Снежный край

Как и все прочие перемены в их кружке, эта случилась неуловимо и незаметно. Шел пятнадцатый год. После четверть-финала поехали по барам, и Юля с Димой, пьяные в ноль, танцевали на улице. Она прошла. Ей кричали. Ее любили. Ей трижды в баре проставили выпивку зрители. И чувство победы – не над Харрисоном, конечно, над собой, над залом, над ходом жизни, в конце концов, - было головокружительным. Цветные огни, праздник повсюду, тепло в крови. Она тогда не думала о том, что Харрисона слили из состава оргов, что Чейни этого не хотел, что Слава не просто так раскачал зал ее кричалкой, что это первый раз, когда тусовка разделилась надвое после баттлов, что Вараб приехал послом мира от Краса – и что готовилась война. Она просто пошла за Чейни, как всегда, и уехала с Чейни, а не к Славе на хату, а потом, между отверткой и шотом, ее догнал чужой разговор. - Ок, заебло. Хорошо, заебло. Допустим, даже меня заебло. А что, если вообще вы больше баттлить не будете? И тут с осени другой человек сядет, а ты пойдешь - ну, условно, «свободная касса» кричать? Вараб положил Чейни ладонь между лопаток, нарочно, хотя Дэн очень этого не любил, но в тот раз не отодвинулся. Вараб отвел его в сторонку, на целый метр, надо же, значительно и осторожно, и спросил его: - Ты думаешь, при том, сколько ты врагов делаешь – вот так вот – они не найдут, кем тебя заменить? Думаешь, будет мало желающих? Каких врагов? Каких желающих? Они все до единого были друзья, и Дэна качали на руках в феврале, и что бы осталось от них, если бы забрали его? Потом ждали открытия метро в кофехаузе на Невском, втроем. Дэн порвал подряд в труху четыре пакетика с сахаром. Юля спросила Берсерка: - В Альфе народу тесно становится. Вы, получается, побольше клуб будете искать на следующий год? Чейни перестал рвать пятый пакетик. - КАКОЙ следующий год? Его лицо было совсем измученное, болезненное, а Дима ответил – ей, не ему: - Ну придется, наверное. В этот раз под завязку вообще, блядь, набилось, проходишь мимо типа – и он тебя как из душа, сука, потом хуячит… Но Дэн не слушал их, и эти маленькие игры не работали. Юля тогда хуже подбирала слова, но ей чаще везло. И она сказала в лоб, потому что невозможно было на него смотреть: - Ну даже если вы с Харрисоном пересретесь теперь – мы-то с тобой. Нас больше. Он посмотрел на нее, и очень захотелось отодвинуться. Как будто она встала под прицел. Потом Дэн очень быстро встал – так, что чуть не опрокинул свою чашку, - подхватил куртку и рванул на улицу. - Я Славе позвоню. Когда они с Димой вышли, на улице его не было. На следующий вечер он написал ей в личку, и после «привет» трижды стирал сообщение, а потом зазвонил телефон. - Ты поняла, что произошло вчера? Она честно ответила: - Нет. - А если ты не понимаешь, что происходит, ты куда подставляешься так? Это твой текст, твое дело, в конце концов… - Я про то, как ты съебался. - Так. - Не писал мне текст Слава. - НИЧЕГО не писал? - Ну пожестить только посоветовал. Не знаю. Агрессии нагнать. - Ну здорово, да. - Это просто баттл же. - Это НЕ ПРОСТО баттл был. И чтоб через тебя не разговаривали, ты лучше просто не связывайся с тем, чего не понимаешь. - Тебе Харрисона что ли жалко? Он замолчал. - За меня переживаешь? Это должна была быть подъебка, а оказалась чистая правда. - Тебя использовали просто, как куклу говорящую, это самой-то как тебе? - Я отвечаю же за то, что говорю. И она добавила: - За все, что говорю. - Тут сейчас будут совсем не просто баттлы, Юль. - Тем более. Он не придумал, как еще с ней поспорить. Рассел очень нервничал, что их прикроют, нервничал настолько, что даже к ней приебался на тему: - Ты-то вообще телка стремная, ты кому будешь нужна, если филиал расхуячат? Это было на странной вялой пьянке, когда Слава долбил, а Дэн болел, и Берсерк с ним возился. Еще пары ребят не было. Остальные встречались