Контракт

***

      Самые удивительные вещи в жизни происходят случайно и в основном внезапно, когда никто их не только не ждет, но даже не догадывается о возможности их существования. Полумна Лавгуд никогда не верила в судьбу. Ей было сложно представить, что вся ее жизнь расписана еще до рождения, да и зачем принимать подобное за истину, когда есть множество других способов помешаться? Когда все можно решать самостоятельно?       Луна жила в выдуманном мире, поэтому невзгоды и опасности были ей чужды, а вдобавок Ксенофилиус Лавгуд умудрялся тщательно оберегать от жестокости и суровости окружающей действительности. Сама она предпочитала не открывать глаза на очевидные вещи. Ее все устраивало. Зачем искать воров одежды, когда существуют нарглы? Зачем говорить об эгоизме, надменности и глупости, когда можно назвать все одним собирательным словом — «мозгошмыги»?       Это помогало не сойти с ума, не стать жестокой и грубой, не поддаться гордыне и пороку. Кто-то мог бы упрекнуть ее в глупости и инфантильности… Но в реальности дела обстояли иначе: Луна была очень далека от земных страстей и, если говорить совсем уж откровенно, что-то подобное ее вообще мало заботило. В свои семнадцать лет она еще не познала большой взаимной любви, и никто из представителей противоположного пола не смотрел на нее с теплотой и нежностью. Для всех Луна была Полоумной Лавгуд. Ее сторонились, над ней смеялись, ее обижали.       Она была невинна как дитя, и злоба и ненависть еще не успели поселиться в ее сердце. А между тем Луна, как и все юные создания, мечтала о любви, об этом искреннем и глубоком чувстве. Не желая признаваться самой себе, рисовала в воображении прекрасного рыцаря на белом пегасе, который будет любить до скончания дней, а затем всеми силами гнала подобные иллюзии прочь. Она рано познала потери и была лишена ласки матери, способной помочь разобраться со столь противоречивыми чувствами. В конце концов, все проходят через подобное. Вот только мать ее лежала в могиле, а отца такими глупостями лучше не беспокоить. Нет, не потому что может не понять, просто он был далек от подобных терзаний души. После смерти Пандоры Ксенофилиус закрылся от внешнего мира, и единственным связующим звеном между ним и волшебниками долгое время выступала дочь.       И вот теперь Полумна с восхищением в глазах смотрела на своего собеседника — на ее впалых щеках появился стыдливый розовый румянец. Уголки губ поднялись в подобии улыбки, а глаза приняли отстраненное выражение. Рольф ей нравился, но за два года многое изменилось: она уже не была той пятнадцатилетней школьницей, краснеющей в его присутствии, да и он возмужал и теперь казался совсем взрослым и серьезным. Луна помнила те мучительные терзания после конференции в Варшаве и сопутствующие им глупые мечты, поэтому сейчас ее щеки алели от смущения. Как же хорошо, что они тогда расстались, иначе она бы наверняка натворила глупостей.       За прошедшие два года многое изменилось до неузнаваемости: например, к власти пришел Лорд Волдеморт. Числясь участницей боевых действий, девушка успела побывать узницей в лагере для повстанцев, а затем стать невестой Рудольфуса Лестрейнджа, пускай об этом пока и не объявили официально. Иными словами, она почти полностью излечилась от своей глупой влюбленности.       Саламандер начал рассказ о фантастических тварях, которых изучал, так как хотел расширить учебник своего деда. Выяснилось, что результаты пока были не особо впечатляющими. Беседа получалась изломанной и неловкой, но это не мешало Луне слушать с каким-то странным восторгом. Рольф тем временем расписывал красоты зимнего Байкала. Оказалось, что в этом озере водится уникальный вид русалок, о котором мало кто знает. Сама она никогда о них не слышала, а потому с неподдельным восхищением наблюдала за ученым, решившим пойти по стопам своего знаменитого деда.       — Вы дополнили свой доклад о целебных свойствах слез авгурея? — ужасно смущаясь от внимания Рольфа, поинтересовалась Луна. — Он меня заинтересовал, — добавила она, заправляя за ухо прядь завитых волос, выбившуюся из прически. Рольф хотел было уже сказать что-то в ответ, как вдруг…       — Меня он тоже заинтересовал, — раздался рядом равнодушный голос. Парочка обернулась в его сторону, и Луна едва не дернулась, словно от удара. Перед ними стоял Рудольфус, глядя на Саламандера с самым высокомерным видом и наслаждаясь явным преимуществом в росте. Его лицо вроде бы оставалось бесстрастным, но на нем все равно застыло выражение, отражающее одну-единственную мысль: никто не имеет права отнимать интересную игрушку, которой положено пылиться на полке и довольствоваться редким вниманием хозяина. — Довольно интересная тема, — все так же равнодушно подытожил Рудольфус, отпивая из бокала красного вина. Полумна смотрела на него с испугом: вроде бы не пьян, а это уже хорошо. Запах алкоголя был для нее невыносим. — Здравствуйте, сэр Лестрейндж, — произнес Рольф ровным голосом. В его светло-карих глазах мелькнуло опасение.       — День добрый, мистер Саламандер. — Губы Лестрейнджа изогнулись в подобии ухмылки. — Я вижу, вы уже познакомились с моей очаровательной невестой?       Переменившись в лице, Рольф бросил удивленный взгляд на Луну и все же нашел в себе силы ответить:       — Да, сэр. — Его некогда смуглое лицо приобрело серовато-зеленый оттенок.       — Полумна, составишь мне компанию за столом? — деланно вежливо спросил Рудольфус, бросив на девушку взгляд, моментально дающий понять, что выбора, как и права отказаться, у нее нет.       — Разумеется, сэр, — ответила она, стараясь не смотреть на Рольфа. Мужчина протянул руку, и Луна вложила свою холодеющую ладошку в его ладонь. Сжав тонкие пальцы, он увлек ее в сторону множества накрытых и украшенных столиков — из-за быстрого шага поспевать за ним получалось с трудом. Луна гадала, о чем размышляет Рудольфус, но по его отстраненному лицу невозможно было что-либо прочитать. Обычно все эмоции людей отражались на их внешнем облике, однако с этим человеком подобный номер не проходил.       Тем временем они подошли к столику, и Рудольфус отодвинул стул, приглашая Луну сесть. Та повиновалась. Заняв место напротив, мужчина взял салфетку и постелил ее себе на колени. Луна, не желая подвести, проделала то же самое, хотя мысли ее витали далеко отсюда.       Перед глазами все еще стоял образ Рольфа. Мерлин, как же ей хотелось увидеть его вновь. Вот только если она обернется и начнет искать его взглядом, Рудольфус непременно заметит это. Чтобы ничем не выдать себя, девушка расстегнула застежку легкой мантии и повесила ее на спинку стула, оставшись в серебристом платье в пол с вырезом на спине, скрытым волосами. Взгляд Рудольфуса скользнул по тонкой шее и задержался на выпирающих ключицах.       — Как тебе вечер? — будничным тоном поинтересовался он, мастерски открывая бутылку белого вина и наполняя два бокала, а затем продолжил пожирать каким-то странным взглядом. Полумна задрожала всем телом: на нее никто так раньше не смотрел… Так, как смотрят на женщину. Одно дело — школьник, и совсем другое — взрослый темный маг.       — Чудесно, — попыталась улыбнуться Луна, но толком ничего не вышло. Она выглядела очень растерянной, да еще и самочувствие оставляло желать лучшего. Сердце заходилось в бешеном ритме, а голова шла кругом, словно невыпитое вино уже начало действовать. Лестрейндж некоторое время смотрел на нее молча, после чего взял бокал и поднял перед собой. Луна в свою очередь проделала то же самое.       — За нас.       — За нас, — пролепетала она, делая маленький глоток, и тут же поморщилась от неприятного вкуса. Все-таки алкоголь казался ей глубоко отвратительным. И что люди в нем находят? Рудольфус, однако, отпил из своего бокала, совершенно не изменившись в лице. Зато заметил, как скривилось личико невесты. — Да, белое вино все же уступает красному. Не оставляет послевкусия, и сначала кажется, будто пьешь обыкновенный сок. Но зато потом оно бьет в голову. Внезапно и сильно.       «Да, должно быть, он неплохо разбирается в алкоголе, что, впрочем, неудивительно для его возраста. Интересно, сколько ему? Наверное, где-то около пятидесяти». — Мне исполнилось пятьдесят в марте прошлого года, мисс Лавгуд, — с полуулыбкой заметил Лестрейндж. Луна едва не застонала. До чего же дурная привычка — копаться в чужой голове, но сложно не отметить тот факт, что ментальной магией владеет он довольно неплохо. — О, благодарю за оценку моих талантов, — усмехнулся мужчина, откидываясь на спинку стула с белой шелковой обивкой.       Луна, мило покраснев, наблюдала за Рудольфусом из-под полуопущенных ресниц. Несмотря на возраст, он все еще был неплохо сложен. Обычно с годами люди раздаются в боках, но его эта участь, кажется, обошла стороной. Высокий и худощавый, он казался хрупким, но она-то знала, что за всем этим стоит огромная сила, как магическая, так и физическая, не говоря уже об остром уме. Луна со смешанными чувствами продолжала разглядывать лицо напротив, которое все еще не утратило привлекательности. Должно быть, когда-то Рудольфус был очень хорош собой. Об этом красноречиво говорили высокие скулы, тонкий, с небольшой горбинкой нос, зеленые глаза и слишком пухлые для мужчины губы. Вот только шрам на щеке почти полностью перечеркивал всю красоту.       Полумна не переставала поражаться тому, насколько сильно Рудольфус отличался от плотно сложенного, темноволосого и кареглазого Рабастана. Две полные противоположности — словно и не братья вовсе. Удивительное наблюдение. Почему-то вдруг вспомнились его дети. И Шарлотта, и Магнус однозначно пошли в отца рыжими волосами и зелеными глазами, однако этим сходство не ограничивалось. Оба — полные его копии с поправкой на возраст и пол, будто близнецы. Любопытно, кто их мать? Наверняка они полнокровные брат и сестра.       Мысли Луны медленно перетекли к отпрыску младшего Лестрейнджа. Асентус был однозначно похож на Рабастана, хотя глаза ему достались от матери. Интересно, как выглядел покойный Сильвий?       — Потанцуем? — внезапно вырвал ее из размышлений Рудольфус. Девушка уставилась на него неосмысленным взглядом, и, пока до нее медленно доходил смысл сказанных слов, он поднялся со своего места, обошел стол и протянул руку с раскрытой ладонью.       — Я не умею, — вздохнула Луна, отводя глаза в сторону.       — О, не беспокойся, Полумна, это не так трудно, — подбодрил он с нажимом, намекая на то, что отказываться не следует, поэтому выбора не оставалось. Луна подала ему руку и встала из-за стола. Лестрейндж с надменным до невозможности видом повел ее в сторону танцевальной площадки, находящейся в центре. Подойдя к пианино, он что-то сказал композитору на французском и получил беглый ответ.       Заиграла мелодия вальса. Рудольфус встал напротив, после чего отвесил изящный поклон. Луна сделала неуклюжий реверанс. Ощутив на талии руку жениха, она со смешанными чувствами положила руку ему на плечо. Начался вальс. Танцевала она отвратительно, ведь до недавних пор этому ее никто не учил, тем не менее скрывать данный факт от публики все же получалось. Рудольфус вел блестяще, каждое его движение было умелым, словно он годами оттачивал мастерство на балах.       Полумна дрожала в его объятьях, чувствуя чужие руки на своей талии. Лестрейндж, ухмыляясь, смотрел прямо на нее. Он выглядел так, словно только что выиграл ценный приз, сорвал куш или же купил какую-то очень дорогую побрякушку. Едва удерживаясь на ногах от особенно стремительных па, Луна с трудом поспевала за его размашистым шагом. Она была ниже Лестрейнджа больше чем на голову и во время танца старалась не поднимать глаз, чтобы не видеть его лица. Внезапно Рудольфус наклонился к ней и едва слышно прошептал на ухо:       — Почему ты без корсета?       Луна дернулась, почувствовав, как его рука скользнула по спине, и мысленно прокляла момент, когда решила надеть это платье с дурацким вырезом. Пальцы коснулись нежной кожи, и она попыталась отшатнуться, но толком ничего не получилось. Вернув руки на прежнее место, Рудольфус резко стиснул тонкую талию и, подняв девушку в воздух, закружил ее по залу.       — Мне так удобней, — нашла ответ Полумна, когда ее ноги коснулись твердого пола. От танца ее лицо немного покраснело, дыхание сбилось, а волосы пришли в беспорядок.       — Существует свод правил для чистокровных волшебников, и ты обязана ему следовать, — очень тихо проговорил Рудольфус. От его вкрадчивого голоса по спине побежали мурашки и сделалось как-то не по себе. — Ты скоро станешь моей супругой, так что должна носить традиционную для аристократов одежду.       Вальс закончился. Музыка оборвалась, а вместе с ней исчезла и иллюзия того, что все хорошо. Лестрейндж отпустил невесту, сделал шаг назад и теперь лениво наблюдал за ее реакцией на сказанное. Луна тем временем медленно закипала, в душе поднималось пламя клокочущей злобы. Ее было трудно вывести из состояния равновесия, трудно довести до слез или же до яростного крика, однако события последнего года не могли не оставить отпечаток.       За какой-то год ее привычная жизнь перевернулась с ног на голову: она успела поучаствовать в диверсиях Отряда Дамблдора, побывала в плену у Малфоев, скрывалась под заклинанием Хранителя, приняла участие в Битве за Хогвартс, была узницей в лагере для повстанцев, а вишенкой на торте стал контракт с Рудольфусом Лестрейнджем. Многовато событий для одного года, многовато для семнадцатилетней девушки.       — Что я еще обязана делать? — ровным голосом спросила Луна, скрестив руки на груди. Рудольфус незаметно вытащил палочку и наложил вокруг них чары отвлечения внимания. Что-то подсказывало ему, что скоро начнется сцена, и свидетели были ни к чему. Все же репутация — превыше всего. Хотя его репутации уже ничто не грозило, и плевать он на нее хотел. Вряд ли найдется на земле человек, который рискнет жизнью и здоровьем, высказывая свое ненужное мнение сэру Лестрейнджу, а вот если в эпицентре окажется Полумна — будет плохо, очень плохо. У нее не было авторитета в мире чистокровных магов, не было влиятельных и богатых родителей. У нее вообще ничего не было за спиной, кроме глупости и уверенности в праве на собственное мнение. Если Луна допустит ошибку, ей не миновать осуждения в чужих глазах. Ко всему прочему, мировое волшебное сообщество чистокровных магов чрезвычайно мало, а она — невеста Министра Магии Великобритании, так что внимания в любом случае не избежать. Если она оплошает, то тень падет и на самого Рудольфуса, и на его семью. Поэтому будет лучше, если впечатление, созданное Полумной, останется положительным. В конце концов, уже завтра утром все СМИ Магической Франции будут промывать кости сэру Лестрейнджу и его юной спутнице.       — Я вижу, от учителя этикета нет никакого толка, — покачал головой Рудольфус, вновь скрываясь за маской показного равнодушия и холодности. — Воспитание Предателей Крови ничем не выбьешь, — небрежно заметил он. Эта фраза была явно лишней. Полумну затрясло от гнева, пальцы начало покалывать от едва сдерживаемой стихийной магии. В последний раз подобное случалось еще в детстве, когда была жива Пандора Лавгуд.       Девушка прищурила серые глаза, в которых пылала ярость. Ненависть захлестывала ее с головой, и даже разум не мог усмирить взбунтовавшуюся душу. Кто он такой, чтобы судить ее? Кто он такой, чтобы говорить о ее воспитании? Ксенофилиус Лавгуд отдал ей все, что имел.       «Лестрейндж отвратителен, он мне глубоко противен и ненавистен, как и его бывшая женушка. Психопаты!» — кричало в гневе сознание. — «Он убийца, маньяк, совершивший самые жестокие преступления!»       И теперь этот человек стоит напротив нее и испытывает на прочность, словно ожидает ответной реакции. Да кто он такой, чтобы командовать ей? Она человек, она личность…       — А я — Пожиратель Смерти, — парировал Рудольфус, не моргнув глазом. Он однозначно прочитал ее мысли, но радовало одно: подуманное несколькими секундами ранее осталось за пределами его вмешательства. Или все-таки нет? Тогда почему она до сих пор жива?       — Не смейте говорить о моем воспитании, вы меня не знаете, — прошипела Луна.       — А ты не знаешь меня, девочка, — с ухмылкой заключил он. Его взгляд оставался поразительно равнодушным. Луна же вместо облегчения испытала опасение, однако ее пыл это не усмирило.       — Неужели нельзя оставить меня в покое? Просто не трогать некоторое время, чтобы я могла прийти в себя. Вместо этого вы притащили меня на этот чертов прием, — несдерживаемым потоком выплеснула она, чувствуя, как начинают дрожать губы, а в носу пощипывает от подступающих слез. То, что копилось в ней последние несколько недель — страх за отца, ужас от заключения контракта, отчаянье и ненависть к жениху, — абсолютно все готово было смешаться и вылиться в истерику.       Луна сорвалась с места и поспешила в сторону балкона, который вроде бы видела, когда отошла к столику с десертами. Она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться от обиды, злости и безнадежности, но, к счастью, какая-то ее часть не позволяла рыдать при таком скоплении людей. Вылетев на свежий воздух, она подошла к самым перилам. Рудольфус вышел следом. Зачем он преследует ее? Луна зажмурилась, ощутив текущие по щекам слезы. На улице было прохладно, но не так холодно, как в Англии, где все еще лежал снег и стояли морозы. В Париже лил дождь и дул ветер.       Она в который раз пожалела, что забыла мантию в зале, хотя едва ли тонкая ткань могла спасти от непогоды. Внезапно на ее плечи опустилось нечто плотное. Луна дернулась, когда Лестрейндж, встав за ее спиной, застегнул застежку черной бархатной мантии. Положив руки на подрагивающие плечи, он довольно нежно и осторожно погладил их. Девушка завернулась в мантию посильнее, замечая, что расшитые золотой нитью полы лежат на паркете. Одежда была чересчур велика, и она в ней утопала.       — Правила едины для всех, Полумна, и ты должна следовать им, иначе попадешь в беду, — тихо проговорил Лестрейндж. — Я не понимаю твоей истерики. В жизни есть только один повод для слез — смерть близкого человека.        Луна вытерла щеки и, резко обернувшись, посмотрела на Рудольфуса. Что за вздор он говорит? Слезы — это естественно, с их помощью можно выплеснуть свои эмоции.       — Куда уж мне до вас, вы-то о смерти знаете куда больше, чем я, — произнесла она дрожащим голосом. — Вы убили множество людей. Вы и есть Смерть… Чудовище.       — Ты никогда не задумывалась, почему люди становятся чудовищами? — не повышая голоса, спросил мужчина, посмотрев на затянутое тучами небо. Ответом ему послужило молчание. — У каждого злодея своя история.       — Это их не оправдывает, — глухо ответила Полумна. — Я тоже была свидетелем боли. На моих глазах погибла моя мать, но я не…       — Хоронить родителей — это у нас в природе, — цинично перебил ее Рудольфус. — Я тоже лишился матери. Ее отравили на балу за какой-то грех отца. Но с этим можно смириться. Так уж суждено: дети предают земле родительские тела, но гораздо трудней родителям хоронить детей. — Размышления оборвались, и Луне показалось, что он злится сам на себя за то, что сказал что-то лишнее. — Нам пора домой. — С этими словами он бесцеремонно схватил ее за плечо и аппарировал. Коснувшись пола, она едва не упала, но ее придержали за талию. Теперь они стояли посреди знакомого холла.       — Приятного вечера, мне надо поработать, — быстро проговорил Рудольфус и удалился в свой кабинет, оставив Полумну Лавгуд в одиночестве.       Она, нахмурившись, продолжала смотреть ему вслед. Как понимать его слова? Что они значат? Должно быть, когда-то он потерял ребенка. Луна почувствовала жалость к будущему супругу, хоть и осознавала, что делать этого не стоит. Он сам виноват в своих бедах, а сколько страданий и боли он принес простым людям? Скольких отправил к праотцам?       Мерлин, до чего же раньше все было просто: существовали добро и зло, хорошие и плохие, свет и тьма. А теперь… теперь все иначе, словно соединилось в одном-единственном человеке — в ней самой.