Контракт

***

      Многие судьбоносные решения люди принимают под гнетом обстоятельств. Полумна Лавгуд убедилась в этом на личном опыте. Она никогда бы не пошла против друзей, не предала их, если бы не одно «но»… Своего отца девушка любила больше всех так называемых друзей, которые в школьные годы издевались над ней и считали сумасшедшей.       Ночью Ксенофилиусу Лавгуду стало хуже. Луна уснула очень поздно, так как долгое время размышляла, умостившись на кушетке и глядя на монету с изображением необычного герба — ястреба, восседающего на короне. Девушка металась, не находя ответа. Но решение лежало на самой поверхности: она откажется от предложения Лестрейнджа.       После этого умозаключения стало легче дышать. Засунув монету в карман пижамных штанов, Луна легла в постель. Нужно было отдохнуть, завтра у нее ранняя смена. Отец к тому моменту уже спал: после отвара Андромеды ему стало немного лучше, приступы отступали. Удостоверившись в этом лично, она со спокойной совестью уснула.       Разбудил ее грохот и странные хрипы. Она не сразу поняла, в чем дело. А когда поняла, едва не закричала от ужаса. Ксенофилиус бился в агонии, кряхтел и кашлял — губы его посинели. Девушка выскочила в коридор, не заботясь о том, что на ней только старая застиранная пижама. Не помня себя от страха, она постучала в дверь каморки миссис Тонкс — та, кажется, уже спала. Захныкал Тедди, послышались быстрые шаги, и наконец на пороге появилась Меда.       — Отец… Ему хуже, — давясь рыданиями, проговорила Луна. Женщина нахмурилась.       — Посиди с Тедди, — скомандовала она и направилась в комнату Лавгудов.             Полумна же вошла в обиталище Андромеды. Маленький Люпин хныкал, и она осторожно покачала кроватку, пытаясь успокоить ребенка — тот, как и прежде, заходился слезами. Девушка закусила губу, понимая, что сейчас совсем не настроена быть сиделкой.             Тедди открыл глаза и, взглянув на плачущую Луну, забился в истерике пуще прежнего. Вздохнув, она взяла его на руки и принялась укачивать. Но дитя не желало успокаиваться.       Спустя минут пятнадцать вернулась миссис Тонкс и сразу же подбежала к шкафчику с травами и отварами. Она что-то оттуда достала и с сожалением взглянула на Луну, ходившую по комнате и прижимающую к себе ребенка.       — Мне жаль… — промолвила женщина. — Я уже сообщила охранникам, возможно, пришлют лекаря. — С этими словами она удалилась, оставив Полумну.       Девушка положила ревущего малыша в кроватку, а сама вытащила из кармана пижамных штанов монету, которую ей дал министр. В голове не переставая звучали его слова: «Завтра может быть поздно». Да, сейчас уже могло быть поздно, но она все еще надеялась на чудо. Вдруг охранники все-таки вызвали лекаря? Вдруг он поможет отцу? А если нет?       В голове кружил рой вопросов. Принимать такое важное решение было непросто, если учесть, что Рудольфус — личность далеко не самая приятная, а если их свяжут узами брака, то пути назад точно не будет. Сердце сжимал обруч боли и ужаса. Луне было страшно за отца, но еще больше она боялась остаться одна в этом суровом мире.       Девушка окинула комнату безумным взглядом в поисках того, чем можно было бы поранить руку, чтобы окропить монету кровью, остановившись на стеклянном пузырьке, находящемся на настенной полке. Полумна подошла к ней и, пребывая в трансе, открыла дверцу и взяла находку в руки. Та, к счастью, была пуста. Смахнув слезы, она разбила склянку о стену, после чего поднесла к ладони стекло. Выбора не оставалось: отец мог испустить дух в любой момент.       Луна, не медля ни секунды, полоснула острым краем по коже — руку пронзила острая боль. Словно зачарованная, она смотрела на кровоточащую рану, но, быстро опомнившись, отогнала лишние мысли и положила монету на ладонь. Боль, что удивительно, отступила, и руку начало приятно покалывать. Полумна сжала ее в кулак и закрыла глаза, моля всех Богов — от Мерлина до Христа, — чтобы не было поздно.       Она даже не подозревала, что все это было давно подстроено. В кашу Ксенофилиуса добавили зелье, от которого здоровому вреда нет, но при проблемах с почками оно опасно. Из-за этого у мистера Лавгуда поднялась температура и началась лихорадка. Охранники, как и управляющие лагерем, были проинформированы. Роули открыл лазейку в антиаппарационном куполе, чтобы целитель и Рудольфус могли незаметно проникнуть на территорию и точно так же исчезнуть вместе с двумя узниками.       