Автократ Тиранович

Отец долго не возвращался. Даже слишком долго. Я то и дело поглядывала на телефон в надежде на то, что Алексей позвонит мне и расскажет всё, что наврал отцу. Как-никак, было бы неплохо, если бы наша с Алексеем ложь совпадала. Я ведь не сомневалась в том, что длительный допрос от отца предстоял и мне. Но Горин всё не звонил — и я уже начала даже переживать за него. Мало ли, на что способен мой папа в гневе! То, что именно Алексей сказал отцу, узнать мне так и не удалось. Первой позвонить я не решалась: боялась, что отец мог ещё не отстать от него. Так что оставалось лишь ждать. И я дождалась… дождалась — нового пришествия папы. Он всё ещё злился: это было заметно и по его резким, совершенно не аккуратным движениям, по резкому хлопку дверью, по его взгляду на меня и глубокому дыханию. Он приблизился слишком быстро и стремительно. Я лишь инстинктивно успела выставить вперёд руки, боясь, что отец причинит мне боль. Хотя, казалось, с чего бы мне бояться этого? Папа ведь никогда не бил меня. И, тем не менее, эта его неконтролируемая ярость внушала недоверие и испуг. — Дай сюда телефон! — потребовал он. — И выбрось, наконец, этот веник! — Какой веник? — не поняла я. Отец указал на разбросанные по полу белые розы, которые он сам и спихнул со стола, когда застал нас с Алексеем. Наверное, пока его не было, можно было бы унести цветы в мою комнату, но я до этого не додумалась. Теперь же подарок Алексея ждала лишь одна судьба: мусорный бак — сомневаться в этом бессмысленно. — И ничего это не веник! Вообще, человека без подарка оставил… Алексей Романович, кажется, куда-то торопился — а куда может торопиться мужчина с букетом белых роз? — всё-таки постаралась возразить папе я. Нужно было, наверное, придерживаться той легенды, которую при мне начал сочинять Алексей. И страшно даже подумать, что будет, если мой возлюбленный учитель не выдержал напора отца и во всём ему признался. — Дурью не страдай, Александра! — взревел папа. — Телефон лучше сюда мне, раз этот твой такой умный, что сообщения стирает! Папину логику я поняла не сразу. Нет, то, что «этот мой» — это Алексей, было очевидно, но вот… какое папе дело до того, какие сообщения Алексей стирает в собственном мобильном? Да и откуда вообще отец узнал, что Горин удалил какие-то переписки? Озарение пришло несколькими секундами позже — и я, ошарашенно посмотрев на отца, пролепетала: — Ты… что, копался в телефоне Алексея Романовича? — о, как же я надеялась, что отцу не пришло в голову бесцеремонно схватить чужой мобильный — и перечитывать там все переписки, пытаясь найти переписку со мной. А потом, не найдя, сделать вывод о том, что Горин всё оперативно подчистил. Но, чёрт побери, я понимала: отец в гневе способен и не на такую стыдобу! Папа тем временем, устав ждать, нагло залез в мой карман и забрал оттуда мой телефон. Я побледнела ещё сильнее: неужели он только что так же поступил с Алексеем и его мобильным?! И вот как мне потом в глаза смотреть мужчине, которого я всё ещё люблю, и при этом не сгореть от стыда за отца?! — Ничего я не копался… — отмахнулся от моего требовательного взгляда папа. — Так, взглянул чутка: этот и не заметил ничего. — Что значит, не заметил? Папа, ты подумал о том, что Алексей Романович, между прочим, мой учитель?! И мой классный руководитель! Мне теперь что, аккурат перед выпускным в другую школу переводиться из-за того, что ты в его карманы полез?! — Молчать! — вскричал отец так громко, что я инстинктивно и впрямь замолчала. — В его карманы я не лез — это раз. Он остановился на заправке и вышел из машины заплатить за бензин и купить какую-то шоколадку, а телефон остался в машине. А кто и по какому поводу переписывается с моей родной дочкой — я знать имею право, это два. И, наконец, три, — он теперь не твой учитель и не твой классный. — Что?.. — резко упал мой голос. Ладно ещё первые два пункта: пусть это и отвратительно мерзко, но пытаться заставить папу раскаяться в этом — не вариант. Но третье… что, что значит, что он мне не учитель? — Ты… перевёл меня в другой класс? — с надеждой спросила я, про себя отметив, что Горин, кажется, преподаёт во всех одиннадцатых. — Я написал на этого педофила вашему директору! И, уверен, он такого на работе не оставит! — Не смей называть педофилом Алексея! — взревела теперь уже я. И, вспомнив, прибавила: — Романовича! — Уже, значит, просто Алексея?! — А даже если так? Или как нам его называть, когда мы не на уроке? — попыталась оправдаться я. — Вот у большинства учителей клички есть, а ему — что придумать? У него фамилия скучная. Так что Алексеем между собой мы его и зовём. Или классным. А теперь объясни мне, что за бред с директором! — Всё ты поняла, — отмахнулся папа и принялся изучать содержимое моего телефона. К сожалению, я действительно всё поняла. Значит, они были в школе. Значит, и Дмитрий Георгиевич, уже в курсе всего, что происходит между мной и