Не зарекайся

Репетиции начинаются на следующий день после 5 пятого урока. Кузнецова заходит в актовый зал, где уже сидит в ожидании хореографа 11 «В». Она взглядом находит своих коллег, стоящих подле сцены, и направляется к ним, стараясь не замечать прожигающего её спину взгляда Шастуна. Парень неотрывно наблюдает за тем, как она обсуждает с другими учителями рабочие вопросы. С её лица не сходит улыбка, когда Павел Алексеевич рассказывает какую-то смешную историю из его жизни. Она выглядит такой счастливой, милой, нежной, чистой, что он был готов воздвигнуть ей памятник нерукотворный прямо сейчас. Пушкин, с такой любовью, нервно курит в сторонке. И эта же улыбка пропадает, когда она глазами случайно натыкается на очарованного Шастуна. Девушка плотно поджимает губы, пряча глаза, а после отворачивается, снова переключая своё внимание на байки Добровольского. У парня сердце болит после таких выходок, но он терпит. Не в первой. – Почему не на сцене? – не успев до конца зайти в зал, возмутился Дружинин. – Давайте, бегом. И всё послушно двинулись на сцену, разбредаясь по парам. Вы не подумайте, танцует не весь класс вместе с учителями, а только "счастливчики". Остальные же, наверное, сейчас сидят дома, спокойно себе попивая чай перед компом. Антон бы сейчас с удовольствием закурил. В итоге, 8 пар разместились на сцене, где 6 из них выстроились по бокам дугой, по 3 с каждой стороны, и 2 поставили в центре. Естественно, в центре стоит пара Антона и Ирины Викторовны, а рядом – пара Ляйсан и Павла Алексеевича. Наверное потому, что тот директор и должен быть в центре этого зоопарка. Но это сугубо личное мнение парня. Шастун встал на их место, глаз не сводя с девушки, что старается на него не смотреть. Ирина смотрит на другие пары, которые что-то живо обсуждающих между собой, на оформление зала, на хореографа, что возится с колонками, на свои руки – да куда угодно, лишь бы не на него. И сердце неумолимо колотиться от того, как близко они стоят. – Я надеюсь, что преподаватели знают, как танцевать вальс, – Дружинин встал рядом с парой Арсения и Алёны. – Сейчас те пары, которые не умеют танцевать, будут меня слушать и наблюдать за действиями этой пары, – сказал он, кивая на этих двух. – А в тех парах, где хоть один умеет вальсировать, обучает своего партнёра. Так будет быстрее. – Вы умеет вальсировать? – тихо спросил Шастун Ирину, когда другие уже начали какие-то телодвижения. – Потому что я нет. Кузнецова подняла голову, глядя на такие яркие зелёные глаза. Они смотрят с любовью, нежностью, заботой и теплом. В них хочется тонуть и тонуть, заплыв далеко за буйки. А ещё хочется раствориться в чувствах, что она так долго подавляет в себе. Сбросить все оковы, которые нацепила на себя дабы не сорваться. Жить без вечного контроля. Хочется, но нельзя. – Да, умею, – ответила девушка, вырвавшись из плена изумрудных глаз. – Сейчас будем учиться, – она аккуратно берет его за руку, а вторую кладёт на плечо. У них значительная разница в росте, но оба не обращают на это внимание. Тут все для Шастуна коротышки. Антон немного неуверенно сжимает её руку в своей, а второй обхватывает её талию. Сердце бешено стучит, грозясь разломать на осколки грудную клетку. От близости Ирина часто дышит, а руки парня потеют, но учительница совсем этого не замечает. Сейчас она сосредоточена лишь на том, чтобы научить её ученика вальсировать. Даже если придётся нарушить её личные границы. И не только её. Она делает шаг назад левой ногой и тянет за собой блондина, попутно говоря, что ему нужно начинать с правой ноги. Он послушно переставляет конечности, неотрывно следя за их движениями. На неё он смотрит очень редко, потому что не хочет запутаться в собственных ногах и упасть, таща за собой девушку. Один раз он всё же позволяет себе такую вольность, и не капли не жалеет об этом. Потому что видит, как на её лице вновь расцветает улыбка. Ирина чувствует, будто снова готовиться к их школьному выпускному. Экзамены, из-за которых она не высыпалась, готовясь к ним, позади. Они смело тратят своё время на подготовку к концерту, а её подруги опять начинают баловаться с реквизитом. И на душе так хорошо, что не только улыбаться хочется, но и смеяться, петь, танцевать, дурачиться, сходить с ума, и плевать, что ей 23 и она уже ответственная и вполне взрослая преподавательница. Детство из души никогда не вырвать. Даже взрослыми проблемами. И она действительно смеётся, когда Антон неуклюже наступает на свою же ногу, ойкая. Смеётся, когда они не могут выполнить поддержку, потому что пальцы парня щекочат её рёбра. Радуется, когда у них получается сложный элемент, а других нет. И улыбается, ощущая, что ей снова становится лучше. Она чувствует себя вновь живой. Шастун видит её настоящую. Без маски безразличия и холода. Видит такой, какой она была до того, как его встретила. До того, как вся её жизнь превратилась в сплошной контроль над собой. Тотальный даже. И видит, как она неуверенно скидывает с себя цепи, одну за другой. И улыбается ей ответ. – Вот, у вас уже получается, – врывается в их мирок Егор Владиславович. – На сегодня, я думаю, хватит. Вы уже тут час торчите. Идите домой, отдыхать, – говорит он уже всем и уходит за кулисы, собирая свои вещи. Ирину будто по голове ударили. Она резко вырывает свои руки из цепкой хватки ученика. Судорожно прячет свою улыбку за масками, что снял это несносный мальчишка, и отходит от него на шаг, а то и два. А после спешно покидает актовый зал, оставляя его в оцепенении, не сказав и слова напоследок. – Всё нормально? – спросил Сергей, подходя к парню. Он краем глаза наблюдал за ними обоими. И готов дать голову на отсечение, если соврёт, что между ними не пробежало искры. Ему кажется, что это видели все те, кто знал на что и куда смотреть. Такое очень трудно спрятать. – Нормально, – процедил Шастун, схватив со стульев рюкзак и вылетая из актового зала. Его очень трудно вывести из себя, но сейчас он был готов убивать каждого, кто ему попадётся. Парень был неимоверно зол. До зуда на костяшках, до скрипа зубов. Он уже на всех парах мчался в 215 кабинет, ожидая увидеть там Ирину Викторовну, но наткнулся на запертую дверь. Она ушла. Ушла, и забрала с собой частичку его души.