Полумне об этом знать не полагалось. Она направилась к детской кроватке — Тедди устал от своих капризов и теперь, кажется, засыпал. По крайней мере он больше не вопил так, будто его убивают. Девушка обессиленно опустилась на скамью.       Спустя минут десять послышались торопливые шаги и обрывки разговора. Она вздрогнула, когда услышала его тихий голос. Неужели он лично решил все проконтролировать? Луна поднялась, на негнущихся ногах двинулась к выходу и, приоткрыв дверь, выглянула в коридор.       Там стояли два Пожирателя, облаченные в черные одежды. В одном из них она с содроганием узнала Лестрейнджа — выглядел он довольно спокойно. Министр почувствовал на себе посторонний взгляд и обернулся. Зеленые глаза встретились с напуганными серыми.       Он приблизился к двери и открыл ее, оказавшись напротив девушки, глядевшей на него широко распахнутыми глазами.       — Доброй ночи, — спокойно поздоровался Лестрейндж, и Луна сделала шаг назад. Он подошел к ней и, взяв ее раненую руку, разжал ладонь, сжимающую монету. Затем забрал окровавленное серебро и залечил порез. В этот момент захныкал Тедди. Рудольфус вздрогнул от его плача и взглянул на кроватку, из которой доносились звуки. Обойдя Полумну, он приблизился к сидящему малышу, который теперь пытался встать. Тедди недавно исполнилось семь месяцев. Министр некоторое время продолжал как-то странно смотреть на мальчика, словно о чем-то размышляя и принимая решение.       — Лукориус! — повысив голос, позвал он наконец. В комнату вошел второй Пожиратель Смерти. — Возьми ребенка и отправляемся, — даже не посмотрев на него, скомандовал Лестрейндж.       Полумна не успела возразить: Рудольфус стремительно подошел к ней и, взяв за локоть, активировал порт-ключ на застежке мантии. Последнее, что она видела — Пожиратель подходит к кроватке с Тедди и берет малыша на руки.       Раньше она часто перемещалась подобным образом, и все проходило гладко. Но не в этот раз. Если прежде Луна не страдала от недосыпа и недоедания, то сейчас имело место и то, и другое. Она едва не упала, когда ноги коснулись твердой опоры, но Лестрейндж довольно бережно придержал ее за плечи. Девушка подняла голову и посмотрела в лицо министру.       — Где мы? — спросила она, делая шаг назад, когда дурнота отошла на второй план. Они оказались посреди просторной комнаты с синими обоями: в камине тлели поленья, окно было зашторено портьерой, возле него стоял небольшой стол и кресло. В углу находился шкаф, а рядом — большая кровать.       — В одном из моих владений, — ответил Лестрейндж. — Приведите себя в порядок, ванная там. — Он взглядом указал на дубовую дверь. — Одежда в шкафу, выберите что-нибудь себе, после Вилли проведет вас в мой кабинет. — Оповестив обо всем, мужчина удалился прочь, оставив Луну наедине со своими мыслями.       Девушка была сбита с толку. Где она? Где отец? Зачем ему Тедди? Решив не злить Лестрейнджа, она направилась в уборную. Едва Полумна переступила порог, под самым потолком зажглись десятки свеч, осветив просторную комнату. Перед ней материализовался домовой эльф в белой накрахмаленной сорочке, на которой красовался тот же герб, что и на монете: ястреб, держащий в лапах корону. Он, к удивлению гостьи, не стал дожидаться приказа и сам начал наполнять ванну водой.       — Прошу, госпожа, — глядя на Луну бесцветными глазами, поклонился эльф, когда все приготовления были закончены. Не сразу придя в себя, она избавилась от одежды и залезла в теплую воду.       Через полчаса он уже помогал Полумне зашнуровывать корсет пышного синего платья. Сама девушка находилась в каком-то странном состоянии, словно ее оглушили заклинанием. Она позволяла домовику делать все, что требовалось, и в итоге он помог ей одеться, расчесал и заплел в красивую французскую косу ее пепельные волосы. Луна равнодушно посмотрела в зеркало. Измученная недосыпом и душевными терзаниями, она сильно похудела за прошедшее время. Лицо осунулось, стали резче выделяться скулы, губы посерели, а глаза ввалились.       Эльф повел Полумну в кабинет сэра Лестрейнджа. Ей было плевать на интерьер, да и вообще абсолютно на все, в том числе и на свою судьбу. Волновало только состояние отца. Они остановились у дверей с ручками в виде змеиных голов.       — Входите, — поклонился домовик. Девушка для приличия постучала — дверь отворилась, пропуская визитера в покои. Она вошла, опустив голову. Лестрейндж сидел за письменным столом и, кажется, что-то читал. Завидев гостью, он отложил книгу в сторону, но не закрыл.       — Прошу к столу, — проговорил он, и Луна двинулась к стулу напротив.       — Как мой отец? — спросила она, усаживаясь на самый краешек, словно это могло ее спасти.       — Ему лучше, — ответил министр. Он изучал ее взглядом, и Луне это совсем не нравилось.       — Зачем вам Тедди?       — Незачем. Я поселил Меду с внуком здесь. Все же она чистокровна, да и не состояла в Ордене. Вы с отцом тоже пока будете жить в этом особняке.       — А потом?       — Потом, после нашей свадьбы я увезу вас в Лестрейндж-холл, — улыбнулся Рудольфус, наблюдая за тем, как новоявленная невеста бледнеет. — Не волнуйтесь, я не пытаю своих жен Круциатусом и не испытываю на них темные проклятья.       — Почему именно я? — со слезами в голосе поинтересовалась Полумна, обратив на министра взгляд серых глаз. Тот откинулся на спинку кресла и усмехнулся.       — Вы мне интересны, вы подходите для этой роли. — Лестрейндж, кажется, наслаждался своей властью. Луне же сделалось дурно. — Чуть не забыл… — с этими словами он достал из ящика стола свернутый пергамент и протянул его девушке. — Это наш контракт.       Полумна раскрыла его и быстро пробежалась взглядом по ровно написанным строчкам. С каждым словом она все больше убеждалась в том, что находится в капкане. Если обобщить, то все можно было свести к одному: Рудольфус оплачивает дорогостоящее лечение Ксенофилиуса Лавгуда за границей (дабы тот навсегда не остался инвалидом, страдающим от диких болей в спине), а взамен Луна выходит за него замуж и рожает наследника. При этом измена мужу будет караться смертельным родовым проклятьем.       Девушка отложила пергамент и посмотрела на Лестрейнджа — тот был расслаблен и наблюдал за ней с усмешкой. Ему нравилась эта ситуация, нравились ее мучения.       — Нет… — одними губами прошептала Полумна.       — Хорошо, тогда ваш отец не доживет до рассвета, — развел руками Рудольфус.       — Вы не посмеете.       — Он умрет и без моей помощи, — хмыкнул мужчина и пододвинул к девушке перо с чернильницей, — выбор за вами. Нужна ваша роспись. Вот здесь. — Он указал на свободную строчку под своей размашистой росписью.       Полумна, с трудом держа себя в руках, взяла перо и обмакнула его в чернила. Руки мелко дрожали, слезы и вовсе текли градом. Она никого не предает, она просто спасает отца. Собравшись с мыслями, Луна расписалась, после чего отложила перо и, закрыв лицо руками, продолжила плакать. Две росписи засветились красным, свидетельствуя о том, что контракт действителен. Если какая-то сторона откажется от своих обязанностей, то за это ее будет ждать расплата. Родовая магия — штука серьезная и шуток в свой адрес не терпит.       Луна смахнула слезы, понимая, что ловушка захлопнулась. Лестрейндж со снисходительной улыбкой взял пергамент и, свернув его, положил в ящик стола. — Контракт расторгнуть невозможно, уничтожить тоже, — добил он девушку морально. Вскочив на ноги и закрывая покрасневшее от слез лицо руками, Луна бросилась прочь из этой проклятой комнаты, где раз и навсегда решилась ее судьба.       Она выбежала в прохладный коридор, где, не стесняясь, дала волю слезам и, дрожа от рыданий, влетела в первую попавшуюся комнату. Закрыв дверь, Полумна прислонилась к ней спиной и сползла вниз, на пол, а затем обхватила колени руками и зажмурилась. Что же теперь с ней будет? Как ей жить дальше? От мыслей о свадьбе становилось дурно. Радует одно: до бракосочетания еще полгода. Может, все само собой решится? Она подавила приступ нервного смеха, так плохо ей было. Решится само? Как глупо, как наивно.       Спустя полчаса девушка более-менее успокоилась и взяла себя в руки. На деле она просто сильно устала за прошедшие дни и оттого ослабла. Поднявшись с пола, Луна на дрожащих ногах вышла в коридор, где не было ни одной живой души. Клонило в сон, во всем теле ощущалась слабость. Она двинулась в сторону комнаты, которую отвели специально для нее. Хотелось покинуть этот бренный мир или хотя бы на мгновение избавиться от оков. Луна плохо помнила дорогу, поскольку нервное потрясение стерло эту информацию из ее головы. Она побрела по коридору, чувствуя изнеможение. Тело словно свинцом налилось, а дыхание то и дело перехватывало.       