Алексеем. Конечно, Горин может попытаться оправдаться: мол, ничего не доказано, да и вообще он оказался в квартире случайно, но… Дмитрий Георгиевич ведь — не дурак! Чёрт побери, Алексею теперь придётся, выходит, по собственному желанию уходить? Хотя бы — по собственному ведь?! Я прекрасно знала, что эта работа для него — временная, но… с некрасивой записью в трудовой его ведь не возьмут в ту юридическую контору мечты, куда он будет устраиваться летом! Хотя… конечно, по собственному… Дмитрий Георгиевич ведь — друг семьи Критских. И, конечно, он должен был всё понять — особенно, вспомнив любовные отношения Владимира с его студентками. Наверняка наш директор — он ведь мужик неплохой — улыбнулся, а заявление подписал лишь из-за угроз отца жаловаться куда-нибудь наверх. А, может, Алексей ещё и не написал заявление… может, придумают что-нибудь. Дмитрию Георгиевичу ведь всё равно не на кого спихнуть те классы, который вёл Алексей. — Кто такой Лорд Ал? — перебил мои мысли отец. Он говорил уже спокойнее, но спорить с ним всё ещё было опасно. Впрочем, когда это я избегала опасностей? — Человек, который всяко получше тебя! Который чужие переписки не читает! Телефон верни! — огрызнулась я и попыталась выхватить его у отца. Тот в ответ не больно, но ощутимо ударил меня по руке. — Тебе телефон вообще, я смотрю, не нужен, — отмахнулся он. — Не научилась ещё. Только всяких мужиков взрослых в квартиру приводить научилась! — Теперь слушай меня ты, — взорвалась я. — Алексей Романович — не мужик взрослый, а мой учитель, это раз. Из-за твоих глупостей ты сломал невинному человеку карьеру, это два. Что? Надо ещё что-то третье сказать? Ты омерзителен! — рыдая, говорила я. — Ну ладно, ты ведь у нас всё знаешь, это я, дура такая, всяким бредом страдаю. Теперь я точно хорошо буду себя вести, все-все твои просьбы выполнять. Нет, приказы. Та-ак, что ты там у нас говорил? Веник собрать? Сей-час всё сделаем! Меня уже трясло, я сама не очень понимала, что говорила. Тем не менее, я принялась собирать розы с пола — вовсе не для того, правда, чтобы их выбросить. Нет уж, выбрасывать первые цветы, которые тебе подарил твой возлюбленный, — увольте! Это ещё можно было сделать, чтобы попытаться спасти репутацию Алексея, но теперь, раз уж из-за отца он потерял или потеряет работу в нашей школе, отец обойдётся! Я собрала букет и принялась надевать куртку. Отец этого, казалось, и не замечал, увлечённый моей перепиской с Лордом. Да уж, вот теперь вся правда моей жизни всплывёт наружу: я ведь писала другу из Интернета практически обо всём, что меня тревожило. Впрочем, теперь это меня уже не беспокоило. Я, сжимая в руке букет, быстро натянула ботинки — и лишь в этот момент отец соизволил взглянуть на меня. — Что ты делаешь, Александра? — Как это что?! Веник иду выбрасывать! — рявкнула я. — В мусоропровод сразу! Я ведь из мусорного ведра обязательно достану! Хотя нет, не я: Алексей Романович придёт к нам ночью — и достанет! Папа не ответил. Мне даже показалось, что он поверил в эту чушь. Во всяком случае, он вновь углубился в мой телефон, а я, пользуясь моментом, ускользнула из квартиры. Куда я собиралась пойти? О, я и сама этого не знала. Можно было заявиться к Ларисе, но её дом — это ведь первое место, где меня начнёт искать отец, а встречаться с ним, по меньшей мере, в ближайшие несколько дней, в мои планы не входило точно. Видеть его решительно не хотелось. Был и другой вариант: пойти к Алексею. Вряд ли он прогнал бы меня, хотя… с него станется. Вдруг он посчитает, что мне даже в таких обстоятельствах надо было послушать отца, а не ругаться с ним? Чёрт ведь его знает, этого Алексея! Хотя… наверное, так он не заявит, ведь и сам порядком пострадал от папиных действий. Даже сильнее, чем я. Конечно, если я приеду к нему, это окончательно подтвердит все подозрения отца. Но он ведь и без того убеждён в своих мыслях, так что едва ли что-то изменится! Зато мы с Алексеем будем вместе. Словом, этот вариант всяко был лучше Ларисы и, наверное, лучше того, чтобы поехать жить к бабушке в Митино. Стоя на улице, я ещё поколебалась пару секунд, в какую сторону идти, но к остановке подъехал и приветливо распахнул передо мной дверь автобус в сторону Профсоюзной. Что же, значит, такова сама судьба: нужно ехать к Алексею. И, пусть обычно я проходила это расстояние пешком, сейчас я уселась в автобус, желая как можно скорее оказаться подальше от дома. Пятнадцать минут — и автобус остановился на конечной, у метро. Ещё семь — и я уже стояла на лестничной площадке на этаже Алексея, не решаясь позвонить. Чёрт побери, всё-таки прогонит или нет? Не должен. Не прогонит. Точно не прогонит. А значит, нужно попросту не трусить и… — Саша? — услышала я за спиной. Судьба, очевидно, решила не давать мне шанса струсить и сбежать к бабушке. — Слава Богу, хоть не Неверина! — кисло усмехнулась я. — Проходи, раз пришла, — совершенно ровным голосом протянул