Когда гаснет солнце

Бэмбэм пришел к Джексону на следующий день во второй половине в необычайно приподнятом настроении. В последнее время Джексон видел его в таком состоянии довольно редко. Впорхнув в кабинет, Бэмбэм со всей силы обнял со спины работающего друга, а потом отцепился от него и за кружил по комнате, раскинув руки в стороны. Удивленный таким проявлением нежности Джексон отвернулся от своих бумаг и подозрительно уставился на кружащего по комнате Бэмбэма. Когда тот в финале из разворота плюхнулся в кресло, Джексон спросил: — И что это было? Лицо Бэма от такого вопроса вытянулось. — Как что? Радуюсь за вас с Марком, конечно, — дал он очевидный ответ. — Ещё скажи, что вчерашняя встреча ничего для тебя не значила. Джексон неопредленно пожал плечами и снова отвернулся к бумагам. Безусловно, атмосфера вчерашней встречи отличалась от остальных подобных встреч. Впервые за долгое время Джексон почувствовал, что ему стало немного легче дышать. Как будто в душном теплом помещении приоткрыли форточку. Но в то же время что-то его удерживало от желания познакомиться с этим Марком ближе. Он и сам не мог понять, что именно. Бэм воспринял его жест по-своему: — Ну ты и трус. Уж не знаю, что вчера между вами произошло, но это «что-то» было. Ты растерялся как подросток при виде Марка, да и еще спел для него. Я чуть со стула не упал от неожиданности. Так что не говори, что он для тебя ничего не значит. А еще ты ему понравился. Так что жди приглашения на свидание, — закончил он ехидно, не пытаясь скрыть своего довольства. Джексон постарался скрыть под маской равнодушия, что эта информация его взволновала. Медленно отложив ручку, он повернулся к Бэму и ровно сказал: — Что-то я не заметил с его стороны проявления особенных чувств ко мне. Он даже больше с тобой разговаривал. Друг закатил глаза. — Ты не видел его лица, когда ты пел песню. Его выражение было настолько вдохновенным, как будто Марк услышал исполнение самих ангелов. — Это не аргумент. Ты вообще чуть не разревелся, — резонно заметил Джексон. Бэм насупился: — И что? Я более эмоциональный человек, чем Марк. И вообще, можешь мне не верить, но не удивляйся, когда он тебя реально куда-нибудь пригласит. Джексон удивился: — Ты дал ему мои данные? К Бэму тут же вернулось все его счастливое настроение: — Я пытался сопротивляться, когда он попросил номер твоего телефона, но ничего не вышло. Марк просто припер меня к стенке и чуть ли не силой заставил это сделать. Прости, но своим здоровьем ради тебя я жертвовать не готов. Джексону стало не по себе. Нарваться на навязчивого поклонника он хотел в последнюю очередь. Как будто прочитав его мысли, Бэм сказал: — Не нервничай, Марк довольно деликатный человек с чувством меры. Тот факт, что он тобой заинтересовался, не значит, что он будет каждый день тебе названивать. Но пожалуйста, не отказывай ему в свиданиях. Мне кажется, это вам обоим нужно. Джексон только вздохнул и поднял глаза к потолку, задаваясь вопросом, зачем ему нужны психологи, когда рядом есть Бэмбэм, который читает даже не мысли, а смутные, необъяснимые ощущения, которым бы он сам побоялся дать характеристику.

