***
После ужина в Лестрейндж-холле Полумна вернулась в особняк в девятом часу вечера. Ей провели подробную экскурсию по всему замку, показали даже главные покои, почему-то до сих пор незаселенные. Лаура как-то обмолвилась, что Рудольфус не спешит занимать хозяйскую спальню, поскольку ранее она принадлежала его отцу — Сильвию Лестрейнджу. Вероятно, сильная привязанность или уважение к памяти умершего и послужили причиной того, что комнаты так и не достались никому из членов семьи. Помимо прочего, Лаура показала помещение, где хранилось самое разное оружие, вплоть до маггловского: луки, стрелы, сабли, кинжалы, топорики, арбалеты. Оружейная представляла собой огромную комнату с зелеными обоями, вдоль стен которой стояли стеклянные шкафы. Луну увиденное поразило, но в восторг не привело. Она опасалась, что однажды что-то из этого арсенала будет использовано против нее. Больше ей пришлась по душе огромная библиотека Лестрейнджей, наполненная древними и редкими рукописями и фолиантами. Девушке не терпелось взять в руки какую-нибудь книгу из коллекции Рудольфуса. Оружейную комнату украшал огромный мраморный камин с двигающимися статуэтками на полке. Подойдя чуть ближе, Луна с восхищением взглянула на него и невольно подумала о том, что если бы кто-то вздумал избавиться от человека, его легко было заживо сжечь здесь. Вздрогнув от жутких идей, Луна порадовалась, что рядом только Лаура, не умеющая проникать в чужое сознание. Этот дом нагонял ужас и страх, и в голову лезли дурные мысли. Присмотревшись внимательнее, она заметила, что на одной из каменных стенок виднеются очертания двери. — Это вход на нижний уровень, там темницы, — пояснила Лаура, уловив заинтересованный взгляд. Луна напряглась. Не было ничего удивительного в том, что в таком древнем замке есть подземелья, но в памяти всплыли воспоминания о застенках Малфой-мэнора. Не хотелось бы снова оказаться в камере в холоде и голоде. Затем девушки переместились в один из тренировочных залов Лестрейндж-холла. Чистокровные изучали боевую и дуэльную магию с раннего детства, и не только в теории. В этом деле очень важна практика, поэтому в древних замках были оборудованы специальные помещения, где наследники рода при желании могли отточить свое мастерство. На зал, кажется, были наложены чары расширения. Он был огромным: высокий потолок, большие окна, защищенные заклинанием от проклятий, и небольшая трибуна, накрытая невидимым куполом. Очевидно, она предназначалась для зрителей, желающих понаблюдать за тренировкой без риска для жизни. Также в дуэльном зале стояли шкафы, в которых хранились манекены и весь необходимый инвентарь. Полумне вся эта обстановка почему-то до боли напомнила Выручай-комнату, где она на четвертом курсе занималась ЗОТИ в компании других учащихся. Как жаль, что почти все они сейчас лежат в могилах. Боль сдавила сердце. Война оставила кровавый след в душе: на ее глазах умирали талантливые волшебники, и забыть это Луна не могла. И без того дурное настроение стало совсем скверным. Она предложила завершить экскурсию и найти Рудольфуса, чтобы с его позволения отправиться в Лестрейндж-хаус. 2 января 1999 года. Лестрейндж-хаус После памятного ужина в имении сэра Рудольфуса прошла неделя. За это время мало что изменилось, разве что Луна чаще стала погружаться в размышления, с каждым мгновением все яснее понимая, в какую ловушку себя загнала. Ей предстояло стать миссис Лестрейндж. Лестрейндж! От одной мысли об этом у нее начинали дрожать коленки и руки. Рудольфус вроде бы не был безумным или жестоким человеком — в конце концов, сумасшедшего на пост министра не назначили бы, — однако страх не проходил. Одному Мерлину известно, как сильно Луна желала разорвать проклятый контракт. Но увы, против родовой магии бессильны любые чары. После Рождества и Нового года Лавгуды должны были отправиться во Францию. Луна очень радовалась предстоящему путешествию, ведь ближайшие несколько