Алексей, а я про себя в очередной раз поняла, что не могу угадать ни единой его эмоции. Даже этого привычного на уроках холода в его голосе не звучало. Он отомкнул дверь и вошёл в квартиру, приглашая меня войти следом. Что же, выбора у меня не оставалось. Войдя, я в очередной раз удивилась безупречному порядку в этой квартире, что показалась мне совершенно пустой и словно необжитой. Да, мне ведь и раньше единственным уютным местом в этом доме казалась комната Димы. Теперь я убедилась в этом снова. Впрочем, Алексея это, конечно же, не смущало. Он вымыл руки и прошёл на кухню, где из какого-то шкафа достал вазу — такую же белоснежную, как и практически всё здесь. — Поставь цветы, — мягко велел Алексей. Я сначала даже не поняла, о каких именно цветах шла речь, и лишь через пару мгновений вспомнила о том, что всё ещё держала в руке эти белые розы. — Дай ножницы, их подрезать надо, — попросила я. — Да, конечно, — Алексей выдвинул один из ящиков и протянул их мне. — Вау! — усмехнулась я. — Будь мы у меня дома, мне пришлось бы перевернуть всю кухню, чтобы вспомнить, что они валяются под кроватью в комнате Славки! Зачем я вообще сказала эту глупость? Сама не знала: должно быть, мне просто хотелось немного смягчить обстановку, что была слишком серьёзной и даже гнетущей. Впрочем, Алексей, очевидно, не оценил тот образ жизни, который складывался в моей семье. — Поэтому я и ненавижу бардак, — равнодушно повёл он плечом. Я не нашла, что ответить: если и спорить с ним, то уж явно не о порядке в квартире. Может, когда-нибудь, если мы с ним будем долго жить вместе, я и скажу ему, что каждый раз класть каждую вещь на своё место — невероятно скучно, но сейчас явно был не лучший момент для этого. Так что я, как и советовал Алексей, занялась розами, а он принялся разгружать рюкзак, вытащив из него два магазинных пакета с едой. Стоит ли говорить, что для каждого продукта в этом доме тоже была своя полка, и Алексей ревностно поддерживал этот порядок… — Для вазы в этом доме особенное место есть? — закончив, спросила я. Он к этому моменту как раз разобрался с едой. — В центре стола, ничего необычного, — отозвался Алексей. — Ну, кто ж тебя знает! — беззлобно фыркнула я. — Кто ж меня знает… эй, в центре, я сказал! — усмехнулся он и поправил вазу, сдвинув её на несколько сантиметров. — Неверина-Неверина, всему же вас учить приходится! — На то вы и мой учитель, Алексей Романович! — рассмеялась в ответ я. — Да уж… — вздохнул он, и атмосфера, ставшая на миг непринуждённой, вновь превратилась в малодружелюбную. Он сел напротив меня, и мы принялись молча смотреть друг на друга. Мысли в моей голове предательски путались: я ведь столько всего хотела ему сказать, спросить про отца, а ещё извиниться за то, что тот полез в телефон Алексея. Но я не знала, с чего начать и как бы помягче ему заявить, что мы с отцом поругались, и я хотела бы остаться здесь, у Алексея. Что-то мне подсказывало, что Алексей и сам не мог совладать со своими мыслями: во всяком случае, когда он знал, что сказать, он обычно говорил это и был уверен в собственной правоте. — Голодная? — наконец, спросил он спустя вечность ожидания. — Нет. Завтракала, — покачала я головой. К слову, завтракала ли я сегодня, я совершенно не помнила, но какая разница? Можно подумать, мы должны были говорить об этом! — Хорошо… — кивнул он и — вновь через целую вечность — выдал более подходящую фразу: — и как нам теперь жить дальше? — Можно подумать, ты своим авторитарным решением не сделаешь всё по-своему, что бы я сейчас ни говорила, — пожала я плечами. — Не исключено, — ничуть не смутился Горин. — Но две головы лучше одной. Как я понял, домой возвращаться ты ведь не собираешься? Мысленно я выдохнула: он сам сказал об этом! А я уж воображала себе, что мне придётся долго и мучительно убеждать его смириться с этой мыслью, а потом — столь же мучительно — упрашивать его, чтобы он разрешил мне остаться. Но, если он сам решил заговорить об этом, значит, он, наверное, не против. Во всяком случае, будь я на его месте, я не стала бы подкидывать мне подобного рода идеи. — По меньшей мере, ближайшие пару дней. Знаешь, Алексей, мой папа — он человек-эмоция. Сейчас лучше не попадаться ему на глаза, но со временем… со временем он смирится с этой мыслью. — И ты решила на это время остаться у меня, — констатировал Алексей. — Why not? Нельзя, что ли? — решив, что лучшая защита — это нападение, с удивлённым видом спросила я. То ли моя уловка подействовала, то ли Алексей и до этого относился к этой идее спокойнее, чем я думала, но он лишь пожал плечами и буркнул что-то про то, что, конечно, возражений у него нет и быть не может. Я же внутренне торжествовала: вот уж не думала, что это будет так легко! — Вот и здорово! — заключила я и поспешила сменить тему, чтобы Алексей не успел передумать. — Слушай, что вы с папой так долго делали-то? Я надеялась услышать, что они просто поругались