***
Антон никогда так сильно не хотел идти в школу. Его будто подменили. Он встал за полчаса до будильника, тем самым удивив не только родителей, но и себя. В отличие от Кузнецовой, пацан спал очень крепко и вырубился сразу же, как только его голова коснулась подушки. Он помнит вчерашний поцелуй. В памяти этот день был выжжен, на самой душе. Внутри, будто в ботаническом саду, расцвели цветы, заполняя собой каждый дюйм. Необычное для него чувство, но очень приятное. Тебя, словно бархатным пледом, укрыли от холода, даря безграничное тепло. Ему теперь кажется, что всё нормально, что всё встало на свои места. Ощущение чего правильного пульсирует глубоко внутри. Многие это сравнивают с бабочками. Вот только Антон понимает, что это даже не насекомые – это любовь. Такая, какая она есть. Живая. Шастун, выскочив из дома, побежал в школу, чуть не снося всех прохожих на своем пути. Сейчас ему больше всего хочется увидеть её.***
Ирина никогда не опаздывала на собственные уроки, но теперь всё в её жизни идёт не так. И в этот день она впервые опоздала на 5 минут. Для обычного учителя это пустяк, не страшно. Но для Ирины это практически катастрофа. Девушка на ходу снимает с себя пальто и шарф, и не смотря вешает его на вешалку в учительской. Она хватает со стола журнал и быстрым шагом направляется в свой кабинет, где её ждёт 11 «В». Где её ждёт он. Тот, кого она предпочла бы сейчас избегать. Обходить за тысячу километров и никогда не пересекаться. Класс встречает её тихо, тем самым не на шутку заставил учительницу испугаться. – Извините за опоздание, – сказала Ирина, вешая сумку на спинку стула. Она пробегается взглядом по классу, пытаясь посчитать детей, и взглядом натыкается на него. Такого влюбленного, светящегося, практически слепящего, что Кузнецова не выдерживает и отводит взгляд. Она ему ничего не должна. Она никому ничем не обязана. Он не должен так на неё смотреть. Не сейчас, когда её мир висит волоске. Антон хмурит брови. Он снова ничего не понимает. Он, в который, сука, раз, пытается не начать выяснять отношения прямо на уроке. Его задело за живое. Снова этот холод. Вчера ему казалось, что он растопил её сердце, растопил её чувства, но видимо снова ошибся. Сергей сидит рядом и всё прекрасно видит. Он слегка поворачивается в сторону друга, и сжимает его предплечье, отрезвляя. – Шаст, – тихо зовёт он его. – Дыши. И только сейчас парень понял, что всё это время не дышал, сжимая карандаш в руках до хруста. Он глубоко дышит через нос, прожигая взглядом Ирину, которая стояла у доски и выводила на ней предложения. Ему больно, его снова предали. Обманули, надавив на самое больное место – на сердце, чувства, на любовь. Он это так не оставит. Так больше нельзя. До конца урока блондин сидит тихо, стараясь успокоиться и не привлекать ненужного внимания. Парни его сейчас особенно не тревожат, за что он им премного благодарен. Ему нужно с ней поговорить. Как дышать, необходимо. Он уверен: вчера она сама этого хотела. Хотела это поцелуя. Как, блять, воды в пустыне, жаждала. Но "Ирина вчера" и "Ирина сегодня" это два разных человека. И кому из них верить? Звонок отвлекает его и он оживляется, медленно собирая свои тетради в сумку. – Ребят, не забудьте, что завтра будет тест. Порешайте дома задания, они вам пригодятся, – девушка подходит к доске и мокрой тряпкой стирает всё то, что пару одиннадцатиклассников написали за урок. Шастун остаётся, кивая друзьям, чтобы те не ждали. Арсений на это лишь поджимает губы и утаскивает за собой фыркающего и явно этим недовольного Матвиенко, закрывая за ними обоими дверь. В классе остались лишь Ирина и Антон. Он тихо встаёт со своего места, бесшумно