месяцев она проведет в тишине и покое, а самое главное — никаких Лестрейнджей поблизости. Знала бы она тогда, как жестоко ошибалась. Накануне отъезда в поместье явился Рудольфус и сообщил, что отправляется вместе с ними, поскольку в Париже состоится международная конференция магов. Ему было необходимо наладить дружеские отношения с французами, которые после военного переворота не очень-то доверяли Британии, что, впрочем, неудивительно. Надежды на тишину и покой в очередной раз потерпели полный крах. В ночь перед отъездом Луна мучилась от бессонницы: в голову лезли дурные мысли. Предстоящий брак с Рудольфусом откровенно пугал. Что ее ждет в будущем? Возможно, ей придется жить в заточении в замке Лестрейнджа, терпеть издевательства и унижения. И муж будет жесток к ней. Все-таки никаких гарантий обратного нет, а пара коротких встреч — это ничто. Рудольфус пока не проявлял никаких эмоций, словно вообще не мог чувствовать. И все же существовала вероятность того, что она будет счастлива в этом браке. Да, это казалось чем-то за гранью фантастики, но, так или иначе, хотелось верить в лучшее. Переживания извели ее. Луна не могла сомкнуть глаз и в какой-то момент поняла, что совсем не хочет спать. Она встала с кровати, накинула поверх шелковой сорочки жемчужную мантию и вышла в коридор. Там оказалось прохладней, чем в комнате, но ее это не беспокоило. Девушка решила проведать отца, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Она двинулась по коридору в сторону его покоев, и никогда раньше эти места не казались ей столь зловещими и темными. Почему-то создавалось впечатление, что за ней наблюдают. Она кожей чувствовала на себе чей-то зловещий взгляд, однако рядом никого не было. Видимо, последние события здорово расшатали ее нервы. Закутавшись в мантию, она подошла к малой гостиной, находящейся на втором этаже. Из-за приоткрытой двери лился мягкий желтый свет и доносились тихие голоса. Подойдя ближе, Луна прислушалась. Говорила Андромеда и… Рудольфус. — Оставь девочку в покое, — произнесла миссис Тонкс с внезапной силой в голосе. — Она всего лишь ребенок, не губи ее душу. — Я вижу, ты привязалась к ней, — тихо ответил Лестрейндж. В его голосе, как обычно, не мелькало никаких чувств и эмоций. — Она чем-то похожа на меня… — И чем же? — с насмешкой в голосе спросил он. — Не будь чудовищем, ты ее погубишь, — вместо ответа изрекла миссис Тонкс. — Чудовищем? — рассмеялся Рудольфус. — О, я такое же чудовище, как и ты… — Как я? Я не пытала невинных людей, не убивала детей, женщин и стариков, — хлестко парировала Андромеда. Луна закусила губу: никто и никогда на ее памяти не говорил с Лестрейнджем в подобном тоне — боялись. Она мысленно восхитилась храбрости миссис Тонкс. — Невинных? — переспросил Лестрейндж, продолжая веселиться. — Я не убивал женщин, стариков и детей, если они не пытались убить меня. Была война, а на войне, так уж вышло, погибают люди. — Ты неоправданно жесток и груб, Рудольфус. Я не узнаю в тебе своего близкого друга Руди, — категорично заявила Меда. — На этой войне погибли моя дочь и муж, и я не желаю мириться с этим. Ваш орден Искушенных Смертью — сборище бездушных безумцев и психопатов. Это правда. — Впрочем, Орден Феникса недалеко ушел от Пожирателей. Ты так яростно защищаешь свою правду… Послышались торопливые шаги, и Луна заглянула в комнату из-за дверного косяка. Лестрейндж медленно приближался к Андромеде, которая стояла неподвижно и, сжав челюсти, бесстрашно смотрела ему в глаза. Она была бледна и взволнованна, но не отводила взгляда. По лицу Рудольфуса невозможно было ничего прочесть. — Я расскажу тебе правду, раз она так важна для тебя, — едва слышно прошептал он. — Твоя любимая дочь вместе со своим муженьком убила моего племянника, старшего сына Басти. Андромеда вздрогнула всем телом и сделала шаг назад. — Они убили Сильвия? — Да, ты его помнишь? — спросил Рудольфус. Женщина с мукой в глазах кивнула. — Ему