и выясняли отношения. В конце концов, мой отец на эмоциях может сказать и сочинить всё, что угодно. Так что… может, он всё-таки пока что не был в школе? Тогда неплохо бы попытаться помириться с ним до того, как он дойдёт до директора. — Пытался его образумить, ничего особенного, — о, всё начиналось даже неплохо! — Сначала постояли у подъезда, поговорили. Потом мне надо было в школу ехать, твой папа со мной напросился. Я его и подвёз. — Нахрена?! — совершенно неосознанно вырвалось у меня. Значит, папа всё-таки говорил с директором, раз был в школе! — А в чём проблема? — невозмутимо пожал он плечами. И — о чудо! — даже не сделал мне замечание по поводу моей грубости. — А то ты не понимаешь, в чём! Ты с Дмитрием Георгиевичем ещё не говорил? Вернее, он с тобой? — Я правда не понимаю, в чём проблема, — равнодушно протянул он. — Я прекрасно понимаю твоего отца, Саша. И более того, если бы какая-нибудь молоденькая учительница начала крутить романы с… скажем, с Димкой, раз мой сын явно для этого слишком маленький… в общем, моя реакция вряд ли была бы менее жёсткой. А твой папа обошёлся одним криком, даже без мата, и почти без рукоприкладства, — усмехнулся Горин. Стоит ли здесь уточнять, что я не могла себе представить матерящегося Алексея? Впрочем, мысль эта была мимолётной: ведь в моей голове не укладывались его слова в целом! Как, как он мог говорить о том, что понимает папу? Ведь за весь этот скандал отца надо врагом народа объявлять, не меньше! — Ты думаешь, что, если бы я его не подвёз, он бы не доехал до школы? — продолжил мой учитель. — Так что я не видел смысла отказывать ему в просьбе его подвезти. — Постой-постой, он что, ещё и руку на тебя поднял?! — покраснев от стыда, спросила я. — Как поднял, так и опустил. Саша, ты правда думаешь, что я по три раза в неделю в тренажёрку хожу, чтобы меня было так легко ударить? Будь это не Алексей, я определённо решила бы, что он пытался похвастаться передо мной. Но мой учитель… из его уст эта фраза звучала совершенно обыденно, и я уж точно не поверила бы в то, что он решил хвалиться тем, что ведёт здоровый образ жизни. Зато я, кажется, поняла, как он умудряется пить такой сахарный чай и есть столько сладкого, при этом не толстея! — Ну, хоть так! А ты знаешь, что, пока ты машину заправлял, он в твоём телефоне копался? — вспомнила я ещё один аргумент. — Да? — приподняв брови, спросил Алексей. — Нет, Саша, это я не знал. В любом случае, хорошо, что в моём телефоне нет ничего, что как-то может меня дискредитировать. — Например, нет переписок со мной… да, милорд? — Что? — спросил этот чёртов конспиратор. Чёрт побери, сейчас-то уже зачем вся эта игра с Лордом? Впрочем, раз он не спешил признаваться, я давить не стала: разговор ведь не об этом. — Да нет, ничего. Так что, Алексей, тебе Дмитрий Георгиевич звонил уже? Или вызывал? — Ещё нет. Он после работы обещал заехать, мы оба решили, что так будет удобнее. — Что, прямо сюда? Наш директор?! — Ну да. Он всё равно каждый день мимо проезжает. Так что Дима заедет на пиво. — Ещё и на пиво… — пробормотала я собственные мысли вслух. — Есть проблема — и её надо решать, — невозмутимо отозвался Алексей. — Так почему бы мне, то есть, как ни крути, виновному, не угостить дорогого начальника пивом после работы? — И вместе с пивом подписать заявление «по собственному»! — фыркнула я. — Да, Саша, такой вариант не исключён, — абсолютно спокойно отчеканил он. — Так, ладно, давай ты пока что посидишь на кухне, а я подготовлю для тебя комнату. И Алексей пошёл в его спальню, которую, судя по всему, и собирался подготовить для меня. Мне мигом вспомнилась предыдущая ночёвка в его квартире: тогда он тоже отдал мне свою спальню, а сам — расположился на раскладушке в кабинете. Чёрт побери, я ещё тогда подумала, что это неправильно, но тогда… тогда это была всего лишь одна ночь! Да и тогда — так сложились обстоятельства, это было неожиданностью для нас обоих! Конечно, и сейчас мой визит можно назвать стечением обстоятельств, но всё же сейчас всё было совершенно по-другому. Я заявилась к Алексею, как незваная гостья, которую он не решился выгнать. И это при том, что я доставила ему немало проблем. И при том, что он в глубине души считает действия моего отца правильными, а значит — укоряет меня… и себя самого! Всё ведь — из-за меня… и при всём при этом он ещё и вынужден переезжать на жёсткую раскладушку в кабинете! — Я освободил для тебя комод. В шкафу же, будь добра, ничего не трогай, — протянул Алексей, выйдя из спальни. — Я бы и в Димкиной комнате перекантовалась, — на всякий случай попыталась возразить я, хотя и прекрасно знала: это безуспешно. — Ерунду не говори, — отмахнулся он. — Тем более, что врачи тебе постельный режим прописали. — Ага. Лежать себе целыми днями и ничего-ничего не делать. Удовольствие высшей степени! — возмутилась я. — Алексей, не говори мне, что ты меня сейчас на этот скучно-постельный режим