нескладной компанией, по привычке, в субботу в Таврике, но без всякой тяги и топлива. Юля до этого момента ни с кем и никогда на площадке не ссорилась. Говорила себе, что нужно доказывать делом. Улыбалась, когда подъебывали. Была вежливой гостьей. Но в тот момент возникло чувство, как будто Рассел ссыт лично ей на порог, и гостьей она раз и навсегда быть перестала. - А ты не дожидайся, пока расхуячат. Ты давай-ка сразу уебывай. Рассел тут же стал оглядывать остальных, заржал даже, мол, нихуя себе, вы ее слышали. Но прежде, чем он успел ответить, у Юли за плечом встал Леша Всячески. - Уебывай-уебывай. Мы тебе привет со дна зашлем. - Теперь меня две стремных телки нахуй шлют, да? Пизда как день не задался. Дима Корифей неспешно поставил пивас на скамейку, подошел, и Юля почувствовала его ладонь у себя на плече. - Давай так, короче. Или ты извинишься сейчас – или тебе я съебать помогу. Рассел не съебал: Рассел сел и сделал вид, что его здесь нет. И никто из них не продолжал разговор, пока ему все-таки не хватило мозгов уйти: как бы по-тихому, как бы по своей воле, но все всё поняли, и потом Федя Букер писал ей: «А чо меня-то там не было? Корифей – пиздец офицер, конечно. А пиздюлей в дорогу Расселу отвесить?» В мае, уже после Славиной днюхи, Славе стало совсем не очень, и он отчетливо терял берега. У них была выходная пьянка. Сам Слава явно не трезвел и на неделе. Встав на подоконник у открытого окна, он балансировал на цыпочках, шутил про смертельный номер: - Только сегодня, только для вас, дамы и господа, воздушный флип, ебта… Дэн побелел весь, Берсерк прибалтывал Славу, как кота, забившегося под диван: - Ну тихо, нормально, все, Славик – Славуш – Слав, все, красава, давай еще по одной, давай слезай за ней только… - Слав, ну правда! - Слав, слезай, упадешь же – - Слав, ты выпил… И Дэн сказал каким-то совсем чужим голосом: - А прыгай. И Слава улыбнулся, сияющей, волшебной улыбкой, которую давно никому из них не показывал, и взялся за раму, примериваясь. - СЛАВА! - Слав, не дай бог! - Ну снимите его оттуда уже! - Слав, не надо. Он оглянулся через плечо – но Дэн молча пошел поссать и захлопнул за собой дверь сортира, и Слава мягко, хрупко рассмеялся, а потом спрыгнул вниз, получил от Берсерка по шее, и у Феди Букера дрожали руки так, что Федя пролил половину бутылки. - Да ееееб твою мать… - Ему короче вообще больше не давать бухла на руки. - Это вандализм, нахуй. - Это подрывная антисоветская деятельность. И пьянка двинулась своим ходом, но Юля не отходила от Славы до конца вечера, потому, что боялась, как бы он не повторил номер, нарочно или нечаянно. Он свернул косяк, она протянула руку, но он не отдал, а наклонился задуть паровоз, и потом Юля поняла, что он целует ее, уперлась ему в грудь, чтобы он отодвинулся, и он отодвинулся – ненадолго, - и она спросила: - Слав, ты чо творишь? А он улыбнулся и потянул ее к себе за плечи, прожег ей тогда свитер концом косяка, она пыталась стряхнуть его руки, и Дэн оттолкнул его так, что Слава влетел в кресло и опрокинулся вместе с ним. - Она тебе сказала, чтоб ты ее не трогал? Слава утер рот, довольный, все так же с улыбкой до ушей: - Нет. И это все было дико и смешно, потому что, в общем, абсолютно все в той комнате знали, что Слава пизду не отличит от мидии, и что Юля, что любая другая баба ему без интереса, но Дэн тяжело дышал и сжимал кулаки, как будто готовился к драке, и не подал Славе руки, чтоб помочь встать, и никто не решался вмешаться, настороженное молчание вилось вокруг них. - Да нормально все… - Слав. Не делай так больше. - Ага. - Ты меня хорошо понял? Он еще улыбался и плыл на своей синей волне, и Чейни сел на корточки рядом с ним, сжал его - крепко, Славе наверное больно было, - за подбородок, и как-то зверски вдавил его голову в пол. - Ты. Меня. Понял? - Да правда все хорошо… - Юль, помолчи. Слава оттолкнул