было четыре месяца, когда ты сбежала летом 1975 года. — Прими мои соболезнования… — пробормотала она с выражением шока на некогда красивом лице. — Твои слова его не вернут. Род остался без наследника. Магия требовала отмщения. — По законам чистокровных волшебников родня убитого оставляет за собой право на кровную месть. Магия за магию, кровь за кровь… — Андромеда пошатнулась. Рудольфус сделал шаг в ее сторону, протягивая руки, словно желая придержать. — Я думала, ее убили за то, что я вышла замуж за Тэда, за то, что она выбрала в мужья оборотня, а оказалось… — Война никого не щадит, Меда. Не нужно делать из нас ублюдков и чудовищ. Обе стороны отличились. — На этой фразе разговор прервался.***
В день отъезда Луна была подавлена и расстроена. Она не спала почти всю ночь. Сначала из-за дурных мыслей насчет Рудольфуса, а после — долго размышляя о подслушанном разговоре. У Рабастана был еще один сын? Его убили Ремус и Нимфадора еще до битвы за Хогвартс? До чего же трудно было осознавать, что люди, которыми она долгое время восхищалась, не такие уж и герои. Ко всему прочему перспектива несколько часов лететь в одной карете с Рудольфусом ее, откровенно говоря, пугала. Мало ли, не дай Мерлин ему вдруг что-то не понравится. Все-таки Пожиратель Смерти — это не пустой звук. Но увы, пользоваться камином и порталом для более быстрого перемещения было нельзя. Ксенофилиус Лавгуд с трудом терпел боли в спине, и подобные действия могли навсегда лишить его возможности передвигаться самостоятельно. Полумна отчужденно смотрела на то, как домовики носятся с чемоданами, подготавливая все к отъезду во Францию. Поправив застежку теплой мантии, она взглянула на отца, сидевшего в специально заколдованном кресле. Тот выглядел чуть лучше, чем обычно, но все еще был слаб. И тем не менее это не мешало ему с крайней неприязнью смотреть на Рудольфуса Лестрейнджа, который стоял рядом с Луной и отдавал распоряжения прислуге. Он был облачен в серый дорожный костюм и темную мантию, а волосы были собраны в неизменный низкий хвост. Не обращая никакого внимания на будущего тестя, который, кажется, мечтал задушить его во сне, Лестрейндж продолжал руководить сборами. Ему было плевать на мнение Ксенофилиуса касательно женитьбы. Впрочем, он вообще никогда не интересовался мнением окружающих его людей. — Луна, дочка, ты ничего не забыла? — заботливо спросил мистер Лавгуд, нарушив звенящую в помещении тишину. В ответ девушка лишь кивнула, все так же витая в облаках. Было проще думать о мозгошмыгах и нарглах, чем о насущных проблемах. — Сходи проверь, мало ли, — натянуто улыбнулся он. Луна посмотрела на отца, как-то странно поглядывающего на Лестрейнджа. В его серых глазах читалось что-то скрытное и едва уловимое, словно он на что-то решился. Она снова кивнула и направилась к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Уже шагая по ступенькам, Луна обернулась в сторону отца и Рудольфуса — мужчины молча сверлили друг друга взглядом. И, если в глазах Ксенофилиуса таилась какая-то угроза, то глаза Рудольфуса были пустыми, как стекляшки. Он был абсолютно спокоен, и создавалось впечатление, словно он где-то далеко отсюда. Вообще Луна часто замечала за женихом некую отчужденность от этого мира, словно он не только видел бездну, а еще и побывал в ней. В зеленых глазах не было мирской суеты, в них сквозили только равнодушие и пустота. И все же бывали моменты, когда в них мелькала ярость. Обычно это происходило в минуты, когда он отчитывал подчиненных. Еще Рудольфус с нежностью смотрел на свою дочь и племянника. Тогда перед Луной представал обычный человек со своими проблемами и слабостями. Он слепо любил Шарлотту, несмотря на ее скользкий ехидный характер. Иногда в его глазах можно было прочесть раздражение, но с подобной эмоцией он смотрел только на одного человека — Магнуса. Никто больше не удостаивался подобной чести. Размышляя о странном поведении Лестрейнджа, Полумна