Не зарекайся

Неделя до Дня учителя тянулась мучительно долго. Каждый класс, который готовил какой-нибудь номер для концерта, выкладывался на 100 процентов на репетициях. И чуточку заебался, если честно. Вся эта предпраздничная суета с номерами, украшениями зала, реквизитом, костюмами, музыкой, аппаратурой, монтированием видео, сценариями, приглашениями для учителей-пенсионеров, что работали раньше в школе, и прочей хернёй немного выбили школьников из колеи. А у выпускных классов пробники на носу, кстати. У некоторых ещё и итоговое сочинение. Антон, после того случая, старался лишний раз нигде не пересекаться с Ириной Викторовной. Он перестал ходить на консультации по литературе, но по-прежнему всё его внимание на уроках было сосредоточено лишь на учительнице. Он не разговаривал с ней, кроме тех случаев, когда она спрашивала его у доски. Нет, он не перестал любить Ирину. Напротив, он ещё больше полюбил, но теперь, при каждом её виде, сердце парня умирает, оставляя после себя лишь пепел, а потом снова возрождается, как феникс, когда они разбредаются по домам. Серёжа и Арсений наблюдали за всем этим, но старались не лезть со своими советами, оказывая свою поддержку просто находясь рядом, когда это было необходимо. Они не знали про то, что Антон ей наговорил, но понимали, что без его выходок не обошлось. Попов курит с ним возле школы, молча наблюдая за тем, как парень не с первого раза поджигает сигарету из-за трясущихся рук, а потом забирает у него пачку, если тот выкуривает больше двух. Матвиенко видит его убитое состояние, мешки под глазами, где уже можно хранить картошку, невидящий взгляд и полное безразличие к окружающим. Парни голову ломают, что такого могло произойти, спрашивают на прямую, но тот никогда не отвечает. Иногда у них опускаются руки, но Шастун не осуждает. Знает, что он ещё та эгоистичная сволочь, поэтому старается не тревожить друзей лишний раз. Он молча бредёт в какие-то дворы, выкуривает пачку сигарет, много думает, сидя на скрипучей качели, и идёт домой. Потому что одному намного легче пережить свою боль. Так будет лучше. Для всех. Ирине это даётся не так, как парню, но и ничуть не лучше. Она снова надевает на себя маски, снова притворяется счастливой для коллег, снова пытается привести себя в норму. Она видит его каждый день, видит каким он стал и видит, как тот убивает своё здоровье. Но сделать ничего не может. Нельзя. Она даёт зелёный свет Никите, и тот, не теряя времени, начинает выполнять свой план по завоеванию дамы сердца. Шатен подвозит её со школы до дома, они иногда гуляют в парках, ходят в кино, ужинают в ресторанах – просто хорошо проводят время вместе. А когда Кузнецова приходит домой, она снова вспоминает его. Эти прямые взгляды, полные разочарования и печали, эти потускневшие зелёные глаза, вечно накинутый капюшон, скрывающий признаки его бессонницы, сухие, покусанные, потрескавшиеся губы, и немые просьбы одуматься. Ей приходится очень тяжело. Ирина долго плачет в ду́ше, засыпает с мыслью о том, что будет завтра и видит сны о нём, где они вместе и ничто им не мешает. Они счастливы. А потом она просыпается посреди ночи со слезами на глазах, потому что хочет, чтобы каждый такой сон оказался явью. Девушка относится с пониманием, когда тот перестает ходить на дополнительные. Она сама бы не выдержала, проведя хоть минуту с ним наедине. Это напряжение между ними чувствуют уже не только они, но и, кажется, вся школа. Это сложно не заметить, когда два человека закрываются друг от друга. Но все старательно делают вид, что ничего не видят и не замечают. Им приходится вести себя естественно на репетициях. Больше нет тех эмоций, что они испытывали в первый раз, нет неловкости. Есть каменные лица и доведённые до автоматизма движения, как роботы. Как рабы, выполняют всё то, что им говорит хореограф. Им не впервой. Притворяться, что всё нормально, что между ними нет никаких преград, нет стен, ими же возведённых, нет проблем. Всё хорошо. Всё, до тошноты, прекрасно. И оба понимают: так будет лучше.

