Чонин вдохнул свежего воздуха и улыбнулся новому дню. Было раннее утро. Улицы были совершенно пусты. Парень вышел на пробежку. Он побежал вокруг своего района, воткнув в уши наушники. Под музыку бежится легче.
Но и мыслей много. Когда думаешь — не зацикливаешься на дыхании. Чонин просёк эту фишку давно.
А думал он о словах Сехуна. Вчера он не придал им большого значения, потому что был занят бессовестным рассматриванием До. Но сейчас, хмурившись, делая уже третий круг, он действительно думал об этих словах. Чонин вообще не понимает, почему именно Кенсу занял особое место в его сердце. Они были в одной компании долгое время. И Чонин всегда встречался с кем-нибудь, гулял, но не обращал внимания на Кенсу.
Тот был мелким и непримечательным. А потом начал взрослеть. И Чонину показалось, что что-то пошло не так. Он с парнями то начал встречаться только потому, что ему Кенсу понравился. У Чонина даже мысли никогда не было, что он и по мальчикам тоже. Но Кенсу сделал невероятное.
Хоть он и был из детдома — никого из их компании это не смущало. Наоборот. Он влился со скоростью света. Уже тогда Чонин знал, что с Кенсу что-то не так. Он был озлобленным и грустным. Но в компании пытался вести себя обычно. Забыться. Так казалось Чонину. А потом и началась вся эта заварушка. Чонин начал замечать всё.
Россыпь родинок на спине До, когда тот переодевался на физру. Губы в форме сердечка, что покорили бедного и постепенно влюбляющегося Чонина. Глаза, что всегда смотрели настороженно, но были от этого не менее прекрасными. Чонину нравился Кенсу. Даже не за внешность. Он ему просто нравился. Как человек. Даже когда он кричит на него — Чонин просто невероятно счастлив. Хоть какое-то внимание к его персоне есть, а значит — не всё потеряно.
Сейчас Чонин знает, что Кенсу что-то чувствует.
И сегодня он планировал поговорить с ним.
И расставить все точки.
Чонин пробежал сколько нужно и пошёл пешочком до дома. Там он принял душ, позавтракал и пошёл к отцу на работу. Где и провёл весь оставшийся день. Пытаясь хоть как-то разобраться в бумажках, что сувал ему прямо в лицо отец. На самом деле — он не хотел всего этого, но в последнее время начал задумываться о будущем.
Чонин вышел из здания и доехал на такси до школы. Он знает, что Кенсу сегодня на дополнительных занятиях. Которые скоро должны закончиться. Чонин ждёт пару минут и видит вдалеке хрупкий силуэт До. Он идёт в его сторону, опустив голову вниз и совершенно не видит его.
А Чонин встаёт у него на пути и через секунду парень врезается в него, резко поднимая голову и смотря на Кима широко раскрытыми глазами.
— До, — Чонин улыбается так, как может улыбаться только он — Будь осторожнее. Так можно и покалечиться.
— Что ты здесь делаешь?
Чонин вздыхает. Он и не ждал, что его примут с распростёртыми объятиями.
— Тебя жду.
— Зачем?
Кенсу хмурится и смотрит на Кима.
— Надо поговорить.
— Нам не о чём разговаривать.
— Не будь таким, До.
Кенсу прикрывает на секунду глаза и отводит взгляд.
— Мне надо домой.
Парень начинает обходить Кима, но тот снова преграждает путь.
— Дай мне несколько минут.
Кенсу молчит.
— Пожалуйста.
Кенсу сглатывает и вздыхает. А затем просто кивает. Ким берёт его за руку и ведёт куда-то. У До чуть ли паника не начинается, когда Чонин приводит его к спортзалу, достаёт ключ (откуда у него он?) от подсобки, заходит в помещение, втаскивая за собой Кенсу, закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, пресекая все попытки выбраться.
Кенсу снова нахмурился и задумался о том, почему он вообще согласился.
— О чём ты хотел поговорить?
Чонин отрывается от стены и подходит ближе. Кенсу напрягается.
Ким прикасается к его руке и…
— Не трогай!
Кенсу отскакивает назад. Резко и быстро. Чонин растерянно смотрит на испуганного парня и сглатывает.
— До, что ты скрываешь?
— Почему я должен с тобой вообще разговаривать?
— До, там шрамы?
Кенсу чуть ли не всхлипывает, когда слышит этот вопрос. К горлу подступает банальная истерика. Он прячет свои руки, обнимая себя ими, лишь бы Чонин не смог ничего увидеть.
— До, почему? Расскажи мне.
Ким делает шаг вперёд.
— Я никогда не сделаю тебе больно, я просто хочу знать. Что с тобой происходит? Ведь есть причина, верно? Есть причина, почему ты меня отталкиваешь?
Кенсу трясёт. Ощутимо. Он никому и никогда не позволял лезть к себе в душу. Там темно и сыро. Там плохо и страшно.
— Зачем ты лезешь ко мне?
Кенсу перестаёт обнимать себя и делает шаг к Чонину.