поднялась в свою комнату и оглядела ее отсутствующим взглядом. В покоях царил идеальный порядок — очевидно, эльфы уже все поубирали. Сама она не умела поддерживать чистоту: вопреки стараниям, на спинках стульев постоянно что-то висело, покрывало на кровати было помято, а на трельяже почти всегда оставалась расческа. Нет, она ничего не забыла. А если и забыла, то плевать. Хотя Рудольфус щедро одаривал ее подарками, вещи эти никогда не будут принадлежать ей. Девушка направилась обратно, к отцу и, подойдя к лестнице, услышала тихие голоса. — Если вы ее обидите, если сделаете больно, то узнаете, на что я способен, — произнес Ксенофилиус, пытаясь справиться с волнением. Луна нахмурилась: на ее памяти он впервые говорил с кем-то в подобном тоне. Зачем все это? Он не был Гриффиндорцем, обучался под знаменами Ровены и всегда тщательно взвешивал свои поступки. Но на этот раз все было иначе: страх за единственного ребенка затмил голос разума. Разве можно в чем-то его винить? Рудольфус мог счесть подобный тон за оскорбление, и Луна боялась представить, что в этом случае произойдет. Она подалась вперед, чтобы взглянуть на говорящих. — Это угроза? — с каменным лицом спросил Лестрейндж, а когда Ксенофилиус кивнул в знак согласия, подошел ближе, всматриваясь в побелевшее лицо. — Вы не в том положении, чтобы угрожать мне, мой дорогой родственник, — прошептал он. Зеленые глаза встретились с серыми, и в них отразилось слишком много эмоций. — Это во-первых. Во-вторых, с вашей дочерью ничего плохого не случится, если она меня не разочарует, — выделяя последнее слово, отчеканил Рудольфус и, сделав шаг назад, тихо добавил: — И вообще, я не склонен портить то, что принадлежит мне… — Не смейте говорить о ней в таком тоне! — взвинченно изрек Ксенофилиус. — Она не вещь! Полумна смертельно побледнела, глядя на то, как Лестрейндж вытаскивает волшебную палочку. — Я знаю, кто она. Она моя невеста и скоро станет законной женой, поэтому оставьте свои угрозы при себе, — прошипел он не хуже змеи, поднимая руку с волшебной палочкой и направляя ее в сторону Лавгуда. Луна едва не закричала от страха и опрометью кинулась к отцу, не разбирая дороги и путаясь в юбке длинного платья. Перепрыгивая через ступеньки, она чудом не покатилась по лестнице кубарем. И вот, когда с конца палочки уже почти сорвалось заклинание, она выскочила вперед, как черт из табакерки, закрывая собой отца. Тот попытался оттолкнуть ее, а Рудольфус в свою очередь легко взмахнул кистью, и замок на одном из чемоданов, стоящих рядом с креслом Ксенофилиуса, закрылся. — Твою Аваду, мое Круцио через Бомбарду и Империо, — с чувством протянул он, глядя на бледную, едва живую от страха невесту. — Вот и последний чемоданчик, — добавил он, убирая палочку и делая шаг в сторону Луны, которая с трудом держалась на ногах. Она все еще закрывала собой Ксенофилиуса, дрожа от ужаса. — Откуда такие рефлексы? — спросил Лестрейндж, возвращая на лицо привычную маску равнодушия. Пошатнувшись, девушка начала оседать на пол, но он быстро среагировал и придержал ее под локоть — из-за крепкой хватки отстраниться не получилось. Луна посмотрела на бледного отца, который потирал грудь — видимо, ему тоже стало нехорошо, — и перевела взгляд на будущего мужа. — Вы не причините папе вреда? — спросила она слабым голосом. Лестрейндж осторожно дотронулся до ее лица, глядя в напуганные серые глаза. — Не причиню, — уверил он, заправляя за ухо прядь пепельных вьющихся волос. Девушка вздохнула с явным облегчением. — Нам пора, — скомандовал он, отдав приказ домовикам, которые тут же засуетились и начали вытаскивать чемоданы на улицу, чтобы сложить их в карету. К ним спустилась миссис Тонкс, держащая Тедди на руках. Она была облачена в простое черное платье, которое несказанно ей шло, а каштановые с проседью волосы — испытания и лишения давали о себе знать — были собраны в низкий пучок. — Приветствую, Андромеда, — кивнул ей