подходит к ней сзади, но останавливается в сантиметрах 20. Ирина почувствовала, что кто-то находится позади неё. Она догадывается кто, но молится всем богам, чтобы она ошиблась. – Антон, – выдыхает учительница. Рука с тряпкой так и застывает посередине доски, сжимая мокрую ткань, и несколько капель срываются вниз. – Да, – тихо отвечает он. В коридоре стоит гул, классы кочуют из кабинета в кабинет, учителя мечутся в поисках журналов – всё, что находится за пределами 215 кабинета было не важно. Время шло, но лишь в этом помещении оно застыло, и напряжение, что исходило от этих двух несчастных людей, пропитало его полностью. Воздух наэлектризован, его становится всё меньше и меньше. Ирина глубоко дышит, боясь обернуться. Она знает, что в этот раз всё просто не разрешиться. Оттягивает момент настолько, насколько это возможно. Неизвестность девушку пугает, мало ли что взбредёт в голову парня. Антон, тем временем, стоит тихо и не двигается – ждёт, но не дожидается и заговаривает первым: – Поговорим? – Кузнецова вздрагивает и откладывает тряпку. – О чём? – интересуется она и оборачивается, с самым невинным выражением лица смотрит на еле сдерживающего себя Антона. Включить дурочку было самым дурным решением в этот момент, но время отмотать нельзя. Она с напускным интересом выжидает ответа, но внутри всё сжалось от страха. Антон усмехается, играет жевалками и щурит глаза. Он еле сдерживает пожар внутри себя. Одно неосторожное слово и весь кабинет будет гореть синим пламенем, вся школа взлетит на воздух к херам. – О вчерашнем поцелуе, – твёрдо поясняет он, сжимая кулаки. Нет, он не будет её бить, вы что. Но вот разнести класс такая заманчивая мысль, если он вдруг сорвётся. – Антон, – Ирина сглатывает. – То, вчера было – это неправильно. Ошибка, не более. Ошибка? Сука, ошибка?! Ошибка, блять?! Для неё это ошибка, а у него мир рухнул! Под ногами пола нет, лишь неконтролируемое падение в самые тёмные глуби́ны. – Не ври. – Антон... – Не ври, блять! – он стукнул ладонью по доске рядом с головой учительницы. Та зажмурила глаза и вся сжалась. – Ты можешь говорить это кому угодно, но мне врать об этом не смей. Жалеть о том, что снова сорвался, он будет позже. Сейчас он может только лицезреть, как напуганная до смерти, запутавшаяся в своих чувствах девушка, всячески старается на него не смотреть. – Что ты хочешь услышать? – тихо выдыхает Ирина. Она устала. Ей не нужна вся эта драма, она просто хотела обучать детей. Почему с ним всё так сложно? – Правду. – Это и есть правда, – настаивает на своём Кузнецова и впивается в него взглядом. – Это ложь! – восклицает парень. – Иначе ты бы не ответила. Ты бы не стала целовать снова. – И я очень жалею, что ответила! – чистое враньё, но по-другому нельзя. Блондин не скрывает язвительной усмешки и отходит от учительницы, позволяя той наконец вздохнуть. Он рывком хватает свою сумку и на секунду подходит к девушке: – Научитесь врать, Ирина Викторовна. Вам в жизни пригодится, – парень выходит из кабинета вместе со звонком на урок. Кузнецова так и остаётся стоять у доски с пустым взглядом. Её сейчас будто наизнанку вывернули и обратно. Сердце бунтует, но та старается не обращать на это внимания. Нервы на пределе, руки дрожат. Она сама не верит в то, что сказала, и внутри тихо радуется тому, что Антон в это тоже не поверил. Как бы это эгоистично не звучало, она не хочет его отпускать. Потому что любит. Но пока такая любовь приносит лишь боль, делая из тебя мазохиста. Все это неправильно. Такая роковая, непоправимая ошибка. Ирина даже не удивляется, когда Антон все оставшиеся дни недели не появляется в школе. Он должен это принять. Ему нужно время.