Перекрёсток

— Полли, — слащаво тянет Шерил, окидывая жену своего брата презрительным взглядом. — Шерил, — также тянет Полли, окидывая сестру своего мужа ненавистным взглядом.       Этим двум девушкам каждую субботу, когда в гости наведывалась младшая Блоссом, приходилось натягивать улыбки на лица при встрече друг с другом. С самого знакомства они питали ненависть друг к другу, однако скрывали её под масками доброты и заботы. Им обеим приходилось делить между собой самое дорогое, что было в их жизнях — Джейсона Блоссома.       Джейсон вплывает на кухню в одних джинсах. Обняв сестру, он подходит к Полли, кладя руки ей на талию. — Не сейчас, Джейси, — шепчет Полли, раскладывая печенье к чаю на тарелку. — Уж точно не при Шерил, она же еще совсем ребенок! — последнюю фразу девушка произносит громко, мгновенно ощущая на себе полный ненависти и злости взгляд младшей Блоссом. — Брось, детка, — усмехается Джейсон. — Как будто Шерил не знает, что такое поцелуй.       В кухню вваливается растолстевшая в последнее время миссис Купер в огромном халате. Она недовольно зыркает в сторону целующейся пары, вежливо здоровается с Шерил и наливает себе чай из небольшого фарфорового чайничка. — Хэл! — зовет мужа Элис.       Хэл не брился более пяти дней. Что побудило его на это — известного педанта и любителя французской литературы, — останется тайной на всегда. Сейчас, стоя в ванной перед запотевшим зеркалом, он тщательно и равномерно наносит пенку на лицо, чтобы сбрить ненужную растительность. — Что-то от Бетти давно вестей нет, — качает головой Элис, когда Хэл входит на кухню, напевая какой-то шансон из девяностых. — Обещала вчера вечером позвонить, но звонка от нее я так и не дождалась. — Так сами бы и позвонили, — говорит Шерил, принимая из рук брата тарелку с овсянкой.       Элис Купер пожимает плечами. Полли включает старое радио, садится рядом с Джейсоном и, пожелав всем приятного аппетита, принимается за завтрак.       В половине одиннадцатого, когда Элис отправляется в кабинет, Хэл садится смотреть матч, а Шерил ругается с подругой по телефону, Джейсон улучает минутку и затаскивает Полли в спальню.       Полли Блоссом, в юности Купер, вдыхает запах табака (этого негодного Джейсона никак не отучить от сигарет!) с небывалым наслаждением ощущает тяжесть мужского тела на себе и с неописуемым восторгом слушает недовольный стук каблучков Шерил за дверью. — А мама права, — говорит Полли, когда обнявшись, они с Джейсоном удобно устраиваются на кровати. — Давно от Бетти нет вестей. Может, у нее что-то случилось? — Например, залет, — ухмыляется Джейсон.       И от глупого юмора Джейсона тоже не отучишь. Вздохнув, Полли проводит ладонью по мягким волосам мужа. И за что она его любит?

***

— Абонент не отвечает. Пожалуйста, перезвоните позже. — Неприемлемо, Элизабет! — раздраженно вскрикивает Элис. — Не отвечать матери — высшая степень неуважения! — Может, она спит, — в комнату заходит Шерил со стаканчиком клубничного мороженого в руке. — Или же телефон разрядился. — Все равно, — фыркает Элис, открывая программу сообщений. — Неприемлемо для воспитанной девушки!

***

      Джагхед вздрагивает, когда телефон в его руке вибрирует. На экране с милыми розовыми обоями высвечивается белая полоска с текстом.       Мама.       Элизабет, не понимаю, почему ты не берёшь трубку. Очень разочарована. Обязательно перезвони. — Ей мама написала, — бормочет Джагхед, протягивая телефон Арчи. — Ну-ка, — Арчи быстро просматривает содержание. — Спорим, ее мамаша какая-нибудь толстая и стервозная тетка? — глупо улыбается он. — Не смешно, — огрызается Джагхед. — Ведешь себя как придурок.       Арчи собирается возразить, но тут перед друзьями вырастает врач с самодовольной улыбкой на лице. — Мистер Джонс, вчера, как вы знаете, ваша встреча с мисс Купер сорвалась — девушка уснула. Но сейчас вы можете навестить её. У нас прогресс! — врач машет перед носом Джагхеда исписанной мелким почерком бумажкой. — Память потихоньку начинает восстанавливаться! — Ого, что же случилось? — изумляется Арчи, доставая из сумки бутерброд. — Сегодня на завтрак Элизабет дали овсяную кашу. После первой же ложки девушку вырвало. — Какая гадость, — морщится Арчи, убирая бутерброд назад — до лучших времен. — Да нет же! — всплескивает руками врач. — Элизабет вспомнила, что не переносит абсолютно никакую кашу! Это действительно прогресс! Мы сдвинулись с мертвой точки сразу же на другой день после случившегося! — Гениально, — хмыкает Арчи, а Джагхед лишь негромко просит: — Проводите меня к ней.