— Я сказал, что мы не можем быть вместе. И на этом всё. Перестань лезть ко мне. И тем более — Кенсу подходит настолько близко, что палец врезается в грудь Кима — Лезть ко мне в душу.
— Так я задел за живое?
Ким мысленно бьёт себя по лбу.
А Кенсу начинает злиться.
— Да ты ничего не знаешь!
— Так расскажи мне!
Ким срывается на крик.
— Ты же сам не хочешь сближаться. Ты сам не хочешь мне ничего рассказывать!
— А почему я должен это делать?!
— Потому что любишь меня.
Ким открывает рот, но не знает, что дальше сказать. Зачем он это ляпнул? Божечки. Чонин закрывает рот и стискивает зубы, наблюдая за реакцией Кенсу. Который почему-то… начинается громко и заливисто смеяться. Он сгибается даже пополам. А Чонин недоумевает. Или… он ошибался?
Кенсу резко затихает и застывает в одном положении. Плечи трясутся. И Чонин не понимает, что происходит. Он подходит ближе и кладёт руки на плечи Кенсу. Осторожно кладёт. И понимает, что…
— Кенсу… я…
Парень утыкается лицом ему в грудь. И Чонину ничего не остаётся. Он обнимает До обеими руками и прижимает к себе. Это их первое осознанное объятие. Именно их. Двоих. И Кенсу сам сделал первый шаг. А Чонин… он даже пошевелиться не мог сейчас. До одури это всё странно.
Дио вылезает из капкана его рук примерно через минуты три и вытирает дорожки слёз со своих щёк. Чонин не знал, как реагировать. Поэтому просто молча смотрел на него. Сердце бешено колотилось где-то в глотке и было не по себе. А потом стало ещё хуже.
Кенсу сам закатывает рукава. И Чонин видит рубцы. Шрамы. Неаккуратные. Они покрывают всю кожу от запястий до локтей. Некоторые свежие. Чонин видит. Он видит это всё и дыхания начинает не хватать. Тем временем Кенсу прислоняется к стене и смотрит в маленькое окошко. Оно единственное в этом маленьком помещении.
— Мои родители бросили меня, когда я был совсем маленьким. Они просто исчезли в один момент. И больше я их не видел. — Чонин не мог поверить в то, что Кенсу действительно решил рассказать ему. — Потом я узнал, что их не стало. Но мне было уже всё равно. Я ведь их совсем не помню.
Кенсу смотрит в пол. В одну точку. Пристально. Вспоминая.
Чонин отходит к противоположной стене и прислоняется к ней.
— Первые годы меня не трогали в приюте. Потом начали избивать. Я был слабым. Просто хлюпик. Игрушка для битья. И всем было похер. Абсолютно. — Чонин посмотрел на Дио сейчас совершенно с другой стороны. Он никогда не видел его таким. И не слышал. — Шрамы — побочка, которая является напоминанием. Хотелось себе вредить, потому что меня научили ненавидеть. Не только других. Себя. В первую очередь.
Кенсу сглатывает.
— Как установка в голове — Кенсу крутит пальцем у виска — Ты никчёмный. Ты ничтожество. Ты никто и звать тебя никак. Ты жалкий. Тебя можно только ненавидеть. Ты не достоин жить. Ты моральный урод. Страшный и… — Кенсу поднимает голову и смотрит на ошарашенного Кая — Когда тебе постоянно говорят подобное — откладывается в голове. Особенно, тогда, когда ты ещё ребёнок. Поэтому это до сих пор сидит во мне. Причинять себе вред — это уже привычка. Я мог сидеть в ванной и просто… смотреть, как моя кровь вытекает из особенно глубоких ран. И мне… клянусь, мне становилось легче. Правда, ненадолго.
Чонин облизывает сухие губы.
— Я привык к такому отношению. А потом… — Кенсу пристально смотрит Чонину в глаза.
— Что потом, Кенсу?
Парень вздыхает. Он просто не знает, готов ли рассказать абсолютно всё. Но если Кай хочет дать им шанс — он должен знать всё. И тогда уже сам Чонин должен будет решить — нужен ему такой урод или нет.
Кенсу собирается с силами.
— Был один парень. Его звали… да неважно, как его звали. — взгляд в пол. — Он издевался сильнее всего. Вымещал всю злость на мне. Каждый чёртов день. Мои синяки и раны не успевали заживать. Я просто был… игрушкой. Выглядел ужасно. Не мог спокойно в зеркало на себя взглянуть. И однажды…
Чонин напрягается. Ему кажется, что Кенсу сейчас скажет что-то такое, что выбьет его из колеи. Что просто изменит всё.
— В один из таких безумных дней… он привёл меня в подсобку. — Кенсу оглядел подсобку, в которой они сейчас находились и резко повернулся в сторону Чонина, когда услышал его судорожный вздох. — Я не смог его остановить. Никогда не мог. Это продолжалось месяц, пока я не начал давать отпор. Тогда всё стало ещё хуже и я… сделал всё, чтобы меня услышало руководство. Но они…
Чонин просто стоял и не мог, кажется, дышать.
