Перекрёсток

      Дым, галдеж, возбужденные голоса и потные тела — всё это подействовало на Джагхеда, как струя свежего воздуха. Весьма странно. Найдя свободный столик, Джонс торопливо выпил.       Водка обжигает горло; противный напиток, все равно что бензин или краска из баллончика, зато после сразу становится хорошо. Появляется ощущение беззаботности и некое опустошение, в котором тонет все: как и хорошее, так и плохое.       Джагхеду сразу стало как-то хорошо и легко, разом позабылись все проблемы и невзгоды. Образ бледной Элизабет потух в облаке сигаретного дыма…       Джонсу захотелось захмелеть. Он хватал со столов бутылки, мгновенно выливая в себя их содержимое. Ему хотелось говорить глупости, подраться с кем-нибудь для смеха, например, с пьяницей в тельняшке за стойкой, подурачиться. — Джонс! — откуда-то выскочил пьяный Арчи, вцепляясь другу в плечо. — Пошли! Познакомлю! — гоготал он.       Джагхед был рад, оказавшись за столиком алкоголиков, дегенератов и никчемных людей. Среди них он чувствовал себя не последней грязью в этой чертовой Вселенной! — Знакомься, Джонси! — ревёт Эндрюс, подталкивая друга к брюнетке за столом. — Вероника!       Она очаровательна. Она в экстравагантном костюме с очень короткой юбкой, вся в какой-то мишуре и золотых цепочках. Большие шоколадные глаза томно смотрят на Джагхеда из полуопущенных ресниц. — Ну как тебе? — Арчи залпом выпивает ещё одну стопку. — Я тебе рассказывал историю про… — Потанцуем? — Вероника резко встаёт и берёт Джагхеда за руку. — Как раз моя любимая песня играет.       На танцполе душно. До отвращения душно. Нос щиплет от вони духов здешних барышень, в горле появляется тошнота. — Я девушку сбил, — спокойно говорит Джонс, утыкаясь носом в загорелое плечо Вероники. — Вчера. Она в больнице. — Ты был пьян? — Вероника движет бедрами в такт дурацкой песне про моряка и морскую ведьму, высокие ноты которой пытается вытянуть толстый афроамериканец на сцене. — Да, — невозмутимо соглашается Джагхед. — Это не оправдывает меня. — Верно.       В воздухе витает запах перегара. Дружки неудачного певца устроили за своим столом курильню: одна пачка дешёвых сигарет на десятерых. — А ещё я соврал, — продолжает свою исповедь Джагхед, не обращая внимание на тот факт, что видит эту девушку впервые. — Сказал, что я её парень… — Чтобы тебя не наказали? — угадывает Вероника, легонько целуя Джонса в небритую щёку. — Да. — И поэтому ты здесь? Хочешь напиться и забыть свои проблемы на время? — Угадала…       Толстяк прекращает мучать толпу своим писклявым голосом и уходит со сцены. Звучит джаз, и на танцполе появляется армия красоток в пышных ярких юбках. Они весело отбивают ритм каблуками туфель, подхватывают под руки подвыпивших мужчин и шепчут им на ухо что-то такое, отчего пьяные начинают глупо улыбаться и громко хохотать. — Почему ты мне всё рассказываешь? — шепотом спрашивает Вероника, беря в ладони лицо Джагхеда. — Ты слишком сильно похожа на неё, — хрипло отвечает он. — На кого? — На мою невесту, — Джагхед делает шаг, сокращая последнее расстояние между ними. — Она умерла. Её тоже звали Вероникой…       Они целуются. Медленно, не соответствуя быстрому ритму музыки и чечётки каблуков. Целуются страстно и тягуче, словно любовники после долгой разлуки. — Вероника, — шепчет Джагхед ей в губы. — Ты восхитительна… — Вероника. На «и» ударение, — грустно улыбается девушка.       А в воздухе летает запах перегара…

***

— Здравствуйте, доктор… — Мистер Джонс, вы с ума сошли! Вы видели время! — верещит в динамике телефона возмущенный голос мистера Мелдока. — Когда я смогу забрать Элизабет Купер из больницы?