его руку, и даже лайтово приобнял Чейни за шею, посадил рядом с собой, мол, все ништяк, проехали. И вдруг сказал ему, совсем тихо, растерянно, как будто только что пришел в себя: - Прости. Это было не первое и не десятое Славино выступление на втором сезоне, и оно само по себе бы стерлось из памяти, но не отпускало вот что: Слава поцеловал ее – и Чейни понесло. Так, как не понесло от номера на окне и от любого другого Славиного эксперимента по проверке людей на прочность, и она никогда не думала, что у них что-то может произойти, но предположение – намек – на то, что эта дорога реальна, что эта дорога, может быть, открыта, и может, ждет ее, поселилось в Юлиной голове на весь месяц. Про Чейни в этом плане было известно гораздо меньше, чем про Славу. Вроде как у него была девушка. Вроде как на расстоянии, они друг к другу ездили. Юля думала, что в Челябинске. Дэн избегал подобных разговоров начисто, с оборонительной враждебностью. Когда Юля осторожно спросила Славу, он ответил: - Девочка, да. В Краснодаре. Он произнес это, как будто здесь был панч, которого Юля не могла выкупить, было второе дно. И пока конфликт с Красом набирал обороты, а про баттл с Хайдом говорили все чаще, начал расти слушок о том, что это, может быть, Головачева. Это объясняло бы многое, и накал противостояния, и полную безликую тишину вокруг этой девушки, и даже Славин ответ, хотя Славин ответ принимать всерьез стоило в последнюю очередь. Стыдно, конечно, но Юля даже зашла к ней в инстач. Листала ее фотографии. И думала о том, что такой женщиной – если Дэн хочет такую женщину – она никогда не была и не будет. Даже если скинет десятку, или купит платье, или накрасит лицо. Она никогда сама себе не казалась стремной. Она никогда не чувствовала себя вторым сортом. Но Вера Головачева была другого биологического вида, и даже если бы Юля решила себя перекроить, гаечным ключом и мясным ножом, ничего от себя не оставив толком, разрыв был бы непреодолим. Дэн решил однажды, что она никогда не плачет, и она старалась быть такой, как Дэн решил, даже на полуфинале, хотя на полуфинале это было тяжеловато. Она потом не смогла объяснить этого ни Феде, ни Славе. Она слышала дохуя и больше про свою жирную жопу и кривой ебальник. Она в конце концов пережила баттл с Праймом. И за два раунда, что Абба начитал, ее не задело более ли менее ничего. Кроме старта. Это было, в общем, их баттловое детство, она так объясняла себе свой проеб. Тогда Аббалбиск ебашил всерьез и пиздец как рвался к победе. Тогда Чейни бесконечно срался с комментаторами. Тогда она писала Икару, чтобы ее подвинули вверх в таблице после нового ивента. И в кругу, когда Абба минуту подряд, с розой в руке, признавался в любви Хейди, через Юлину голову, а потом отодвинул ее в сторонку, «отойди, уебище, ты все портишь», Юлю перекрыло. Дэн стоял рядом. Дэн смеялся. Она знала, что не над ней, знала, что это баттл. Знала, что он так не подойдет к ней, никогда. Знала, что с этим надо смириться, надо давно. Знала – и в этот момент окончательно пришлось себе в этом признаться – что она все равно хочет этого, жадно и мучительно. Знала, что это ничего не меняет. И она забыла текст. В ней – кроме этого пронзительного, разрушающего чувства, - больше ничего уже не помещалось. «Все знают, что я люблю отдавать голос престижа», - сказал Чейни под занавес, и голос престижа ей не отдал, - «Аббалбиск разнес оппонента» - сказал Дэн, и Юля почувствовала, что ее больше нет, дверь захлопнулась за ней, и он больше никогда не назовет ее по имени. Слава вроде как сгладил ситуацию, они перебросились парой фраз, но на афтаче Чейни говорил со всеми, кроме нее, и они были в одной комнате, но пиздец, как далеко друг от друга, она никогда не делала «работу бабы» на их тусах, и это очень раздражало подружек ее друзей, но в этот раз собрала пустые стаканы и понесла на кухню