Внезапно перед глазами все поплыло — Луна едва успела опереться рукой о стену, а затем окружающий мир полностью померк.       2 декабря 1998 года. Лестрейндж-хаус       Следующим утром девушку разбудил хлопок. Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. Постель была теплой, мягкой и не походила на жесткие нары лагеря для предателей крови и повстанцев — чувствовался уют и не пахло сыростью. Луна потерла глаза и слегка приподнялась, оглядываясь. Каково же было ее изумление, когда она поняла, что сидит на двуспальной кровати с задернутым зеленым пологом.       Понадобилось добрых пять минут, чтобы вспомнить, что произошло прошлой ночью. Настроение в один миг испортилось, захотелось уснуть и не просыпаться. Полумна вновь легла в постель, закрывая лицо руками. Она помнила, как лишилась чувств в коридоре особняка, но как она оказалась здесь? Из размышлений ее вывел домовой эльф, резко распахнувший полог кровати.       — Доброе утро, госпожа, — поклонившись, пропищал он. Девушка поморщилась от этого обращения. — Брилли принес вам завтрак. — Домовик указал на поднос, стоящий на тумбочке.       — Где мой отец? — спросила Полумна, глядя на него со смесью жалости и сочувствия. Еще бы, служить таким тиранам!       — Мистер Лавгуд в гостевой спальне, с ним целители и мисс Андромеда Блэк, — проговорил слуга, после чего сразу же исчез. Луну смутил тот факт, что эльф назвал миссис Тонкс девичьей фамилией. Она потерла глаза, желая прогнать дрему: нужно было вставать и идти к отцу. Радовал тот факт, что Лестрейндж уже начал исполнять свои обязанности, наняв целителей. Даже в этой ситуации был плюс: если бы не усилия Рудольфуса, Ксенофилиус Лавгуд эту ночь вряд ли бы пережил.       Понимая, что деваться некуда, а желание увидеть отца сильнее жалости к себе любимой, Луна поднялась с кровати, заправила постель и сходила в душ, где на одной из полок находилось все необходимое для ухода за собой. Кто-то очень сильно постарался, явно ожидая ее. Приведя себя в порядок, заколов волосы в низкий хвост так, чтобы пепельные пряди вились до ягодиц, и переодевшись в темно-синее платье с вышивкой на подоле, девушка позавтракала и отправилась искать ту гостевую спальню, в которой расположился ее отец.       Спустя пятнадцать минут поисков и изучения мрачного интерьера особняка Луна все же нашла нужную комнату. Едва она пересекла порог, в нос ударил резкий запах лекарств. У девушки перехватило дыхание. Спальня была большая, просторная. На широкой кровати лежал Ксенофилиус Лавгуд. Он был бледен под цвет шелковых простыней, губы обескровились, лицо напоминало восковую маску, а пепельные волосы разметались по подушке.       Полумна приблизилась к постели на дрожащих ногах. Она боялась представить, каково сейчас отцу, и готова была продать душу дьяволу, чтобы тот жил. Девушка поджала губы. Да, дьяволу она свою душу уже продала, заключила с ним контракт. Бережно поправив одеяло, Луна сжала холодную ладонь, потом провела рукой по волосам, с тоской отмечая, что отец постарел за минувшие полгода почти на десять лет, превратившись из мужчины в самом расцвете сил в старика. Седина, пронизывающая светлые пряди, красноречиво говорила об этом.       — Луна… — послышался тихий шепот. Полумна вздрогнула и взглянула на отца. Тот пришел в себя и теперь смотрел на нее затуманенными серыми глазами. — Девочка моя, доченька… — прохрипел он, закрывая веки и снова проваливаясь в темную бездну.       — Я здесь, папа, я с тобой, — прошептала девушка, усаживаясь на край кровати. — Я никуда не уйду и никогда тебя не брошу…       Полумна смотрела на болеющего отца и думала о том, как бы сложилась их судьба, если бы выиграл не Темный Лорд, а Гарри Поттер. Она не подозревала, что за ней наблюдают. Рудольфус Лестрейндж проходил в этот момент мимо комнаты и заметил, что дверь приоткрыта. Заглянув в помещение, он так и замер, увидев, с какой любовью его невеста смотрит на своего отца.       Два года назад, когда Повелитель организовал своим верным слугам побег из Азкабана, Рудольфус лежал в одной из комнат Малфой-мэнора, страдая от тяжелой формы бронхита и истощения. За ним тогда ухаживала его дочь Шарлотта — маленькая пятнадцатилетняя девочка, которую он видел новорожденной крохой. Шарли, как ласково нарек ее Лестрейндж, смотрела на него точно так же, как Лавгуд сейчас смотрит на своего отца: со смесью нежности, любви и обожания.