антиванский бренди

Дверь скрипнула несмазанными петлями. — О, бакалавр! Вы проходите, проходите, всегда рады видеть. Бакалавр Амелиовский протиснулся внутрь его импровизированного убежища, чуть поведя плечами. Змеиный плащ шевельнулся, а в извечной сумочке что-то загремело. — Как ты себя чувствуешь, Ворон? — бакалавр, как и всегда, с места да в карьер. Ему это, в общем-то, нравилось, если бы еще этот самый бакалавр был таким резвым в ответах на его откровенные намеки. — Симптомы? — Ох, доктор, что-то мне жарко стало. Никак температура, уж не заболел ли? Бакалавр с недовольным видом поджал губы на его ребячество. — Это не смешно, — недовольно сморщился он, и Ворон закатил глаза. Их в Столице, что, рожают с таким выражением лица? Он пригляделся к чужому лицу, когда врач приблизился, и увидел глубокие темные тени, залегшие под чужими глазами. Вздохнул. — Ты себя-то когда осматривал, дохтур? Бакалавр нахмурился непонимающе. Морщинка между бровей некрасивая, старит. — Перед выходом. Ты хочешь сказать, что я болен? Ворон со смешком покачал головой. Спрыгнул со своего насеста, подошел, по плечу панибратски хлопнул, хотя явно хотелось синяки эти жуткие под глазами чужими очертить своими пальцами, а щеку впалую погладить, будто это поможет скуле так сильно не выпирать. — Болен, бакалавр, а как же ж еще-то? На голову, — он фыркнул, кивая на лежанку в углу. — Спал-то когда в последний раз, а? Гаруспик-то еще так-сяк, выглядит не как ходячий мертвец. А ты? Амелиовский зажмурился. Будто Ворон ему в глаза песка сыпанул, долго так, зенками под веками закрытыми туда-сюда крутя. Ну точно не спал. Он его, как ребенка малого, за руку, протащил к лежанке. А доктор-то и силы откуда-то нашел, упираться начал, ворчать что-то, спорить! Ворон его осек, ладонью рот накрыв — просто и по-обычному, — едва удержав себя от желания сделать что-то еще. Нельзя. Не время. У них тут Песчанка — а у него бакалавр на лежанке, потому что не спал уже шабнак знает сколько. Да только потом когда? А вдруг помрет? А если не помрет, то как пить дать в свою Столицу укатит, и поминай, как звали. Так и тянет застрелиться из собственного карабина, да и тот Гаруспик выкупить обещался. — Ворон, я не могу, не имею на это права, а ты не имеешь права мне мешать, — бакалавр чуть не зарычал. Мальчишка еще совсем по сравнению с дрянью, которая у них тут на поверхность выползла, а уже такой кусачий! — А ты, бакалавр, не кипишуй, — он хмыкнул, силком его в лежанку утыкая и одеялом накрывая. — Толку от тебя будет, если ты от усталости посреди улицы ухнешься? А? Чего молчишь, дохтур? У бакалавра губы-то поджатые красивые. Он вздохнул и покачал головой. — Спи давай, Амелиовский. Препираться со мной потом будешь. Токмо за это заплатить надо будет. Патроны нужны? А то у меня тут завалялись. — Так ты же цену заломишь такую, что проще людей взглядом убить. Бакалавр звучно зевнул. Он со смешком вернулся на насест. Говорить с бакалавром дальше смысла не было — тот уже спал. Он махнул рукой, прося и без того притихших ребят вести себя потише, и сам замер почти, прислушиваясь к чужому дыханию. Впервые спокойному и размеренному.