Изнанка

      Наруто Узумаки в целом, конечно, был достаточно недальновидным шиноби, однако не заметить того, что сокомандница его избегает, он все же не мог.       Конечно, у него были постоянные тренировки и миссии, а у нее – госпиталь, однако Какаши-сенсей как-то обронил, что в госпитале Харуно сейчас работает лишь пару часов в неделю, а все остальное время посвящает какому-то сверхсекретному заданию.        Примерно с того же времени она начинает его – всех их – избегать.        Примерно с того же времени она перестает интересоваться даже Саске, что вообще не укладывалось в голове – этот теме однажды сам спрашивал, придет ли к нему Сакура.       Возвращаясь в деревню, Наруто больше не видел ее ни с Ино, ни с Саске, ни с бабкой Цунаде, ни в госпитале. Он не видел ее вообще ни с кем, за редкими исключениями вроде того вечера, когда все они собрались, однако он помнил, что тогда она сбежала.       Именно поэтому, когда Узумаки натыкается на Сакуру, осунувшуюся и словно выцветшую, возле резиденции хокаге, он, не раздумывая, решает разговорить ее.       И его план его проваливается там же. Он догадывается, почему.       Узумаки может ломать кости, выполнять сложнейшие техники и копать землю голыми руками, если это необходимо ему для достижения его целей.       Он может прожить на одном рамене и воде, может срывать голос и разрывать чужие мышцы зубами, доказывая свою правоту и то, что его путь шиноби – не пустой треп.       Может перестать чувствовать мучительную боль в груди после очередного убитого своими руками человека, может перестать плакать, видя чужую кровь на своих руках, легко может убить себя ради тех, кто ему дорог, может заставить себя жить заново после войны, в которой все, что он знал и во что верил, стало прахом.       Чего Узумаки Наруто никогда не мог – отказываться от своих слов и понимать женщин.       Сакура была хорошей напарницей для него и действительно красивой куноичи – он помнил, почему всегда бегал за ней, но она всегда оставалась для него загадкой.       Когда внезапно заявила, что больше не будет мешаться под ногами.        Когда кричала ему, что сама спасет Саске ради него.       Когда не сказала ему, что он ее чуть не убил, мучаясь от ядовитой чакры Кьюби в тишине и подальше от его глаз.       Когда фальшиво признавалась ему в любви, чтобы он, Наруто, сбросил с себя бремя собственного обещания, что дал ей однажды.       Когда внезапно стала выглядеть так, словно боится смотреть ему в глаза.       Он смотрел на нее там, приглашая на представление в театр Кабуки, объявление о котором выцепил по дороге к резиденции, смотрел и до боли скучал по тем временам, когда она выбивала из него дерьмо за его проступки.       Он смотрел на ее худые руки, в которых Сакура держала какие-то бумажки так, словно пытается спрятаться за ними, и понимал, что они стали так далеко друг от друга, как не были со времен выпуска из академии, когда она расстраивалась, что попала с ним в одну команду.       Он смотрел на нее, не понимая, что же он сделал не так, не понимая, что же с ней происходит такое, что она не может поднять на него свой взгляд, нервно пытается отшутиться, говоря ему, чтобы он сходил с Хинатой, а не с ней.       Он все же настоял, потому что, как всегда, просто не мог отступить, и она согласилась. Однако ему казалось, что он делает что-то неправильно.