загонишь! — Рекомендации врачей надо соблюдать, — наставническим тоном произнёс он. — А если скучно, можешь Димкин ноутбук взять. Он, кажется, без пароля. — А ты со мной не побудешь? — жалостливым голосом уточнила я, сама понимая, что не должна этого говорить. Но моё желание как можно дольше оставаться с Алексеем, особенно после того, как мы, вроде бы, об основных вопросах договорились, перебороть было не так легко. — Саш, давай вечером, может быть, — отмахнулся он и тут же пояснил: — Скоро Сонька приедет. Она ещё бумажки про папину фирму обещала скинуть, а я даже смотреть ещё ничего не начал из-за всей этой истории. — Да… конечно, — кивнула я, в очередной раз ощутив укол совести за моего отца. Из-за всего того, что он устроил, даже пунктуальный Алексей, судя по всему, не успевал прочитать какие-то там документы. — А как же Дима, который не должен видеть твою сестру? — скорее ради приличия спросила я, прежде чем скрыться в выделенной мне комнате. — Он сегодня поздно придёт, — объяснил Алексей. Спрашивать, что Дима собирается делать этим вечером вне дома я, конечно же, не стала. Алексей скрылся в кабинете, а я осталась в одиночестве, совершенно не зная, чем заняться. Пожалуй, ноутбук Димки и правда был самым адекватным решением — особенно если учесть, что мой телефон всё ещё оставался дома у папы. Конечно, можно было бы почитать что-нибудь — в спальне Алексея стояло несколько небольших полок, заставленных книгами, но все они были посвящены юриспруденции, любви к которой я не питала. А найти что-то более интересное мне так и не удалось. Когда пришла Соня, я решила даже на глаза ей не показываться. Очевидно, у неё и у Алексея были более важные дела, чем знакомить нас друг с другом. Тем более, я и без всяких представлений уже что-то от Алексея слышала о его сестре. А она… её мысли наверняка забиты всеми теми документами, которые она отправила моему учителю, а не тем, как он обустраивает свою личную жизнь. Всё это время я сидела за ноутбуком. Лорд (что логично) ничего мне не писал и даже в сети не появлялся, так что оставались только переписки с Ларисой. Впрочем, всю правду ей говорить я не решилась: просто обошлась тем, что эта загадочная брюнетка, о которой мы в последнее время только и говорили, — всего лишь его сестра. В конце концов, я помнила, как мы поссорились с лучшей подругой из-за Алексея. Она тогда повела себя правильно, гораздо более по-взрослому, чем я: согласилась уступить. Но слова — одно дело. Я боялась, что, если она узнает обо всём, возненавидит меня совершенно невольно. Когда социальные сети мне наскучили, я посмотрела пару серий сериала и решила всё-таки покинуть Алексееву спальню. Впрочем, встречаться с Соней я так и не захотела, причина была куда прозаичнее: мне просто захотелось перекусить. А искать что-то съестное в комнате Димки — себе дороже; у Алексея же в спальне еды тем более не могло быть. Алексей тем временем как раз провожал Соню. Увидев это, я захотела как можно скорее скрыться за дверью и подождать, пока она уйдёт, но Соня заметила меня быстрее, чем я успела что-то сделать. Чёрт! Общаться с ней в мои планы не входило. — Лёш… — недоумённо протянула она, показав ему на меня взглядом. — Саша, моя подруга. Соня, моя сестра, — лаконично представил он нас друг другу. В глазах у Сони при этом зажёгся какой-то весёлый огонёк — и я готова была поспорить, что мысленно она уже сочинила романтическую историю нашего знакомства. — Очень приятно, — дружелюбно и вовсе не по-горински улыбнулась Соня. — Лёшка, кстати, это не её мы видели тогда, в Старе? Когда ты ещё велел мне машину греть? Чёрт побери, а у этой Сони, как оказалось, блестящая зрительная память… я мысленно сжалась, вовсе не зная, что ответить, если она спросит, что я там делала и о чём мы говорили. Впрочем, Алексей решил меня спасти. — Солнце, не помню, честно, — махнул рукой он. — Идём, хоть до метро тебя провожу. Довёз бы и в Тушино, но ко мне сейчас ещё человек заехать должен. Ещё одним человеком, очевидно, должен был стать Дмитрий Георгиевич. В очередной раз я ощутила укол совести за отца: наверняка ведь эта беседа с директором — пусть даже и в домашней обстановке — принесёт моему Алексею немало проблем. Вот как мой папа мог так поступить?! Вернувшийся Алексей, впрочем, никак не выражал своего беспокойства по поводу скорой встречи с начальником, на которой его, возможно, и уволят. Да уж, мне бы его железные нервы! Конечно, не так-то ему и нужна эта работа, но… всё равно. Я бы так не смогла. И примерно за это я Алексеем и восхищалась. — Ты в порядке? — буднично спросил Алексей, посмотрев на меня. — Вполне, — кивнула я, решив особо не отвлекать его перед приходом Дмитрия Георгиевича. Мало ли, может, Алексею нужно время, чтобы настроиться… — Только вышла поискать, что в этом доме можно перекусить? — Да, точно, — кивнул он. — Прости, я обычно позже ужинаю. Думал что-нибудь приготовить попозже, но… давай