Лестрейндж. Женщина, сухо кивнув в ответ, подошла к Ксенофилиусу, чтобы попрощаться. Тот даже шутливо пожал руку Тедди. После этого процессия двинулась к выходу. Впереди шел Рудольфус, придерживая Полумну, которая все еще чувствовала дурноту и слабость от нервного напряжения. Следом целитель из Мунго леветировал кресло с Ксенофилиусом, а рядом следовала Андромеда. Дверь отворили взмахом палочки. Выйдя на крыльцо, Полумна поежилась от холода. Уже которую неделю валил снег, и все было укрыто белоснежным покрывалом. Обстановка вокруг напоминала сказочную, но действительность, к сожалению, таковой не являлась. Лестрейндж наложил согревающие чары, и они спустились по ступенькам к карете. Пару раз Луна едва не упала, поскользнувшись, но он придержал ее за руку. Карета была сравнительно небольшой, но довольно красивой: черная, с резной дверцей и объемным изображением герба над крышей. Золотая корона и сидящий на ней ястреб. Или нет? Луна нахмурилась. Почему-то эта птица напоминала ворона. Перед каретой нетерпеливо топтались на месте пять фестралов. Рудольфус тем временем открыл дверь и помог невесте забраться внутрь. Следом целитель ловко установил кресло с Ксенофилиусом у окна и укрыл его теплым покрывалом. Рудольфус вошел последним и, усевшись рядом с Полумной, захлопнул дверцу. — Господа, держитесь, мы взлетаем, — сообщил он. Луна, побледнев, вцепилась руками в свое сидение. Она летала только верхом, а вот в карете до этого дня никогда не была. Посмотрев в окно, она увидела, как посланники смерти расправляют кожистые крылья, готовясь ко взлету. В следующий миг их знатно тряхнуло, и фестралы помчали по заснеженной дорожке, набирая скорость. Когда они взмыли в воздух, Луна едва не свалилась на пол, прикусив язык. С трудом удержавшись на месте, она посмотрела на отца, который, кажется, не замечал тряски. Наверняка целитель использовал специальные чары, чтобы не травмировать спину больного в полете. Через десять минут карета поднялась высоко в небо — Лестрейндж-хаус остался позади. Полумна смогла наконец расслабиться и откинуться на спинку красного сидения. Рудольфус же вытащил из портфеля какую-то черную папку, открыл ее и начал сосредоточенно читать. Ксенофилиус скучающим взглядом смотрел в окно, а целитель разглядывал свои ботинки. Иными словами, все старались скрыть свое напряжение. — В Париже на днях состоится конференция магозоологов, — тихо проговорила Луна спустя некоторое время, когда звенящая тишина откровенно начала давить. Ксенофилиус, взглянув на нее, кивнул. — Мы с папой были на прошлой, но тогда не все докладчики выступили, — добавила она, краем глаза наблюдая за реакцией Лестрейнджа. Тот оставался невозмутим, словно вовсе не слышал ее слов. — Да, — подтвердил Ксенофилиус, — доклад мистера Саламандера об обскурах превзошел ожидания членов жюри. — Он с нежностью посмотрел на дочку, которая, улыбнувшись, отвела взгляд. — Луна, ты помнишь Рольфа Саламандера? Девушка удивленно подняла голову. Перед глазами тут же всплыл образ красивого юноши с русыми волосами, темно-карими глазами и смугловатой кожей. — Помню, — вздохнула она. Лестрейндж почему-то напрягся и, перевернув страницу, посмотрел поверх папки на будущего тестя. — Вы с ним неплохо ладили, — зачем-то заметил Ксенофилиус, устремляя свой взгляд в окно. — Этот юноша такой же талантливый, как и его дед. — Я хотела бы больше узнать о нарглах и лечебных свойствах слез авгурея, — пробормотала Полумна, глядя на свои руки, покоящиеся на коленях. — Вы увлекаетесь магозоологией? — неожиданно спросил Лестрейндж, переворачивая очередную страницу. Девушка неловко кивнула. — Мы с отцом посетили почти все конференции магозоологов за последние десять лет, — с гордостью заявила она. — Жаль, что эту пропустим… — Понуро вздохнув, она отвела взгляд в сторону. — Не пропустите, — внезапно сказал Рудольфус. Полумна посмотрела на него и заметила, что в обычно равнодушных глазах таится нечто странное. Усмешка? Или же радость? Нет, быть не может. — Правда? — с восторгом спросила она. На ее лице отразилось смесь эмоций, начиная от неподдельного удивления и заканчивая недоверием. — Я не привык шутить, мисс Лавгуд, — усмехнулся Лестрейндж, закрывая папку с документами. Луна широко и радостно ему улыбалась. Посмотрев на отца, она наткнулась на ледяной взгляд, устремленный в сторону министра, и улыбка медленно угасла.***