— Они меня не слышали. Будто вообще пропускали все слова мимо ушей, когда я приходил к ним весь избитый и…
— Кенсу, он тебя… он с тобой… он… почему он…
Чонин не мог сказать этого слова. В голове не укладывалось.
— Потому что я был слабым. Сейчас всё не так. Мне помог человек, которому я буду благодарен всю жизнь. Он приехал, чтобы забрать одного мальчика и отвезти к его родителям, но увидев меня… — Кенсу улыбнулся. Но совсем слабо — Через некоторое время он забрал меня и я больше никогда не видел того ублюдка.
Кенсу вдруг нахмурился и во взгляде пронеслась безумная грусть. Чонин видел её отчётливо.
— Мужчина, который меня забрал — скончался год назад, оставив мне квартиру. Он переписал на меня всё своё имущество. И я… никогда не смогу больше по-настоящему отблагодарить его. У него никого не было. Кроме меня. За несколько лет он успел стать мне… отцом? — Кенсу посмотрел на Чонина — Наверное, так и есть. Он научил меня жить заново. Но когда я снова остался один — ты, наверное, заметил, что я стал немного отстранённым. Но сейчас я пытаюсь быть нормальным и…
Чонин молча смотрел перед собой. У него вообще сейчас ничего в голове не было. И Кенсу, заметив его замешательство, резко замолчал и отошёл от стены.
— Теперь ты знаешь всё.
Чонин отмирает и смотрит на Кенсу.
— Всё ещё хочешь быть с таким моральным уродом, как я?
Чонин молчал. Он просто не знал, что ему делать. Обнять? А вдруг оттолкнёт? Что ему делать? Дальше молчать? А вдруг это обидит Кенсу? Вдруг всё станет только хуже?
Чонин не знает, как реагировать. От отчаяния хоть волосы на голове рви.
— Ты хотел знать, Чонин. И я тебе говорил, что не нужно. Я тебя предупреждал. Но ты сам захотел этого.
Чонин отошёл от двери и молча подошёл к Кенсу. Тот стоял и пусто смотрел на него.
— Я…
— Чонин, не говори ничего, если не знаешь, что сказать.
И Чонин замолчал.
— Мы птицы разного полёта. У нас разные истории. Мы друг друга не поймём. Поэтому… — Кенсу обходит Чонина и открывает дверь — Подумай, нужен ли я тебе теперь?
Чонин резко выдыхает.
— Я значу для тебя хоть что-то?
Чонину тяжело даётся вопрос. Ему вообще сейчас всё тяжело даётся. Даже дыхание.
На спине появляются пальцы и Чонин сначала не понимает, что делает Кенсу, но потом… он прослеживает движения, которые складываются в буквы, а потом в одно единственное слово:
«да»
Когда Чонин оборачивается — в подсобке уже никого нет. Он лишь смотрит в темноту и не думает ни о чём. Чонин впервые не знает, что делать.
***
Сехун весь день валялся на кровати, не обращая внимания ни на что. Он думал. Много думал. О том, что произошло вчера, об этой ночи, о том, что проснулся он в объятиях Лухана и…
Сехун долго думал.
И понимал, что совершил огромную ошибку, когда позволил Лухану поцеловать его. Между ними ничего не было, потому что Сехун дал категоричный отказ, но сегодня Лухан общался с ним, будто они встречаются уже несколько лет. Его вообще не смущало то, что они не виделись достаточно долго и самое важное — Сехун не хотел ничего с ним. Этот поцелуй был ошибкой. Он сказал об этом Лухану, но тот просто собрался и ушёл на работу, ничего не ответив.
А Сехун остался лежать на кровати.
Парень решил кое-что для себя. Поэтому встал и пошёл в душ. Он привёл себя в порядок и начал собирать вещи. Он решил всё спонтанно и быстро. Как надо. Он был уверен в своей правоте. И именно поэтому уже через 20 минут оказался около их дома.
В гостиной горел свет. Сехун вытащил ключи и осторожно открыл дверь. Он поставил сумку на пол, снял пальто и повесил на крючок. Тапочки стояли на месте. Он надел их и заглянул в гостиную. Ночник был включен. А Чунмён… он спал на диване, свернувшись клубочком. Сехуну потребовалось меньше секунды, чтобы пройти в помещение и сесть на корточки перед братом.
Он был таким умиротворённым. И таким… красивым.
Сехун знал, что Чунмён спит очень крепко. Его ничего не разбудит. Поэтому он осторожно взял его на руки и отнёс к себе в комнату. Он укрыл его одеялом, осторожно заправил непослушную чёлку за ухо и вышел из комнаты, чтобы через 10 минут вернуться переодевшимся в пижаму и лечь рядом.
Ему было так хорошо сейчас дома. Рядом с братом.
Чунмён вдруг начал ворочаться и когда наткнулся на Сехуна, уткнулся ему в бок и засопел, снова успокаиваясь.
А Сехун лишь улыбнулся.
Потому что сейчас всё именно так, как и должно быть.