мыть, очень хотелось чем-то загородиться. Он вышел курить. Она чувствовала его взгляд, Дэн молча стоял минуты три, она не выдержала, бросила стакан в мойку. - Ну говори уже! Ну? Ну что, ну да, ну обосралась. Прям как все ждали, не знаю, не надо было меня в отбор брать, да? Ну я не Рассел, я с первого раза пойму, скажи, серьезно. Я теперь уйти должна? А он растерянно моргнул и потушил сигарету. - Что ты. Ну что ты? И протянул ей ладонь, но тут же убрал, не взяв Юлю за руку. Сидели вдвоем у стены, практически под кухонным столом. - Я не знаю, как я блядь забыла текст, я серьезно – ну я же не буду тебе пиздеть – проебала и проебала, ладно, но я готовилась весь месяц ебучий… - Это, можно считать, первый раз, когда тебе сказали «нет». Если ты на этом надломишься, ну, считай, баттлы не твое. - Ты так считаешь, да? - Я считаю, что не вздумай. Я хуево разбираюсь в людях, как жизнь показала. Но ты, по-моему, будешь несчастна сама же, если не встанешь и не продолжишь. Никто из них не стал развивать тему. Они не говорили о Славе и его двух провалах, о бесконечном пьяном забытьи после Свана. Курили одну сигарету по очереди. Дым медленно плыл к потолку. - Тебя из-за чего так переклинило-то? Ты чего там не слышала? Дэн сел так, чтобы видеть ее лицо, и смотрел на нее так внимательно, так требовательно, что совсем соврать было невозможно, но что она могла ему сказать? Давай кинем в говно и утопим в неловкости нашу молодую священную дружбу, потому что у тебя есть женщина, и тебе эта женщина дорога, а я знаю это, и все равно мне всралось, и я не могу подержать закрытым ебало? - Ты думаешь, Абба прав? - Это просто баттл, Юль. - Но ты думаешь, он прав? В смысле… что меня… что я не та телочка, которой можно писать стихи и дарить веники, короче? Я как бы не топ-модель по-Северодвински, я в курсе… - Ты чего несешь? - Если честно. Я не женщина? - Я некрасивая? - Да нет, вполне. Если тебе это важно. - А тебе не важно? - А мне важно, что ты текст забыла. И он тут же сам себя перебил, раньше, чем эта фраза улеглась у нее в голове. - Хуйня, не важно, отбаттлили. Я не смотрю особо. Мне не важно, даже если б не была, в смысле. Мне важно, что это ты. И они впервые тогда обнялись, безумно неловко и очень быстро, скользнули друг по другу, и тут же разделились снова. - Не впадай больше, пожалуйста, вот в это все. Очень тяжело слова подбирать. А дальше потекла вся остальная жизнь, в которой им обоим стало «не важно», важно было совсем другое, и они становились другими, неотвратимо, она отбаттлила с Федей, он повис на ней, теплый и потный, веселое, радостное облегчение наполняло зал, и Дэн больше не отводил от нее глаза, в узком коридоре второго сезона рухнули стенки, и она поняла, что впереди у нее куча времени, и вариантов, и оппонентов, и, может, побед, и больших событий, и попоек после ивентов, и мест в первом ряду, и протянутых рук… и после финала ей, а потом и Феде, пришло приглашение на Словофест, напрямую, мимо Чейни, и Хайд спрашивал ее насчет пары. Юля чистила кулер у Дэна в системнике, комп перегревался, сильно тормозил и мешал Дэну монтировать. - Ты в магазине техники работаешь, ты про кулер ни разу не слышал? А не в пещере живешь ведь… Он предлагал помочь, но она наставила на него крестовик: - Все отлично будет, только руки сюда не суй. И Дэн послушно отошел в сторонку. Сказала ему: - Зовут в Анапу. Я баттлить не буду, конечно. Но вы со Славой-то едете… - Слава не едет. - Ты едешь. И я как бы. Ну, билет могу купить. И посмотреть есть на что, и тебе не лишней будет своя толпа. На кухне щелкнул чайник, и Дэн ушел. Вернулся с двумя чашками. Смущенно усмехался одной стороной рта. - Ну хоть это я могу. - Я хочу поехать. Если ты не против, понятное дело. Он вдруг спросил – легко, но вполне искренни: - А если бить начнут? - Ну пусть попробуют. Он тогда посмеялся и не сказал ни да, ни нет, но