Маяк

      Семак уверенно лавирует между потоками машин, направляясь в сторону дома Виктора. Гончаренко сидит рядом, прикрыв глаза, вслушиваясь в тихий джаз, льющийся из колонок, навевающий дрёму. Виктор знает, что может спокойно заснуть, ведь Сергей разбудит его, как только они доберутся до его дома. Сегодня он, скорее всего, даже останется у друга на ночь: сейчас они переедут мост, который будет разведён буквально через сорок минут. Сергей просто не успеет доехать обратно вовремя. Дрёму разрывает тихий голос Семака, уверенного, что Виктор привычно крепко уснул: — Снова окопался у себя в мастерских, и совсем себя не бережёшь, каханы*…       Гончаренко кажется, что он и правда уснул, и боится даже пошевелиться, чтобы не прогнать этот хрупкий, безмятежный сон. А Семак, видимо убедившись, что Виктор и правда спит, продолжил: — Вот ты всегда так, душа моя: если бы я тебя сегодня не забрал, снова бы спал на жёсткой раскладушке в провонявшем красками и растворителем кабинете. А тебе ведь совсем нельзя этим дышать, с твоей астмой.       Сергей косится на Виктора, трепетно поправляя лёгкую куртку, которой Гончаренко укрылся, зная, что наверняка уснёт, а опыт с простудой из-за кондиционера уже был. Позволяет себе на долю секунды едва ощутимо коснуться будто застывшего во времени лица. Только мелкие, едва заметные морщинки у глаз, говорят о возрасте и о том, что Витя любит смеяться. Сергей вздыхает, останавливаясь на светофоре, прикрыв глаза. — Увезти бы тебя на море, чтобы ты перестал задыхаться так часто. Точно… Куплю билеты и скажу, что подарок за отличную работу. Ты ведь не умеешь отказываться от подарков. Тем более от моих. К дьяволу лекарства, будем лечить тебя морем.       Открыв глаза и снова плавно вдавливая педаль в пол, Сергей косится на Виктора, прикидывая, куда бы подальше отвезти пока ещё друга.       Они знакомы без малого двадцать лет. Соперничество из-за девушки, которая в конечном итоге ушла вообще к другому парню, переросло сначала в статус приятелей, когда можно было созвониться и просто вместе попить пива и расслабиться. Позже, когда Виктора положили с осложнениями в больницу, и Серёжа караулил его круглые сутки в неуютной палате старой петербуржской больницы, приятельство переросло в крепкую дружбу. С того момента они начали сближаться быстрее, всё чаще выбираясь за город, просто погулять или даже порыбачить. Секретов становилось всё меньше, сокращалась и дистанция с простого рукопожатия до крепких объятий при встрече.Пока в конечном итоге не осталась всего лишь одна тайна. Сергей понял, что Виктор значит для него гораздо больше, чем даже самый близкий друг. Он влюбился. В зелёную яшму глаз, в задорный смех, в неловкие улыбки и смущённый румянец, когда Сергей пытался научить его играть на гитаре или готовить что-нибудь. Влюбился по уши, без оглядки. И не знал, что ему делать с этой любовью.       А Виктор правда провалился в сон, под мерное гудение мотора, тихий джаз и едва слышный голос Семака, разговаривавшего вроде как с самим собой и спящим Гончаренко одновременно. И проснулся только когда почувствовал на своих плечах широкие ладони, мягко сжимавшие его в попытках разбудить. — Витя, проснись, спящий красавец. Я бы донёс тебя на руках до квартиры, но твои ключи сегодня парадоксально оставил дома в другой куртке.       Гончаренко немного растерянно посмотрел на Сергея, улыбаясь одними уголками губ: — Прости, дружище, я снова уснул.       Выбравшись из машины на свежий воздух, Виктор поёжился от прохладного ночного ветра. Накинув куртку на плечи, он подождал, пока Семак запрёт машину, после чего вместе с ним поднялся в свою квартиру, встретившую прохладной полутьмой. Не включая свет, Виктор стянул с ног ботинки, проходя на кухню. Часы на микроволновке показывали половину второго ночи. — Ого, сегодня быстрее добрались. Ты снова гнал, пока я не мог тебя контролировать?       