***

      Бетти утыкается головой в подушку, прижимается к ней щекой, словно подушка обязана дарить блаженный сон и спокойствие на душе. Но ни того, ни другого не было.       Утреннее происшествие оставило после себя некий осадок в душе. Врач назвал этот неприятный случай «прогрессом».       Действительно, осознать, что ты не переносишь каши и даже их запахи, после того, как тебя вырвало несколько раз — великое продвижение.       Бетти горько усмехается. Допустим, память медленно, очень медленно, но возвращалась. А вот ног девушка совсем не чувствовала. Врач сказал: — Шанс есть.       Но Бетти не очень верила в этот «шанс». С детства девушка пребывала в духе закоренелой реалистки.       Дверь скрипнула, и в палату влетел врач. — Элизабет, у меня для Вас сюрприз! — он самодовольно потер руки. — Уверен, Вам он понравится!       Джагхед несмело вошел в палату. Бетти недоверчиво взглянула на него, после чего непонимающе посмотрела на врача. — Кто это? — Ох, — врач виновато улыбнулся и тут же поспешил исправить свою оплошность. — Это Ваш молодой человек, Элизабет, — Джагхед.       Джонс слабо улыбнулся, пытаясь спрятать за жалким подобием улыбки весь свой ужас: он видел прозрачные трубки с иглами на концах, что были воткнуты в руки девушки, видел положение, в котором находилась Элизабет — полулежащее дрожащее и напуганное существо. И видел пустой и отрешенный взгляд голубых глаз.       Капельница. Датчики. Мигающая красная линия пульса на мониторе. — Ронни, — шепчет Джагхед, сжимая ладонь девушки. — Прошу… Не уходи…       Вероника смотрит на него в последний раз. Он видит пустой и отрешенный взгляд карих глаз, в которых когда-то горел огонь любви, радости и счастья. — Мистер Джонс, — тихо говорит врач, наклоняясь к замеревшему Джагхеду. — Подойдите к ней, обнимите её, поцелуйте… Сделайте что-нибудь, не стойте столбом!       Джагхед медленно подходит к койке. Чувствует пробежавший по коже холодок, неприятное покалывание мурашей и липкий выступающий пот на лбу. — Я совсем не помню тебя, — бормочет Бетти. — Прости, но мне кажется, что я вижу тебя впервые… — У вас частичная амнезия, Элизабет, — напоминает врач. — То, что вам все кажется — это вполне нормально, один из этапов процесса восстановления памяти. — Верно, — сглатывает Джагхед. — Поцелуй меня, — неожиданно просит Бетти, вскидывая подбородок. — Разве не такова функция всех парней — целовать свою любимую девушку? — Вы правы! — восклицает врач и спешит удалиться, чтобы не мешать паре. — Действительно, — лепечет Джагхед.       Он прикасается губами к бледной коже Бетти, оставляя на её скуле лёгкий поцелуй. Его дыхание замедляется, постепенно слабея, а вскоре, кажется, воздух исчезает совсем. Он чувствует холодные пальчики Бетти на своей коже: они чертят невидимые линии вдоль его запястья, будто девушка пытается вспомнить Джагхеда в своей жизни путём осязания.       Но меня никогда прежде не было в твоей жизни…       Джагхед резко выпрямляется и отворачивается, закрывая лицо руками. Чувство пусть и небольшой, но измены неприятно гложет где-то под ребрами, а осознание содеянного уничтожает и сжигает до конца всё внутри. Джагхед Джонс — молодой адвокат Ривердейла сделал эту девушку инвалидом. — Эй, — тихонько зовёт его Бетти, но Джагхед быстро исчезает из комнаты, оставляя после себя легкий аромат лаванды…       Бетти утыкается головой в подушку, прижимается к ней щекой, словно подушка обязана дарить блаженный сон и спокойствие на душе. Но ни того, ни другого не было.       Девушка отчетливо понимает, что Джагхед Джонс — не её парень, с кем она, может, раньше засыпала и просыпалась, готовила завтрак и смотрела старые романтические комедии, обнявшись.       Он — незнакомец в её потерянной в хаосе мира жизни.