***

      Сакура чувствовала стыд перед ним – даже сейчас, когда она буквально избегала его, Наруто старался помочь ей. Идиот с комплексом героя, желающий спасти каждого ущербного, что подвернется ему под руку – вот кем был Узумаки.       Она плелась за ним между рядов, не понимая, как он умудряется оставаться таким. Даже когда ему было невыносимо больно и плохо, он оставался собой. Казалось, что его вообще ничто не способно сломить – столько раз он доказывал это всем. Сакура даже завидовала.       Кабуки, конечно, был перебором.       Они никогда не ходили в подобные места, так как у них не было достаточно времени и денег. К тому же, Сакура была уверена, Наруто уснет на второй минуте пьесы – что бы там не показали.       На его упрямое желание завести ее туда Сакуре оставалось лишь растерянно пожать плечами и потребовать, чтобы Наруто за нее заплатил, раз уж он настаивает.       – Только не заходи за мной, балда, – бормочет куноичи, – а то, чего доброго, решат еще, что у нас с тобой свидание.       Чего она точно не ожидает от этой странной затеи –       Когда в переполненном зале гаснет свет, сердце Сакуры замирает. Ее не волнуют искусно сделанные декорации с причудливыми росписями, что мерцают в приглушенном свете, и она не способна по достоинству оценить зрелище целиком, попросту потому, что не разбирается в этом, однако она слышит музыку и видит отточенность движений героя, словно тот – настоящий шиноби, что готов вступить в битву.       Время словно замедлилось, когда актер, облачившись в белое хаори, исполнял танец смерти под мелодии сямисэна.       Сакура чувствовала, как перехватывает ее дыхание, когда леденящий душу взгляд красных глаз охватывал зал. Казалось, что актер проживает каждое слово, что лилось в песне над залом, он совершенно точно никого здесь не видел – и это было удивительно. Она никогда не чувствовала ничего подобного.       Мэзэру был олицетворением бога сражений, и его движения действительно завораживали. Сакура старалась отгонять от себя непрошенные ассоциации, но то, как уверенно двигался человек с выбеленным лицом и налитыми кровью глазами, просто не давало ей шанса.       Рядом сидящий с ней Наруто громко зевает, и Сакура тычет его острым локтем в бок.       Мэзэру продолжает свой смертоносный танец, и Харуно все еще не понимает, почему не может даже спокойно дышать перед такой красотой.       Она никогда не думала о том, что кто-то может находить смерть эстетичной – в смерти не было ничего возвышенного и красивого. Она была проста и уродлива, она оставляла после себя смрад, гниение и ощущение полного бессилия, поэтому превратить смерть в танец казалось странным, непонятным и завораживающим одновременно.       Превратить сражение в кровавый танец – не это ли делал Учиха Мадара? Не он ли желал всем погрузиться в сон, что даст освобождение от оков из ненависти этому миру?       Наруто рядом с ней усиленно боролся со сном. Сакура чувствовала смесь признательности и стыда – она не могла отблагодарить его должным образом. Она не могла даже поделиться с ним тем, что уж он-то имел право знать.       Так что ей больше ничего не оставалось – она молча смотрела, впитывая в себя каждое слово и движение актера.       После завершения пьесы Наруто решил добить своей настойчивостью, вызвавшись проводить её до дома.       Пройдя в полной тишине какое-то время, Узумаки все же не выдержал, озвучив то, что хотел еще там, возле резиденции Шестого:       – Сакура-чан, у тебя все в порядке?       Харуно была благодарна наступившей темноте и тому, что шли они на достаточном расстоянии друг от друга.       Добрый, отзывчивый, туповатый и прямолинейный – она понимала, что стоит ей все рассказать ему, и он поймет, он не отвернется, никогда не отворачивался даже от тех, кто полностью терял свою человечность. Он готов был достать тех, кто ему дорог, из самых уродливых глубин, готов был спасти от падения любого.       Так почему твой язык не шевелится, словно прилип к небу.       Она не могла сказать ему – он непременно скажет Саске.       Она не могла говорить об этом ему – он непременно выйдет из себя так, как и любой человек, чья чаша терпения переполнена.       Она не могла сказать ему – что, если он откажется от своей мечты стать хокаге из-за этого? Из-за того, какой грязной на самом деле была Коноха, из-за того, какими отвратительными были все они?       Это было глупо, это было так глупо, но Сакуре казалось, что тогда, тогда, когда у него получится стать хокаге, все действительно изменится.       По крайней мере, он сделает все для этого.       – Наруто, ты же знаешь, что сейчас я сотрудничаю с АНБУ, выполняя важное задание, – осторожно начала Сакура, – а то, что делают в АНБУ, секретно. Это довольно скучно и выматывающе, но все в порядке. Все в порядке, – она хотела еще раз повторить это, глядя на то, как Наруто привычным жестом закидывает руки за голову.       По крайней мере, рано или поздно она точно ему скажет.       Доходят до ее дома они довольно быстро. Отстроенное здание выглядит довольно неприветливо в темноте, голые окна похожи на пустые глазницы мифических чудищ, внутри которых – бездна.       Наруто смотрит, как куноичи открывает дверь своей новой квартиры, мягко улыбается ей, говорит:       – Береги себя, Сакура-чан.       Сакура делает шаг в темноту.