***

Вечер пятницы занят концертом, посвещённый Дню учителя. Ведущие носятся из одной кулисы в другую, проверяя состояние реквизита, техники и самих учеников. Это волнительно: выходить на сцену. На тебя смотрят сразу несколько сотен пар глаз, и просьба «успокойся» крутится в твоей голове на повторе. Всё внимание зрителей приковано к твоей фигуре на сцене. Они ведь просто посмотрят, как ты покажешь им то, что уже можешь сделать с закрытыми глазами. Просто представь, что ты снова на репетиции, что Дружинин стоит рядом и направляет вашу пару, несколько раз похвалив за идеально выполненную поддержку. Не надо бояться, не надо волноваться. Успокойся. Но всё равно страшно. Руки дрожат, ладошки потеют, дыхание учащается, а сердце ломиться о рёбра, как птица в клетке, – Ирины до сих пор нет. Антон не видел её в школе, хотя пришёл раньше всех, чтобы помочь 10 классу с установкой проектора. Время медленно, но верно приближалось к 6 вечера. Постепенно зал стал заполняться людьми, старшие классы замаячили с ещё большей силой, Позов пересчитывал своё "стадо", а директор нервно нарезал круги за кулисами. Ирины всё ещё не было. Их номер с танцем был 9 по программе. Следовательно, у неё есть ещё полчаса. Но всё-таки где она? Почему не предупредила, что опоздает? Может она решила не идти? Парень хмыкает, это возможно, исходя из всего того, что произошло между ними. Они построили стену, усиленно выкладывая кирпичик за кирпичиком, забывая, что этим только ухудшают ситуацию. Оба уже устали, но никто из них этого не покажет. Седьмой номер в программе подошёл к концу. 10 класс во главе с Галиной Анатольевной удаляется за кулисы, снимая с себя эту идиотскую улыбку, за которой скрывались усталость и равнодушие. Антон, под стать Павлу Алексеевичу, ходит туда-сюда, нервно терзая свои губы. Теперь его класс косится на них двоих. – Всё нормально будет. Она придёт, – постарался утешить блондина Арсений. – Она обязана. – В том-то и дело, что нет, – ответил Антон, не сдерживая нервный смешок. – Успокойся! – громко выпалил Сергей, хмурясь. – Голова болит уже от твоей беготни. Шастун замер. – Извините за опоздание, – произносит учительница, занимая место рядом с Добровольским. Её решение надеть сиреневое атласное платье в пол с V-образным вырезом на лямках, а волосы уложить в романтическую Мальвинку дало определённый эффект. Антон смотрит на неё и не может отвести глаз. Она прекрасна, как Афродита сошедшая с небес, как полярная звезда сияющая ночью. Он может привести ещё сотню сравнений, ему не сложно, он не устанет. Не устанет её любить, какой бы она ни была. Ирина улыбается, глядя на шокированного ученика. Она светит, впервые для него светит. Специально, обдумано, ярко. Так, чтобы он запомнил её не снежной королевой с вечно холодным взглядом, а феей весны, несущей в себе лишь заботу и любовь. Не скованной цепями, на которых образовался лёд, а светлой, доброй, открытой... счастливой. Сегодня она хочет быть по-настоящему счастливой. – В-вы... прекрасны, – заикаясь, тихо проговорили Шастун. Кузнецова смущённо прячет глаза, а её щёки заливаются мягким румянцем. – Спасибо, – также тихо ответила она. На сцену вышел 7 класс, который выступал восьмым в программе. А потом идёт их черёд. Черёд вальса. Их вальса.