К месту назначения они прилетели только поздним вечером того же дня. Луна сильно устала в пути, проведя в сидячем положении несколько часов. Ее клонило в сон, и лишь перспектива посетить конференцию не давала уснуть. Она была слишком возбуждена. Ко всему прочему, они должны были вот-вот приземлиться в Париже. Девушка устроилась на сидении, забравшись на него с ногами и поджав их под себя. Она не думала, что строгий и любящий порядок Лестрейндж позволит ей это сделать, однако тот не только разрешил, а еще и предложил. Сам! Видите ли, пол слишком холодный, и он опасался, что она заболеет. Луна смотрела на вечерний город и против воли улыбалась. В Париже было теплее, чем в Англии, где все еще лежал снег. Здесь же шел дождь и небо было затянуто тяжелыми серыми тучами. Увиденное с высоты птичьего полета завораживало и восхищало. Всюду горели яркие огни. Но больше всего внимание привлекала главная достопримечательность города — Эйфелева башня, сияющая в ночи. Полумна посмотрела на отца, который, кажется, дремал, впрочем, как и все остальные. Даже Рудольфус забылся беспокойным сном. Он хмурился и умудрялся держать руку у чехла на поясе — там находилась волшебная палочка, — но не просыпался. Карету тряхнуло, и фестралы начали снижаться. Лестрейндж открыл глаза и посмотрел на невесту. Проснулись и остальные. Спустя считанные минуты экипаж коснулся земли, притормаживая у невзрачного домика с покосившимся балконом. Луна посмотрела в окно и удивленно вздохнула: они остановились на какой-то площади, по которой ходили простые люди — магглы. — Мы в зоне действия магглоотталкивающих чар, а на карете специальные заклинания, не позволяющие магглам нас увидеть. Фестралов они не замечают, — объяснил Рудольфус, заметив, как напряглись плечи девушки. Он открыл дверцу кареты и вышел на улицу. Луна последовала за ним. Выбравшись из повозки, она полной грудью вдохнула свежий воздух и принялась оглядываться, изучая магглов, которые действительно их не видели. Удивительная штука — магия. Рудольфус тем временем поднялся на крыльцо домика и сказал: — Добро пожаловать в резиденцию Лестрейнджей. — С этими словами он коснулся палочкой косяка двери, что-то произнеся на латыни. В следующий миг дом внезапно начал преображаться: он вытянулся в два этажа, увеличилось количество окон, балкон над входом перестал выглядеть сломанным, а покосившаяся маленькая дверца превратилась в двустворчатую. Двери отворились, пропуская гостей в дом. Полумна посмотрела на отца — тот тоже уже был на улице, а карета куда-то исчезла. В ночном небе она увидела только фестралов. Процессия вошла в просторную прихожую. Едва последний человек переступил порог, как тяжелые дубовые двери за его спиной захлопнулись. — Магглы будут видеть разрушенный, заброшенный домик, но мы-то знаем, что это не так, — пояснил Рудольфус. Едва он это сказал, на стенах вспыхнули десятки факелов, освещая прихожую, оформленную в бежевых тонах. В коридор тут же высыпала прислуга: две женщины лет тридцати, пожилая полная дама в переднике и пять домовых эльфов. — Приветствуем вас, господин, — поклонилась самая старшая из них, очевидно, экономка или кухарка. — Мы рады вас видеть… — добавила она. Что удивительно, говорила она на чистом английском. — Вечер добрый, для гостей все готово? — спросил Лестрейндж, снимая мантию и бросая ее в руки домовику. — Да, господин, — кивнула дама. — Тогда покажите им их комнаты, — лениво велел он. Женщина сказала что-то на французском остальным двум, и те засуетились.