***

      Третий        Его тело все еще неподвижно. Все печати на месте и с тех пор, как она приступила ко второй фазе восстановления, запечатывающий отряд добавил еще один барьер, правда, на все помещение.       На Сакуре мятый халат и больно стягивающая волосы лента. Сегодня они станут ближе к цели, ближе к завершению этого задания, надо только подождать.       Даже если барьер не защитит конкретно ее, это все равно минус шанс, что Мадара сможет выбраться. Она знает, что в отряде есть сенсоры. Все в порядке.       Она делает шаг в темноту.       – Если ты попытаешься, я убью тебя.       Сакура оступается, но технику не прерывает. Это не оно, это не ей. Это ее собственное больное воображение, потому что. Нет никого, кто мог бы сказать ей это сейчас.       Дерьмо. Все, что ей нужно – продолжить идти и не обращать внимания на больное воображение.       Чтобы сохранять спокойствие, ей нужно просто сосредоточиться. Сакура лучшая, всегда была лучшей в этом. Она сможет. Ну же, попробуй.       Проходит какое-то время, ей кажется, что она просто блуждает в пустоте, перед ней, под ней, над ней и за ней – сплошная чернота. Она даже не понимает, как долго это длится и использует ли она вообще сейчас чакру. Как бы ей пригодились сейчас навыки сенсоров.       Сакура внезапно открывает глаза. Ощущение такое, словно она проснулась. Лицо ее странно пылает, когда она встречается взглядом с лицом Цунаде-самы – та выглядит разочарованной. Тело почему-то каменеет под этим взглядом – это тот самый, полный презрения взгляд, которого она всегда так боялась.       – Ты не справилась, Сакура.       Куноичи опускает глаза, она не знает, может ли что-то ответить на это обвинение. Она действительно не справилась.       Цунаде тяжело вздыхает, подпирает грудь руками.       – Снова не справилась. Чем ты занималась все это время?       Каждое ее слово почему-то отдает тупой болью в груди, словно ей говорят не о нынешнем конкретном задании. Она хочет убежать, она не хочет слышать, она и сама знает все это.       – Я не…       – Перестань оправдываться, Сакура. Шиноби не пристало постоянно мямлить. Чем ты занималась все это время? Ну же. Что ты делала все три года?       Харуно дергается, словно от удара. На глаза наворачиваются слезы. Почему Цунаде-сама говорит ей это? Неужели она настолько сильно в ней разочарована? Зачем продолжает? Уйди, отвернись, закрой глаза, не слушай, только не слушай, что-то не так прямо сейчас.       – Именно этим. Рыдала все три года. Не закрывай глаза, когда я прямо перед тобой! Уйди, уйди прочь!..       Лицо госпожи Цунаде смазывается, искажается, ее рот внезапно растягивает уродливая улыбка, а глаза наливаются кровью.       – Или ты думала, – произносит она, начиная смеяться, – что действительно стала полезна для них?       Грудь Сакуры сдавливает от рвущихся наружу рыданий – нет, не думала, она знала, что далеко, так далеко, что ей и в жизни не угнаться за ними.       Она пытается вдохнуть, но не может – все ее тело словно сдавили огромным прессом. Перед ней все еще расплывающиеся в ухмылке ярко накрашенные губы, которые вдруг сменяются картинкой их с Цунаде давней тренировки – Пятая бьет несильно, но Сакура не может блокировать удар, – она падает, падает и слышит приказ, чтобы Харуно не смела закрывать глаза, поэтому силится открыть их, чтобы увидеть перед собою два огня, между которыми – каменная скрижаль. Что это?       Когда Сакура распахивает глаза, по ее щекам вовсю текут слезы.       Шизуне. Это Шизуне вывела ее из этого состояния – женщина стояла около нее с обеспокоенным выражением лица, одной рукой придерживая Харуно – именно через нее она и послала в ее тело чакру.       Все тело Харуно потряхивает, когда она пытается отойти от напарницы. Помещение отплясывает перед ней, однако сейчас, она уверена, она вернулась.       – Сакура, – вдруг заговорила Шизуне, неуверенно улыбась, – ты действительно молодец. Кажется, ты добралась до его сознания.