билет она купила. И он знал, что купила. И обсуждали даже, кто где будет жить, и как ей, может быть, ночевать с Берсерком, пока он ночует с Умновым, и тогда их как раз покроют два спальных места для оргов филиала, и не придется платить за койку. А за неделю до феста Дэн позвонил, на ходу, запыхавшись, и, не здороваясь, спросил: - У тебя же билет с возвратом? - Нет. - Да еб твою мать. - Спасибо. - Слушай, я заплачу за него. Напомнишь потом. И сорян за поебаные планы, ты отдохнуть, наверно, хотела… - А почему я не еду-то? - Потому что я еду. - Дэн? - В смысле… щас, секунду… У него на заднем плане объявляли, что заканчивается регистрация на рейс номер шестьсот сорок один, в Екатеринбург. Пассажирам просьба… - Побудь, пожалуйста, со Славой, пока мы на Фесте. Собственно, с завтрашнего дня желательно, мне домой очень метнуться надо. - Пиздато новости подал. - Ну я специально, что ли? Я как бы… Юль, совсем пиздец, я бы иначе не просил. Я до четырех с ним сидел сегодня. - Он заболел или что? Мне типа отпуск раньше на неделю выписывать? - Да охуел он. И потом: - Просто звони ему с вечера, ладно? Бухай с ним, кури с ним, похуй, только не долби с ним. И смотри, чтоб в этот раз без публики в окно не вышел. А я вернусь скоро. На Юлино: - Удачи. Уже были гудки. В Анапу она не поехала. Со Славой тогда встретилась всего два раза, и в последний он попросил, печальный и почти трезвый: - Не нервничай. Сдашь меня генералу в целости и сохранности, под роспись. Я прослежу, чтоб он не заругал. - Нахуй иди. Но по сути спорить она с ним не стала. Она сидела у него на скрипучем диване и пила с ним молдаванку не по великому движению души, а потому что так сказал генерал, все правильно. Еще она без вопросов сказала, что в деле, когда оказалось, что они вышли из состава Слова. Юля ебашила после работы на домой в Купчагу, а к Дэну в центр, и готовила еду у него на кухне, когда этого не делал Дима, потому что деньги Дэн не брал, а есть что-то было надо. Положа руку на сердце, она прыгнула бы с шестого этажа, если бы Дэн сказал: не бойся, там подхватят. И если бы он сказал - поймали бы, без вариантов. Время летело, события сыпались, как у Хайда в треке. У Дэна после Анапы были другие телки, много, сплошным потоком, потом пустота почти на год. У нее было две истории, большей и меньшей степени внятности. Отчим подарил ей кольцо, которое все приняли за обручальное, и Дэн коротко, но тепло ее поздравил, а потом долго не верил, когда она объясняла, что никакой свадьбы не предвидится. Ходили слухи, что он трахает Эмили. Ходили слухи, что все-таки встречается с Юлей, и поэтому Эмили сходила к Юле опровергнуть слухи про себя, и очень удивилась, что удивилась Юля. Вторая работа, учеба, судейство, два не вышедших мейна, в стакане пополам – персиковый сок с Перепелкой, мельтешня в конфе с утра, по пути на работу, тихие разговоры по скайпу перед сном, мертвые дэмки, которые никогда не увидели свет, сигаретный дым, стикеры второго сезона по всей съемной комнате, лицо Дэна на ноуте, Федины шутейки. Она правда чуть не взяла отпуск, чтобы пить со Славой, потому что он так сказал, чего Дэн ждал от нее сейчас? Юля ускоряет шаг, чтобы согреться. На обочине – снежная целина, Юля идет по асфальту, и ни одна машина не выруливает на шоссе. С двух сторон лес, неподвижный и безмолвный. Телефон яростно садится на холоде. Она пишет Ане Чудиновской: «Не прошла пропускной. Денис не отвечает. Я пиздец, конечно. Если все-таки сможешь Ну, решишь помочь телке, которая до твоего брата доебывается. Наберешь ему? Просто сказать, что я приехала, он дальше сам решит» Потом гаснет экран. Не так уж важно, лягут ли они когда-нибудь опять в ее кровать. Если захочет - может вообще послать ее нахуй, она поймет и свалит, самолеты Челябинск-Питер летают по нескольку раз на дню. Не так уж и важно, что он скажет теперь. Важно, что это он.