Про себя «кроме…». Именно. Кроме.
Лухан пожелал ему спокойной ночи и ушёл в свою спальню. А Сехун потушил свет и лёг. Потолок был белым. Трещин не было. Люстра простенькая. А в голове слишком много мыслей. Хочется написать все эти мысли на этом белом потолке. Он как лист. Который необходимо исписать. Чтобы места свободного не осталось. Сехун никогда в жизни не думал, что может произойти подобное. Только не с ним. Только не... с ними. Он не хочет делать Чунмёну больно. Он его любит очень. Иногда кажется, что это вообще в параллельной Вселенной происходит. Но каждый раз, возвращаясь в реальность — приходит осознание, что всё это дерьмо происходит именно в их жизни. И Сехун готов страдать один. Только пусть у Чунмёна всё будет хорошо, но… как же у него всё будет хорошо, если он один? Сехуну хочется прямо сейчас вскочить и побежать домой. Быстрее ветра. Только чтобы не расстраивать брата. Сехун знает, что Сухо плохо. Сехун уверен. Но почему он тогда ещё здесь? Сехун засыпает с такими мыслями. Приходя к выводу о том, что невыносимо спать одному. Без брата. Даже если он будет в другой комнате. Это невыносимо. Знать, что его нет рядом.***
Чунмён прочитал записку всего один раз. Этого раза было достаточно, чтобы понять, что происходит. Сехун ушёл. И оставил его одного. Но раз наступит рассвет — значит он вернётся. Ведь так? Чунмён устал что-либо чувствовать. Последний год стал пыткой для него. Всё навалилось. И теперь он остался один. Совсем. И ведь он даже не знает, куда Сехун пошёл. Как же он будет спать? Один. В доме. Сехуна нет рядом. А ведь тот всегда боялся спать один. И только из принципа последний год спал в своей комнате сам. А сейчас он где-то… с кем-то? Чунмен подумал о том, что может… у Сехуна кто-то есть? Девушка? Парень? Нет. Сехун его только любит. Никого у него нет. Чунмён ловит себя на мысли о том, что не хочет, чтобы младший дарил свои чувства кому-то другому. Он только начал делать шаги навстречу, но теперь Сехун сделал 10 шагов назад. Кажется, что все 100 шагов. Сухо выпил успокоительного. А потом просто лёг и уснул. Потому что думать сил не было. Он просто хочет, что его брат вернулся домой. К нему.***
Утро выдалось солнечным. Уроки пролетели быстро. И когда наступила большая перемена — компания расположилась на своём месте. — Куда сегодня пойдём? Бэкхён с любопытством поглядел на всех. — Давайте в наше кафе? — Где курочка? Чонин тут же подключился к разговору. Бэкхён кивнул. — С соусом? Кивок. — И картошечкой фри? Ещё один кивок. — И спрайт? Только Бэкхён хотел ещё раз кивнуть, но остановился. Потому что… как бы… Кенсу пришёл и сел напротив Чонина. Повисла тишина. А потом До легонько улыбнулся и… — А пицца там есть? — Чонин почему-то замер на месте, будто запечатлев в памяти эту лёгкую улыбку — Я просто так давно не ел пиццу. Что-то очень хочется. — Да, Кенсу-я… там и пицца есть! Чонин теперь тоже улыбался. Кенсу как раз повернулся в его сторону и улыбнулся в ответ. Мимолётно. Потому что потом опустил голову и перестал на кого-либо смотреть. Кенсу был одет во всё чёрное. И как ему не жарко на солнце? Длинные рукава. И… — До… — тот сразу же поднял голову, когда услышал голос Чонина. — Ты что-то похудел сильно. Закажем сразу три пиццы? Чонин широко улыбнулся и Кенсу почему-то растерялся. — Чонин, это чтооооооо… — Бэкхён выгнул бровь — З-забота???? — Отстань, Бэк! Чонин смеётся и снова смотрит на Кенсу, который теперь уже понял шутку и улыбался вместе со всеми. Сехун сидел в сторонке и молча наблюдал за ними. Чонину легче. Когда Кенсу улыбается. Сехун опускает взгляд. Совсем мимолетно проходит взглядом по рукавам Кенсу и видит пластырь. Сехун всегда знал, что у До не очень лёгкая жизнь. Нужно будет поговорить об этом с Каем. — Чанёль, а ты что будешь? — Я буду всё. — А как же твой пресс??? — А что тебе не нравится? — Мне? — Бэкхён улыбается — А мне всё нравится. — Прям всё