сейчас. — Нет-нет, я сама, — чёрт, можно подумать, Горину больше заняться в такое время нечем! — Тебе лежать велено, — отрезал он, но в его холодном голосе я почувствовала искусно скрываемые заботливые нотки. Скорее всего, он бы продолжил спорить и так и не дал бы мне ничего сделать самой, но в этот момент раздался звонок в дверь. Выходит, заявился Дмитрий Георгиевич. Или, конечно, Соня могла что-нибудь забыть, но я ставила на приход директора. Тем более, когда Алексей, бросив взгляд на наручные часы, недовольно пробурчал: — Ещё восемь минут вообще-то. — Не опоздал ведь, — усмехнулась я. — Я думала, ты только опоздания не терпишь. — Приходить раньше тоже не комильфо, — заметил он. — Предпочитаю точность. — За восемь минут ты бы всё равно не соорудил ужин, — пожала я плечами. — Ладно, посижу в комнате, пока вы в кабинет с ним не уйдёте. И… удачи, Алексей! Честно говоря, нужно ли было желать ему удачи, я не знала. Если Дмитрий Георгиевич — друг семьи, то вряд ли разговор выйдет таким уж напряжённым. Впрочем, чёрт их обоих знает… — Не беспокойся, — лишь спокойно бросил Алексей и пошёл открывать дверь. Мне попадаться на глаза директору вовсе не хотелось, да и я не была уверена в том, что это входило в планы Алексея. Как-никак, одно дело, если наши отношения доказываются только папиными словами, а совсем другое — если сам Дмитрий Георгиевич будет свидетелем того, что теперь я переехала жить к Алексею. Тут уж не объяснишь никакими наспех придуманными обязанностями классного руководителя! Впрочем, как только Алексей провёл директора в кабинет, я прошмыгнула на кухню. Желание поужинать было нестерпимым, и я решила, что всё равно мой учитель пока что на некоторое время Дмитрия Георгиевича займёт. А я за это время успела бы приготовить что-нибудь… или разогреть. С этими мыслями я залезла в холодильник, ожидая увидеть там что-нибудь интересное. Впрочем, холодильник Алексея меня не впечатлил. К своему удивлению, я нашла там только хлеб, колбасу, несколько шоколадок, яйца и ассортимент кетчупов, а также несколько белых пакетов на нижней полке. В пакетах лежали разные фрукты, притом не только банальные яблоки с бананами, но и киви, гранаты, а также пара крупных цитрусов, похожих на грейпфруты, название которых я не знала. Ещё, конечно же, стояли две открытые бутылки красного вина — сухого и сладкого. Да уж, вот чего я от моего учителя не ожидала — так это типично холостяцкого набора продуктов! Или он вегетарианец?.. Мысли о вегетарианстве были опровергнуты, как только я заглянула в морозильник. В ней аккуратно лежали две пачки пельменей, курица и какие-то замороженные котлеты. Судя по всему, примерно такая еда и составляла привычный рацион Алексея. А, и сладкий чай, конечно же! Интересно, сына он этим же кормит, или, когда Володю привозят, покупает всё-таки что-нибудь более полезное? Хотя… фрукты — есть, а в остальном — и пельменями, по мужской логике, обойтись можно! Порывшись в шкафчиках, я всё же обнаружила обычный запас продуктов в виде круп, макарон и картошки. Так, уже неплохо… конечно, набор продуктов мне был предоставлен скудный, но за целый день я совершенно устала сидеть без дела. Теперь же можно было хотя бы покулинарить. Интересно, конечно, сколько у меня на это времени? То есть, когда уйдёт Дмитрий Георгиевич? Впрочем, решив, что, разговор у них серьёзный — а значит, часик-другой у меня есть, я критически осмотрелась. Допустим, картошка. Её можно было пожарить вместе с котлетами — и проблему решить, но я, конечно, решила, что так — слишком скучно. Нужно что-то ещё… будь у меня телефон, я бы загуглила, какие оригинальные блюда можно изготовить из холостяцких продуктов. Однако, ибо такой роскошью я не обладала, взгляд мой упал на сахарницу. Полную, разумеется. Чего в этом доме было много — так это сахара. И всяких вкусностей к чаю. К примеру, пошарив по полкам, я обнаружила и сгущёнку, и бисквиты, и даже какао. Уже неплохо. Вроде бы, в холодильнике были ещё яйца… так, это уже что-то. Раз Алексей предпочитает сладкое, так и будет. Я поставила на плиту сковородку, чтобы нагревалось масло, а сама принялась вспоминать несложный рецепт. Когда-то на Славкин день рождения мы всей семьёй готовили торт. И заняло это удивительно немного времени: главное — испечь коржи. А потом — смазать их кремом и поставить в морозилку… минут на пятнадцать, кажется. Единственное — я, конечно, не очень помнила, сколько чего надо было класть, но… можно и на глазок попробовать. С этими мыслями я принялась за коржи, не забыв положить на раскалённую сковородку котлеты. Через полчаса у меня уже был готов ужин — котлеты с жареной картошкой, а два коржа томились в духовке; остальные два — ждали своей очереди. Дома мы использовали шесть коржей, но здесь я немного не рассчитала продукты. Да и яйца кончились, так что доделать тесто было проблематично. Впрочем, так, наверное, лучше. Рассудив так, я принялась