***

Марк не позвонил ни в тот же день, ни на следующий, ни даже во вторник. Не то чтобы Джексон с нетерпением ждал звонка от него, просто он вздрагивал каждый раз, когда включался рингтон на его телефоне. Звонил Бэмбэм и коллеги, а Марк как в воду канул. Было даже немного обидно, особенно после слов Бэма про симпатию со стороны молодого психолога. Лучше бы он совсем молчал, так Джексон просто вернулся бы в привычную колею жизни и не нервничал. Хотя почему именно это обстоятельство заставляло его переживать, он не знал. Наверное, если бы на месте Марка был любой другой человек, Джексон был бы более спокоен и равнодушен. В среду после работы идти домой не хотелось. Впервые за год желание спрятаться от всего мира притупилось. На его место пришло более естественное желание развеяться и отдохнуть. На ум приходило только одно место, где можно было бы это сделать, и Джексон свернул туда. «В гостях у полуденного солнца» после заката было еще более уютно, хотя казалось бы, куда еще. Желтые лампочки освещали знакомое помещение теплым, едва не осязаемым светом. Белое потертое дерево, кремовые тюли и светлый пол из-за него тоже желтели, и на их фоне полевые цветы выделялись сильнее. Вечером в кафе было довольно людно, и найти свободный столик с порога не получалось. Уже собираясь развернуться, Джексон застыл, так как ему показалось, что назвали его имя. Он заозирался в поисках знакомых лиц и, к своему удивлению, нашел. Из-за столика справа от входа, с той стороны, где у стен стояли шкафы с книгами, ему махал радостный Марк. Судя по разложенным на столе книгам, он здесь занимался. Но Джексон, не долго думая, направился в его сторону. Сердце в это время застучало быстрее, но молодой человек не мог признаться сам себе, что испытывает волнение из-за этой неожиданной встречи. Сев за стол напротив Марка, он лаконично поздоровался: — Привет. — а потом добавил: — Не ожидал тебя здесь увидеть. Марк засмеялся: — Это я должен был тебе сказать про «не ожидал увидеть». Насколько понимаю, ты здесь всего второй раз, а я едва ли не по три дня в неделю здесь сижу. Джексон на это лишь несмело улыбнулся. Улыбаться в компании Марка получалось само собой. — Так что же тебя привело сюда, Джексон Ван? — продолжил Марк, тут же стирая с губ собеседника улыбку. — Откуда ты знаешь мою фамилию? — настороженно. — Бэмбэм сказал. Еще он дал мне твой номер телефона. Я хотел тебя пригласить куда-нибудь на выходных, но еще сам не придумал куда. Надеюсь, ты не занят? — Марк был спокоен как удав, рассуждая о будущем свидании как о какой-нибудь деловой встрече с бизнес-партнером. — Нет, — Джексон отвечал по инерции. — Отлично. Тогда я позвоню тебе в четверг? — Да. Марк с секунду недоуменно изучал роботоподобного Джексона, а потом рассмеялся: — Эй, ты чего? Джексон встрепенулся, приходя в себя. Вся эта ситуация для него было непривычной и странной. — Зачем тебе меня куда-нибудь приглашать? — задал он наконец волновавший его вопрос. — Ну-у, ты красивый. Это первое. Во-вторых, ты на пять с плюсом прошел мой тест и здорово меня этим заинтересовал. Очень редко когда люди достойно его проходят. — Тест? — Джексон приподнял брови. — Ага. — Марк закусил ручку, которую держал в руках, собираясь с мыслями, а потом заговорил: — У меня есть свой способ проверять людей на интересность. Его я еще выработал до поступления в институт. Суть способа в том, чтобы в разговоре выяснить какой-нибудь талант человека или способность, а потом попросить его продемонстрировать. И то, как он себя показывает, позволяет сделать о нем какие-то выводы. Конечно, о стопроцентной точности здесь говорить не приходится, но зачастую этот способ доказывал, что ему можно доверять. — В моем случае это был французский язык? — Джексон изучал один из учебников психологии на столе. — Да. — Марк не стал развивать тему. — И какие же выводы ты сделал касаемо меня? — Джексон насторожился. И хотя он не любил, когда кто-то со стороны рассказывал ему, что он чувствует, мнение Марка было интересно услышать. — Я подумал, что внешняя красота — это не все, что у тебя есть. У тебя есть музыкальный вкус и чувство языка. И… мне показалось, что ты никогда раньше этого не делал. В смысле, не пел для других людей. Не знаю, что тебя подтолкнуло так поступить, но я был благодарен, что ты поступил именно так, а не по-другому. Тогда ты был настоящим. Какими люди обычно бывают наедине с собой. Когда их никто не видит. Джексон изучал уже свои руки на столе, сжатые в замок. Он не знал, что сказать. Ведь он действительно тогда пытался забыть, что находится не один. Видимо, у него получилось. А зачем пел именно эту песню, он и сам не мог объяснить. — Я пел эту песню раньше, — решил он озвучить то, что долго его мучило. — Ее очень любила моя мама. Она преподавала французский язык в институте. Она пела эту песню мне и моей сестре в качестве колыбельной. Когда я всерьез занялся языком, тоже ее выучил и пел сестре. А когда ты попросил меня сказать что-нибудь по-французски, все слова вылетели из головы, а песня вспомнилась сразу. Джексон не стал уточнять, что и сам не знал, почему решил исполнить ее вслух практически незнакомому человеку. Это был эмоциональный, необъяснимый порыв, не характерный для Джексона. — Сейчас ты им больше не поешь? — Марк задал вопрос неуверенно, как будто сомневался, что его нужно задать. Но то, как Джексон говорил, означало, что он и сам хочет сказать, но по какой-то причине сдерживается. — Пою. — Джексон оторвал взгляд от рук и посмотрел прямо в глаза Марка. Тому захотелось зажмуриться от едва ли не осязаемой боли. — Когда навещаю их на кладбище. Марк все-таки не выдержал взгляда и опустил глаза в стол. В горле застрял ком, и он сглотнул. — Прости, — сказал он глухо. — Я не должен был… — Нормально, — голос Джексона тоже был глухим. — Я созрел, видимо. Год не мог произнести что-то подобное вслух. За их столом повисло тяжелое молчание. Каждый из них обдумывал сказанное и услышанное, каждый по-своему был этим потрясен. Первым голос подал Марк: — Не знаю, как тебе, а мне нужно выпить. Как-то мне нехорошо. Джексон качнул головой. — Прости, но я домой. Нужно еще по работе кое-что доделать. Марк кивнул и поджал губы. — Ладно. Тогда давай собираться, — он начал закидывать книги в рюкзак, стараясь не смотреть на Джексона. Тот лишь внимательно изучал красную макушку. Он догадывался, в чем дело, но не верил в это до конца. Когда вещи были собраны, Марк подлетел со своего места и махнул рукой в прощальном жесте. При этом он старался не смотреть Джексону в глаза. Тот лишь кивнул в знак прощания. Из кафе он выходил медленно. Голова гудела от последних событий, и он ничего не понимал. Впервые он проговорился о своей трагедии, и снова — Марку. А тот… Джексон не был до конца уверен, но покрасневшие глаза и суетливое поведение его нового знакомого говорили о том, что он… проникся горем? Или чувство было банальной жалостью? Вздохнув, Джексон зашагал в сторону дома, размышляя над тем, значит ли сегодняшняя встреча прекращение их общения или нет. Сам бы он встретился с Марком еще раз хотя бы для того, чтобы посмотреть, как он будет дальше себя с ним вести.