Алексее Романовиче. Вроде бы всё складывалось, но меня интересовал лишь один вопрос: тот, о котором проболтался сам Горин-старший. Что же такого он совершил в свои семнадцать? В принципе, можно было спросить у Димки; тот, быть может, даже ответил бы. Но я же себя знала: не решусь. Интересно, есть ещё какой-нибудь способ узнать? Хроники жизни нашего историка, его мемуары?.. Боги, кажется, меня вновь заносило не в ту степь, как с утра с Сахарным Императором. Хотя тогда я угадала: сладкое он действительно любит! Погружённая в эти мысли, я сама не заметила, как постепенно заснула. В конце концов, имела право: Лариска ведь подняла меня с утра в восемь! Да и чувствовала я себя всё ещё хуже, чем обычно. Разумеется, я рассчитывала на то, что Дима меня разбудит, когда потребуется, закажет такси, и мы, как он и обещал, распрощаемся. Но надеяться на димину разумность было, как я потом поняла, самонадеянно и глупо. В каком-то смысле он меня, конечно, разбудил: я проснулась от его голоса. А вернее, крика. Только вот адресован он был явно не мне. Я прислушалась, ибо мне сразу показалось, что он опять где-то накосячил, и интуиция меня не подвела. «Да не Саша я — сколько повторять можно?! — услышала я, — Не Прохоров и тем более не Неверина! Блин, ты тупая? Я же сказал: я Дима, а Саша сейчас спит на моей кровати. Что тут не понять можно?!» — Дай сюда, сейчас же! — велела я, вырвав из его руки мой телефон. Про себя я тихо молилась, чтобы всё это он высказывал не моим родителям. — Я помочь хотел. Это ты первые два раза не ответила, — невинно пожал плечами он. Меня, впрочем, его отмазки не особо волновали. Я только и успела, что посмотреть на экран и, к счастью для себя, увидеть имя Ларисы. — Алло! Лар, это я! Что случилось? — То, что ты меня смертельно напугала! — возмутилась подруга. — И я требую объяснений. Что ещё за Дима? — Лучше ты объясни сначала, почему звонишь. Про Диму — долгий разговор. — Дитя моё, — рассмеялась Лариса, — а ты на время смотрела? — и, в ответ на мой ещё не заданный вопрос, она прибавила: — Без двадцати одиннадцать. Мне твой папа позвонил, спросил, у меня ли ты. Я тебя, конечно, прикрыла, но я ведь тоже волнуюсь! Не отвечаешь на звонки отца, а потом выясняется, что ты у какого-то парня! Я, конечно, подумала, что у вас вдруг с Прохоровым что-то получилось! Но Дима… нет, это немыслимо! Почему я вообще о нём ничего не знаю? — она мастерски скрывала своё негодование, но я слишком хорошо её знала. И она имела право злиться, только вот… я ведь действительно познакомилась с Димой только сегодня! — Так… давай я сейчас приду к тебе, и мы всё обсудим. Всё ведь равно я уже не могу пойти домой. — Сашка, я же тебе рассказывала: к нам бабушка с дедушкой приехали. На неделю. И в это время к нам соваться нельзя, да и места нет. Так что извини, увидимся завтра в школе. Я не смогу уломать родителей, ты их знаешь. — Супер! А мне что, у Горина оставаться прикажешь? — Прохорову позвони, он… постой, а как с этим всем связан Горин? — прервалась она на полуслове. — Эта история не для телефона, — загадочно улыбнулась я и повесила трубку. На всякий случай я посмотрела на время, хотя Лариса с папой ошибаться не могли. Значит, я действительно проспала и уже поздно, а Алексей Романович забыл проверить, что я ушла! Конечно, оставаться у него — не вариант, равно, как и идти домой, когда папа уже уверен, что я у Воронцовых. Я задумчиво посмотрела на мобильный и принялась набирать номер. Сашин телефон я знала наизусть, хотя и редко звонила. Вот и сейчас, увидев знакомый ряд цифр на экране, я так и не решилась набрать. Прохоров был бы рад, если бы я приехала. У него бы даже никаких проблем с родителями не возникло: он нынче живёт один. Казалось бы, совет Ларисы действительно дельный. Единственное верное решение, которое я могла бы принять. И не приняла. По правде говоря, мне стало страшновато ехать этой ночью к нему. Ночевать в квартире парня, влюблённого в меня, тем более наедине с ним, — хотелось не очень. Мало ли, что придёт в голову Сашке? Может, мы и знакомы с первого класса, может, я и считаю его порядочным человеком, но рисковать всё же не решилась и засунула телефон назад в карман. — Пойду, пожалуй. — Куда? — поинтересовался Дима. Я боялась этого вопроса и одновременно ждала. Идти мне было некуда, и он, должно быть, догадался об этом. Лариска, скорее всего, успела рассказать ему, что родители меня не ждут. И он видел, что больше я никому не звонила. Я подумала, что Димка должен предложить мне остаться, если он хоть сколько-нибудь адекватен. Только вот не понимала, стоит ли соглашаться. Если об этом узнает Алексей Романович, то быть беде. — На Павелецкий вокзал. Там перекантуюсь как-нибудь одну ночь. — С ума сошла? Тебе же даже восемнадцати нет. А если менты? Знаешь что… никуда ты не поедешь, поняла? — А как же половина девятого и всё такое? — Ой, да откуда Лёшке узнать? Он в мою комнату и под страхом смертной казни не зайдёт! Кровать большая, поместимся. — Не заметит сейчас — заметит утром, — попыталась возразить я скорее из приличия, чем потому, что хотела уйти. — Не помню, говорил я тебе уже или нет, но Лёша — очень предсказуемый человек. Каждый день он ставит будильник на семь утра. Если ты уйдёшь чуть пораньше, даже без пяти семь, он ничего не узнает. — Твоя беззаботность когда-нибудь погубит этот мир, — фыркнула я. — Но сейчас ты прав. Спасибо, — прибавила я, поразмыслив. Всё же, сама упрекала его в том, что он не умеет благодарить. — Встань, — велел он. Димка принялся сбрасывать вещи с кровати на пол. Кидал он всё без особого разбора, и я только сильнее удивлялась, как же он вообще находит, где что лежит. Зато места на кровати стало раза в полтора больше: раньше оно было завалено всяким хламом настолько, что спать там было невозможно. Подумать только: он ведь накопил всё это всего лишь за какие-то два месяца! Впрочем, это его дело, что и как складывать. Он любезно уступил мне единственную подушку, положив себе под голову кожаную куртку. А вот мне пришлось уступить по поводу одеяла и позволить ему укрыться вместе со мной. Хотя я впервые спала под одним одеялом с парнем, но не могла же я оставить его замерзать. Сначала он собирался отдать одеяло целиком мне, но после того, как прибавил, что сам найдёт себе что-нибудь из одежды и укроется этим, мне стало его жалко. А взять второе он, конечно, не мог, поскольку все постельные принадлежности лежали в шкафу в комнате Алексея Романовича, и это вызвало бы лишние вопросы. Ночь прошла, вроде бы, без происшествий, и Дима даже не забыл поднять меня, когда мне пришла пора собираться. Я старалась делать это как можно бесшумнее, чтобы ненароком не разбудить спящего в соседней комнате классного руководителя. Димка всячески помогал мне: принёс завтрак прямо в комнату и помог найти все мои вещи в его бардаке. — Видишь? — улыбнулся он, помогая мне надеть куртку, которую мы предусмотрительно также спрятали в его комнате. — Я же говорил, что Лёша ни о чём не узнает. И у нас ещё целых десять минут. — Спасибо, Дим, правда, — согласилась я. — Знаешь, ты не настолько противный, как я подумала сначала. — А ты у нас тоже комплименты не умеешь делать, — прыснул он. — Увидимся в школе. — Ты не у нас учишься… — Учусь с этого полугодия. Я новенький в десятом «Б», — объяснил он. Значит, поэтому я не видела его в коридорах: он ведь в нашей школе всего несколько дней! Выходит, мои попытки объяснить слова Димы тогда, перед Алексеем Романовичем, в самом деле были глупыми. Впрочем, он вроде бы поверил. — Ладно. И не забывай, что за тобой должок по поводу кино. — Придумаю что-нибудь, — легкомысленно пообещал он. — Хотя, признаюсь, задала ты мне задачку. Я взяла ботинки и вышла в коридор. Оставалось только обуться и благополучно покинуть этот дом. Казалось бы, ничего сложного. Полминуты, не более того! Но разве кто-то отменял закон подлости? Стоило мне только покинуть димкину комнату, и подойти к выходу, как я услышала звук отворяющейся двери. Единственное, что мне оставалось — так это попытаться спрятаться за поворотом и надеяться, что Алексей Романович не пойдёт на кухню. Я инстинктивно побежала, хотя и понимала, что открыть дверь — это лишь доли секунды, и что так быстро я всё равно спрятаться не могла. Но всё же поворот я миновала и вроде не услышала оклика. Наверное, можно было бы продолжить надеяться на счастливый конец, если бы в следующее мгновение я не споткнулась — буквально на ровном месте — и не полетела лицом вниз на паркет коридора. Но я не упала. Меня подхватили сильные мужские руки, и, подняв взгляд вверх, я увидела своего учителя. Очевидно, я ошиблась, когда подумала, что он выходил из своей комнаты. Нет, это была дверь ванной. Сейчас он стоял передо мной в одном только тёмно-синем халате, что так красиво облегал его ещё влажное тело. От его ещё не высохших прилизанных волос приятно пахло шампунем, так, что мне даже отходить от него не хотелось. Наверное, я должна была чувствовать себя неловко от того, что оказалась с ним так близко, но на самом деле мне хотелось продлить это недолгое мгновение. Горин-старший поставил меня на ноги и убрал руки, отчего я испытала немалое разочарование. Боги, как же он всё-таки красив! Девчонки в нашем классе, особенно Филатова, давно обсуждали его тело, но раньше я всегда закатывала глаза и уходила, только лишь услышав эти речи, а сейчас я поняла, что они правы. Особенно если снять с него школьный костюм и надеть халат, вроде такого, в котором он сейчас… Из этих фантазий меня вырвал его голос. Он был таким же тихим и спокойным, как и на любом уроке, но от него хотелось провалиться сквозь землю. Он не стал сразу ругаться или звонить отцу. Вместо этого Горин ждал, давал шанс объясниться провинившейся мне. — Ну и? — только и произнёс он, но и этих трёх букв хватило, чтобы я успела сгореть со стыда. Обычно я была уверена в себе и всегда знала, что ответить, но только не сейчас, а потому я лишь выдавила из себя милую улыбку и протянула: — Доброе утро, Алексей Романович!