***
Твёрдый камень под её босыми ногами был холодным, но она едва ли это чувствовала. Она махала самоцветам, мимо которых проходила, и улыбалась им. В воздухе витали отголоски чьих-то слов. Кто-то рядом с ней пел, чистый голос этого самоцвета то поднимался, то падал, но звучало это очень красиво. Только от пребывания здесь ей становилось тепло и радостно. Среди небольших групп общавшихся самоцветов она искала знакомый силуэт. А вот и она, рядом с Гранат и Висмут, рассказывает группе кварцев-новобранцев о том, как она однажды выбросила Нефрит с её корабля и сама пилотировала его так, чтобы атаковать солдат Розового Алмаза. Чувствуя гордость и привязанность, она села рядом с Жемчуг, слегка махнув кварцам рукой, но не перебивая. Она упёрлась локтями в колени и положила подбородок на руки. Смотря в землю, она глубоко задумалась. «Какая же ты умная, потрясающая и великолепная. С трудом верится в то, что существует кто-то настолько невероятный, как ты». На её бледных щеках расцвёл едва заметный румянец. Мир внезапно умолк. Она подняла голову и увидела, что все смотрят на неё. Все. Она внезапно осознала, что её зрачки больше не были круглыми. Она поднялась на ноги и нерешительно сделала шаг назад, тут же врезавшись спиной в стену. По телу побежали мурашки. Мир вокруг неё потемнел. «Роза…» Они окружали её и тянулись к ней руками, желая разорвать. «Мы доверяли тебе, Роза…» Сотни, тысячи голосов сливались в один. — Простите! «Мы верили в тебя…» — Мне очень жаль, я не хотела- Они вцепились в её платье, тянули её за волосы, душили её. «Но это была всего лишь игра…» — Нет! Это не так! Я-я- Бессмысленные слова переполняли её. На лицах нападавших не было ни единой эмоции. Их глаза были пустыми и мёртвыми. Она дотронулась до них, желая оттолкнуть их и в то же время притянуть к себе. Под её пальцами Жемчуг рассыпалась в пыль. Это же произошло и со всеми остальными, словно по мановению руки. «ТЫ УБИЛА НАС, РОЗА» Затем всё стало невыносимо розовым. Слишком ярким розовым, от которого она задыхалась.***
Её крик отдавался эхом от стен её слишком маленькой комнаты, и ей казалось, что прошла целая вечность. Свернувшись в тугой розовый клубок на полу, она сильно раскачивалась из стороны в сторону и всхлипывала. «Простите простите простите простите простите простите простите простите простите» Она видела лица своих друзей, на которых был написан ужас, гордость и предательство. На лицах всех, кроме Жемчуг, которая смотрела на неё с любовью даже тогда, когда её тело распалось на части. Её рука резко дёрнулась, дотронувшись до алмаза на животе. Единственными звуками, что она слышала, были крики. Они не оставят её в покое, они исчезли, всё исчезло, это всё была её-её-её вина, она просто хотела, чтобы всё это прекратилось, это будет адом, но она забудет их и Она с усилием убрала руку от своего камня, вплела её в волосы и потянула, ощущая боль от этого действия. Нет. Нет. Это будет слишком эгоистично с её стороны. Хотя бы раз в жизни она не будет эгоисткой. Осталась только она. Кто будет помнить обо всём, если её не станет? Кто будет помнить рождение Гранат, такое невинное и захватывающее? То, как она смотрела на Розу Кварц, которая сказала ей, что она и есть ответ? Кто будет помнить румянец на щеках Жемчуг, когда та призналась, что думала самостоятельно? То, как она танцевала с клинками и дралась так, как не дралась ни одна жемчужина до неё? Кто будет помнить дни и ночи, проведённые в кузнице Висмут, без устали работавшей, чтобы остальным было чем себя защищать? То, как она гортанно смеялась после очередной из своих ужасных шуток? Кто будет помнить красивую органическую жизнь на Земле и умных людей, так похожих на самоцветов? Кто будет помнить слияния — открытия силы и свободы, о которых Хоумворлд не узнает никогда? Кто будет помнить это, если её не будет? Она медленно села, превозмогая боль, и крепко обхватила себя руками. Её ногти впились ей в голые плечи. Шесть твёрдых стен её гексагональной комнаты словно сжались вокруг неё. Внутри неё бушевало знакомое чувство горечи и отчаяния. Она хотела выпустить всё это, закричать как можно громче, броситься на стены комнаты, чтобы потом ей на память остались целые россыпи царапин и синяков. Она хотела поддаться. Так же, как она делала это на протяжении уже более тысячи лет. Но смогла выдавить из себя лишь тихие слёзы. Тысяча двести восемьдесят девять лет. Но боль нисколько не утихла. Ей было необязательно быть здесь. Она могла выходить наружу (но только в сопровождении Синей или Жёлтой). Она могла бы выходить чаще, совсем необязательно было вот так себя изолировать. Заключение будет продолжаться лишь до того момента, пока Белая не поверит, что она наконец стала настоящим Алмазом. Но как она может, если глубоко внутри знает, что Хоумворлд неправ? Как она может притвориться, что ей всё равно на тех, о ком и о чём она заботилась и любила? Как она может быть свободной, если не может кому-то помочь? Не может быть собой? Не может позволить кому-то снова пострадать из-за неё? Она не переносила одиночество, но ещё меньше она могла терпеть предрассудки Хоумворлда. Она скорее расколет сама себя, чем безмолвно присоединится. Её самоцвет засветился мягким розовым светом. Она медленно и осторожно сформировала из сияния фигуры тех, кто был ей дорог. Она была создана не для этого, и в ней не было достаточного уровня концентрации, но ей было плевать. Проекция была размытой, неясной; её тренировки окупились. — Простите меня. Если и было ещё что-то, что она могла сделать, так это помнить.