размешивать самодельный крем: чего-то, похожего на миксер или блендер я в этом доме также не обнаружила. Да, женщины в этом доме явно давно уже не было! Когда я услышала, как Дмитрий Георгиевич прощался в Алексеем, я как раз успела отправить торт в морозильник. Следующим шагом было вернуться в комнату, но, очевидно, на это времени уже не оставалось. Стараясь дышать потише, я осталась на кухне, надеясь, что Алексею не придёт в голову поить директора чаем или зачем-то приглашать сюда. Благо, мне повезло. Директор ушёл — а мой учитель остался в моём распоряжении. — Как? — спросила я, как только за Дмитрием Георгиевичем захлопнулась дверь. Если в доме хорошая акустика, он даже мог и услышать. — Я написал заявление «по собственному», — пожал он плечами и, посмотрев в мои глаза, прибавил: — Саш, это логично. Твой отец может раздуть из всего этого большой скандал, что школе не нужно. — Но как же… как он… ну, с тобой — так поступить… — Моё заявление — это первое, что он увидел, когда вошёл в комнату. Саша, это было моё решение, и я уверен, что так будет лучше. — А о чём тогда вы так долго разговаривали? — Сначала он не был уверен, нужно ли принимать заявление. Видишь ли, найти педагога в середине учебного года — тоже не так и просто. Но мы придумали выход. А потом — просто о жизни. О том, как они так быстро нашли другого преподавателя, я решила не спрашивать. Равно как и вовсе не спорить с его решением: я, конечно, не была с ним согласна, но спорить с Алексеем — себе дороже. Его вечно спокойное лицо и всегда логичные заключения могли вывести из себя любого искушённого спорщика, а меня — тем более. — Идём ужинать, — вместо всего этого сказала я. — Тебя же ещё кормить надо… — кивнул Алексей. — Я что-нибудь придумаю. Ты пельмени ешь? Я, ничего не отвечая, а лишь загадочно улыбаясь, взяла Алексея за руку и привела на кухню. Конечно, я не успела сервировать красивый ужин, так что лишь протянула ему тарелку с едой. — Приятного аппетита, господин «пельмени ешь?», — рассмеялась я. — Говорил ведь, что тебе лежать надо, — покачал он головой, впрочем, совершенно без претензий. — Но ты молодец у меня. — Надо будет нормальную еду в этот дом закупить, — продолжала смеяться я. — А то сразу видно: живут тут два холостяка! — В одном ты права: не люблю готовить, — признался он. — А Дима — тем более. Я многозначительно молчала, наблюдая за тем, как Алексей ужинал, периодически похваливая мою стряпню. Да уж, всё-таки у любого идеального господина есть свои недостатки. В его случае, например, я крайне сомневалась в том, что без меня он бы даже пельмени сварил. Скорее, ограничился бы бутербродами. В этом он был похож на моего отца: тот тоже, если мы с мамой что-нибудь не приготовим, предпочтёт не есть вовсе, чем самостоятельно подойти к плите. Когда Алексей закончил с едой, я поставила чайник. О главном сюрпризе он, очевидно, ещё не догадывался, но мне очень хотелось посмотреть на его реакцию. — Алексей Романович пьёт чай или кофе? — заботливо и нежно спросила я. — Алексею Романовичу — чай. Чёрный. И сахарницу, — в тон мне ответил Горин. — Вон там, на верхней полке. Где и что он хранил на кухне — я уже почти запомнила, так что обошлась бы и без его подсказки. Налив две чашки и принеся Алексею его сахарницу, я поспешила к морозильнику. Со словами: «А теперь сюрприз!» я вытащила оттуда мою стряпню, очень надеясь, что это вообще выйдет съедобно. Как-никак, готовила я его исключительно по памяти. А ещё я очень надеялась, что крем на верхнем корже не смазался: ведь этим кремом я старательно изобразила буквы А.Н. и А.Г. Конечно же, эти инициалы были обведены в банальную сердечку — ничего более оригинального мне в голову не пришло. — Вау! — казалось, моему учителю, который обыкновенно за словом в карман не лез, было нечего сказать. — Вау — и всё? — ожидая более интересного комментария, нажимала я. — Вау — и ты моё золото, Саша, — я поняла, что выдавить из себя что-нибудь ещё ему было действительно непросто. Тем не менее, он встал и прижал меня к себе, а после — усадил совсем рядом с собой и положил руку на моё плечо. — Даже резать жалко этот буквенный рисунок, или как бы его назвать… Резать мы и не стали, по меньшей мере пока что: я отрезала два кусочка по бокам. А завтра, вероятно, я предложу ему съесть этот крем — точно так же, как Славка всегда слизывает кремовые украшения с тортов. Я попыталась представить, как то же самое делает Алексей, — и невольно рассмеялась. — Чего у тебя? — поинтересовался он. — Потом узнаешь. Завтра! — решила выдержать интригу я. — Я умею ждать, — кивнул он, а после паузы добавил: — И всё же кое-чего мне бы ждать не хотелось. Если только ты не против, конечно… Всё это время он поглаживал меня по голове, а после — крепко обнял и поцеловал. В четвёртый раз. И в этот раз всё было совсем по-другому: не так, как в Питере, не так, как в классе, и не так, как у меня дома. Теперь мы знали, что никто-никто во всём мире не прервёт этот поцелуй. Здесь мы могли в полной мере насладиться этой запретной любовью. — Саша… какая же ты у меня… красивая… — прошептал он, оторвавшись от меня лишь на мгновение. А потом — всё снова: в поцелуе мы становились одним целым. И, пусть это был всего лишь поцелуй, настойчивый и желанный, я чувствовала истинное единение с Алексеем. Я смотрела в его невероятно чарующие глаза, прикасалась к белой рубашке и, конечно, больше ни на мгновение не отрывалась от его губ. Казалось, теперь нас не могло прервать совершенно ничто. Конечно же, забыли мы и о чае, и даже о торте с нашими инициалами. Какой торт, когда рядом — мы сами? Я прижималась всё крепче и крепче к тому самому А.