всё? Чанёль изгибает бровь. — Прям всё всё. — Уверен? Бэкхён игриво улыбается. — Абсолютно. — Вы флиртуете? Все поворачиваются к Сехуну. А он в недоумении смотрит на всех. — Что? Ещё скажите, что это был совсем не флирт. Чонин на фоне начинает ржать. Кенсу улыбается, с любопытством наблюдая за этим. А Бэкхён с Чанёлем так пристально смотрят на Сехуна, что страшно становится. — Господи, вы так смотрите, что… Сехун сглатывает, осторожно и бесшумно хватая свою сумку. — Ну… как говорится — муж и жена — одна сатана. Сехун вскакивает с места одновременно с Бэкхёном. — БЕГИ, СЕХУН! Уржаться можно. Чанёль следом не бежит, ожидая, когда Бэкхён приползёт обратно, потому что он был совершенно не спортивным. Бён Бэкхён и спорт - несовместимые вещи. Абсолютно. Бэкхён прибегает (приползает, точнее сказать) обратно действительно быстро, потому что Сехун скрылся из виду за секунды. Бён падает прямо на траву и начинает тяжело дышать. — Чанёль, я умираю. Чанёль тут же присаживается рядом и хватает его руку. — Завещаю все свои шмотки тебе. И носочки. — Чанёль кивает, продолжая крепко держать Бэкхёна за руку — Обещай, что забудешь обо мне и никогда не вспомнишь, чтобы было легче. Я не хочу делать тебе больно! Обещай! Чанёль театрально льёт слёзы и кивает. Чонин ржёт уже в открытую, а Кенсу… он всё же не может сдержать смеха и через некоторое время его пресс начинает невыносимо болеть из-за смеха. — И ещё… Чанёль… — Бэкхён кашляет — я завещаю тебе свою… свою... лю... Бэкхён закрывает глаза и резко расслабляется, делая вид, что всё кончено. — Бэкхён. — Чанёль трясёт его. И через несколько секунд по всему школьному двору проносится громкое: — НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! Чонин с Кенсу ржут как ненормальные на этом моменте, пока Бэкхён легонько посмеивается, а Чанёль помогает ему встать. Он, кстати, так и не отпустил его руку. Они поворачиваются к ржущим друзьям одновременно. — И чё вы ржёте? У нас тут между прочим — драма! Чонин аж хрюкает и заваливается на стол. Кенсу начинает смеяться с этого ещё сильнее. — Нет, ты посмотри на них — Бэкхен поворачивается к Чанёлю — Ничего они не понимают в искусстве! Чанёль согласно кивает. А Бэкхён смотрит на Кенсу с Чонином и спрашивает снова: — Так чё вы ржёте то? Чанёль вздыхает и выдаёт: — Как сказал Великий Сехун — как говорится — муж и жена — одна сатана! Тут эти двое перестают смеяться. Резко. И у Бэкхена скручивается всё от страха в этот момент. Чонин даже также смотрит на них. Таким же взглядом, как и Кенсу. Чанёль крепче сжимает руку Бэкхёна. И в тишине разносится. — Беги, Чанёль. Чонин кивает на слова Кенсу и поддерживает: — Быстро беги, Чанёль. Их компанию всегда считали странной, безбашенной, но очень весёлой. Поэтому, когда 4 парня бегали по поляне, пытаясь повалить друг друга на траву, и при этом визжа от дикого восторга, как в детстве — никто не был удивлён.***
Сехун вздохнул. Он прибежал сюда, сам не зная зачем. Именно здесь открывался вид на учительскую. Где сидел его брат. Который сейчас задумчиво смотрел в экран компьютера. Его глаза были уставшими. С этого расстояния можно было это заметить. Весь его вид кричал об усталости. Даже не физической. Моральной. Сехун понимал. Рукава снова слишком длинные. Сегодня снова бежевый свитер.«Сейчас поправит рукава, потому что неудобно печатать»
Чунмён поправляет рукава, щурится и снова продолжает печатать.«Очки поправит, потому что сильно сползли вниз»
Сухо, как по сигналу, поправляет очки и морщит нос. А Сехун продолжает наблюдать. Он видит, как Чунмен улыбается Чондэ, когда тот ставит на его стол стаканчик с кофе. Сегодня Чонину становилось легче, когда улыбался Кенсу. А Сехуну легче, когда улыбается Чунмён. Даже.... если так. Рвано и быстро. Сехун вздыхает и наблюдает ещё пару минут, прежде чем уйти. А Чунмён поворачивает голову и смотрит в окно. Чувствуя, как его сердце бешено бьётся.