Лёгкий упрёк звучал как-то по-домашнему, будто они правда старые супруги, и один отчитывает другого за мелкую шалость. Сергей прошёл следом, наблюдая в полутьме кухни, как Виктор поджигает газ и ставит полупустой, как раз на две чашки чая воды, чайник. Они нередко приходят то к одному, то к другому далеко за полночь, заработавшись, и всегда пьют чай, прежде чем пойти спать. Виктор заходится в кашле, совершенно позабыв, куда подевал ингалятор. Сергей делает пару шагов в сторону, доставая его с верхней полки, протягивая лекарство Виктору. Вдохнув спасительное лекарство, мужчина прислоняется к стене за спиной, прикрыв глаза от накатившей усталости от всего вокруг. — Она меня однажды доканает…       Сергей подходит ближе, осторожно обнимая друга за плечи, притягивая к себе под шум начинающего нагреваться чайника. Уткнувшись подбородком в плечо Виктора, мужчина вздыхает: — К чёрту всё. Поехали на море. Закончим работу с фестом, и уедем. Не денутся без нас никуда ни мои, ни твои сотрудники. В конце концов, у нас есть замы, вот пусть и работают этот месяц.       Виктор прикрывает глаза, вспоминая слова Сергея, пока они ехали сюда. Приснилось или нет? Он покрепче обнимает друга, вздохнув: — В санаторий? Под бдительный взор медиков, к пилюлям и процедурам?       Сергей приглушённо посмеивается: кому как не ему знать, что Виктор ненавидит больницы. Вроде бы привычно целует Витю куда-то в висок, вздыхая: — Просто на море, Витя. Снять домик, выспаться, поездить по экскурсиям…       Привычный жест вгоняет в мелкую дрожь. И Виктор застывает, обдумывая: как давно начались эти объятия, ласковые невинные поцелуи в висок, тихий шёпот в машине во время поездки домой. Когда они успели обосноваться друг у друга в квартирах, перевезя часть вещей, купив парные зубные щётки, чтобы не таскать туда-сюда пеналы с банными принадлежностями. Виктор распахивает глаза, всматриваясь в огоньки под чайником, силясь вспомнить: когда у него в последний раз была женщина?       Последние несколько лет они проводят только вдвоём: выходные, какие-то выставки, концерты, поездки в отпуск и иногда даже в командировки. Виктор поднимает взгляд на Сергея, тихо усмехаясь: — Мы с тобой как старые супруги. Не находишь, Серёжа?       Семак ухмыляется, ероша короткий ёжик волос на голове возлюбленного: — Да, бывает иногда.       Сергей оставляет короткий поцелуй на переносице Виктора, отходя от него, чтобы достать чашки и заварку. Витя смотрит на хозяйничающего Семака на своей кухне, и понимает: он не хочет ничего менять. Его устраивает всё то, к чему они вот так негласно, не задумываясь, пришли. Когда чай уже разлит по чашкам, Виктор подходит к Сергею, обнимая его со спины, чувствуя под ладонью гулкое сердцебиение. Жёсткие ладони ложатся поверх тонких кистей, осторожно обхватывая, прижимая ближе. Гончаренко улыбается тонко, устало выдыхая в спину Семака: — Давно?       Сергей прикрывает глаза, подставляя затылок под тёплые губы: — Иногда кажется, всю жизнь. Последние пару лет точно.       И Виктор не может сдержать улыбки, мягко порхая губами по коротким волосам, вдыхая отголоски любимого одеколона, который он сам же и подарил Сергею. Щекой прижимается к плечу, шепча: — А я, кажется, только сегодня всё понял.       Развернувшись в кольце крепких рук, Сергей заглядывает в серо-зелёные глаза, ища в них подтверждение так и не сказанному «люблю». Виктор смотрит прямо, немного устало, с привычной уже лаской и теплотой. Не сдержавшись, Сергей мягко обхватывает ладонями любимое лицо, касаясь губами губ осторожно, боясь спугнуть. Виктор отвечает робко, сцепив руки в замок на спине своего… мужчины? Они отрываются друг от друга одновременно, глядя с немой опаской. Но проходит минута, а наваждение не рассеивается. Виктор улыбается тонко, почти засыпая, уткнувшись лбом в плечо Сергея: — Однажды я к этому привыкну. Пойдём спать, Серёжа.       Сегодня их чай впервые останется нетронутым, а диван в гостиной — не расправленным. Укладываясь в холодную постель, Виктор думает о том, что он обязательно ко всему этому привыкнет: к теплу тела за его спиной, к крепким объятиям, к нежным (и возможно не очень) поцелуям украдкой. А когда Сергей целует его в затылок, засыпая, в голову Гончаренко прокрадывается мысль, что и привыкать-то возможно не придётся. Но об этом он подумает позже.