Г., чей инициал ещё недавно старательно выписывала кремом. Он целовал меня жарко и чувственно, стремительно и — в то же время — наслаждаясь каждым мгновением. Пока нас не прервал звонок телефона. Он оторвался всего лишь на мгновение, буркнул, что сбросит звонок, но, посмотрев на номер, мигом нахмурился, точно всё его романтичное настроение вмиг испарилось. «Мне надо ответить», — это всё, что он мне сказал перед тем, как удалиться в комнату. И не выходил он из кабинета долго. Я даже подошла к двери и попыталась послушать, о чём и с кем он говорил, но в основном слышала только отдельные слова. «Да, конечно, да, да, всё понимаю, до встречи, всё хорошо», — примерно в таком духе он отвечал на протяжении всего разговора. А когда вернулся на кухню — выглядел напряжённо. — Что-то случилось? — попыталась спросить я, хотя уже понимала, что услышу в ответ. — Всё в порядке, не волнуйся. Саш, спасибо за ужин и за всё. Я, пожалуй, спать пойду, поздно уже. — Спокойной ночи, — лишь и смогла бросить я. То же самое я повторила и когда он вышел из душа: настроения разговаривать с ним уже не было. Он тоже не стал что-то объяснять. Я знала, что он пошёл не спать. Полоска света под дверью кабинета это прекрасно доказывала, однако я не стала его разоблачать. Какая, к чёрту, разница, что он теперь делал? Ведь — как он мог не сбросить тот чёртов звонок?! На следующее утро он встретил меня словами о том, что нам надо поговорить. И почему-то прибавил: «нам всем». Он говорил о том, что я должна понять его решение, а я — не понимала всё больше. Разве я возражала против разговора? Напротив, я очень хотела узнать, кто же позвонил Алексею! И — очень хотела помириться. Только вот за завтраком, состоявшим из холостяцкого ассортимента горячих бутербродов (одни — с майонезом, а другие — с кетчупом; ах да, ещё были только с колбасой, без сыра), мой учитель сказал лишь несколько общих фраз. А потом — в дверь раздался звонок. Вероятно, к нему опять пришла Соня, пока Критский в школе — Алексей упоминал, что она должна прийти. Правда, он говорил о том, что она появится после полудня, но, очевидно, планы изменились. О, как же я ошибалась! — Саш, я уверен, что так всем нам будет лучше, — вдруг самым серьёзным голосом сказал Алексей. — Я уверен, что ты поймёшь моё решение, — с этими словами он пошёл открывать дверь, пока я возилась с чайником. А в следующее мгновение он вернулся, но не один. Вместе с моим отцом. Я побледнела и какое-то время даже не понимала ситуацию: так и застыла посреди комнаты с горячим чайником. — Какого чёрта?! — только и смогла сказать я. — Александра… — начал отец, но Алексей жестом оборвал его. — Саша, вчера мне позвонил твой отец. Нам нужно вместе сесть и разобраться в ситуации. Всем вместе, мы взрослые люди. Саша… ты слышишь меня, Саша? Нет, я его не слышала. Не хотела слышать, не могла слышать. — Как ты мог, чёрт возьми?! — выпалила я, поставила с громким стуком на стол чайник и побежала к выходу. В голове пульсировала лишь одна мысль: он предал меня! Алексей меня предал! Кто бы ни выдал отцу нашу встречу у меня дома, сюда отец без ведома Алексея точно бы не попал! А что, если и вчера папа вернулся домой по наводке Алексея, решившего «по-взрослому поговорить»?! Ведь он, как Лорд Ал, легко мог переслать сообщения отцу! Я вбежала в лифт и нажала на первый, но лифт ехал предательски медленно. Мне хотелось как можно поскорее оказаться как можно дальше от этого места, чтобы не видеть ни папу, ни Алексея. Впрочем, как минимум, ещё одна встреча нам была уготована: мой учитель преградил мне выход из подъезда. Как ему удалось опередить лифт, я не знала, но дышал он тяжеловато: вероятно, бежал по лестнице. — Уйди с дороги, — буркнула я. — Хорошо, — неожиданно сказал он. Я-то думала, что он начнёт взывать к моему разуму и читать нотации. — Только возьми это, — он сунул мне в руку мой мобильный и мою же кредитку. Вероятно, их ему передал папа, что подтверждало теорию об их сговоре. — Ладно, — машинально сунув вещи в карман, бросила я. — А теперь уйди с дороги. Он не стал возражать и выпустил меня, а я осмотрелась, думая, в какую сторону бежать. Впрочем, какая разница? Главное — подальше отсюда.